Павильон

Стена, достаточно высокая и гладкая, ровной полосой проходила между чёрными колоннами сосен. Только в одном месте она треснула и раскрошилась под рухнувшим стволом. Вся хвоя уже осыпалась с мёртвого дерева, и из круглого шершавого ствола торчали голые острые ветки.
На серебристой стене прыгали тёмные тени.
Александр Булев возмущённо крутил в руках карту столицы своей страны.
— Где же выход из этого парка?— возмущался он,— и откуда тут стена? И почему сосны — должно же быть министерство финансов!
Вокруг шумел шапками хвои тяжёлый ночной лес. Где-то наверху шёл дождь, но вниз падали только сухие иголки.
— Придётся лезть,— Александр сунул в карман карту и огляделся. Наверху, над сводами сосновых стволов, синели рваные куски неба. Булев закинул на плечо рюкзак и полез вверх, цепляясь за тонкие жилистые ветки. Холодные струи дождя заскользили по чёрной куртке. Возле первого крупного веера из мокрых ветвей Александр остановился, поднял мокрую голову и увидел Павильон.
Из тьмы сияло ровное двухэтажное здание. Второй этаж был почти полностью застеклён с трёх сторон и холодно мерцал в лунном свете. Из этого мутного параллелепипеда, расчерченного рамами на ровные прямоугольники, падали вниз три белые колонны, а за ними где-то в тени, смутно вырисовывались контуры каких-то пыльных витрин. Позади стеклянного второго этажа из синей мглы вспухала задняя часть здания — серая бетонная глыба с гладкими стенами.
Вокруг павильона шелестел под дождём ночной лес.
Булев спрыгнул с острого ствола в мокрую грязь. Он сжал в кармане широкий лист карты и почувствовал себя уверенней.
— Если что, я ничего,— повторял он,— если что, я ничто. Если что, я сразу скажу — заблудился. Даже карту, по которой заблудился, могу показать.
С этими словами он помахал скомканной картой пустым стёклам, в которых отражался лунный свет. Только мокрые капли струились с них.
Вход в павильон находился позади стеклянного выступа. Это была узкая дверь с какой-то красной надписью. Прямо перед ней, после двух стёртых ступенек, расстилалась широкая лужа, в которой отражался ярко-жёлтый фонарь и кусок побитой кирпичной стены. По луже бежала рябь, и шлёпали крупные круги воды.
Александр остановился и вновь глянул на карту.
— Может, это и есть министерство финансов?— холодная карта путалась в руках.
— Стук!
Одно из окон начало медленно открываться. Сначала оно слегка вздрогнуло. По мокрому тусклому стеклу скользнул серебристый отблеск луны, и его залила матовая тень. Окно распахнулась.
В мрачном проёме стояла девушка в белой ночной рубашке. Она вся напряглась и вытянулась. В гладких белых руках девушка держала чёрную швабру.
— Кто вы?— зашипела она.— Опять чёрный силуэт. Или Скрип?
— Александр Булев,— крупные капли расплывались по ворсистой карте.
— А я — Эльза Выключатель. Хотя в холле я уже назвалась. Помните: «значит, пришёл апрель».
— Да, сейчас действительно апрель,— осторожно подтвердил Булев, медленно отступая,— уже тринадцать дней, как апрель. Просто… где конец у этого парка?
Девушка с ужасом смотрела на него карими глазами.
— Я даже карту могу показать,— тонкие струи весеннего дождя затекали в поднятый рукав.
Воздух рассекла чёрная тень и переносица взвыла от резкого удара. В глазах брызнули горячие белые искры. Всё вокруг хлынуло куда-то вверх, а потом под вспыхнувшей головой взорвалась вода.
Булев открыл испуганные глаза и увидел чёрную перекладину на фоне бледно-синего весеннего ночного неба. За воротник текла ледяная вода.
— Не надо обманывать,— голос Эльзы резал ночной шум,— ты тени не отбрасываешь.
— Какая тень в час ночи?— возмутился Булев. Он приподнялся на локте и попытался встать из лужи. В воду шлёпнулась тонкая палка швабры.

*   *   *
За наглухо закрытыми стёклами синела тихая весенняя ночь. Нежно-голубой свет озарял сквозь прозрачную стену большую пустую комнату, огромную односпальную кровать, груду кресел в мутно-синем углу и встревоженные глаза Эльзы. Девушка сидела, закутавшись в одеяло, на низком облупленном стуле и напряжённо смотрела на блёклое пятно дверного проёма.
Где-то на первом этаже тихо стонала чугунная водородная труба. За стеной леса выли машины.
— Сейчас он пойдёт сюда,— покорно сказала девушка,— я тут только неделю, но он уже знает обо мне. Позавчера встретил и прогнал. Пришлось ночевать в лесу. Вчера — ты. Сегодня — опять он,— Выключатель вздохнула.
В недрах второго этажа зашлёпали ботинки.
Булев сидел наверху пирамиды из кресел, плотно прижав к груди рюкзак.
— Так кто это — они?— Александр бросил взгляд на тонкую светло-голубую батарею, где сохла выстиранная карта.— Призраки?
— Разные. Иногда остро-синие, как электричка,— вещала Выключатель,— иногда другие, как…
Эльза была прекрасна в нежном сиянии луны. Она сидела неподвижно, с закрытыми глазами. Её красивое лицо одухотворённо и обречёно тянулось на дверь и только губы слегка шевелились.
Булев невольно залюбовался ей и начал аккуратно приподниматься над шершавым подлокотником. Пирамида дрожала. Александр махнул рукой и встал во весь рост.
Где-то сбоку рухнуло в пол тяжёлое кресло.
Булев замер, прижимая к ноге рюкзак. Свет ночи размыл и заморозил всё в этой кошмарной, пустой комнате. Вниз уходила мутная пирамида из кресел, далее выплывала гадь кровати, повёрнутая в профиль Выключатель и страшная дверь. А вокруг разлился гладкий пол.
Шаги на мгновение остановились, а потом затопали к входу. Уже явственно слышался старческий хрип.
— Эльза, Эльза,— испуганно позвал Булев.
— Хр-р-р…— ответила ему Выключатель.
Стук.
— Откройте,— звучит бородатый угрожающий голос,— открывай молодёжь! Вечно у вас всё падает. И позавчера, и сегодня.
— Это не падает,— оправдывался Булев,— это естественно, это Эльза мебель переставляла.
— Эх… Значит, пришёл апрель,— за дверью вновь затопало. А потом в синей тишине грянул выстрел. Дверь дрогнула, брызнула щепками и отлетела. В ней сверкнула гладкая стена, отражавшая лунный свет. Над тёмным полом поплыл сизый дым.
В комнату вошёл аккуратный дедок с дымящейся берданкой. На его тулупе сияла надпись: «Цой жив!».
— Ну что ты тут, внучка? Уже сама с собой разговариваешь, Настасья,— дедок воткнул в рот резкий свисток и просипел мелодию,— Хотя это слабая песня — с той же «Девушкой» не сравнишь. Или любишь кого-то так сильно?
— Люблю только себя,— в открытых карих глазах отразилась луна,— и моя любовь не даёт мне повода к ревности.
— Вставай,— мрачно сверкнул надписью сторож,— пошли.
Эльза поднялась, и на холодный пол хлынули широкие складки тонкого одеяла. Она глянула на тонкий ствол ружья и медленно пошла к двери. Дедок потопал за ней.
Прямо перед дверью начиналась лестница. Справа от неё шёл узкий проход в другие комнаты второго этажа. Проход был огорожен тонкой решёткой железных перил.
Выключатель начала спускаться. Сторож шёл следом, сипя на свистке «Алюминиевые огурцы». В припевах он изредка выдавал резкие прямые звуки.
— Как ты сюда, кстати, пробралась?— осведомился дедок,— я перед главным входом нарочно серную кислоту разлил.
Эльзе вспомнилась обгоревшая куртка Булева и его шипящие ботинки.
— Я через окно. Я знаю, что вы — призрак.
— …а наука не стоит труда… Через какое? Покажешь, я ещё не все заколотил гвоздями, а то ходят тут!… но я сажаю алюминиевые огурцы-ы-ы… с-с-сык-сшфсышкх-сшфск…
Сторож свернул в узкий коридор под лестницей. Эльза двинулась за ним, ровно дыша. Сделав два шага, она остановилась, как-то обвисла, а потом вновь пошла дальше, вытянув руки вперёд.
В конце коридора была распахнута тяжёлая дверь. За ней открывалась тёплая тёмная комната, освещённая тихой жёлтой лампой. На стенах чернели какие-то клеенчатые плакаты. Самый крупный из них изображал взорванную школу, над которой ветер гнал сырую серую пыль. Ярко-красная надпись гласила: «Перемен требуют наши сердца!».
Тяжёлый план первого этажа был прислонён к сломанному креслу в дальнем углу.
Эльза сделала шаг и наткнулась на носилки, застеленные чем-то белым.
— Это у меня везде,— гордо заявил дед, тыкая ружьём в углы,— главное, чтобы хорошо отсырело. Тогда можно разн…
Сторож тихо рухнут на жирный пол. Под его телом хрустнула берданка.
— Давай спать,— предложил Булев, отбрасывая швабру,— завтра ведь нам с тобой в шко… хотя нет, мы же здесь… В общем, я кресло на место поставил.
Выключатель вздрогнула, открыла глаза и сделала шаг к выходу. Её руки медленно, рывками опустились вниз.
— А что там?— Александр кивнул на носилки.
Эльза остановилась. Булев замер.
— Давай ты,— прошептал он.
Выключатель приподняла холодную простыню.
Молчание.
— Что это?— голос Александра дрожал.— Что ты видишь?
— Вижу ведро,— Эльза сглотнула,— ведро обвязано тряпкой и надето на метлу.

*   *   *
— Ты думаешь, стоит расставить их вокруг?— спросила Эльза, отходя от носилок.
— Разумеется, стоит,— Булев одёрнул простыню,— от посторонних нужна защита.
Чёрная смола, залившая крышу, в нескольких местах расцарапана маленькими колёсиками. По периметру крыши на самом парапете стояли белёсые пятна носилок. Тонкие желтоватые простыни обвисли на крупных цилиндрах вёдер.
После парапета был небольшой провал, а далее стояли чёрные свечи сосен. Отчётливые игольчатая пена леса разливалась до самого горизонта. Где-то на востоке виднелись отдельные дома, возле горизонта они сливались в одну сплошную стену.
И сверху, на сколько хватало глаз, нависло низкое бесконечное неопределённое небо.
— Может, лучше возле входа?— спросила Эльза.
— Не нужно,— ответил Булев,— подвешенного сторожа вполне хватит. Нужно ещё дерево заблокировать.
— Подвесим парочку этих,— рука девушки дрогнула,— ну… этих, белых. В ветвях.
Александр сгрёб две грозди вёдер и загрохотал вниз по пожарной лестнице. Эльза потащила вслед за ним стопку сырых простыней.
Где-то наверху загудел тонким комаром самолёт.

*   *   *
Это была жуткая ночь, дикая ночь, пьяная ночь, вымороченная ночь, такая же ужасная, как ночь в мрачном, слепом, оглушительном поезде, который остановился только что, а значит целую вечность назад, когда на нижней полке целуются двое, а ты лежишь на верхней, когда в твои уши врывается шум мёртвого вагона, когда твою голову наполняет тяжёлый туман, хотя ты понимаешь, что он — просто дурак, а она готова быть с кем угодно (кроме тебя), но в горле и лёгких скапливается чёрная, удушающая злоба, всё тело охвачено ленью, бессонницей, отупляющей бессмысленностью, а вправо и влево уходят безумные бездны тяжёлых труб вагонов и твоё единственное желание в эту сумасшедшую ночь — умереть немедленно, здесь, на этой вытянутой полке, чтобы в мёртвых зрачках отражались бледно-оранжевые огни Логойска.
Казалось, вместо воздуха в здание налили тяжёлую воду, которая давит в голову, делает веки, руки и ноги медленными, неловкими, распухшими. Булев видел в лунном свете Эльзу, надевающую кастрюлю и понимал, что у его лица сейчас точно такое же выражение — скучное, покорное, равнодушное.
— Мы им покажем!— едко брызнули слова Выключатель,— «Санаторий»!
— Выбросим в два счёта,— сказал Булев,— после этой вылазки сюда точно никто не приедет. Санаторий закроется надолго.
— Навсегда,— вкусно сказала Эльза,— поправь рога.
Они говорили на автопилоте.
Булев разгладил носки, примотанные к шапке изолентой. Он ещё раз оглядел Эльзу и поднял с пола тяжёлый аккордеон.
— А как на нём играть?— в недоумении оглядел клавиши Александр,— ну, ладно, понесу так.
Эльза аккуратно открыла дверь и встала немного в стороне. Булев глянул на неё и пошёл к выходу. Тяжёлая голова вывалилась наружу, в коридор.
Коридор был сумрачным и неподвижным. Только вдали, между первым и вторым постами, мелькнули две пёстрые ночные рубашки.
— Пошли,— шепнуло от двери. Эльза оторвалась от стены и двинулась к двери. С плеч девушки свисала аккуратная простыня, а на собранных в косу гладких чёрных волосах лежала тяжёлая низкая кастрюля.
— Эльза,— глуха позвал Булев.
— Чего?
— Ты в этом платье, как сама смерть в девичестве.
Выключатель хмыкнула и слегка покачала кастрюлей.
Они вышли в коридор и пошли босыми ногами по хрустящему ковру.
— Как начнём?— встревожено спросил Булев.
— Как договорились,— Эльза равнодушно бросила взгляд на тусклую лампу, горевшую на пустом посту. Александр наклонился назад и резким рывком стащил на ковёр тяжёлый ящик, набитый плоскими широкими цилиндрами. Ковёр вспух крупными складками. Булев взял крайний справа — начало связанной упругими чёрными проводами гирлянды.
— Расставляй снаряды внутри трубы,— Эльза сняла широкую крышку с вентиляционного проёма,— назад, вдоль коридора. А потом — вторую. Сначала будет первая, чтобы выбежали, а потом вторая — чтобы дымило.
Александр нагнулся до самого пола, подхватил левой рукой тяжёлую гроздь цилиндров и полез в затхлый сырой проход.
— Интересно,— подумал он, приклеивая тёмной вонючей изолентой первую дымовую шашку к сухой штукатурке стены вентиляционной трубы,— а как эти, из министерства образования, прошли через сторожа? Или он отвязался и убежал? Странно…

*   *   *
Створки стеклянной стены были распахнуты, и по второму этажу тихо струился бесцветный осенний ветер. Голубая утренняя даль, в которую снизу втыкались острые дома, заполняла тонкий сонный воздух. Вокруг тихо звенела головокружительная тишина. И только из угла, возле рассыпавшейся пирамиды из кресел, доносился скрип.
Стройный ряд гладких тумбочек выстроился поперёк зала. Вокруг этой строгой сияющей голубизной линии были сложены сумки, похожие на спокойные груды чернозёма.
— Огромная сила нашего народа — в его жажде свободы, единстве и отваге. Именно она обеспечила победу нашего великого народа в этой страшной войне,— едко зачитал Булев. Он хмыкнул, захлопнул учебник по МРБ и бросил его в широкую полость опрокинутого шкафа, на исцарапанном дне которого валялись конфетные обёртки. Книга стукнула о толстый жестяной край и исчезла в звенящем проёме окна. Она несколько раз перевернулась в воздухе и рухнула на вязкую землю, возле сырой ночной рубашки, потерянной кем-то из девочек во время Облавы.
— Неправда,— заговорила сквозь нос Выключатель,— сила — физическая векторная величина, являющаяся качественной мерой воздействия тела на другие тела. Характеризуется модулем, направлением и точкой приложения.
Эльза перевернулась на другой бок. Булев бросил на неё бессонный взгляд и вновь зашуршал в тумбочке. Под самым куполом.
Под самым куполом бассейна.
В бассейне — изумрудная вода и изнутри поднимается оглушительно чудесный запах лилий.
— Скорее в воду,— Эльза подбегает к краю бассейна,— а то проснусь и не успею. Быстро, быстро…
Тонкий бледно-жёлтый аромат лилий застилает всё. И клокочут, пышут из дна водяные ключи, но вода всё равно — прохладная, лёгкая, освежающая. Сопит, качаясь, вода.
Булев, обессилено повалившийся на бесформенные груды сумок, громко сопел. На его осмысленно-чётком лице застыла улыбка.

*   *   *
Жёсткая дверь газовой плиты приоткрылась и из-за неё выглянула заспанная голова Эльзы.
— Ты готов?— в первую очередь спросила она.
Булев оторвал глаза от смятого листа бумаги и глянул вниз.
— Не знаю,— бормотал он, аккуратна слезая со шкафа,— не знаю. Вроде, выучил. Хуже, чем у меня.
— Зато лучше подействует,— Эльза с резким лязгом вдавила вниз дверцу,— ты верно заметил, что они понимают только циркуляры и декларации. И призраки верны: чем старше человек, тем дальше у него крыша. Но реализовал… «Вы, презренные смертные, оскорбляете своими невытертыми подошвами чистые души нас, призраков Повсеместного»,— читала наизусть Эльза, захлёбываясь от хохота,— «В час больших испытаний, когда стаи чиновников из министерства образования чёрной тучей вошли в наш родной павильон и топчутся по нему, в этот час нашей печали мы с восхищением и надеждой смотрели на лучших своих представителей…»
— Прекрати,— отвернулся Александр.
— «…никогда мы, призраки, не склоняли части астрального тела перед теми, кто когда-либо пытался покорить нас. Наши тела были славными сражателями, высоко держали свою человечность, ценили свою землю и стерегли свои святыни. Даже во время санатория мы не сдались, а показали вам свою духовую и ударную мощь…»
— Зачитывай про себя!
— «Но в наш светлый павильон, который не смогли завоевать даже дети, заняли вы, превратив его в офис. Не помогли ни предупредительные сигналы по батареям, ни обесточивание здания, ни ночное уничтожение вешалок…»,— Эльза аккуратно вылезала из чёрной коробки газовой плиты, вцепившись побелевшими пальцами в газовую горелку. Распрямившись, она вздохнула.
— С ними нужно быть серьёзными, беспредельно серьёзными. Мы тут уже две недели вместе и две недели они пытаются нас вытравить.
— Не выйдет!— развернулся Булев.— И сейчас нам предстоит интереснейшая игра под названием «Либкнехт и Люксембург».
Свет луны, пробивавшийся сквозь грязное окно кухни, освещал своим тусклым неверным светом худое тело Эльзы, закутанное в белое, и её выпуклое лицо. Булев мрачно одернул на себе накидку, сшитую из двух скатертей. Она была просторной, и если бы не мелкие узоры по краям и аккуратно вышитые надписи «кто не работает — тот не ест!» — вполне сошла бы за плащ.
Эльза пошла первой. Когда она сделала первый шаг, внизу хлопнула дверь.
Начальник охраны первым вошёл в здание. Министр образования Мансуров аккуратно вступил вслед за ним. Два охранника, сонно положив руки на тяжёлые поникшие автоматы, протащились в павильон последними. Дверь захлопнулась.
Из ботинок тихо текли лужи.
— Как у нас запущена охрана — уму непостижимо!— торопливо бормотал министр.— Усилить, усилить. Над нами издеваются, как только могут. Какие-то шутники постоянно отравляют нам жизнь.
— Так зачем мы сюда пришли?— покорно спрашивал начальник охраны.
— Я вам заявляю точно и открыто — так больше нельзя,— повторял министр образования. Он уже поднялся на первую ступеньку,— совсем и абсолютно нельзя! А из детей следует воспитывать патриотические силы, равные по силе защитникам и партизанам!
Над лестницей горел синий прямоугольник стены, окрашенный лунным светом, падавшим из глубин второго этажа. Чёрные тени перил, как решётки лежали на полу, поднимаясь на подолы двух фигур в белом. Фигуры стояли в глухом полукруге голубоватого света ровно, торжественно, прямо. У одной распущенные белые волосу падали за плечи, у другого — просто охватывали голову гладкими смоляными полосками.
Четыре тяжёлые фигуры неуверенно остановились.
— Я хочу рассказать вам одну легенду,— начала девушка,— которая произошла очень давно. На нашей (то есть этой) земле было одно государство: «Край белых абс…— заминка.— Буслей»! Его столица находилась возле Минска, под морем, которое разлилось там после этих событий и сейчас называется Солигорским Водохранилищем. Им управлял молодой князь.
— Однажды на эту светлую землю вторгся враг,— начал Булев,— его войска начитывали до 40000 солдат и 3000 конницы. Несомненно, этих воиск было недостаточно для удержания территории Страны Белых Буслей под контролем. Кроме того, действовали партизанские формирования. Это создавала определённые затруднения в снабжении его войск продовольствием и боеприпасами.
Девушка осторожно покачала головой и вздохнула.
— Столица Края Белых Буслей была хорошо укреплена. Противник бросил против неё главные силы своей армии, но ему не удалось взять её и переправиться через Волгу. Жители города поздней ночью заминировали все подступы к столице, а на улицах разлили нефть, которую во время боёв поджигали. Это создало дополнительные помехи в продвижении войск неприятеля. Боярской Думой при Ставке верховного главнокомандующего был разработан план окружения войск неприятеля и их разгрома. Возглавлял операцию Алесь Жук!
Уши у девушки загорелись, скулы и пальцы сжались в плотные комки.
— Перед началом наступления мы решили провести тренировку и разведку боем. Для этого был выбран компьютерный центр «Матрица Гаусса», в Аксаковщине. Было решено выбрать RedAlert2. Использование кодов запрещалось и каралось немедленным проигрышем. Противник планировал спутать карты и использовать мутантов, но нам удалось поджечь лабораторию и захватить два важных рудника. С нашей стороны были я и Жук, с их — Павлик и Власов. Этот Жук совсем не умел развиваться.
— Идиот,— отчётливо сказала девушка.
— Но мы проиграли. На то было множество причин, но я в них не виноват. Во-первых, неудобная клавиатура. Во-вторых, я давно не играл. Но битва была жестокой. Павлик понял и предложил мне отдать княжну, после чего он уйдёт. Княгиня вбежала в комнату и остановилась в нерешительности. Я достал из-за системного блока нож, перерезал ей горло и крикнул: «Забирай! Мы будем сражаться!»
Фигура наклонилась и взяла с тонкой полоски перил тусклый столовый нож. Девушка облегчённо вздохнула.
— Он же сейчас бросит!— взвыл Мансуров, прыгая за широкую грузную спину начальника охраны. Нож поспешно рванулся к гладкой шее. Но уже хрястнули затворы, и в плоском ночном воздухе павильона вспыхнул трескучий огонь.
На лицо и грудь Эльзы брызнула кровь. Нож тусклой полоской металла зазвенел на ступеньках. Булев вскрикнул, схватился за руку и упал во мрак позади тонких столбиков перил.
Эльза подалась во тьму и выхватила тяжёлую потную канистру. Стукнула и покатилась ребристая крышка, послышалось бульканье, и на ступеньки жадно хлынул голодный бензин. Тонкие всплески били в бетон крупными мутными шарами.
Стволы автоматов затихли. Мансуров не решался двинуться с место и только медленно, зачарованно поднимал голову наверх. В круглой мути его глаз отражалась светлая тень и ярко-жёлтая точка зажигалки.
Плоское горячее пламя хлынуло вниз по лестнице.
Мансуров взвизгнул и подался к дверному проёму, но с двух сторон его оттолкнули охранники, и министр образования гулко рухнул на пол. Начальник охраны, стараясь не наступить на министра, пятился назад. И тут хрустящую под пламенем тишину ночи разорвал взрыв. Ярким звоном брызнули мутные стёкла второго этажа, и длинная зеркальная стена второго этажа павильона рухнула вниз, обнажив охваченные острыми кусочками пламени полости. Посыпался кинжально сверкающий дождь, и с затухающим визгом заголосили охранники.
Огонь уже охватил почти всё здание. Едкий чад стелился под ногами.
— Умрём не срамя!— вывалился из жадных языков пламени Булев. Он был похож на белую кость в жёлтом бульоне. Его лицо заострилось — и на нём плясали яркие отблески пламени. В левой руке Александр сжимал швабру. Эльза залила перекладину швабры бензином, и теперь на ней змеилось пламя.
Булев подался назад и метнул.
Пальцы начальника охраны сжали пистолет. Два выстрела сухо исчезли в огне, и в лицо ударила сильная швабра с жёсткой щетиной из языков огня на конце.
Начальник охраны тяжело повалился на министра. За пылающими стенами павильона уже слышался треск — пожар перекинулся на деревья.
С глухим стоном где-то в небе рухнула крыша.

IX—XII.2003.