Длинная вода

Длинная вода
Тика Вейлан
Посвещается Лютиен Арагостиэль
(она же Алгана Рефикес, дроу)

Предисловие
С тех пор прошло довольно много времени — достаточно сказать, что эти события пока помнят, но уже не обсуждают. Возможно, они уже стали достоянием истории — ведь что есть история как не события, с которыми мы смирились и вытолкнули из современности? Все примерно помнят, как Ронека стала чемпионкой Кринна по плаванью на длинной воде в Балифоре и как Элатара, председатель жюри, неожиданно объявила о том, что подлинным чемпионом является безвестный дикий эльф Леругис Туласир. Медаль каким-то непонятным образом была перевручена, причём о Леругисе ни до, ни с тех пор ничего неизвестно и многие до сих пор сомневается в самом факте его существования. Разумеется, всё списали на интриги в жюри — якобы, эльфам было неудобно отдавать медаль минотаврихе, хотя на всех предыдущих чемпионатах побеждали только минотавры. Иные придерживаются другого мнения. Так, высокий эльф Райдо и всем известный кендер (на букву «Т») утверждают, что всё было совсем не так, и что высокие эльфы никогда не вручат медаль эльфу дикому, а чем болтать, лучше бы разобрались — кто такой Парерипристаприн и почему он живёт именно в Тарсисе (или почему в Тарсисе живёт именно он). Напротив, гном Гонад (тот самый, который однажды нашел в заброшенной штольне синеватые полусапожки, оба на левую ногу, впоследствии чего сошёл с ума и теперь содержится в Железной Башне) утверждал, что во всём, как всегда, виновата нерациональная технология добычи железной руды и недостаточный напор воды в восьмом секторе. Таким образом, суждения высказывались все — за исключением верного.
Всё в этой рукописи полностью соответствует истине. Так, спор между овражной гномихой Банатой и Насдафелой я действительно однажды слышала на юге. Именно из него я и узнала о том, что медаль перевручена (а также о том, что этот чемпионат вообще существует). Этот разговор приведён без изменений. Я записала его сразу, как услышала — прямо на обороте сковородки, а позднее перенесла на бумагу.
Разобравшись во всём, следует признать: произошла довольно странная история, которая доказывает только одно — это было. Кто скажет, что этого недостаточно? Другое дело, КАК рассказывать подобную историю. Заранее вношу свои извинения за то, что я смогла полностью объяснить и растолковать всё. Это писалось для себя, в перерывах между уборками, и поэтому сюда проникло многое, что очевидно и вообще понятно только мне или моим ближайшим друзьям. В будущем, возможно, я напишу более подробное сочинение, в котором отвечу на все вопросы и разъясню поступки главного героя.

Тика Вейлан

ПРИМЕЧАНИЕ: Эта рукопись должна была в дальнейшем стать материалом для повести «Лёд» (более крупного сочинения, про которое и упоминается в Предисловии). К сожалению, Тика трагически погибла, не успев завершить своё сочинение, и всех подробностей мы, видимо, так никогда и не узнаем.

*   *   *
Все контакты были нарушены. Эльф тупо бродил по мягкому полу таверны, натыкаясь на пустые ночные столы.
— Ночь очищает,— процедил он сквозь зубы и с плоским треском пнул низкорослый стул.
 Через высокие синёсые окна, расчерченные точно-чёрными квадратами, зал заполняло плоско-бесцветное сияние ночи. Всюду ложились длинные растянутые тени. Леругис со злобной озабоченностью вышагивал из стороны в сторону среди гладко-круглых столов. На плоских столешницах лежали неподвижные квадраты тусклого ночного света.
Наконец, Леругис что-то звякнул своим лёгким голосом, рухнул спиной на столик и вытянулся во весь рост, соскользнув с другой стороны пятками. Эльф резко вжал окутанную плосковатыми локонами голову в гладкую до остроты поверхность и начал громко говорить, обращаясь к высокому просторному потолку.
— Так вот,— начал, наконец, Леругис,— можно ли понять, зачем я сюда прибыл? А? И почему я здесь не под своим именем, хотя моё настоящее имя запоминается ничуть не лучше теперешнего, да и со смыслом у него такие же проблемы. Не веришь? Как меня зовут, чур выше по тексту не подглядывать? А-а-а… Видишь, ты не запомнил, а и я запомнил с трудом, если бы не записал её на обложке записной книжки. Эту записную книжку я потерял, и её было бы трудно отличить от 20000 других из этого тиража, которыми пользуются другие эльфы. Но у неё на обложке есть надпись и я помню её твёрдо, потому что это даёт единственный шанс найти записную книжку впоследствии. Я бы посоветовал всем так поработать над своей памятью — так можно запомнить всё, что угодно, достаточно растёрять нужное количество вещей, которые тебе дороги. А, например, своё настоящее полное имя со всеми вариантами, включая скрываемое, я никак не могу запомнить, потому что редко подписываю вещи, которые теряю. Но у меня всегда с собой документы высокомудрого города Серых Эльфов и я вполне способен достать их и, прочитав, назвать своё имя. Правда, порой я путаю графу и называю в качестве имени месяц рождения — но всё равно никто из местных жителей не способен его запомнить, он просто хочет убедиться, что оно очередное и эльфийское. Даже ты не можешь.
Широкий собеседник не ответил.
— Ладно, имя именем, а теперь ты наверняка хочешь меня спросить — зачем же вместо Серого (или Высокого, или Золотого — как хотите) я называюсь диким. Почему бы помимо имени и национальности мне не поменять пол, дату и место рождения? Зачем не вообще эти дикие, которых, правда, в иных мирах зовут по-другому, да и здесь это не более чем презрительное прозвище вечно юных стариков для неожиданно появившейся молодёжи. А я объясню — Серые (это наиболее правдивое их имя) замкнуты в своём мнимом общественном благополучии и им не хочется развиваться дальше. Я же хочу принести своей жизнью пользу обществу, а себе мне ничего не надо. Разве это не значит, что я должен искать наиболее перспективное общество, чтобы совершить верное капиталовложение?
Эльф звонко рассмеялся.
— Ну ладно, пусть так. А теперь быстро ответь на вопрос — тебе проще, ты местный — зачем мне это Бали? Ты скажешь, что когда у тебя нет цели, ты можешь идти куда угодно, ладно пусть ты прав, а теперь объясни — почему такое куда, в которое мне удобно, расположено именно в Бали, а не в каком-нибудь другом месте, менее опасном для меня и общества? Почему я прибыл именно сюда. Может, это дурное влияние Лонре с его молоточком? Хотя он уже был в таком состоянии, что принесёт наибольшую пользу обществу, проведя остаток своих дней в Железной Башне. Да, хорошо его Рианта отделала, сразу видно — компаньоны… Так вот — о чём я? Ах, о себе. О столь близкой теме сложно забыть. Так вот, я сейчас лежу на отвратительно плоском столе, внутри меня плоская стальная злоба, абсолютно не хочется спать. И что дальше?

*   *   *
Чёрные прогнившие поплавки кораблей, воткнутых носами в ссохшийся песок, выстроились жирным лабиринтом перед каменистым причалом, а за причалом начинались глыбы полуопустевших заколоченных домов. Леругис шагал по гнилым камням набережной, привычно обходя щербатые ямы.
Тарсис — город загадок, город серьезности, город детства. Отчаянная и сумеречная загадочность жила в каждой клетке этого разлагавшегося тела, умирающего города. Счастливое детство в семье одного из богатейших людей города — владельца похоронного бюро «Парерипристаприн». Первые сто шестьдесят лет жизни — много это или мало для эльфа? В официально родном городе удалось прожить намного меньше — жалкие двадцать лет. Я когда-нибудь вернусь в тебя, мой привычный Тарсис! Вернусь!
Эльф перемахнул через растрескавшийся парапет и рухнул в осипший песок, как раз перед массивным кораблём, прогнившим до черноты. Леругис слегка покачал головой и, поднявшись с тускло-серого песка, зашагал к низким пахучим дверям.
— Это была интересная идея — жить в оставшихся кораблях,— пробормотал он, подходя к нависшей глыбе корабля. Под ногой слабо хрустнула полузанесённая липким песком. Эльф перепрыгнул через хриплую кучу черноватых досок и подошёл к дверям — они были заперты плотным проржавевшим засовом.
Леругис охнул и начал ощупывать хмурые доски.
— Нет…— отступил он.— Нет, ладно, нет. Что мне тут надо? Может, можно… то есть я могу уйти? Или нельзя?
— Войди и узнаешь, что тебе тут надо,— ответил Леругис сам себе. Эльф не стал обдумывать этот ответ, полученный от столь образованного существа и начал тупо ходить из стороны в сторону, пытаясь найти ещё какой-нибудь вход. Грузные доски корабля плотно обшивали заросшие жёстким мхом борта.
— Чего тебе?— вырос из-за борта Зарик. Он был в синеватом плаще, а правыми пальцами сжимал низкий стакан с горохом.
— А ты-то что здесь делаешь?— отскочил Леругис. Зарик качнул рукой в сторону и гордо заявил:
— Я пришёл помочь тебе.
— Да уж, мне лобзик бы сейчас не повредил.
— Я тебе сейчас устрою «лобзик»,— разозлился Зарик,— всё равно без меня ты внутрь корабля не попадёшь.
— Почему это?
Лобзик ловко ухватил пальцами левой руки горошину и подбросил её вверх. Горошина прыгнула к тусклому небу, а потому закружилась по краям какой-то невидимой воронки. Наконец, она с лёгким свистом замерла в воздухе. Зарик подбросил вторую, и она точно так же пристроилась левее первой. Третья, четвёртая, пятая. Наконец, он ловко подхватил получившуюся палку свободной рукой и со злобной ухмылкой провёл пальцем между двумя горошинами в середине.
— Как это ты так?— отшатнулся эльф.
— А вот смотри,— начал, бултыхая покрасневшими щеками, объяснять Лобзик,— вот я беру, кидаю, она крутится и становится вот здесь — всё.
Он так отчаянно размахивал при этом руками, что чуть не рассыпал горох.
— Ладно, ладно,— интерес Леругиса тускло скис,— дверь-то открой.
 Зарик подошёл серьёзными шагами к прочерневшей двери и резко оторвал своей гороховой палкой тонко-плоский засов. Полоса металла звонко повисла, покачиваясь на одном болту. Леругис мрачно потянул за тяжёлую ручку, вошёл внутрь и плотно захлопнул за собой неожиданно тонкую дверь, стараясь не оглянутся на Лобзика.
Ни звука. Эльф оторвал ухо от неструганно-чёрной двери и развернулся. Перед ним была низкая мокро-сумеречная комната с крупным беловатым проём в противоположенной стене.
Тонкая занавесь на проёме с жилистым хрустом распахнулась, и в комнату выкатился низенький мальчик с тёмным лицом, окаймлённым тлеюще-белыми волосами. Волосы, собранные в длинный хохолок, казалось, светились в темноте неверным устрашающим светом. В руках у существа виднелся чёрный коленчатый трезубец.
Мальчик хихикнул ослепительно-белыми зубами и кивнул в проём. Оттуда выскользнул ещё один мальчик, точно такой же, только у первого одежда была скорее зеленоватой, а у этого — красноватой. Следом за ними показался ещё один мальчик — синеватый, а потом девочка в короткой юбочке. Просторная комната всё больше и больше заполнялась этой жутковато воркочущей толпой. Тут и там сверкали быстрые глазки, от вяжуще-бледного сияния тонких хохолков рябило в глазах.
— Кто вы?— выдавил из ссохшегося горла эльф.
— Кендеры!— хором заголосили существа.
— А почему такие?..
— А мы Тёмные Кендеры!
Тёмно-пёстрая толпа заполняет сумрачную комнату. Смуглые воркочущие пальчики шуршали всё ближе и ближе. Леругис вжался спиной в плотно запертую дверь.
— Грабят!— на всякий случай заорал эльф.
Где-то сбоку хлопнула дверь и поперёк толпы вошла Крисания. В левой руке она держала просторные черноватые сандалии с широкой подошвой.
— Пошли,— чётко сказала она и повела эльфа по узкому деревянному коридору с длинным рядом покосившихся дверей. Леругис успел заметить под потолком низкие тлеющие огарки. Крисания шагала впереди, решительно шлёпая босыми ногами.
— А почему вы?— осведомился эльф. Леругис посчитал спрашивать «Куда мы идём?» бестактным — он и сам должен знать, а иначе зачем он вообще стучался в корабль.
Крисания сердито посмотрела на него, повернув голову на крупных округлых плечах.
— Эльхана заболела, а Аннара просто не может.
— А кто такая эта Эльхана?— неожиданно спросил Леругис. Он чувствовал, что его ноги тихо отрываются от пыльного пола.
— Да вот она,— распахнула первую попавшуюся дверь Крисания. Леругис заглянул в сероватый проём и увидел низкую тёмную комнату. Посередине комнаты сидела поникшая эльфийка, закутанная в тонкий тускло-синеватый плащ, и печально сморкалась в жидкий платок. На её спине вытянулась крупно вышитая надпись: «ЭЛЬХАНА».
— А ты знаешь какие-нибудь анекдоты про эльфов?— осведомилась Крисания,—  Нет? Жаль.
Она потащила его дальше. Леругис покорно шагал, смирившись с непониманием. Коридор скрипуче свернул, и Крисания втолкнула эльфа в какую-то длинную гнилую комнату. После короткой полоски растянутого дерева пол обваливался в невидимую воду.
— Заплыв!— радостно заявила Крисания, пробуя воду босой ступнёй.— Ты не пяль свои дивные моргалки, а лучше подготовься к победе!
— Я не могу плыть!— взмолился ошалевший Леругис.— Я… И тёмный кендеров не бывает!— добавил он, стараясь найти доказательство.
— Светлые и тёмные должны быть везде!— сердито поправила его Крисания.
— Не везде! Светлые — те, за которых ты, тёмные — их противники. Только так. Светлых и тёмных наций не существует! Есть светлые и тёмные характеры!— заорал эльф, отчаянно пятясь от воды.
— Может быть и так…
— Вот поэтому я и не поплыву! Я не знал, что надо плыть.
«Почему меня это так испугало?»— попытался задуматься эльф. Не получилось.
— Да что ты вообще знаешь?!— взмахнула сандалиями Крисания.
— Не знаю,— искренне сказал Леругис.
— Поплывёшь! Это первенство Кринна, поэтому ты должен плыть. Ты вырос в портовом городе, а то, что там уже лет пятьсот нет моря, никого не волнует!!!
— Я не умею!
Крисания посмотрела на него крупными чёрными глазами.
— Вот поэтому вы и ничтожества! Та нация велика, которая пусть и неумело совершала невозможное! Вон отсюда!!! А диски оставь.
Тут Леругис заметил, что сжимает в тонких пальцах круглую железную коробку, заполненную массивной стопкой гладко-жёлтых дисков. Крисания решительно отобрала у него коробку и толкнула эльфа куда-то вбок.
Он и Сниаль сидят на низкой расколотой скамейке. При этом Леругис с неожиданной чёткостью осознаёт, что они договорились сочинять стихи про окружающее.
— Руины вот дворца пред мной…— с несерьёзным пафосом протягивает руку перед собой Сниаль и замирает.
Леругис сосредоточенно пишет на бумаге четыре довольно неплохие строчки и подаёт ей. Сниаль откладывает лист в сторону и продолжает сидеть, положив теперь руку на колено. По глазам видно, что ей страшно хочется спать.
— Ты не прочитала,— серьёзно говорит Леругис,— Тебя совершенно не интересует, что я написал.
— Потом,— она продолжает сидеть, по-сонному прямо.
Эльф резко встаёт и идёт в сторону.
Когда он отошёл уже довольно далеко, то обнаружил, что стоит как раз в низком дворике большого дома свой бабушки, снабжавшей оружием все южные посёлки варваров — да, все, её караваны доходили даже до Кве-Кири, Кве-Тех и Кве-Шу. Это была самая важная черта бабушки, так что остальное — например, её имя — можно и не вспоминать. А ещё Фалтерг Маджере утверждал, будто бабушка оставила удивительные мемуары, которые, впрочем, тоже можно не вспоминать — они будут опубликованы ещё через 180 лет, когда на них устареет гриф «Военная тайна». А вот, кстати, и Фалтерг. Он сидит рядом с домом бабушки, свесив ноги на стену развалин старой квадратной почты, где-то между роскошью и тоской. Видимо, решил немного подумать — исключительно для разнообразия.
Леругис постоял во дворе и нерешительно постучал в короткую дверь. Дверь откинулась и из-за неё высунулась голова бабушки, обтянутая синим платком так, чтобы были видны уши.
— Чего тебе?— с серьёзной вкрадчивостью спрашивает она.
— Не знаю,— честно отвечает эльф.
— Тогда зайди, когда узнаешь,— разумным голосом советует бабушка,— а то дам тебе то, чего не надо и ты будешь долго страдать, пока не потеряешь это. Перед потерей не забудь подписать,— назидательно дополняет она и захлопывает дверь. Леругис несколько минут непроницаемо глядит на низкую дверную ручку, а потом выходит на улицу.
Он шёл по размытой песчанистой улице и неожиданно заметил среди высоких каменисто-заброшенных домов низкую черноватую землянку. Леругис качнул головой и быстро подошёл к землянке, отчаянно пытаясь вспомнить, кто здесь живёт.
— Глинь-глинь-глинь-глинь…— лязгало внутри.
Эльф опасливо приоткрыл круглое окошечко, торчавшее слева, и заглянул внутрь. Вокруг вращалась гремучая бардовая темнота. Леругис уже хотел высунуть голову обратно, но неожиданно внутри душной землянки что-то деревянно стукнуло, и на эльфа хлынул тянуще-царапающий красноватый ветер, который почему-то втягивал, а не отталкивал. Вся спина ноюще затекла, руки соскользнули с неожиданно гладкой рамы, и эльфа втянуло внутрь по пояс. Теперь бардовые звуки не лязгали — в них угадывались громкие девичьи слова…
— Господин эльф, проснитесь,— дёргала его за воротник уборщица.— Просыпайтесь же, ну!.. Откуда вы здесь взялись, Такхетиз вас пожри?!

*   *   *
Камера была тихая и спокойная, с чистыми сероватыми стенами. Леругис лежал, вытянув ноги, и читал массивную книгу в кожаной обложке. Его сосед, низкорослый человечек Оригис, сидел на плоской кушетке перед просторным решётчатым окном и смотрел, как на лёгком весеннем ветерку покачивались зеленовато-белые ветви цветущей яблони. Около дверей развалился гном Дегад. От прочих гномов он отличался оригинальными воззрениями в области сельского хозяйства.
— Плохая камера,— печально заметил Дегад,— пусть даже и платная. Сегодня заплыв, а я так его и не посмотрю…
— Месяц без сознания,— зачем-то сказал Оригис.
— Что, сегодня заплыв?— подскочил эльф.
— А как же?
— Кха-а-а-ак…— протяжно захлебнулся слезами Леругис,— сегодня.
Книга выскользнула на лежанку.
— Сегодня. Сложновато уже будет медаль украсть, нет так ли?
— Нет, ну как же так?— вскочил эльф.— сегодня. Это конец. Да. Конец.
Он тонко бегал по камере из стороны в сторону, подскакивая перед окном.
— Это конец, конец, конец, конец, конец…
Эльф подскочил к окну и, схватившись за решётку, дёрнул её на себя.
Плотный цемент посыпался мелкой крошкой. Решётка хрустнула и выпала из ссохшегося оконного проёма. Тонко задребезжали натянутые прутья.

(не окончено)