Крысиный мир. продолжение-2

На сороковой день всей лабораторией сходили к жене Владимира Петровича. Помянули.
Жена о Мозге ничего не знала.
На следующий день в лаборатории долго спорили, жив Владимир Петрович или мёртв.
Мозг угасал. Никто не мог ничего понять. Все биохимические показатели были в норме. Энцефалограмма отражала спокойствие нервных процессов, но активность Мозга  падала с каждым днём. А два мозга крыс успешно зарабатывали себе раздражения центров удовольствия нужным реагированием на раздражители.
Попробовали раздражать центр удовольствия Мозга, но получили такую извращённую, такую пугающую реакцию, что больше экспериментировать в этом направлении не стали. Шёл сорок третий день со дня начала искусственного поддержания жизнедеятельности Мозга.
Заканчивалась третья неделя беременности Индианки. Впрочем, на её внешности это никак не сказывалось. Крысы ведь бывают беременны десятью-двадцатью крысятами!
На сорок пятый день, как ни стимулировали учёные его жизнедеятельность,  энцефалограммы Мозга тихо сошли на нет. Это был двадцать второй день беременности Индианки. Крыса из подручных материалов строила в клетке гнездо, собираясь рожать. В то время, как энцефалограммы Мозга угасли, Индианка между делом, почти незаметно для себя родила голого и слепого, как положено природой, крысёнка весом в десять граммов.
- В Индии крыс убивать не разрешают, - заметил по этому поводу Гаврилыч. – Там считают, что души умерших вселяются в крыс.
- Интересно всё-таки, когда умер наш шеф – два месяца назад или сегодня? – Эдик мельком  посмотрел на Гаврилыча, ожидая его реакции на больной вопрос. – Если шеф умер два месяца назад, а мы искусственно поддерживали жизнедеятельность его мозга, то есть, не отпускали его душу куда надо… А душе ведь надо определиться с местожительством в загробном мире в течение сорока дней после смерти… Не закрыли ли мы шефу дверь в мир иной и не будет ли теперь его душа маяться в нашем мире без покаяния?
Гаврилыч поморщился.
- Эдик, всё ты обгадишь!
- Интересный вы человек, Гаврилыч! Я, что-ли, предложил изъять мозг из тела и два месяца тихонько его спиртовал в лаборатории?

                =3=

Крысёнок развивался великолепно, рос здоровым и подвижным "ребенком". К десяти дням стал покрываться красивым серебристым волосом, окрас – светлый агути, как записали в журнале. Ещё через пару дней открыл глаза. Активно ползал, с интересом нюхал протянутую руку, не убегал, а двигался ей навстречу, спокойно вёл себя на  ладони у человека, потешно брал в лапку-ручку протянутое ему семечко или крошку несолёного сыра, смешно сев на задние лапы, с видом явного удовольствия грыз подарок подобно тому, как дети едят мороженое. Кстати, первый палец на передних лапках у крысёнка оказался хорошо развитым, в отличие от сильно редуцированных пальцев его родственников. На пятнадцатый день крысёнок научился есть из кормушки матери. В общем, развивался, как обычные крысята, разве что с небольшим опережением. Да и весом был немного больше обычных пасюков.
Когда крысёнку исполнилось три недели, его перевели в отдельную четырёхкомнатную клетку на двух уровнях. Назвали крысёнка… Профессором.

Эдик крысёнка не любил. "За какие такие заслуги ему привилегии? Клетку ему, видите ли, специальную построили, двухэтажную, с лестницей, с качелями-мачелями разными, чтоб тренировался, чтоб не скучно ему было… И походя, незаметно от коллег, старался ткнуть ручкой или чем крысёнка в бок. Или прищемить свисающий из клетки хвост. Впрочем, Профессор быстро понял, "ху из ху" в лаборатории и, едва Эдик появлялся в помещении, перебирался в глубь жилища, на безопасное от решётки расстояние.

Гаврилычу, которого назначили исполняющим обязанности заведующего лабораторией, позвонил директор института:
- К вам сейчас проведут журналистку… Не получилось отвязаться от прессы. Организуй ей экскурсию. Проведи по… по своему кабинету, нарассказывай школьных баек про крыс… Ну, ты понимаешь, о чём я. В общем, сделай девушке приятное. Там пресса подняла шум о запрещённых и нечеловечных опытах над животными, вот и произведи на журналистку впечатление…
Гаврилыч всё понял. Тем более, что журналистка оказалась симпатичной девушкой с умными глазами.
- Мы, Наденька, - полуобняв девушку за талию, ворковал Гаврилыч, направляясь к клетке с Профессором, - работаем только с крысами.
- Фу, какая… - Наденька чуть не сказала "гадость", но удержалась. Сморщив, правда, при этом носик.
- Вы неправы, Наденька, - укорил девушку Гаврилыч. – Крысы появились на Земле на сорок восемь миллионов лет раньше человека и по интеллекту превышают  собак и кошек. Крысы, живущие в коллективе, наслаждаются обществом друг друга - они играют в догонялки, делают друг другу массаж, спят в обнимку, понарошку борются и так далее. Их поведение напоминает первоклашек на перемене. Но если какой-то крысе хочется тишины и покоя, то она просто уходит в уголок, чтобы побыть в одиночестве. Когда же она снова ощутит потребность в коллективе, то друзья всегда под лапой. У крыс почти аналитический склад ума!  У одного уважаемого человека в джипе жила крыска. Декоративная, наподобие наших белых. Каждый день он приносил ей еду: то яблоко, то колбасу. А однажды забыл покормить. Так она принесла ему кусочек изоленты - мол, не будешь кормить, погрызу провода.
Наденька таращила глаза, с удивлением выслушивая заливающегося соловьём Гаврилыча, рассматривала двухэтажную фазенду Профессора с множеством лесенок, качелек, верёвочных переходов и прочных приспособлений.
- А здесь никто не живёт, что-ли? – спросила она.
- Ну почему же не живёт! Живёт, и очень даже умный наш сотрудник. Вон, на втором этаже, в той коробочке у него гнездо…
Наденька не справилась с любопытством и через боковое отверстие очень осторожно заглянула внутрь коробки. Она увидела грязную пятку, край беловатого брюха, хвост и еще кое что, судя по чему, это явно был крыс, а не крыса.
- Ой… - смущённо проговорила девушка. –  А почему у него ноги такие грязные…
- Ну-у… - Гаврилыч даже немного растерялся от такого простого, но неординарного вопроса. - крысы, особенно самцы, обычно не слишком чистоплотны. Чем реже высовываешь нос из норы, тем дольше проживешь, — правило, выработанное поколениями и не очень-то совместимое с соблюдением чистоты. Да нет, - тут же уверил в положительных качествах воспитанника Гаврилыч, - он у нас чистый, только лапы не всегда моет!
- А можно его… Чтобы он лицом к нам повернулся?
- Можно, конечно, - согласился Гаврилыч, не предпринимая к тому никаких действий.
- А как?
- Ну-у… Пальцем в бок, например, потыкать. Да неудобно, вроде. Профессор спит.
- Кто? – удивилась Наденька.
- Профессор. Зовут его так.
- Просто так назвали, или умный очень?
- Сначала… - Гаврилыч вздохнул, - просто так. А потом оказалось, на самом деле парень очень умный.
- Ну… покажите мне его! – попросила заинтригованная Наденька.
- У вас что-нибудь вкусненькое есть?
- Нету… - виновато произнесла Наденька.
- Быть не может. У девушки в сумочке всегда что-нибудь есть.
Наденька покопалась в сумочке и нашла крохотную сосательную конфетку, завёрнутую в целлофановую бумажку.
- Пойдёт. А вы говорили, что ничего нет.
Гаврилыч открыл дверцу клетки, постучал по прутикам пальцем.
- Профессор, просыпайтесь! Вам конфеточку принесли!
Рядом с пяткой, хвостом и прочим появилась заспанная крысиная мордочка.
- Убежит! – забеспокоилась Наденька и захлопнула дверцу клетки.
- Ну что вы, Профессор совершенно ручной. А это его дом. Даже если его выпустить, он вернётся в гнездо сам. Покажите ему конфетку.
Наденька показала Профессору конфетку. Профессор спрятал хвост и заднюю ногу, высунулся наполовину из отверстия коробки, оперевшись на локоть правой лапки, а левую, растопырив пальцы, протянул к девушке в жесте "Дай!"
- Ой, какая прелесть! – запищала в восторге Наденька и хотела протянуть сквозь прутья клетки конфету.
Гаврилыч удержал руку девушки.
- Ай, какой ленивый мальчик! Нет уж, Профессор, извольте встречать гостей на пороге дома! Идите-ка сюда! – он постучал пальцами по порожку открытой дверцы.
Профессор с грациозностью змеи стёк по лесенкам вниз, сел у порожка на задние лапы и снова протянул лапу в жесте "Дай!"
- Можно? – спросила Наденька.
- Можно, - благосклонно разрешил Гаврилыч, и добавил, увидев, что девушка хочет развернуть конфету: - Так дайте, он сам развернёт.
Профессор аккуратно взял из рук девушки конфету, двумя лапками, почти по человечьи, развернул обёртку и быстро схрумкал конфету.
- Ничего себе! – снова удивилась Наденька. – Я бы и разгрызть с трудом смогла!
- Природа не наделила нас с вами таким орудием "разгрызения", как у него, - указал Гаврилыч на острые, как бритва, оранжевые зубы Профессора. - На кончиках резцов крыса при укусе способна развить давление пятьсот килограммов на один  квадратный сантиметр, что достаточно для перемалывания бетона и металла.
Твердость эмали на резцах пять – пять с половиной единиц по шкале Мооса. Для сравнения, твердость железа – четыре с половиной единицы! То есть, зубы крысы твёрже железа! И если бы у Профессора было желание, он давно бы разгрыз прутья решётки и бегал по лаборатории. Крыса способна грызть долго и неутомимо. Приняв решение проникнуть куда-либо, она будет точить препятствие буквально круглые сутки, делая очень небольшие перерывы для еды и отдыха. Крысы  очень упрямы и крайне неохотно отказываются от своих планов. Если она решит, что вот здесь под дверью, например, нужен проход — не сомневайтесь, дыра будет. Но у Профессора, слава Богу, нет желания покидать своё жилище – ему здесь хорошо!
Гаврилыч ласково почесал Профессора за ушами. Профессор зажмурил глаза от удовольствия и, обхватив палец Гаврилыча, словно требовал: "Чеши ещё!"
- В обеих челюстях крысюка резцы расположены далеко впереди коренных зубов, - помня о задании директора прочитать журналистке лекцию, продолжил Гаврилыч, - а между резцами и коренными с обеих сторон имеется лишенный зубов промежуток - диастема. Такое расположение зубов делает крысиные резцы не только оружием, но и инструментом. Любой разгрызенный материал, будь он твердым, ядовитым и просто омерзительным на вкус, крыса выплевывает через диастему, фактически не беря его в рот. Потому-то все попытки уберечься от крыс, добавив в строительные материалы какую-нибудь гадость, вовсе не имеют успеха, а точнее, с треском проваливаются.
- А чем вы его кормите? – полюбопытствовала Наденька.
- В принципе, кормить их можно чем угодно. Мы кормим своих сухим кошачьим или собачьим кормом. Удобно во всех отношениях – сбалансированное питание, жёсткий корм - чтобы грызть, зубы стачивать.
- Витамины даёте?
- В состав корма входят и витамины. Кстати, анекдот на эту тему.  В зоомагазин входит женщина с ручной крысой: "Скажите, а у вас для крыс витамины есть?" "Нет". "А для кошек есть?" "Для кошек есть". "А для крыс они подходят?" "Нет". "Так что, у вас для крыс совсем ничего нет?" Пауза, достаточно долгая. Потом продавец отвечает обиженно: "Ну почему ничего? Отрава есть, но она в другом отделе..."
Наденька улыбнулась.
- Нехороший анекдот. А у вас в лаборатории только белые крысы?
- Да. Разных оттенков.
- А почему других цветов нет?
- Ну-у…  В Индии считают, что белые крысы приносят удачу. Вот мы и работаем с белыми крысами.
- Обманываете!
- Просто белые крысы практически одомашнены, очень добрые, с ними работать проще. Они передают способности к дрессировке своему потомству. Одомашненная крыса - животное преданное. Сравнивать ее с дикой крысой - все равно что ровнять пуделя с волком. Вы, наверное, знаете, что многие дети держат дома декоративных крыс. Декоративные крысы могут быть ласковыми и необыкновенно заботливыми, всеядны, да еще и приспосабливаются к самым различным условиям. Им нравится чувствовать запах своего владельца, поэтому крысы часто забираются на диван, свернувшись клубочком, спят на подушке хозяина, предварительно обнюхав ее. Эти зверьки очень охотно откликаются на клички. Любят короткие и четкие. Запоминают не только свою кличку, но и имена других домашних животных, живущих с ними в одном доме. Идут на зов "кис-кис", как котята. Взбираются на плечо хозяина и с невинным видом ожидают приказаний или разгуливают по квартире. Мой приятель завёл себе белую крысу. В клетке. А  в квартире у него жил роскошный рыжий кот. Как-то прихожу к нему в гости, вижу такую картину: крыса радостно возится у себя в клетке, а кот сидит напротив и завороженно смотрит на крысу. Приятель кивнул на кота: "Третий час уже перед клеткой сидит... Кошачий телевизор! Cериал про любовь!"
Наденька рассмеялась.
- А знакомый психиатр  про белую крысу рассказывал такую историю. Была у них в отделении сестра, которая в наркологии всю жизнь проработала. Алкоголичка жуткая, но добрая. И за время работы всяких там белых горячек и тому подобного насмотрелась предостаточно, ходовые диагнозы ставила не хуже докторов. И вот как-то заходит она в кабинет к врачу и говорит: "Доктор, мне б лекарств каких, заболела я..." "Что же с вами приключилось?" – спрашивает доктор, думая о простуде или каком-нибудь расстройстве желудка. Та мнётся-трётся, вроде как стесняется говорить.  Потом выдавила таки: "Ну эта... белая горячка у меня..."  Доктор посмотрел скептически: женщина, вроде, в здравом уме, не пьяная… "Ну, понимаете... захожу я в кладовку, а там три крысы сидят, две настоящие, а третья-то – БЕЛЫЙ ГЛЮК!!!!!"
Наденька снова рассмеялась, осторожно протянула руку к Профессору. Профессор щекотно обнюхал пальцы девушки, обхватил палец лапками, потянул к себе.
- Он хочет, чтобы вы его почесали, - пояснил Гаврилыч.
- Какая прелесть! – завосторгалась Наденька, почёсывая Профессора по бокам мордочки. - Можно я ещё чем-нибудь угощу его?
- Угощайте, - благосклонно разрешил Гаврилыч.
Наденька покопалась в сумочке, ничего не нашла.
- Ничего нет, - вздохнула разочарованно. – Семечка только вот…
- Дайте семечку.
Наденька протянула семечку Профессору. Профессор ухватил пальцы девушки лапками, потянув к себе, отгрыз кончик семечки.
- Какая лапочка! – восторженно шептала Наденька, наблюдая за Профессором.
- А-а-ам! – раздался громкий возглас над ухом девушки. Это Эдик подошёл сзади и решил таким образом подшутить над девушкой.
Девушка и Гаврилыч, не заметившие Эдика, вздрогнули. Пальцы девушки дёрнулись… То ли Профессор в этот момент был неаккуратен, то ли палец, дернувшись, наткнулся на острейший зуб… На подушечке пальца выступила капля крови.
- Укусила… - удивлённо проговорила девушка, побледнела и стала терять сознание.
Гаврилыч подхватил девушку на руки, испуганный Профессор, уронив недоеденную семечку, метнулся к себе в гнездо, Эдик удивлённо вытаращил глаза:
- Я же пошутил!
- Пошёл ты знаешь куда со своими шутками! – огрызнулся на него Гаврилыч. – Шутки у тебя… дурацкие!
Подбежала Лена, смочила лицо Наденьки водой. Гаврилыч усадил приходящую в себя девушку на стул. 
-  Крыса - это животное, путь которого усеян упавшими в обморок женщинами, - сделал вывод из произошедшего Гаврилыч.
- Вы простите, пожалуйста, нашего Профессора, - попросила Лена журналистку. – Он добрый! И вот этого… шутника простите, - Лена кивнула на растерянного Эдика. – Шутки у него такие… безобидные.
Палец Наденьки обеззаразили, забинтовали.
Лена вытащила из клетки перепуганного Профессора, прижала его к груди. Профессор спрятал мордочку под подбородком Лены, затих.
Но противостолбнячную вакцину на прощание журналистке всё-таки сделали.
                ******
В своей конуре Профессор разводил  порядочный свинарник. А с другой стороны, что взять с одинокого холостяка? Поэтому каждый понедельник уборщица довольно бесцеремонно изгоняла Профессора из гнезда – иной раз попросту вытаскивала за заднюю лапу, которая обычно свешивалась из отверстия спальной коробки, и вытряхивала гнездо в мусорку. Недовольный эдакой бесцеремонностью уборщицы Профессор тут же возвращался в коробку и засыпал на голом полу.
Через какое-то время Лена, освободившись от срочных работ, скопившихся за выходные, приносила Профессору пачку салфеток для устройства нового гнезда.
Как только открывалась дверка, и в клетке появлялись салфетки, Профессор вылезал из спальной коробки, и, просыпаясь по пути, направлялся к подарку. Дойдя до скомканных салфеток, крыс медленно их осматривал, прикидывая, какую часть салфеток можно утащить в спальню,  утеплить её и сделать помягче, а сколько салфеток разложить на полу второго этажа, чтобы и там было бы удобнее валяться, если в спальне вдруг наскучит лежать. Затем приступал к делу.
Сначала Профессор растаскивал комок салфеток на отдельные клочки, подходящие ему по размеру, оттаскивал их в стороны и считал. Потом принимался за самую хлопотную часть работы – поднятие бумажек на второй этаж жилища. Если кто-нибудь думает, что это просто, то Профессор предложил бы ему  попробовать таскать  что-то больше его самого по проволочным лестницам на второй этаж жилища. И ведь надо учесть, что салфетка сопротивляется, закрывает глаза, опутывает лапы, норовит свалить с лестницы, а иногда вообще отказывается идти вперёд, зацепившись за что-то. В таких случаях надо вернуться назад, внимательно посмотреть, за что мог зацепится краешек салфетки и, отцепив её, продолжать работу. Работать надо аккуратно, а то  салфетка порвётся и станет неудобной для строительства гнезда. Втащив салфетку наверх, нужно запихать её в спальню, аккуратно расстелить и отправляться за новой. Когда, наконец, все бумажки оказываются наверху, несколько салфеток нужно уложить по  краю клетки, чтобы было удобно ходить. После успешного завершения работы крыс осматривал своё новое гнездо со всех сторон, исправлял недоработки, если таковые обнаруживались, и громким  сопением выражал довольство своими строительными способностями. Затем Профессор перетаскивал в новое гнездо свои самые любимые запасы и, спокойно ими похрустывая, ложился спать.

Сергей услышал по телевизору, что где-то прошла первая спортивная олимпиада для крыс. А началась всё с того, что лет тридцать назад в каком-то студенческом общежитии зародилась традиция тренировать лабораторных крыс.  "Олимпийцы" соревновались в пяти дисциплинах: скалолазании, эквилибристике, прыжках в длину, поднятии тяжестей и беге. За победу в каждой дисциплине участников награждали "золотой олимпийской" медалью, небольшим мешком овса и отсрочкой от участия в опытах на две недели. В последние несколько лет на соревнования приглашали зрителей и зрелище стало приносить прибыль. У крысиного движения появились флаг, гимн и сборные факультетов. В будущем устроители соревнований предусмотривали трансляции по кабельному телевидению и возможность делать ставки.
Сергей загорелся сделать Профессора чемпионом крысиных  олимпиад. Разработал план тренировок Профессора, оформил всё это, как опыты по развитию интеллекта и физической формы крысы, утвердил план научной работы у Гаврилыча, и на потеху публики стал тренировать Профессора. Профессор был понятливым крысом, и скоро стал легко бегать по натянутой над головами сотрудников верёвке, балансируя длинным хвостом, легко карабкался по некрашеным бетонным стенам, отжимал изготовленные Сергеем грузики в форме штанг и выполнял множество других фокусов.
Эдик злился на Сергея и завидовал ему: потешается с крысой навроде болонки в цирке, а отчитывается, как за научную работу!

                ******

Для контроля над самочувствием очередной крысы с только что пересаженной головой Эдика оставили в лаборатории на ночное дежурство. Это была очередная несправедливость, обрушившаяся на него. Почему именно он?!
Посмотрев на спящую в "оперблоке" крысу со вставленными в неё трубками, опутанную датчиками и стимуляторами, Эдик помаялся некоторое время бездельем в лаборатории, попробовал дразнить Профессора – но тот презрительно, как показалось Эдику, скрылся в своём гнезде, нагло выставив из отверстия коробка свой толстый зад. Сходил на первый этаж к охраннику, посмотрел вместе с ним телевизор. Потыкал пальцем в бока толстому ленивому коту, жившему у охранников. Кот по имени Василь Никифорыч в конце-концов разозлился и с сердитым вяканьем шваркнул Эдика когтистой лапой по руке.
Неторопливо, соответственно избытку времени во время незанятого трудом дежурства, в голове Эдика родилась интересная идея.
- Хочешь представление посмотреть? – спросил он охранника, с задумчивой улыбкой глядя на оцарапавшего его кота. – Бери своего зверя и пойдём "на досмотр территории".
- Кот у нас будет вроде сторожевого пса, что-ли? – проявил юмор охранник.
- Нет, мы у нас в лаборатории устроим корриду, - пояснил Эдик. 
И объяснил охраннику, каким интересным делом они сейчас займутся. А по пути в лабораторию рассказал соответствующий моменту анекдот, услышанный на днях от Гаврилыча:
- Приходит к директору цирка мужик и говорит: "У меня есть номер - год аншлаги будете собирать!"  Директор ему: "Ну, показывай!" Мужик снимает мешок с плеча, развязывает и вытряхивает из него десяток пасюков-крысюков – все в маленьких фраках, бабочках и с маленькими настоящими музыкальными инструментами. Щелкает пальцами и этот камерный оркестр начинает играть Штрауса, да так, что сорвал бы овации в любом концертном зале мира. Директор смотрел на них, прищурившись, смотрел, потом говорит: "Не пойдет!" Мужик с возмущением: "Да вы что? Почему не пойдет?!!! Подобного номера нигде в мире не было и нет!!!" Директор безразлично пожимает плечами: "Третий слева пасюк - жид!"
Охранник, польщённый вниманием и дружеским к себе отношением научного сотрудника института, уважительно рассмеялся.
- А я тоже знаю анекдот про крысу, - похвастал он. - Собрал Лев всех зверей и говорит: "Пришла повестка из военкомата, всех зверей забривают в армию. Завтра сбор в семь ноль-ноль на большой поляне,  чтобы все были подстрижены  и с вещами". Утром собрались звери, смотрят, все лысые, один Лев - с гривой. Заяц и спрашивает: "Лева, а чего это - все подстриглись, а ты нет?"  "Не положено мне, я - царь зверей!"  "Это ты   в лесу  царь зверей, а в армии мы все новобранцы! Правильно я говорю, крыса?"  "Правильно. Только я не крыса, я ежик!"
И Эдик тактично посмеялся над анекдотом охранника, хотя эту историю уже слышал от Гаврилыча в нескольких  вариантах. Чем и не преминул утереть нос служивому:
- А в другом варианте крокодил Гена и Чебурашка попадают в КПЗ и спорят, будут их стричь наголо или нет. И спрашивают о том крысу, которая оказывается стриженым ёжиком. Нет, насчёт всех вопросов о крысах надо обращаться к нам!
Так, за разговорами, дошли до лаборатории.
- Ты пока постой здесь, я тореадора подготовлю, - Эдик остановил охранника у двери, а сам вошёл в лабораторию.
Кот, учуявший запах крыс из двери, заинтересованно принюхивался и озирался.
Эдик выудил из клетки недовольного Профессора, посадил его в маленькую клетку, которую в лаборатории обычно использовали для транспортировки крыс, поставил клетку на середину свободного стола. Профессор, в общем-то, привык к тому, что его время от времени то в маленькие клетки сажали, то в лабиринты запускали, то ещё каким образом обследовали, поэтому спокойно обнюхивал пространство, передвигаясь из одного угла клетки в другой.
- Давай сюда твоего Никифорыча! – позвал охранника Эдик. Профессор вздрогнул от громкого голоса.
Охранник вошёл в лабораторию, с любопытством огляделся. Увидев Эдика и клетку с крысой на столе, ухмыльнулся, подошёл к столу. Кот тоже увидел крысу. Глаза его загорелись, он стал нетерпеливо вырываться из рук охранника.
- Запускай! – скомандовал Эдик.
Кот и сам уже вырвался из рук охранника, прыгнул на стол, ринулся к клетке, обхватил её лапами, приникнул мордой к прутьям, впился взглядом в добычу. Профессор шарахнулся в дальний от кота угол клетки.
- Ух ты! – восхитился охранник. – Охотник!
Кот ринулся к другой стороне клетки, Профессор шарахнулся от кота. Так они кружили некоторое время: кот молча, Профессор с испуганным писком. Зрители покатывались со смеху.
Наконец, кот понял, что таким образом крысу ему не поймать. Да и Профессор уже освоился, перестал пищать и довольно спокойно убегал на безопасную сторону клетки. И зрителям такая позиционная война была малоинтересна.
Кот сменил тактику. Просунув обе передние лапы сквозь прутья клетки, распустив длинные когти, он пытался выловить добычу, как выгребают из воды рассыпанную мелочь. Профессор сначала испуганно шарахнулся, но быстро понял, что, если прижаться вдоль дальней стенки, то лапы с когтями опять его не достанут. Нервно пожёвывая, замер у противоположной стенки. Распушив хвост трубой, кот перепрыгнул через клетку, снова сунул лапы внутрь. Профессор тоже сменил диспозицию – и довольно спокойно ушёл за пределы досягаемости лап, к разочарованию зрителей. Глаза кота горели огнём, усы топорщились, щёки распушились.
- Ну, боец! Ну, боец! – угорал охранник, глядя на разгорячённого охотой кота. 
Кот вдруг засунул одну лапу в клетку и шваркнул когтями по противоположной стороне клетки. Профессор с писком подпрыгнул и чудом избежал лапы чудовища.
- О! Вот это настоящая охота! – восхитился охранник.
События развивались с огромной быстротой. Движения кота стали резкими, как удары каратиста. Профессор метался в клетке с быстротой молнии – одной лапой кот доставал его повсюду. Похоже, развязка была близка.
Вдруг кот завопил так, будто ему дверью прищемили хвост или лапу. Согнувшись дугой, рванул лапу на себя, лапа застряла в тесной щели между прутьями, завопил повторно, ещё более громко, чем первый раз… Наконец, вырвался из прутьев, сиганул со стола, чуть не столкнув клетку на пол, и умчался через приоткрытую дверь в коридор, оставляя за собой на полу широкие кровяные отпечатки лапы.
- Нич-чего себе! – удивился охранник. – Вот это она его хватила! А всё говорят, что белые крысы добродушные!
- Все мы добродушные, пока нас в угол не загонят, - проговорил Эдик, вытирая тряпкой следы крови на полу. – Чёрт, придётся идти по следам, кровь вытирать… Где твоя кошара может спрятаться?
- В подвале.
- Слушай, я здесь порядок наведу, а ты в коридоре вытирай. Если не уберём кровь – начальство достанет расспросами: что, почему, да откуда.
Охранник налил в ведро воды, взял тряпку,  пошёл в коридор. Эдик подтёр кровь на полу, на столе, взялся руками за клетку. Профессор с угрожающим верещанием бросился на стенку  клетки. Эдик едва успел убрать руки.
- Спятил, что ль? – недовольно проворчал он.
Попробовал взять клетку ещё раз, но Профессор снова кинулся навстречу его рукам.
Эдик задумался. Крысу из клетки надо убирать в любом случае, потому что пол клетки тоже был испачкан кошачьей кровью. Иначе расспросов и разговоров завтра не избежать. Охранник, конечно, растреплет обо всём. Но одно дело, если слухи дойдут потом, когда это уже превратится в безобидную забаву, а другое дело, если бешеного крыса коллеги завтра найдут не на своём месте. Он же их любимчик!
Эдик просунул длинную  линейку между прутьев, с трудом перенёс клетку к фазенде Профессора. Почуяв запах родного дома, Профессор стал вести себя поспокойнее. Эдик быстро открыл дверь клетки и тут же придвинул её выходом ко входу в фазенду.  Профессор сиганул в свою клетку и спрятался в гнезде. Эдик облегчённо вздохнул. Запер клетку, постучал ладонью по решётке. Профессор моментально высунул из гнезда голову, оскалил зубы, испачканные в крови. Никогда еще ничьи глаза – такие маленькие к тому же – не выражали по отношению к Эдику столько много злобы и холодной жестокости.
- Да пошёл ты! – выругался Эдик.
 Какое нахальное, грубое сознание своей силы источали зеленоватые глаза этой крысы. Похоже, победителем сегодня оказался Профессор.
- Миру между нами теперь не бывать! – погрозил крысе кулаком уязвлённый Эдик.
                ***

 
Каждый раз, когда Эдик подходил к клетке, Профессор шарахался от него в дальний угол.
- Боис-ся! – удовлетворённо ворчал Эдик.
Профессор не боялся. Он опасался очередной пакости от этого недоброго человека. А то, что Профессор стал избегать контактов с Эдиком, в то время, как к остальным сотрудникам проявлял безграничную доверчивость и доброту, стали замечать все.
- Даже Профессор… не любит… – услышал Эдик однажды шёпот Лены, липнувшейся за каким-то шкафом к Сергею.
Естественно,  любовнички сплетничали о нём! Это было слишком. Его, без пяти минут кандидата наук, будут попрекать нелюбовью крысы! Это… это ни в какие ворота не лезло!
Рутинные анализы, общие для всех подопытных животных Эдик и Сергей делали по очереди. Сегодня был день Эдика. Он подошёл к клетке Профессора, надавил на пружинящую дверь, без чего запор не открылся бы,  отодвинул защёлку, которая двигалась по сложной траектории, наподобие затвора старинной винтовки. Профессор, ухватив прутья решётки лапками, внимательно наблюдал за движениями пальцев Эдика.
- Что смотришь, зверюга? – зловредно спросил зверька Эдик. - Сбежать хочешь? Учишься, как дверь открывать? Не научишься, мозгов не хватит…
- В два счёта научится, просто он не хочет, - проговорил шедший мимо Сергей, слышавший ворчание Эдика. – У Профессора коэффициент интеллекта выше среднего… У тебя, кстати, какой?
Хихиканье Лены по поводу глупой шуточки Сергея взбесило Эдика. Они ещё будут сравнивать его интеллект с рефлексами безмозглой крысы!
При заборе крови  Эдик так всадил иглу в основание хвоста Профессора, что тот заверещал, как резаный, а Лена из своего угла подчёркнуто громко проговорила:
- О, господи! Животное-то в чём виновато!
Крыс извивался, царапался и пытался укусить Эдика. Эдик сжал его двумя руками посильнее, быстрым шагом  отнёс к клетке и швырнул в  дверь. Крыс с визгом умчался в гнездо.
- Вечером он не дастся тебе, - вздохнул Сергей.
Эдик промолчал.
Каждый раз, когда Эдик проходил мимо клетки Профессора, тот с верещанием шарахался к задней стенке или убегал в гнездо.
Сергей с Леной тихо шушукались о чём-то. "Естественно – о нём!" – злился Эдик.
В обеденный перерыв, когда, вместо того, чтобы, как обычно, поболтать вместе ни о чём, Сергей с Леной ушли куда-то, Эдик созрел.
"Из-за какой-то поганой крысы вы будете игнорировать меня! Ну уж нет! Или я, или крыса!"
И тут же сделал за всех выбор:
"Естественно – я!"
До конца  обеденного перерыва Эдик успел сходить в соседний корпус к химикам:
- Соседский кот замучил! – пожаловался он Борису, знакомому из химлаборатории, после дежурных приветствий и вопросов про жизнь, на которого наткнулся как бы случайно. – Дверь мою метит, на лестничной площадке гадит. Вонища – не продохнешь! Не подскажешь насчёт радикального средства от котов?
- Нашёл о чём думать! Ты на каком этаже живёшь? – беспечно спросил Борис.
- На четвёртом.
- Записывай самое простое средство: берёшь кота за шиворот и – оп ля-ля! – Борис изобразил, как он хватает что-то, накручивает на руку и швыряет вдаль, словно пращу, - из окна на лестничной площадке! Записал?
- У моей знакомой кот упал с восьмого этажа, и только лапы сломал. А с четвёртого… - Эдик безнадёжно махнул рукой. 
- Пиши второй способ: крысиный яд. Ты же в крысиной лаборатории работаешь!
- Ну, во-первых, у нас в лаборатории нет яда, а во-вторых, хозяйка кота – ветеринар, в два счёта вычислит меня. Тем более, что мы по этому поводу не раз скандалили, я в качестве подозреваемого о всех кошачьих поносах у неё на первом месте. И она не поленится свозить покойника к себе в лечебницу на вскрытие и анализы.
- Ну тогда… Есть верный способ… - Борис почесал нос и испытующе взглянул на Эдика. – Спецразработка. Как раз химичим над ней, проверяем остаточные компоненты, следы, так сказать, биореакций. Никаких следов! Классное снадобье! Один только минус – в мышцу вводить надо, чтоб после нужного действия ничего не оставалось от снадобья. Но мы работаем! Скоро и от порошков ничего не будет оставаться! Шприца, случайно, с собой нет?
Шприц "случайно" нашёлся.
- Срок хранения "снадобья" – три-четыре дня, полное действие наступает через пять-шесть часов. За это время "лекарство" инактивируется  полностью и без остатка в крови, моче и прочих лабораторно исследуемых тканях.
"Вот и чудненько, - решил Эдик. – Послезавтра у меня дежурная суббота, в субботу перед уходом и сделаем укольчик!"
Вечером, когда Эдик попытался выловить Профессора для забора у него повторных анализов, крыс верещал и отбивался, как бешеный. Эдик обмотал руку полотенцем, прижал Профессора к стенке, затем свободной рукой перехватил зверька за шею и выволок из клетки. Сергея в лаборатории не было, пришлось звать на помощь Лену.
- Заболел он что-ли? – обеспокоилась Лена, еле удерживая беснующегося у неё в руках Профессора. Она чувствовала себя предательницей и не могла смотреть, как безжалостно Эдик ковыряется иглой шприца в основании крысиного хвоста.
- Всё? – то и дело спрашивала она, отвернувшись и едва сдерживая слёзы.
- Да никак! – злился Эдик. – Сильно дёргается!..
У него возникла идея. Ждать до субботы… Третий день… "Лекарство", возможно, начнёт инактивироваться… Да и сопоставят, что сдох после его дежурства… А здесь – Елена подтвердит, что анализы брал под её контролем…
- Всё, что-ли? – ныла Елена.
- Заканчиваю, немного осталось!
Эдик, наблюдая за Еленой, отсоединил шприц от иглы, спрятал его под край салфетки, на которой лежал  крыс, в кармане халата отсоединил от шприца с ядом иглу, присоединил шприц к игле, торчащей из хвоста, ввёл половину кошачьей дозы в хвост, вытащил ядовитый шприц с иглой из хвоста, спрятал в карман, а к чистой игле присоединил шприц с кровью и выпустил капельку через чистую иглу. Всё проведено идеально!
Профессор внезапно перестал дёргаться, странно успокоился.
Эдик похолодел: не дай Бог сейчас кукнется!
- Вы, вон, даже взмокли, - заметила она испарину на лбу Эдика.
- Взмокнешь тут… - буркнул Эдик. – Отнеси уж его сама…
Эдик отошёл к раковине и, прежде чем вымыть руки, незаметно вылил остатки яда в канализацию и сполоснул шприц. Затем помыл руки с мылом, вытер. Проходя мимо коробки с использованными шприцами, положил туда свой. Вздохнул с облегчением.
- Как он там? – обеспокоено спросил Елену.
- Странный он какой-то… - задумчиво проговорила Лена. – Совершенно спокойно залез на второй этаж и лёг в гнездо.
- Ну и чудесно, - искренне обрадовался Эдик.
Вошёл Сергей.
- Серёжа, с Профессором что-то непонятное творится! – пожаловалась Лена, не отходя от клетки. – Как взбесился! Вдвоём еле взяли анализ! Может, заболел?
- Это, Леночка,  он после утреннего контакта с Эдиком  так разволновался! – беспечно посмеялся Сергей, но подошёл к клетке. Обняв Лену за талию и прижавшись к её бёдрам, посмотрел между делом на Профессора. – Видишь, лежит зверь совершенно спокойно. Стресс у него был.
"Серёжа, Леночка…" - раздражённо передразнил воркующих любовников Эдик.
- Видел бы ты… - вздохнула Лена, ласкаясь ухом о щеку Сергея.
"Как чесоточная трётся!" – злился Эдик.
- Прямо, больной был, - не соглашалась с беспечностью Сергея Лена.
- Ладно, схожу сейчас в лабораторию с его анализом, скажу, чтобы сделали срочно.
Эдик ухмыльнулся.
В лаборатории, естественно, никаких отклонений от нормы в крови Профессора не нашли.