Литературный звон

1


Был скучнейший летний день 92-го года. Редактор литературного журнала "Литературный звон" Евгений Петрович Кукин находился на своем рабочем месте и занимался своим обычным делом: рассматриванием  цветных картинок каталога "Евроавтомобили". От посторонних глаз редактора скрывали три стопки рукописей, ожидающих прочтения.
Журнал был преуспевающим, и многие авторы хотели быть опубликованными на его страницах. Редактор тоже был преуспевающим, поэтому на исходе девятнадцатого года редакторской карьеры почти не тратил свое драгоценное время на чтение рукописей безмозглых текстогенераторов, как он сам называл писателей, жаждущих увидеть свои гениальные произведения в известнейшем литературном альманахе. Вместо этого он методично изучал, уже второй месяц, красочный каталог, на каждой странице красочно представляя себя водителем сверхмощного Мерседеса или свехэффектной БМВ. Качество же литературного творения Евгений Петрович определял по почерку, если текст был рукописный и длиной первого абзаца, если безмозглый генератор напечатал свой бездарный текст на печатной машинке. Отвращение к длинным заумным абзацам Кукин приобрел еще в школе, поэтому чем более мелко автор разбивал писанину на абзацы, тем больше шансов было у писанины увидеть свет.
За 18 лет редакторской работы Кукин научился вгонять ужас в пришедшего писателя, поэтому проблем с выдворением неугодных авторов за пределы кабинета у него не было.
Так бы и помер Евгений Петрович на своем посту лет еще через 40, как это бывало с другими начальствующими товарищами в советское время, однако время изменилось, и перемены, потрясающие Россию каждый день, прознали о беззаботном быте редактора, и не заставили себя долго ждать. Точнее, вообще не заставили ждать, потому что редактор ничего не ждал и не предвидел. Но непредвиденное случилось.

2

В 14:00 пополудни вломился к начальствующему товарищу Кукину абсолютно лысый индивидуум с прямым носом, который, если посмотреть в профиль продолжал линию лба, отчего казалось, что нос растет от самой макушки. Нос и бесстрашное поведение шокировали редактора, который не привык к настолько негенераторподобному виду писателя. Когда же писатель спросил о том, почему его произведение так долго (два месяца уже) не публикуют, Евгений Петрович начал наливаться краской, придя моментально в степень высшего негодования, и, вскакивая ушиб бедро о стол. В момент удара невесть что позволяющий себе писатель взглянул на наливавшегося краской редактора, и краска сразу начала куда-то сливаться – настолько вязкими и глубокими оказались глаза нарушителя покоя. Редактор притих, и, не имея возможности оторвать увязшие глаза от болотных глаз пришельца, начал нащупывать рукой кресло. Когда же кресло нащупалось, он повалился в него, пытался придти в себя, и пытался привести в себя свою уверенность, которая скрылась в неизвестном направлении. Уверенность не желала возвращаться и редактор не смог воспротивиться тому, что неподобный писатель вдавил в него глазами (так показалось редактору) еще один вопрос о том, читал ли вообще господин редактор рукопись. Он так же не смог воспротивиться тому, что ответ на этот вопрос писатель вытянул тоже глазами. Ему стало почему-то страшно.
Потом, не удивившись тому, что писатель исчез, редактор встал и пошел домой.
В последующие два месяца редактор почти не ел, почти не спал, а только читал. Ходил на работу. Там читал рукописи, возвращался домой, захватив с собой внушительную стопку бумаг, - тоже читал. Но через два месяца непрочитанные рукописи почему-то закончились, и Евгений Петрович возвращался домой с непривычно легкой сумкой и непривычно пустыми руками. За два месяца он прочитал огромное количество текстов: длинных, коротких, простых, заумных, смешных, ужасных, интересных, скучных, безнравственных и поучительных, но ни разу не смог понять: хорошим было прочитанное произведение, или же безнадежно плохим. И теперь у него как раз было время над этим подумать. Как раз над этим он и думал, возвращаясь домой.
Пытался отобрать критерии хорошей литературы – не получалось. Всегда ли интересный рассказ хорош? Всегда ли хороший рассказ интересен? – Нет. - Всегда ли библейские мотивы хороши в литературе, всегда ли содомские сюжеты плохи? – Нет. Должен ли я почерпнуть знаний из хорошего произведения? – Знания можно почерпнуть из любого произведения. - Должно ли хорошее произведение трогать сердца в с е х читателей? Должно ли оно понравиться в с е м читателям? - Необязательно. - Значит я не могу назвать произведение плохим только за то, что оно мне, моему субъективному внутреннему критику, не нравится? – Не могу. А если произведение никому не нравится, то может быть, читатель еще не явился на свет, ведь явилось же на свет произведение для него – значит и он явится.
Понял тогда задумавшийся Кукин, что все зависит от интерпретаторской способности кукинского больного воображения, и от цели прочтения.

Конец.
Хотя нет. Не совсем. Вот еще небольшой эпилогообразный постскриптум:

Надо сказать, что за время этих двух месяцев журнал, успев выйти 4 раза, резко сократил тираж. Читатели были недовольны тем, что там перестали печатать настоящую литературу, а печатают "черт знает что такое". Еще через два месяца журнал вообще перестал выходить.
Странный писатель больше не появлялся, а его рукописи Евгений Петрович у себя не нашел, поэтому ему, Евгению Петровичу, начало казаться, что писатель – всего лишь кошмарный сон. Однако его терзали сомнения на этот счет - бедром редактор ударился вполне реально. Потом, правда, когда бедро прошло, сомнений в нереальности лобоносого писателя не осталось.
Жаль немного редактора – определяй он до сих пор качество произведений по почерку, журнал бы процветал.
Впрочем, на все воля Перемен. Тем более, быть может, Они избавят нас (скорее бы!) от всего этого литературного звона. От звона вообще.