Пшик

Пшик шел по городу Надежды и крепко сжимал последнюю полевую ромашку, неизвестно как застрявшую в осени. Если бы он не боялся ее сломать, то сжал бы еще больше, но он боялся. Он действительно боялся, потому что это была первая-и-последня ромашка лета. Так бывает иногда, но мало кто в это верит.
Еще в начале июня он заметил, что под окнами расцвела ромашка. Вроде не время для этих цветов. Но что такое время? Относительно чего его считать? Это не знал ни кто. Наверное у ромашки оно было свое. Пшик тогда вышел на поляну перед домом, встал на колени, и наклонившись прошептал «привет!». Потом прислушался. Улыбнулся и пошел домой. Соседи тогда решили, что маленький Пшик тихо сошел с ума после долгой зимы. Но Пшику не было никакого дела до того, что думают соседи. Он пришел домой. Поставил кресло у окна. Заварил горячего чая и сел наблюдать, как растет его ромашка.
В июле была жара. Жара не редкость в этих краях. Все соседи разъехались на прохладные дачи и только Пшик оставался в городе. Каждое утро на рассвете он доставал смешную и носатую лейку, набирал чуть теплой воды и поливал ромашку. И хотя вокруг той первой ромашки было уже много других, но каким-то неимоверным чутьем Пшик всегда знал, какая из них та самая. Всех остальных он тоже любил, но никогда с ними не разговаривал.
- Знаешь, я вчера прочитал в газете, что мэр нашего города решил перекрасить флаг из золотистого в золотисто-золотистый и на это попросил 12 кромен. Смешно, правда?
Ромашка качнула лепестками на ветру и Пшик продолжал дальше:
- А полная мадам Купьё уже которую неделю на даче. Она вчера звонила и просила поливать ее кактус. Она оставила его на подоконнике и жутко переживает. Поливать кактус, не смешно ли?
Пшик тихонько засмеялся и внимательно посмотрел чтобы солнце не обожгло белые лепестки. Он пододвинул зонтик так, что бы тень накрыла цветок и прислушался…
- Ну да, грешно смеяться над кактусом. Он не виноват, что не совершенен. Прости, я его полью тоже и передам от тебя привет.
Пшик поднял лейку и пошел во дворик мадам Купьё.
В августе наступили дожди. Почти все ромашки сникли и их лепестки покрылись коричневым налетом печали. Пшик очень переживал. Ложась вечерами спать он читал молитву и просил Бога не посылать дождь так часто. Ромашкам вредно много воды – они быстро умирают от избытка влаги. Но у Бога были свои планы. Тогда Пшик придумал системы маленьких – таких будто их рыли гномы – траншей, по которым лишняя вода уходила дальше в сад. Ромашки увядали медленно. Лишь самая первая стояла высоко вытянувшись стебельком в небо. Маленькое солнце большой земли. Мадам Купьё вернулась с дачи и переживала за Пшика. Она считала, что его фантастическая любовь к ромашке скорее похожа на наваждение или болезнь, но Пшик не обращал на ее нотации внимание. Он считал, что любовь это самое интимное чувство и если это чувство никому не мешает, то никто не имеет право вмешиваться в него. Пшик по утрам выходил к ромашке и рассказывал ей свои сны, веря, что его внимание спасет ее. И оно спасало.
Но вот настала осень. Листья давно превратили землю в золотисто-коричневый ковер, школьники маленького города втянулись в ученические будки, а дворник их улицы ужк который раз грозился убрать газоны и сжечь лето. Его – Пшика – лето. Его – Пшика – ромашку. Его – Пшика – любовь. Глупый дворник.
Рано утром, когда дворники маленького городка еще спали, Пшик выкопал перво-последнюю ромашку, и прижав к себе в месте с землей на корнях, вышел за калитку. Он точно не знал куда шел. Он просто вышел и все. Сначала позади осталась улица. Потом город. Потом дорога в город. И даже сама осень осталась позади. С каждым шагом вперед в Пшике все ярче и ярче разливалось тепло. Словно любовь прорастала в нем корнями. Ромашка прижималась к груди Пшика и согревала его. Пшик настолько погрузился в тепло и размеренность шага, что даже и не заметил, как оказался в городе Надежды, в котором нет ни начала, ни конца, пока надежда есть в тебе. Пшик шел и не замечал, что светлые люди города Надежды открывали ранним утром окна и впуская в дома солнце улыбались друг другу и перешептывались: «Смотрите, к нам Пшик пришел…с ромашкой! Пшик пришел!»
А мадам Купьё перетаскивала замерзший кактус с подоконника домой с тоской глядя на серо-стальное небо и никак не могла вспомнить какое оно – лето.