Женское счастье

Ника закричала во сне.
 -Э, Ник, ты что?
Возмущенный толчок в бок с левой стороны заставил ее очнуться и открыть глаза. Муж буркнул что-то по поводу психопаток, которые насмотрятся днем невесть чего по телевизору, а потом мешают спать честным труженикам, и отвернулся.  Он просто не любил ее…Ника свернулась эмбрионом и закрыла глаза. Любил бы, так сбегал бы на кухню, за валерианочкой, накапал бы, сколько положено, приобнял бы, или, на худой конец, поинтересовался хотя бы, что такого ей снилось…Эх, жизнь…
В 6 часов будильник зашелся в ежеутренних конвульсиях. Честный труженик, которого неотложные дела ждали сегодня в офисе никак не раньше 12-ти дня, с проворством страуса сунул голову под подушку: пытку  будильником он терпел по утрам уже в течение 3-лет жизни: первая жена не работала и имела привычку подниматься в районе часа, но зато она не успевала справляться даже с домашними делами. Вторая жена успевала, кажется, все, но пришлось мириться с трелью, означавшей начало ее бурной деятельности. Зато уже через час…
- Завтрак на столе, - через  объявила Ника, зная, впрочем, что ее все равно не слышат, - я пошла…
Сладострастный храп был ей ответом…
***
Электричка медленно двигалась от Железнодорожного к Москве и, к тому моменту, как состав ворвался в пространство Курского вокзала, Паша только поднимался с постели. Этот график Ника знала по минутам – в 10 подъем, час на сборы, десять минут на автобусе и посиделки в офисе в том же Железнодорожном, с часу до 2-х перерыв на обед, в пять конец рабочего дня, в шесть встреча с приятелем в кафе,  с восьми – просмотр в позиции «лежа» всех подряд сводок новостей.  Впрочем, ее эта инфантильность старшего по возрасту мужа вполне устраивала по следующим причинам:
1. Он никогда не делал ничего неожиданно, а следовательно, волноваться по поводу того, где он и что с ним, было ни к чему.
2. Она была у него второй – наученный горьким опытом первого брака,  Паша был априори на все согласен, лишь бы его не дергали по пустякам.
3. Он не пил, не курил и, если и увлекался женщинами, то делал это незаметно для остальных.
4. Он с легкостью согласился на  второй брак – правда, после того, как невеста поклялась памятью всей своей родни, что не заставит его выехать из любимой Железки.
 О последнем, т.е., об эпизоде с Железкой с течением лет было прочно забыто и среди знакомых ходили легенды об их  просто космической любви: с разницей в месяц в Пашином паспорте появились два штампа  - о расторжении старого брака и заключении нового. Мало кто догадывался, что к моменту расторжения первого брака Паша уже лет пять не жил  с женой, а с Никой был знаком всего ничего. Этим Ника втайне гордилась – с появлением в жизни Паши  в ней просто пробудился дар завоевательницы: впрочем, Паша втайне мечтал, чтоб его завоевали, и оказался завоеван быстрее, чем думал. Ему осточертел нерегулярный секс, ходьба в прачечную и 23 февраля с мамой, у которой в этот день именины. Также напрягали требования бывшей жены явится по первому зову, ее нытье насчет неустроенности и, как следствие, просьбы в долг, который она, пользуясь былым родством, не имела привычки возвращать…Поэтому Паша  женился вторично, не слушая предупреждение друзей о реке, в которую нельзя входить дважды, и какой-то еще бред про грабли. К тому же, он четко знал, что:
1. Ника  - женщина заботливая и хозяйственная, а такие нынче редкость.
2. Приятная внешне (хотя есть и лучше), не стыдно представить друзьям.
3. Не попрекает его бывшей женой (кстати, красавицей)
4. Уважает его друзей, маму, опять-таки бывшую жену, дочь, а также старого кота.
5. Зарабатывает деньги ( ничего не просит сверх того, что позволяют его возможности, объективно – весьма скромные).
В общем,  они друг друга полностью устраивали, за исключением одного пункта: за три года чудный город Железнодорожный так осточертел Нике, что стал казаться страшнее Магадана или Воркуты по степени удаленности от некоторых московских районов: до работы она добиралась ровно два часа, а на покупку авто средств пока что не хватало. За три часа до окончания рабочего дня Ника тихо начинала страдать, вспоминая про Курский вокзал. Так было и сегодня,  да еще все усугубил шеф, заставивший в миллионный раз переписать отчет: количество листов и срочность не ставили даже под сомнение, что на заветную электричку Ника не успеет. То есть, когда она вернется домой, Паша будет дрыхнуть, а ей придется довольствоваться одиноким ужином, скудными ласками (если его удастся разбудить) и недовольным брюзжанием потом насчет женской фригидности. Такая схема ее устраивала не очень, особенно пункт второй. Она консультировалась с женой № 1, и та поведала ей, улыбаясь со змеиным кокетством, что в период их совместной жизни Паше не было равных. Что ж, годы идут, думала Ника, топча перрон в ожидании электрички: раз в неделю вполне достаточно,  у многих и того нет, а значит, все путем. Вот только ребенка нет, но пока вполне достаточно Пашкиной Сашки, которую жена № 1 приводит стабильно каждые выходные и отправляет каждое лето на юг с Пашей и, соответственно, Никой. Все как у людей – чинное семейство со стабильно небольшим достатком. Есть чему радоваться.
Дома ее ждали традиционно грязные ботинки у входа и surprise в виде женского пальто на вешалке. Оно источало аромат «Живанши» и принадлежало первой Пашкиной жене. Нике это не понравилось – сегодня был четверг, а не утро субботы, и следов  присутствия десятилетней Сашки тоже нигде в коридоре не было.  Дверь в гостиную была прикрыта неплотно, и через эту узкую полоску  свободного пространства в коридор лились звуки восточных мелодий – жена № 1 некоторое время была замужем, за турком,  который спустя полгода ее проводил из Кемера, любезно оплатив билет в один конец.  Санта-Барбара, подумала озадаченная Ника, вот тебе и наступила расплата за политесс – ни стыда ни совести, явилась  и не собирается уходить, хотя нынешняя жена ее бывшего мужа вот-вот должна вернуться, а ее саму, между прочим, дома ждет ребенок и престарелые родители.  Ника была женщиной решительной, а потому отмела всякую политкорректность и…
- Вероника, -  сделала Ирка вид, что обрадовалась,  - привет, дорогая…
Паша восседал в кресле  - с таким лицом, словно ему собирались делать операцию без наркоза. С респектабельной и довольной жизнью Иркой он смотрелся почти гротескно. Следовало бы ему прикупить, подумала Вероника, новые джинсы взамен тех, что имелись, а футболку с фамилией вратаря сборной Турции по футболу (привезенную той же Иркой из Кемера), и вовсе немедленно выбросить. Уже не говоря про то, что самому Паше не мешало бы похудеть на несколько кило.  Неужели старая любовь столь крепка, что не замечает чудесных метаморфоз?  Ника молча развернулась и покинула сцену. Вслед за ней никто не кинулся. Вот тебе и Паша, размеренный, спокойный человек…
              Ближайшая родня у готовой взорваться от возмущения Ники жила в Москве и туда, в общем, и следовало ей отправиться. У нее все так хорошо сложилось, как ей казалось, а как еще, спрашивается, могло сложиться, если она шла под венец, четко зная, чего хочет от семейной жизни. После неудачного  последнего романа любое существо мужского пола казалось ей агрессором – пока не встретился Паша. Голоса он не повышал, никуда не торопился, ни на чем сроду не настаивал и на первую попавшуюся юбку не кидался… не потому ли, что любил все это время якобы ненавистную бывшую жену? 
            Ненавистная станция электрички  встретила тусклым светом фонарей, запахом забредших бездомных бедолаг и дешевого пива. До ближайшего поезда оставался час. Как заведенная, Ника болталась по станции, вдоль перрона, оплакивая свою неудачливость. Это ж надо – выйти замуж за тряпку, и этой же тряпкой получить по физиономии... Ромка, красивый, богатый, свободный....на что ты меня обрек, на что…
          Становилось холодно. Ника закурила, присев, наконец, на лавку. Во всем, ясное дело, виноват Роман,  первая, черт его побери, любовь, а как иначе? Сломал девчонке жизнь, запутал, разуверил во всем…за минуту  только разговора с ним он готова была лететь к нему в Теплый Стан, очертя голову, а уж за все остальное… Такого секса, такого эмоционального подъема и вообще такой любви второй раз в жизни не может быть по определению. Так и получилось… Пошли с Пашей на компромисс, и все. И ему и ей надо было заканчивать с одиноким прозябанием, вот они и встретились. И результат?
         Бывшая Обираловка, последнее пристанище Анны Карениной,  славный город Железнодорожный,  прославленный героиней одноименного романа, окутывался  неприятной апрельской мглой. Все вокруг казалось мрачным и хмурым – неудивительно, что несчастной Анне  пришла в голову мысль расстаться с жизнью именно здесь. Только Анна сама изменила нелюбимому мужу, а тут, наоборот, нелюбимый  муж устроил супруге adultere. Хотела отомстить бывшему любовнику браком с наполовину никчемным сокровищем, а получилось еще хуже, ибо представить себе, что она мстит Паше посредством измены, было ниже ее достоинства…собой она сейчас владела плохо, а поэтому медлить не хотела ни минуты…
          «В моей смерти прошу винить Романа А., - стержень в ручке попался с браком, поэтому она царапала проездной билет, но коем создавалось сие послание, - передайте ему, что я его любила…и люблю».
           В это же самое время Паше, проминавшему  в задумчивости диван в гостиной, пришла в голову светлая мысль: оказывается, все эти годы он ждал жену № 1,  и то, что она сегодня зашла в неурочное время за свидетельством о расторжении брака, видимо, было знаком свыше. Что ж, лучше поздно, чем никогда.

***
Неминуемую трагедию предотвратил милиционер, дежуривший на станции – неуравновешенная молодая особа,  крутящаяся на платформе в столь неурочный час, не могла не привлечь его внимания. Пока Ника искала в сумке паспорт, билет, «сезонка», он же предсмертное послание, был безвозвратно утерян, унесен апрельским ветром…все-таки жаль, что во время госпожи Карениной стражи порядка были не столь бдительны…На подоспевшей четко по расписанию электричке Ника уехала домой, в Москву…впрочем, не совсем домой.
- Теплый Стан, - сказала она у Курского, - поехали…