Легенда о круглолицых

               

Сказывают, много веков тому назад жил король.
И была его страна, - Мидгард, - великой и обильной.
Великой и обильной...
И был порядок в ней; народ его был счастлив.

И с каждым утренним лучом спокойные министры
докладывали об успехах и доходах.
И каждый час в порты
входили корабли под флагами всех стран,
И каждую минуту прибывали караваны
с богатыми восточными дарами.

Король имел всё то, что короли желают.
Печалила ж, тревожила его бездетность.
Бывшая супруга, - дочь Северо-Западного короля,
родив четыре дочери, зачахла от неизвестного недуга.
За нею все четыре сошли в могилу, не прошёл и год.
Не дожидаясь траура конца,
король взял в жёны Ингигерду, - дочь Северного короля.
И цвета молока её густые волосы,
глаза же цвета Северного моря
под ясным солнцем,
а белее кожи нет
ни у одной красотки королевства.
Нет больше
ни у одной красотки королевства...

Но год прошёл, - наследник так и не родился.
Король мрачнел.
Его покинул сон, а в те минуты,
когда он мог уснуть, приняв отвар успокоительных растений,
- терзали страшные кошмары. Снилось,
что полчища широкоскулых врываются в старинный замок,
жгут древние портреты и рубят гобелены.
Насилуют придворных дам, глумясь, терзают челядь.
Всё в криках, стонах.
Звуки рвущихся материй, звон разбиваемой посуды, ударов гром и ржание коней... Сквозь окна - отблески пожарищ,
- горят бесчисленные города когда-то сильного Мидгарда. И задыхается король в зловонном чаде,
беззвучно плачет, слыша
стальной звон шпор.
Но...
не может и пошевелиться.
Гнилая немощь, старости бессилье отныне правят королём.
Седой, в морщинах,
беспомощный и одинокий, заброшен он сбежавшей свитой.
Вот страшные шаги всё ближе,
дверь распахнулась и...

И просыпается король в поту, сжав кулаки, крича от страха.
И даже тоненькая Ингигерда не может
согреть его своим горячим телом.
Со злостью нежные жены
король отводит руки и
оттолкнув её, уходит прочь.
И в такие ночи
прекрасной Ингигерды очи
становятся печальны,
как Северное море в осеннее ненастье.
Как в горькое осеннее ненастье...


II

Кошмары эти терзали короля уж десять лет.
Уж долгих десять лет...

- Король мой,
твой величайший прапрапрадед, -
Альфред Великий
велел вручить завет сей, спустя два века после
его кончины, -
сказал в день коронации Футарк - хранитель королевских манускриптов,
с поклоном подавая пожелтевший свиток со множеством печатей.
- Никто, кроме астрологов, служивших
династии Мидгарда уж лет пятьсот,
не знал о передаче манускрипта…
Его мне велено отдать тебе, в день коронации, не медля ни минуты.
Не медля ни минуты...
Единственный свидетель, - астролог при дворе…
Сейчас он ожидает приглашенья у твоих покоев, - почти шептал Футарк,
срезая
двухвековые, как камень, затвердевшие печати.
- Все двести лет моя семья хранила
завет Альфреда…
Ты смотришь, о, король, на обожённый угол свитка?
Мой прадед, жертвуя своею жизнью,
спасал его от гневного огня
в великий год пожара в Горном замке…
К сожаленью,
часть рукописи всё же пострадала.
Будь осторожней, мой король, сей свиток очень ветхий!

И на колени молодого короля посыпались веков пыль и столетний пепел.
Веков пыль и столетний пепел...

- Не понимаю слог, - король вгляделся
в старинный почерк, в выцветшую схему.
- Король мой, всё ж, вели позвать астролога,
без всякого сомненья, это – космограмма.
Так
их и составляли лет двести
тому назад… - седой Футарк склонил главу над свитком, зашептав слова уж умершего языка.
Лицо его вдруг посуровело
из-за свечей дрожащего огня.

А за окном сияли молнии и от раскатов грома
дрожали стёкла.
Дрожали стёкла, бликовали от отблесков дрожащего огня.


Вошёл астролог.
Хранитель манускриптов поспешно выпрямился и,
передавая свиток
ему,
охрипнув от волненья, произнёс:

- Король,
неспроста
тебя тревожит из прошлого великомудрый предок…
Вели прочесть его посланье.
Оно написано древнейшим
Средиземным диалектом, сейчас уже забытом,
но раньше
все трактаты и законы писались именно на этом языке.
Я зачитаю посланье по-мидгардски.



- Затменье Солнца...
Парад планет. Звезда, блуждавшая в пространстве...
Сатурн злой, оппозиции и сатанинский крест... – астролог подавленно умолк.
- Да, грядут
великие событья.
Король, но к сожаленью, всё трактовать я не могу, - из-за запрета церкви
читать небесные светила
все знания почти утрачены.
Предшественник мой
сожжён был
на инквизиторском костре
со всеми
бесценными трудами.
И я, скорее, астроном, в отличие от подписавшегося
под этой космограммой.



Король впервые услышал громкий стук собственного сердца.
Тревожный стук испуганного сердца...
- Читай, Футарк! Да будут с нами
святые силы!

«Потомок Мой!» - торжественно прочёл Футарк. -
«Не знаю, как Тебя зовут, но знаю, - Ты достоин наших предков.
Ты преумножишь славу королевства и встанешь на защиту всех
несправедливо угнетённых.
Поддержкой будешь нашей Вере.
Да будет так!

Пройдёт уж 200 лет, и Я пишу с надеждой, что Ты поймёшь Меня
И будешь делать всё, чтоб отвести все беды,
нависшие над нашим королевством.
Нависшие над нашим королевством...

Собрав вассалов, 6000 года, с большою ратью, Я взял торговый город, принадлежавший Северному королевству. Сейчас он называется Ньютаун.
Наверное, в Твоё правленье этот город – достойная жемчужина короны.
Достойная жемчужина короны...»

Футарк остановился.
- Король, имеется в виду Ньютаун, погибший
лет сто назад
от камня, рухнувшего с сатанинской силой
с небес.
Сейчас мы называем это место - Ньютаунская пустошь.

Король кивнул. Поныне это место считалось проклятым.
Все побывавшие там
умирали в муках:
их кровь вдруг становилась
густой и белою, как пена.
Густой и белою, как пена...


«...Все жители его в то время были рады
протекторату мощного Мидгарда. Поверишь, жертв было не много.
И Северное королевство покорилось, приняв Мои условия.
Формально
Ньютаун отныне автономен…
Не буду утомлять Я мелочами, скажу лишь,
когда мой путь лежал назад в столицу,
без причины,
я ощутил дыханье смерти.
Дыханье чёрной смерти...
Какая-то змея
подсыпала Мне яду на пирах Победы.
Я умирал и приказал без остановок
передвигаться к замку…
Молил, чтоб смерть пришла лишь на родной земле.
Но вдруг случилось чудо.
Но вдруг случилось чудо...
На пути колонны
возникла одноглазая ведунья, -
Вальпургия.
«Быстрей, - она кричала, - ведь он уже у Врат!»
Вассалы распорядились
все указания ведуньи выполнять,
ибо надежд уж не было совсем.
Она велела
перенести Меня к ней в лес.
Отпаивала
отварами целебных трав, шептала заклинанья.
Чрез день я вновь увидел свет, пришёл в себя.
Но полное восстановление
пришло лишь много позже, -
как младенец, учился Я ходить и говорить...
И мыслить...
Вальпургия
открыла давным-давно утраченные знанья,
Что Я храню отныне в сердце...
Так
Я жил почти до осени.
И вот, когда Я окончательно окреп и собирался уезжать в свой замок,
Вальпургия
раскрыла тайну и Моего спасенья.
- Совсем не потому, чтобы спасти
отравленное тело, -
ведь даже короли – лишь пища для червей...
Ты этого заслуживал, ведь преждевременная смерть, -
расплата за убийства
невинных,
за неправедные войны.
Но я осмелилась вмешаться в бесстрастный Времени полёт
и не дала Тебе уйти,
чтобы спасти десятки тысяч нерождённых
людей.
Десятки тысяч нерождённых.
Отчаяние и горе их будут велики
так,
что тронули моё
обычно каменное сердце,
ведь до сих пор я никогда не помогала людям...
Так слушай же,
Твой прапраправнук станет
последним
правителем Мидгарда...»


Астролог и Футарк перекрестились
почти одновременно.
Король, тревожно,
знаком велел продолжить.

«... Он будет пребывать в запутанности крайней
и не сможет
заклятого врага от друга отличить.
И результатом будет ужасающая битва
с древнейшим племенем, что станет
началом
конца истории Мидгарда.
Конца истории Мидгарда...»

- Далее,
король, огонь всё уничтожил...
Цела лишь пара строк
в самом конце.
«Мой мальчик, как Ты понял, есть шанс спасти Мидгард.
Беспрекословно веря Вальпургии, Я заклинаю
прислушаться к её советам.
Помни о круглолицых!
Помни,
что сын,
зачатый благородной девой
династии старейшей
сможет
остановить кровопролитье и спасти
Мидгард благословенный!
Я прожил долго.
И смерть опять за мной пришла.
Она уж
на расстоянии руки...
Но
Я не боюсь её,
Я ухожу как воин.
Сейчас ещё слышны раскаты грома,
Но радуга чрез миг раскинется
над славным королевством.
Велик Мидгард!»

С тех самых пор и грезил король
о сыне.
С тех пор
снедаем страхом
перед тёмным, но неизбежным
грядущим.
Где-то, в краю далёком, загадочное племя
круглолицых
готовилось разрушить Мидгард великий.
Готовило последний бой Мидгарду...










III

Князь Эрцфайнд бесподобен
в любви, на поле бранном,
любим друзьями, королём и королевством.
И волосы его сияют золотом на солнце,
И взор его орлиный величав.
Он благороден.
Благороден...
Он самый приближённый среди друзей монарха.

Однажды Эрцфайнд
на охоте
рассказал про случай, сопоставимый
с предательством.
- Король мой,
казначей, на вгляд мой, неблагонадёжен.
Ты сам отдал ему распоряженье
выдавать мне суммы
любые, зная
что честен я перед тобой.
Но этот негодяй,
последний раз, с презренным видом,
имел несчастье угрожать мне, советнику и другу
великого монарха.
Король, имею основанья ему не доверять, - ведь посмотри,
он – не мидгардец!
Он
- из племени презренных деньголюбцев,
живущих среди нас, распоряжающихся нашими деньгами!
Он круглолиц! И я не понимаю, как,
с такой поганой родословной, он выбился наверх!
Хотя
способности коварного народца
локтями
отодвигать мидгардцев – известны
и о них слагаемы легенды.
Король мой, я давно хотел с тобой поговорить...
Страшишься ты каких-то неизвестных,
а между тем, вгляни по сторонам, - ведь всё
в руках у круглолицых,
живущих среди нас!
Живущих среди нас!
Все банки, постоялые дворы, театры, магазины, заводы и вертепы, -
всё, что приносит деньги, в руках у них!
И вот о чём предупреждал тебя Альфред Великий!
Мидгард пригрел змею, готовую ужалить, -
ведь кроме денег, у этих круглолицых
нет в мире бога,
они сдадут Мидгард первейшему врагу!



- А ведь ты прав, мой верный Эрцфайнд!
А ведь он был
моим доверенным лицом и другом!
Я отдаю приказ - схватить Изака-казначея и заключить под стражу.
Мой Эрцфайнд – доверю я тебе проверить
его благонадёжность.
Король задумался.
В безмолвии
провёл всё время, пока травили лис.
Потом с волнением назначил Совет учёных,
чтобы оценить угрозу
мидгардских местных круглолицых.
Князь Эрцфайнд
стал его главою.
Князь Эрцфайнд стал его главою...


IV

Из самых дальних уголков Мидгарда приехали виднейшие умы, -
профессоры известных университетов, учёные мужи.
И каждый выступал с докладом, и каждый говорил о том,
что концентрация мидгардских круглолицых почти критична.
Что она опасна, зная,
как алчно и неблагородно
коварных круглолицых племя.
Зачитывались
данные судов, рисовались схемы,
гравюры толковались – где подлых круглолицых
художники изображали предателями королевства
и гнусными обманщиками без всего святого.
Обманщиками без всего святого...
- Так было испокон веков, - и нет причин не доверять
тому, о чём написано столь много книг, статей, картин,- так
каждый
учёный мудрый говорил.
Король был бледен. Казалось,
ему открылась истина.
Он слушал
мужей учёных взволнованно и с крайним интересом.
Один лишь
известный богослов, профессор Якобс,
назвал доклады «собачьей чушью».
- Как можно говорить так о своём народе?
Ведь
«круглолицые», как говорите вы, мидгардцы,
живут с начала летоисчисленья в королевстве!
Ведь мы – один народ! И я не понимаю,
как может исходить угроза от своих же граждан?
Я вынужден покинуть сей Совет и принять
приглашение сюда
за чью-то злую шутку...
Князь Эрцфайнд приказал другому
докладчику взять слово.
- Король мой, - шепнул князь королю, - после
всего, что я узнал от казначея, я склонен
расценивать
запальчивый профессора ответ
как доказательство
его греховных связей с антимидгардскими кружками...
Без всякого сомненья, он тоже заговорщик.
И после этого Совета, уверен,
что лучше Якобса схватить
И наши палачи пусть выяснят подробности под пыткой...
Ведь посмотри король, - сам Якобс круглолиц!

Король испуганно кивнул. Да, не было сомнений,
что Якобс - заговорщик, ведь сам он круглолиц.
Ведь сам он круглолиц...

- Мой Эрцфайнд, кажется,
ты шанс даёшь спасти Мидгард,
предвосхищяя
ущерб
от этой
заразы круглолицей, - сказал король, похлопав князя по плечу.

А пожилого Якобса,
прихрамывающего,
в перерыве
два стража отвели в тюрьму.


Совет учёных
рекомендовал
быстрее переписать мидгардцев, чтоб выяснить,
как много
врагов беспринципных и тайных окружает нас.
И по кварталам прикрепить всех круглолицых к участкам поимённо,
издать закон о регистрации для них, для тех, кто круглолиц до пятого колена.
И в школы
отродье круглолицых не пускать, - для них свои должны быть школы.
Детей мидгардских с детства обучать, как круглолицего от человека отличать,
ввести урок о безопасности Мидгарда, - все дети истинных мидгардцев будут знать
о скрытых и чудовищных врагах
мидгардского народа.

Король благословил решение Совета и подписал указы.
И в тот же день глашатаи на площадях
мидгардцам истинным
угрозу объяснили.
Мидгардцы стихли.
Мидгардцы забурлили.


V

Народ услышал короля призыв и стал бороться с тайными врагами.
Проклятым круглолицым устраивали самосуд – их избивали, вешали,
на рынках
забрасывали помидорами, на полях – камнями.
Кого живьём закапывали, кого-то – распинали.
И в канцеляриях горою скапливались анонимки, - ведь по указу,
если круглолицый был замешан
в «антимидгардщине»,
то соседи
претендовали на часть его хозяйства.

Для женщин не было бесчестья хуже
родиться круглолицей, -
их, группой изнасиловав, могли убить, и суд мидгардский жертву признавал
обычно
виновной в том, что оказав сопротивленье, превысила она
возможный
самозащиты уровень, - за что её и наказали.
Велик закон Мидгарда!
Судья,
подмигивая
смущённым молодцам, оправдывал их навсегда,
благодаря за избавленье от «мерзавки»...



Мидгард весь, затаив дыхание, следил за делом,
что развернул князь Эрцфайнд благородный.
Антимидгардский заговор под руководством
Изака-казначея
обсуждался в пабах.
И каждый день газеты сообщали
всё новых круглолицых имена.
И под конец процесса
число врагов достигло пятиста.
В вину вменялось много преступлений -
от связей с круглолицыми других держав
(так, например, профессор Якобс ездил в Северное королевство,
по его словам, «на богословский диспут»),
до
организации сопротивленья,
посредством
диверсий мелких
(в этом сознавались, как правило, крестьяне,
подсобные рабочие и даже пастухи).
Все доказательства причастности были бесспорны:
все виды пыток не давали шанса
злодеям что-то утаить.
А также,
тайные агенты собирали
огромные досье,
найдя по дюжине свидетелей
на каждое из злодеяний.
Князь Эрцфайнд самолично
агентов отбирал, гордясь
профессиональной агентурой.
Их труд оплачивался щедро. Они обласканы и королём.
Для них открыты были
все двери.
Открыты были все двери...


Все
пять сотен круглолицых
публично казнимы были
так,
чтоб муки
очистили греховные умы.
На протяженьи двух недель шли казни.
Наконец, король Мидгарда объявил
процесс закрытым,
назвал Эрцфайнда
Спасителем Отечества,
Спасителем Мидгарда,
и наградил почётным орденом Великого Альфреда.
И торжество по случаю успешного процесса
прошло как в древности, -
князь Эрцфайнд Благородный,
склонив главу пред королём,
под реющими стягами, под древний гул рогов,
при свете
костров пылающих,
с рунами
священный
поцеловав кинжал,
пообещал бороться
с чумою круглолицей
до самого последнего и праведного вздоха.
Клянясь служить Отечеству и королю,
князь Эрцфайнд поднял
руку вверх, воскликнув –
Велик Мидгард!
И были слёзы на глазах придворных,
ведь ничто
не сплачивает нацию, как обший враг,
как верность
традициям
в решающий момент угрозы.
Велик Король!
Велик тысячелетний рейх!
Велик Мидгард!
Велик Мидгард!
Воистину велик!



И в ту же ночь
по всему Мидгарду зажглись священные костры, -
огнём уничтожалась двуличная культура круглолицых,
- все книги, все научные труды, картины, манускрипты...
Все круглолицые отныне вне закона.
В церквях публично их предали проклятью.
Им запрещено
покинуть пределы королевства.
Они
обязаны носить
повязку отличительную, не снимая,
обязаны являться на пункты регистрации
на перекличку
два раза в день.
Нарушивших указ разрешено убить на месте, без следствия,
на пол и возраст невзирая.

Велик Король!
Велик тысячелетний рейх!
Велик Мидгард!
Велик Мидгард!
Воистину велик!


VI


После успешного процесса король спит
как дитя, -
кошмары с круглолицыми остались в прошлом.
И если
и вторая часть пророчества Альфреда воплотится, -
у короля от Ингигерды сын родится, то
вот оно – спасение Мидгарда,
то вот оно – спасенье короля!
Велик Мидгард!
Велик тысячелетний рейх!
Воистину велик!

Князь Эрцфайнд
обычно принимает советников
в покоях короля, по-дружески
с монархом за чашкой утреннего кофе.
Верный Эрцфайнд – светлейший друг семьи,
защитник
отечества, рыцарь благородный,
открывал
всё новые и новые процессы.
И каждый день монарху раскрывал
проклятых круглолицых козни.
Король уверен,
каждый круглолицый ещё в утробе матери
уже вынашивает мысль
предать отчизну и свергнуть короля,
и уничтожить истинных мидгардцев.
С отвращеньем
король просматривает по утрам
последние подробности допросов, свидетелей рассказы,
огромное количество встревоженных сигналов,
огромное количество встревоженных доносов...

И только Ингигерде князь не мил.
Страшны ей
супруга с князем разговоры.
И в глазах её бушует
встревоженное Северное море,
но...
Она молчит, как подобает
супруге благородной.
Как подобает...
Пряча
испуганные взоры...


Однажды Эрцфайнд
принёс
итоги переписи населенья.
- Ты видишь, мой король, что круглолицых слишком много.
Количество их надо
в порядке срочном сокращать.
Но как нам быть? Ведь в тюрьмах мест уж не хватает.
И палачи работают без выходных, - казнят всё заговорщиков,
пытают.
Я предлагаю
умерщевлять излишки
врагов, вывозя их
в Ньютаунскую пустошь.
Создать там лагерь и свозить туда
всех
подозрительных,
без следствия, - ведь следствие, король мой,
пустая трата времени и средств, - а заговор
принял
воистину
всекоролевский размах!.
И пусть там кровь их
станет такой,
что быть должна у круглолицых, -
густой и белою, как пена.
Густой и белою, как пена...

- Хорошая идея, мой друг! - король воскликнул.-
Я предлагаю туда же
свозить их
осиротевшее отродье,
ведь мы не знаем, что делать с этими проклятыми детьми!
- Король мой,
как ты мудр! –с поклоном Эрцфайнд произнёс.
-О мой супруг! – Ингигерда
в слезах воскликнула, -
Убивать детей
способны ироды, ведь даже звери
не мучают своё потомство!

-Что понимают эти женщины в политике, мой Эрцфайнд!
Удел их –
супругу верность, немота, богобоязненность и
быстро вянущая красота...
И управленье государством - не дело
их женского и слабого ума!
Ингигерда, оставь нас с князем! Молитвой
или вышивкой займи себя!


- Моё почтенье, королева! – князь, поклонясь, целует
уходящей руку. –
Король, когда я вижу
несравненной Мидгардской королевы лик,
приходит в голову идея
увековечить совершенства эталон, -
я предлагаю
взять за основу Ингигерды
нордические милые черты
и выпустить пособие «Телосложение и признаки
Мидгардца Истинного»!
Просветим народ, чтоб сам он был способен из себя
повыковыривать червей.
У истинной мидгардки должны быть косы цвета молока,
и кожа белая, как у прекрасной королевы...

И князь, вглянув на Ингигерду,
опять
губами трепетно приник к её руке...
И в этот миг в глазах её забушевало Северное море
под проливным дождём.
Осенним проливным дождём...
Ингигерда удалилась.


- Да, король,- продолжил князь,
оставшись с королём наедине.-
Хотел тебе сказать, что наша
превентивная борьба
с коварной нечистью,
успешна и экономически, - как никогда казна полна!
Ведь всё имущество от осуждённого врага,
по закону,
переходит государству.
Мы способны
начать войну с другой державой, чтобы избавить
и её
от круглолицей потайной угрозы.
Я думаю, Альфред Великий б поддержал тебя,
о мой король,
ведь он и сам
в правление своё торговые брал города!
И вовсе не один город!
Велик Мидгард!

Король, кивая, улыбнулся.
Велик Мидгард!
Велик тысячелетний рейх!
Велик Мидгард!
Воистину велик!

VII

На следующее утро
король со свитой умчался на охоту.
Светлейший князь обычно
был занят
процессами,
но сегодня,
шпорами звеня, зачем-то,
явился в покои королевы.
Выдворив
слугу, князь
опустился на колени
пред Ингигердой.
- Моя красавица... – князь тяжело дышал и,
молча, на королеву
восторженно смотрел.
- Что Вам угодно, князь? – смутилась Ингигерда.
Князь улыбнулся. Зрачки его расширились...
- Что Вам угодно?
- Ах, Ингигерда, Ингигерда, - светлейший начал целовать ей руки. –
Ответь мне, почему, со мной ты холодна?
- Вы фамильярны, князь! Потрудитесь
меня покинуть, не то я...
- Ты знаешь, я могу иметь любую, я и имел их без числа...
И любая
станет счастливой... Но...
Я давно люблю тебя...

Ты
не отвечаешь на мои посланья
и отсылаешь
назад цветы...
Ответь мне, почему ты так горда?
Лишь потому,
что белее кожи
нет более ни у одной красотки королевства?
Лишь потому, что косы цвета молока?

И в море Северном
глаз Ингигерды
заблестели
колючие осколки льда.
Колючие осколки льда...

- Светлейший, мне известны пороки Ваши... От Вас смердит
невинной кровью
замученных несчастных жертв! Покиньте...
- Королева, - не слушая её, князь Эрцфайнд продолжал.-
Ты любишь короля?
Но он тебя совсем не любит.
Кто
лучше меня об этом может знать?
Любовниц перечесть его сложнее, чем
звёзды в новолунье...
Песчинки в дюне
всё ж легче посчитать...
- Князь,
прошу уйти Вас. Вы омерзительны!

Светлейший, усмехаясь,
впился в её уста...
- Что может
этот король? Слабак! – Эрцфайнд,
хватая королевы руки,
заламывает их назад. –
Он
даже не может
заставить забеременеть тебя...
Наотмашь по лицу
ударил Эрцфайнд Ингигерду.
- А будешь дёргаться, то будет много хуже!


И заалели
рубины крови
на косах цвета молока.
На косах цвета молока...


VIII

- Ингигерда,
наш благородный друг смертельно болен..
Мой верный Эрцфайнд...
Он так молод, но что за новая болезнь раскинула над ним
свои гнилые когти.
Он парализован,
не может говорить, не может двигаться,
и с каждым днём слабеет,
и кровь его становится
густой и белою как пена.
Густой и белою, как пена...-
Так молвил
удручённо
король в тоске смертельной. –
Я собрал
виднейших лекарей.
И сам ночую в его замке...
Но...
всё напрасно. Светлейший угасает. -
Король поспешно отвернулся, закрыв лицо руками.
- Ингигерда,
он пытался
произнести твоё имя.
Мой верный друг хотел тебя увидеть...
Чтоб завтра с раннего утра была ты у его постели!
А сегодня –
молись за Эрцфайнда...
Бог милостив к молитвам
бесплодных,
бестелесных женщин...

Король, убитый горем, уехал в замок друга.


Ингигерда,
позвав напёрсницу, что привезла с собой из Северного королевства, подарила
ей драгоценный перстень.
- Ещё никто, - сказала, - не смог над благородной девой
без кары рода надругаться.
Благодарю тебя,
Йорнборга, - ты смыла
бесчестье кровью.
В златых чертогах Одина
за твою услугу
я буду тебе служить.
Навеки я обязана тебе
за то, что ты посмела
Эрцфайнда
отравить...
Обняв Йорнборгу,
велела королева запрягать коней,
чтобы отправиться в собор
на службу
о здравии
Спасителя Мидгарда.

Ингигерда бледна как никогда.
Что видит королева
по дороге
из своего окна?
Где добродушные мидгардцы, снимающие шляпу
при виде
кареты с королевскими гербами?
Смеющаяся где ребятня?
Вокруг всё пусто и черно, горят дома, никто не тушит их,
и в воздухе пожарищь мгла -
над городом повисла
горчайшая и буро-сизая,
скрывающая солнце,
пелена.
Закрыты рынки, улицы пусты, задёрнуты все окна.
Немногие прохожие
одеты в чёрное и
лица их
так подозрительны и злы,
что Ингигерда невольно вскрикнула.
И кажется, по городу прошла
холера
или бубонная чума...
Но, присмотревшись, она увидела
обезображенные трупы круглолицых, -
лежащие среди ещё живых людей
у дымивших стен.
У кого-то пробита голова,
кто
кровью истекал
от ножевых ранений,
кричал
от боли обезумевший ребёнок...
И в ужасе закрыв глаза, рыдающая Ингигерда поняла,
что это - рукотворная чума,
что эта травля
невиннейших людей – заслуга короля.

Заслуга проклятого короля...




У Ингигерды нет сил идти,
ей помогают выйти из кареты
и под руки ведут в собор.
Войдя, она
едва
идёт
среди
одетых в шёлк и золото придворных.
И вдруг,
к её ногам, прорвавшись сквозь
стражей ряд,
с мольбой кидается ободранная,
истощённая без меры,
женщина с неправильным лицом,
бичом исполосованная.
- О королева, ты - женщина,
спаси моего сына! – слезами омывая стопы
Ингигерды,
кричит несчастная.
- Он –
единственное, что осталось в моей разбитой жизни!
Мою
кровиночку другую –
Лизхен, в четыре годика, уродуя,
как звери, тешась, убивали!
А мужа моего, средь бела дня схватив, отправили в Ньютаунскую пустошь!
И стала кровь его там белой и густой, как пена!
Густой и белою как пена!
И сына
увезли в тюрьму и там его пытают
как демоны проклятые в аду!
Он – невиновен!
Велик Мидгард!
Клянусь тысячелетним рейхом, он – невиновен!
Прошу, о королева, защитница невинных,
прошу, позволь пойти в тюрьму мне
вместо него!

И эхом
под арками старейшего собора
витает отчаявшейся круглолицей плач...
Но подоспели
опешившие стражники и слуги,
и попытались,
схватив несчастную, поднять её с земли,
она же, целуя ноги Ингигерды,
обняв их, рыдала – Молю как Бога, пощади!
И стражи
стали
избивать её подкованными сапогами,
но женщина уж не могла кричать,
лишь плечи её вздрагивали
от ужасающих ударов...
И Ингигерда
слышит, как за спиной её придворный прошипел,
– Как
эту суку впустили в храм Божий
с такою плоской рожей!

- Немедля прекратить! – вскричала Ингигерда.
И лишилась чувств.



IX


Ингигерда очнулась лишь в своих покоях.
Вокруг неё металась челядь и два
ивестнейших врача.
Один из них, взяв её руку
и улыбнувшись,
объявил, что
причина
плохого самочувствия
обрадует весьма
так ждущего ребёнка
короля.
Что таинство зачатия свершилось,
что жизнь наследника всё ж наконец-то зародилась,
и будем уповать на милость Господа,
и что отныне
Ингигерда должна в два раза больше
беречь себя.
Велик король!
Велик тысячелетний рейх!
Велик Мидгард!
Велик Мидгард!
Воистину велик!

И к королю отправлен был гонец, чтоб сообщить ему столь радостную весть.

Ингигерда приказала позвать Йорнборгу,
оставшимся же выйти вон.

Йорнгборга заботливо поправила подушки.

Тихо
измученная королева
произнесла,
- Йорнборга, как явится ко мне король,
по знаку моему ты принесёшь вина.
Запомни, лучшего вина,
в двух драгоценнейших бокалах...

Йорнборга ахнула, взмолившись, -
О Ингигерда, зачем
ты хочешь погубить себя, дитя
и короля!
О Ингигерда, тебе обязана служить я, но, молю, избавь
меня
от этой страшной службы!
О Ингигерда, молю, забудь свои слова, - ты так прекрасна и юна,
вся жизнь твоя сияет впереди!

-Йорнгборга, ещё раз повторю и уходи,
запомни,
сегодня, как явится ко мне король,
по знаку моему
ты принесёшь вина...
Запомни, лучшего вина. В двух драгоценнейших бокалах.
Пророчество свершилось...
Теперь я поняла что значило оно.
Дитя поможет мне избавить
Мидгард от проклятого короля...
От этой страшной бойни
для беззащитных,
от этого раскола, от кровавого
кошмара,
от христианской справедливости
конца...
Йорнгборга, не плачь!
И молю прости меня,
о нерождённое дитя!
Но наша жертва
спасёт
невинных
десятки тысяч в городах и сёлах.
Запомни,
Йорнгборга, лучшего вина...
В двух драгоценнейших бокалах...
Иди же.


Король вошёл в покои.
- Ингигерда, да, да, да!
Я уже знаю, ты – понесла!
И эта новость
отвлекла меня от бдения у умирающего друга...
Как долго этого момента мы ждали!
Хвала Всевышнему, и тут святые предсказания сбылись!
Мой сын, мой маленький король, спасёт Мидгард от разрушенья!

- Да, о супруг, спасёт Мидгард от разрушенья, - в глазах прекрасной королевы,
как брызги Северного моря, дрожат слезинки.
Как брызги Северного моря...

- Я вижу слёзы счастья! Ингигерда, что с тобою?
- Да, о король,
эти слёзы – от счастья...
Я вспоминаю, каким ты был, как всё прекрасно начиналось, -
как сказка, как
красивая легенда, но...

- Что «но»? Ингигерда, что с тобою?
- Нет, ничего. Я просто говорю,
теперь
дитя спасёт Мидгард...
О, мой супруг, я предлагаю выпить за
скорое величие Мидгарда!
Йорнборга, принеси нам лучшего вина!


- Ингигерда, ты
немного не в себе, - за настоящее величие Мидгарда!
Велик Мидгард!
Велик тысячелетний рейх!
Велик Мидгард!
Воистину велик!

Ингигерда,
пригубила вина, и грациозно встав с постели,
обняв за шею короля,
последний раз его поцеловала.
И через несколько минут тела обнявшихся
лежали на полу.
В полузакрытых
Ингигерды
очах
мелькнула радуга
над Северным безбрежным морем.
Мелькнула и
исчезла.
Исчезла навсегда...

И через миг, в своей постели скончался и
князь Эрцфайнд Благородный,
Светлейший,
ордена Великого Альфреда кавалер,
Спаситель Отечества,
Мидгарда, и прочая, и прочая.

Велик Мидгард!
Велик тысячелетний рейх!
Велик Мидгард!
Воистину велик!


X


Разрушен был тысячелетний рейх.
На той земле, где раньше был Мидгард,
- давным-давно другие государства,
и
не сохранилось данных о страшном
Мидгарда
крахе, -
ведь это королевство, ослабшее из-за
гражданского раскола,
пришедшее в упадок,
захватывали без труда все внешние враги
любые,
проходя иль просто проплывая мимо.
В истории не сохранилось даже имени
последнего и проклятого короля.
Память
об Ингигерде же была жива,
пока не умер
последний из мидгардцев.
Но бывшая Ньютаунская пустошь
до сих пор
на картах значится
Печалью Ингигерды.
Хотя никто не знает, почему – печалью, и почему – неведомой какой-то Ингигерды? – ведь,
у других народов – свои названия, свои легенды.

И также
никто не знает,
что
глубо
в земле
погребены десятки,
сотни тысяч
неправильных мидгардских черепов.
И слёзы, бежавшие по их щекам
уж высохли давно.
Уж высохли давно...