Мама смеялась

Никогда не могла понять, чем это мама у себя в комнате занимается.
«Раз, два, три, четыре, пять…Сто десять, сто двадцать, сто тридцать…»
И копошение какое-то. И шуршание.
Папа, когда на работу уходил, всегда от двери серьезную голову поворачивал и говорил:
«Смотри тут за мамой. Чтоб она никого не привела, пока я на работе».
Мама только смеялась. Мама работала в детском саду.
Вот как-то я пошла в пятый класс. Лето закончилось, и я пошла. Сначала никого найти не могла, мы ведь уже стали средние классы, а были начальные. У нас три класса «А», «Б» и «В». Я в «В». Смотрю-смотрю, а Зои Ефимовны все нет и нет. И тут такая Светка ко мне подбегает Перепеловская и говорит:
«Ты что тут делаешь? Наши уже в класс идут!»
Так я узнала, что теперь у нас новая учительница. И класс новый. Виктория Эдуардовна, учительница географии. А класс на третьем этаже!
Я посмотрела на нее: беленькая такая, накрашенная, в чулках черных (когда нагибалась, было видно), совсем на маму не похожа. Это я тогда так не думала, это я сейчас уже вспомнила. Ей было лет двадцать пять.
Маме моей тридцать восемь. Она красит волосы, потому что, когда она рожала Ксеню (мою сестру), она вся поседела, так ей тяжело было. И когда она долго не красит, у нее видны седые волосы около головы.
Раз я домой прихожу, а папа – дома. На обед приехал что ли? И ко мне сразу:
«Почему двойка по географии?»
«Почему-почему! Не знаю, почему… А откуда ты…»
И в тот же вечер мы с папой сели учить карту. Я теперь очень хорошо знаю карту. Я в «города» кого хочешь обыграю. Со мной и играть никто не хочет, только, кто не знает. Раз мы в поезде ехали, так у меня дяденька один проиграл, а он был – преподаватель в университете! Мама совсем городов не знает. Она только смеялась, когда мы с папой учили.
Мама в отпуск поехала в июне в том году. Так ей дали. Мы обычно в июле все вместе едем: папа, мама, Ксеня (это сестра моя) и я. А в тот год папа в июне работал. Нас с Ксеней отправили к бабушке. Это папина мама, баба Соня. Ей всего 55 лет, а папе тридцать семь. Он у нее один сын. Она в поселке живет, недалеко от города, и почтальоном работает.
А мама поехала далеко, на Север. У нее там мама живет, моя бабушка, только я ее никогда не видела. Она очень больная и старенькая. Мама и не каждый год к ней ездит, а по очереди со своими сестрами (у нее три сестры).
Не знаю, как бы было, если бы Ксеня не заболела. Она наелась щавеля, и у нее очень болел живот. Бабушка ей какой-то настой дала, но это не помогало. Ее отвезли в город и сказали, что это аппендицит, вырезать надо. Мне не вырезали, но я бы не хотела, потому что там клизму делают и три дня ничего нельзя есть.
А мы с бабушкой поехали к нам домой вещи Ксене собрать, тапочки там, полотенце…
Звоним, звоним, а никто не открывает. У меня-то были ключи, но ведь папа должен был быть дома. Уже было где-то полодиннадцатого. Бабушка сказала:
«Пьет что ли…?»
И сама взяла у меня ключи и открыла…
Уже почти год прошел. Я скоро закончу шестой класс. Мама говорит, что мне надо переходить в другую школу, что здесь меня ничему не научат. У меня «тройка» по русскому и истории, по английскому «четыре», но это меня учительница жалеет. Только по географии пятерки. Хотя я ничего не учу, только города знаю, а так ничего не учу. Папа редко приходит… А Виктория Эдуардовна ко мне в конце урока подходит и пишет мне в дневник страницу, которую будет потом спрашивать, вроде как замечание пишет. Но все-то знают. И она знает, что все знают, но она скоро от нас уйдет, вот только до конца года доведет, чтоб нас никому не передавать. У них же с папой скоро будет маленький. Мама, когда узнала, только смеялась. А я тоже смеялась. Нет, не тогда, а когда узнала, что это мама в своей комнате делала. Я же теперь с ней на кровати сплю, а Ксенька – на кресле-кровати. Мы квартиру-то разменяли. Так это мама всегда так деньги считает, вот и шуршание такое. А я всегда думала, что это…