***

               
               

   Он  был очень красив, очень молод и очень одинок. Он был раб, раб больного воображения .
   Мужчина , лет 30 , его хозяин, был человеком хмурым и больным . Он ненавидел своего раба и рад был бы никогда его не видеть и отпустить на волю.  Но он был болен и раб приходил к нему то днем, то ночью.  И хозяин долго беседовал с ним оскорбляя и плача у него на руках . Хозяин был один всю жизнь . Он никого не любил , никогда не выезжал из своего  города и не приглашал гостей.
         Теперь, в 30 лет, он был совсем одинок и  умирал.  Когда хозяин звал своего раба, тот неизменно  появлялся  в начале центральной улицы, шел чуть светясь, между старыми  серыми домиками, тесно поставленными друг к   другу, привалившимися все в одну сторону. Бледные, серо-зеленые и покосившиеся, как дома люди, сидели перед своими дверями. Старухи в грубых серых   платьях, висящих на них мешками, перебирали яблоки и откладывали гнилые и червивые. А старики в высоких цилиндрах, черных фраках  и брюках, запачканных шерстью  белых котов , манерно ходили по улицам, поправляя воротнички белых  засаленных, замызганных  рубашек  и смотрели  исподлобья   черными злобными глазами.
        Он шел к речке и ПЕРЕХОДИЛ по глади воды на другую сторону,  там  поднимался по бесконечной старой лестнице, мимо запущенного сада. Ступеньки лестницы заросли мхом и пообсыпались кое-где. После сильной грозы по ней бежали ручьи мутной, грязной воды  - журчащей и пузырящейся. Он поднимался и входил на открытую веранду, между колонн, которой вился дикий виноград с плотными мохнатыми листьями. Раб шел в дом и стоял перед хозяином, мечущимся  по комнате.  Молча проходил к окну и, прислонившись к стене закрывался пеленой тюля. Ветер  качал занавеску, и он сумрачный и бледный молча ждал. Хозяин, наконец, замечал своего раба   и, остановившись, начинал  кричать: "Ты пришел! Ты пришел  опять, надоедливая свинья". Потом он плакал , метался уже в кровати, бредил , бредил и , наконец , успокаивался. Затем раб преодолевал путь назад.

                ***

   Раб опять  приближался к дому. Он медленно плыл вверх по лестнице и вдруг что - то белое, чистое,  заметалось, замелькало, затрепетало впереди, быстро перепрыгивая со ступеньки на ступеньку. Девушка в легком,  платье. Он невольно ускорил шаг, и почти догнал ее , но та свернула и скрылась за углом дома. (Девушка эта была нанята Хозяином следить за домом  и  помогать в минуты шизофренических припадков.)
Раб хотел пойти за ней, но хозяйская  воля была сильней его собственной. Сегодня он стоял у окна  и смотрел, как  она собирала дички.
Хозяин, наконец, заметил Раба и закричал,  в припадке он надрывался, голос его срывался, хрип, нервный, болезненный, сопровождал  дыхание.
- Ты пришел! Ты пришел опять ! Ненавижу тебя!
Раб был спокоен и молчал. Хозяин тоже помолчал . Потом закрыл лицо руками.
   -   Прости меня . Но больно, мне же больно. Понимаешь? Больно.
- Это ничего. Все пройдет. Больно всем, - не отрываясь от окна раб говорил фразы, произнесенные им уже не раз.
- Откуда тебе-то это знать?  Многие ли мучаются так, как я!
- Я знаю все.  Мука каждого, это его  мука. Я знаю всех, и твоя мука не самая страшная .
- Что ты за существо?! Что за наказание несешь? Какая-то демоническая сила создала тебя!  Ты создан, чтобы мучить.
- Я не могу сказать тебе, для чего я создан. Хотя и рад  бы. Но ты поймешь это сам. Ты все узнаешь потом.
- Скажи, хоть еще   к кому - нибудь ты приходишь?
- Я создан только для тебя. Твой крест в моих руках. Но я, все же, твой раб.
- Если ты мой раб, то я велю тебе: " Не приходи". 
- Ты меня сам зовешь. И вот я здесь. Но никто обо мне  не знает и никто не видит.
Он отвернулся от окна.
- Да что ты знаешь о мученьях. Я из них создан и  страдаю не меньше тебя.
- Какие у тебя мученья?
- Я болен. Кровоточат руки. Ходя к тебе, я стер ноги в кровь. Люблю твою служанку.   Не могу налюбоваться на ее лицо ,  волосы.
- Не тронь ее, проклятый раб.
- Она меня не видит.
- Не тронь ее. Помни ты - раб, а она чиста. Она  должна достаться мне. За все мученья, которые я терпел от тебя, она должна остаться  мне.  Она единственная, кто поймет меня.  Поймет, что я болен и одинок. Конец мой близок, я это знаю. И я люблю ее. Она моя первая и, я знаю, последняя любовь. 
- Она меня не видит. Я создан только для тебя.
  И вдруг, его потянуло назад, а он не мог насмотреться на девушку .  Он цеплялся за занавески , но они проходили сквозь его руки . И вот он исчез.
   Испуганная, громкими криками, девушка впорхнула в комнату и нагнулась над кроватью. Хозяин, совершенно белый, лежал с широко открытыми глазами и смотрел, как будто через нее.
      -    Вы так кричали. Здесь кто-то был?
- Да. Это был он. Я болен этим  человеком
- Каким? Расскажите о нем, мне  интересно. Каков он? Страшен?
- Да. Он страшен.
- Урод?
- О, нет. Лицом-то он прекрасен.
- Вы же сказали - страшен. Расскажите о нем.
   Хозяин посмотрел на девушку. Она была красива. В глазах мелькали огоньки азарта, страха, легкого, чуть заметного смеха и детского нескрываемого  любопытства. Волосы  завитками падали на белое  платье.  Он улыбнулся ей. Она смутилась, и озорной румянец окрасил  бледные щеки.
-Ладно. Юноша и вправду чрезвычайно  красив. Его пальцы - длинные и тонкие, прямой нос волосы - черные , волнистые, мягко спускаются по плечам. Узкое, смиренное благородное лицо - белое, как  снег, как у мертвеца. Усы и борода  вьются и спускаются, как горные ручейки. Глаза его - темно-карие -  грызут меня. В них столько грусти, укора  и безысходности, что я, находясь под их наблюдением,  чувствую неистовую тяжесть: мне тяжело дышать, мне не сказать ни слова, ком стоит, закрывает горло…  Да он мучается и сам, на ладонях у него постоянно - кровоточащие раны.
- Бедный! Какой вы бедный! Отвратный юноша. Так ему и надо. А вам-то? Вам как тяжело, как  вы мучаетесь. И что же врачи? - Бессильны.
- Да. Но ничего. Все пройдет. Больно всем.

                ***

Прошло недели две, после того, как в хозяйском доме поселилась девушка, и как раб увидел ее. В этот день подул сильный ветер и собрались грозные тучи. Раб опять появился в конце центральной улицы, но сегодня. Идя, он всматривался во всех прохожих и, наконец, увидел то, что с таким трепетом и волнением искал. Он увидел  белое чистое  платье.  Девушка  плыла  к нему навстречу. Она улыбалась, а он вдохновенно смотрел на нее.  Между ними было расстояние  в три покосившихся домика. Она откинула маленькой рукой волнистые светлые волосы, а он  отвел свои за ухо со лба. Теперь между ними два дома. Она оправила  кружева на рукавах платья, он одернул сюртук. Они стояли в углах серого старого дома. Они приблизились друг  к другу. Он обнимал ее за талию. Их губы  соприкоснулись.
               
                ***
А хозяин  кричал и метался по комнате. Раб все не шел к нему, и боль усиливалась. Он метался по комнате и кричал:
- Ты целуешь раба! Ты целуешь врага! Он убивает меня! Больно! Больно! 
   На конец девушка в белом платье вбежала в комнату. Она чистила  картошку, и пальчики ее были в грязи. В  одной руке она держала  серую от  земли картофелину, а в другой большой столовый нож.
    Хозяин  набросился на нее сзади  и выхватил из ослабевшей от страха  ручки нож и быстро провел по белой шее, украшенной тонкой черной бархоткой. Кровь алая  и теплая тут же отмечала след ножа. Он был не ровный и рваный. Девушка тяжело упала на холодный деревянный пол. А он в  истерике бил ей в живот  ножом.  Кровь пенилась и пузырилась и выплескивалась из нее. А он снова ударил ножом и тут только заметил, что юноша, его раб, стоит у стены и смотрит на него все тем же взглядом.
Хозяин медленно опустил руку, выпустил нож. И опомнился от  безумия. Он сидел над бледной окровавленной  девушкой.

                ***
В окно влетел белый мотылек и сел на окровавленную  шею .
Хозяин при виде мотылька подумал: " Это мой последний миг. Это мой последний грех, что я искупал всю жизнь."
Он сел на колени рядом с девушкой, взял ее  руку и прижался к ней губами. Потом лег рядом. Холод  подошел с пола, обволок  его и отошел. Отошел и унес с собой его легкую  душу.