Эшелоны

-- Попробуй, может, получится, -- пожал плечами адъютант. – Второй день пьет.
Оно и понятно, что пьет. Давал ведь слово, что будет защищать город до конца. Но наверху решили иначе. Понятно, почему решили. Нет у нас авиации. Нет, и в ближайшее время не предвидится. Остатки доблестных эскадрилий прикрывают более важные направления. Поэтому противник не станет людей терять. Раздолбает город под корень.
Вот и пришел приказ: скрытно эвакуироваться. У генерала хорошо получаются такие вещи. Народ не знает. Узнает, конечно, но будет поздно. Под проклятья корпус уедет. А людей ждет бомбардировка. И озверевший от осознания того, что его обманули, враг.
-- Майор Тойчев, -- доложился он.
-- Я что, тебя вызывал? – удивился генерал.
-- По личному делу.
-- Тогда наливай.
-- Мне бы не хотелось…
-- Это приказ.
Майор налил себе стакан. Чокнулись, выпили.
-- Что там у тебя?
-- Я бы хотел остаться.
-- Женат? Семью хочешь вместо себя отправить?
Да, от старика ничего не скроешь.
-- Жена и сын. Вещей – необходимый минимум.
Генерал налил себе еще один стакан:
-- Не дергайся. Все семьи военнослужащих поедут в литерном.
-- С руководством города и наиболее ценным имуществом? Там же нет мест.
генерал порылся под столом, кинул майору какой-то сверток:
-- Держи.
-- Что это? – спросил Тойчев.
-- Платье. Хорошее. Жене подаришь.
-- Когда это женские платья попали в список армейского имущества?
-- Сегодня распорядился поезд проверить. Тридцать штук таких на перрон выкинули. Помимо всего прочего. Сумки, чемоданы, ящики. Кто-то даже свою мебель умудрился протащить. Представляешь: мы музею отказали, только самые ценные экспонаты забираем, остальное прятать будем. А он дешевые шкафы везет. Кстати, как там с лишним имуществом?
-- Распродаем, -- поморщился майор.
И что с генералом случилось? Необходимо держать корпус в постоянной боеготовности, а все свободные люди в увольнительных, водка выдается без ограничений, приказано продавать то, что не удастся увезти. Не раздавать, а, хоть и за бесценок, продавать. Зачем? Враги в своих листовках уже вовсю изощряются: анархия, паника, разложение.
-- Не обсуждать, майор. – Генерал угадал мысли Тойчева. – Сказано продавать – продавайте. Свободен.
-- Господин генерал. Может, я все-таки семью эшелоном? Спокойнее. Там все равно место найдется.
-- Ну и посадите кого-нибудь.
-- Так, может, в литерный?
-- Кого?
-- Не знаю.
-- И я не знаю. Как из тысяч людей выбрать двух-трех счастливчиков. Я свой способ нашел. Предложите лучший – посмотрим. Еще вопросы?
-- Я бы все равно хотел остаться.
-- Зачем?
-- Вы, господин генерал, лично отмечали мой организационный талант. Думаю, после захвата города появится много недовольных.
-- Нами. И как в таких условиях партизанить собираетесь? Ладно, подумаю. Идите.
-- Платье не забудь. И еще, -- генерал закинул содержимое стакана себе в рот. --  Я приказал все конфискованное перед штабом свалить. Хочешь, сходи посмотри. Может, подберешь себе что.

Жена платью обрадовалась. Долго ахала, спрашивала, как он умудрился угадать с размером.
-- Красивое? – спросил майор.
-- Ты не представляешь. Не думала, что буду носить такое. Можно, я примерю?
-- Конечно.
Жена все не решалась порвать обертку:
-- Что с поездом?
-- Литерный.
-- Как ты смог?
-- Все наши там едут.
-- А ты?
-- А я потом как-нибудь.
-- Точно?
-- Не знаю.
-- Тогда не буду открывать. В обертке дороже купят.
-- Действительно. Мало ли что.
Жена заплакала.
-- Да, -- сказал майор, -- платьем в поезде не свети. Вместо таких же едешь. Еще нарвешься, не дай бог, на бывшего хозяина.

На вокзале толпились люди. Их теснили солдаты. Настало время грузиться. Ждали генерала. Все, даже литерный. Наконец командир приехал. Вышел, держась за дверцу. Речь его была краткой. На длинную просто бы не хватило сил.
-- Бойцы! Ребята! Не могу я! Поклялись защищать до последнего – будем защищать до последнего!
К нему подскочил заместитель:
-- Как же так, господин генерал. Ведь приказ.
-- Плевал я на приказ.
-- А как же эшелоны? Впустую?
-- Думаешь, мало найдется желающих уехать?

Майор прощался с семьей.
-- Папа, можно, я в военном поезде поеду, -- канючил сын.
-- Ты и так в почти военном.
-- Хочу в совсем военном. Там Айгис, Ваня…
-- Нельзя.
-- Почему?
-- Приказ.
Перед силой приказа сын отступил.

Литерный тронулся.  Жена прыгнула на подножку. Майор подал ей сына, побежал следом за вагоном, махая рукой. И столкнулся с генералом. Того шатало.
-- А, майор с организационным талантом, -- узнал он Тойчева. – Ты то мне и нужен. Возьмешь свой батальон, будете обеспечивать здесь порядок. Лишние вещи отбирать нещадно. Если что, стрелять без раздумий. погода плохая, сами видите. Поэтому все вагончики, какие можно – на платформы. Машины крытые и с кунгами – все. Организуйте людей, пусть сколачивают каркасы и накрывают их тентами. Закончите – выдвигайтесь на позиции.
Потом началось. Какой там организационный талант, какой порядок. Майор орал, стрелял в воздух, ругался, бил, вырывал из рук цветочные горшки, аквариумы, клетки с хомячками. Рылся в сумках. Любимые дедушкины шахматы? Долой! Две куртки для дочки? Хватит и одной. Детские игрушки? К черту игрушки!
Люди плакали, ругались. Но понимали. Никто не пытался лезть с кулаками, возвращать отобранные вещи. Все только просили.
-- Господин майор, господин майор, -- приставал какой-то старик. – У меня старинные часы. Огромной ценности. А меня с ними не пускают.
Тойчев посмотрел. Огромные напольные куранты. Как он их дотащил?
-- Обещаю спрятать вместе с экспонатами музея. Большего сделать не могу.
-- Спасибо, господин майор.
Через четыре часа Тойчев не выдержал. Сел на лавку и отключился. Очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо.
-- В чем дело, сержант?
-- Все, кто хотел уехать, -- уехали. Мы закончили.
Действительно, эшелонов нет, людей тоже. Только перроны. С солдатами и разбросанными вещами. И торчащие посреди всего этого куранты.
-- Сержант, отвезите часы, -- поднялся майор. – Похоже, действительно ценные.

На позиции успели вовремя. Враг входил в город. Без авианалета, как на параде.
-- Ничего себе, -- удивился сержант. – Им что, жить надоело? Вы хоть понимаете, господин майор?
-- Понимаю. Прямо, просто, тупо, но сработало.
-- Что сработало?
-- Листовки помнишь? Паника, разложение, полная потеря боеготовности. Мы же со стороны так и выглядим. Солдаты шляются по городу и пьют водку литрами, офицеры торгуют армейским имуществом, все тащат добро чемоданами. Не корпус, а сборище спившихся трусов. Мальчики для битья.
-- Сейчас мы посмотрим, кто здесь мальчики для битья, -- хмыкнул сержант. – Интересно, а где авиация?
-- Думаю, на более важном направлении.
-- Все равно потом вернется.
-- Потом у противника не останется ничего, кроме авиации. Нет, все-таки наш генерал – гений.

Генерал сидел в своем кабинете и опрокидывал очередной стакан. На столе стояла бутылка, лежали пистолет и несколько бумажек. Донесения вражеской разведки, перехваченные три дня назад. Об их содержании знали лишь несколько человек. И больше никто никогда не узнает.
А если и узнает? Поймут, простят. Сейчас война, стране нужны люди, готовые пожертвовать многими ради всех.
Простит ли он себя? Вряд ли. Можно, конечно, утешаться тем, что и так бы многие погибли. Но они хотя бы знали, что им грозит. Прятались, убегали. А тут… Ты подарил им надежду. Обманул.
Рука потянулась к пистолету.
-- Началось. – Вошел адъютант. – Какие будут приказания?
Генерал взял пистолет, сунул его в кобуру:
-- Машина готова? Хорошо. Поедем на передний край. С кого бы начать? Помнишь того майора с организационным талантом? С него и начнем.
Решено. Он дает себе отсрочку. До конца войны. И в первый день мира приведет приговор в исполнение.

Ползли эшелоны. В них сидели люди. Сидели в штабных вагонах и теплушках, вагончиках связи и передвижных командных пунктах, автомашинах. Под деревянными чехлами, накрытыми тентами. Неотличимыми сверху от танков и бронетранспортеров.