Вивальди

«В И В А Л Ь Д И»


   Россия …, первая половина 90-х годов. Оголтелые банковские операции. На кредитах «поднимаются» все кому не лень. Всего то для этого надо подготовить грамотный бизнес-план, заручиться чьим либо поручительством , и  вперед, в банке вас ждут. Ведь от этой операции перепадет и банку и исполнителям. Банки растут как грибы в подмосковном лесу – быстро и ненадолго. Вот еще только вчера по телевидению нам назойливо рекламировали какой-нибудь «Народный банк», а сегодня, тю-тю, его уже и след простыл. Плакали ваши денежки, если вы их туда по глупости, а точнее по жадности ,  вложили. Встречу с руководством банка вы теперь можете иметь случайно только на Кипре. Что они там делают? – спросите вы. Да отдыхают на деньги таких дураков как вы.
   Зато смеются и радуются те кто каким-то путем получил кредит в этом банке. И их совсем не гложет совесть, что они «забыли» вернуть выданный кредит. А теперь и совсем можно успокоиться – нет банка, нет проблемы.
   Все это потом историки назовут издержками ускоренной капитализации нашего бывшего социалистического народного хозяйства. Некоторые – те кто в это смутное время во время очутился в нужном месте, очень четко провели раздел народного хозяйства. Отделили хозяйство от народа. Хозяйство взяли себе, а народу … кукиш даже без масла. А что народ? « Народ безмолвствовал.» - так, кажется, говорится в великой драме А.С.Пушкина –«Борис Годунов».
   Тихая страна Россия. Здесь иногда десятилетиями, да что там десятилетия – столетиями, ничего не происходит. Пешехонская старина. Ноне дай Бог, если Россия на что-нибудь западет. Все. Начнутся события Вселенского масштаба. Если революция – то обязательна всемирная. Если строительство капитализма – то обязательно ударными темпами. Благо что опыт ударных пятилеток еще так свеж. Да и перед Европой позорится неохота. Мы же умные, мы хотим все и сразу. Не то что эти европейцы, десятилетиями нащупывают тропу в общий рынок, в общую Европу и т.д. Это не для нас.
   Все, хватит , с преамбулой я заканчиваю. Не мое писательское это дело проводить экономическое расследование – кто, кому, когда и за что, да еще сколько! Вот невидаль, да такое можно было увидеть и услышать в каждом мало-мальски уважаемом себя городе. Теперь ближе к теме моего рассказа.
   Жил – да был в подмосковном городке, а любой подмосковный городок считается Москвой, коммерческий банк «Сотрудничество». Поговаривали, что рулили этим банком, корейцы-овощевики, взявшие для солидности себе в компаньоны, одну из политпартий, славящуюся своей либеральной и демократической направленностью. В правлении банка было всех понемножку. Даже жена одного из корейских авторитетов, которая еще до недавнего времени промышляла у гостиницы «Планета» на ниве свободной, но хорошо оплачиваемой любви. Интересно было наблюдать за этой дамой. Когда она обзавелась всеми необходимыми  аксессуарами представителя бизнес-класса – «Мерседесом», мобильником, телохранителем, то где бы она теперь не находилась, всегда ее рука с телефоном находилась у уха и она говорила, говорила, …
   Мне «посчастливилось» изнутри наблюдать жизнь обитателей этого банка. Когда то я работал в милиции, считался неплохим опером. Знал как ловить преступников. А после перестройки, все пошло наперекосяк. Если я кого то ловил, то мне говорили, что это не преступник, а просто человек с хозяйственной хваткой и его надо отпустить. Помучился я так помучился, и подался с государевой службы на вольные хлеба. Поработал около года в частной охранной структуре. Набил руку. Завел необходимые связи ив деловой и воровской среде. С дружками  ментами тоже не терял контакт. В общем, стал своим среди чужих и чужим среди своих. А мне наплевать было кто и как обо мне думает. Главное, «зеленые» купюры у меня не выводились. Когда они шуршат в кармане, это так греет.
   Потом один из корейцев предложил мне занять пост начальника службы безопасности банка «Сотрудничество». Я согласился. О банковском бизнесе и его возможностях я уже был наслышен. Моя работа имела две составляющие. Первая, дать добро на выдачу кредита или не давать. Это было несложно. С моими связями каждый мало-мальский бизнесмен нашего городка был для меня открытой книгой. А как правило, кому давать кредит кому не давать, мне указывали мои хозяева. Не, я, конечно, имел в деле все необходимые документы. Формальность я соблюдал. Но проводил проверки только по указанию хозяина. Сами понимаете, мне кое -что от кредита капало.
    Вторая составляющая, была потруднее – возврат кредитов. Вот уж где я наслушался сказок братьев Гримм. Чего только не придумывали должники, чтобы не отдавать кредиты или оттянуть сроки возврата. У меня к каждому был индивидуальный подход. Штучная работа. Работать надо было осторожно. Напугаешь сильно клиента – заляжет на дно, потом его днем с огнем не сыщешь. Проявишь мягкость – обнаглеет до невозможности. Начнет давить на свои демократические права, свободу предпринимательства и тому подобное. Очень они все грамотные эти бизнесмены. И где они только были в советское время?
    Ну вот, я уже вплотную подошел к тому случаю, ради которого я и начал писать этот рассказ.
   Еще до моего появления в этом банке, здесь успешно отоварился на 1,5 млр. рублей один из наших городских бизнесменов – ЭПШТЕЙН Борис Абрамович. Я его хорошо знал по прежней, до перестроечной жизни. Он был музыкант. Преподавал скрипку в городской музыкальной школе. Носил толстые роговые очки с мощными линзами. Всегда непричесан, в мятых брюках, несвежей рубашке и галстуке, на котором читалось все месячное меню их семьи. Боря был местной достопримечательностью – ходил по городу он всегда пешком. Походкой он выделялся из окружения – ноги он выбрасывал далеко вперед, а носки как то откидывал широко в стороны. Создавалось впечатление, что у него большая паховая грыжа, в простонародье – «кила». Еще он до самозабвенья любил композитора Вивальди. Где бы Боря не находился, у него всегда была с собой скрипочка в обшарпанном футляре без ручки, зажатом под мышкой. Скрипочка и сам футлярчик ему , наверное, достались от какого-нибудь дедушки ил прадедушки. Иногда на Борю накатывало и он вдруг останавливался в самых неожиданных местах – посредине улицы, в туалете, вытаскивал скрипочку и начинал играть что-нибудь из Вивальди. Играл он исключительно для себя. Другие люди для него не существовали. Доставив себе удовольствие, он прятал скрипочку в футляр, совал его под мышку, и шел дальше своей дергающейся походкой.
   Если бы мне в то время сказали, что Боря станет «крутым» бизнесменом, «новым русским», я бы никогда в это не поверил. Но оказывается новые жизненные обстоятельства способны открывать в нас новые способности, о которых мы и не догадывались. Так получилось и Борей. Он организовал какую-то фирму «купи-продай»,конечно, назвал ее «Вивальди», и стал успешно осваивать городской рынок. Не прошло и года как он уже раскатывал по городу на шикарном черном «Мерседесе» с тонированными стеклами.
Салон машины, говорят, был весь упакован стереофоническими штучками-дрючками, и оттуда постоянно лилась мелодия Вивальди. Пришло время Борису Абрамовичу возвращать кредит, а он и ухом не ведет. Прошел один срок, второй. И тогда мне было поручено заняться фирмой «Вивальди». Я вызвонил его по телефону и пригласил приехать в банк. Тянуть он не стал и назавтра появился у меня. Одет он был во все дорогое, даже может быть французское, но сидело это на нем, как седло на корове. Вел он себя в разговоре вкрадчиво. Старался побольше узнать о наших планах. Плакался о своих плохих делах в бизнесе. Где-то , кто-то по его словам, кинул его на большую партию радиоаппаратуры. Просил отсрочку в выплате кредита. Я предложил ему это все написать в объяснительной, назвать конкретную дату начала погашения кредита. Сделал он это с большой неохотой.
    Банк продолжал функционировать. Платили мне хорошо, да еще от кредитов перепадало, так что я не сетовал, что мне приходилось работать иногда и до 12 часов ночи. Работало у нас около 60 человек. В основном, конечно, молодые женщины. Мне например, было интересно наблюдать за работой кассиров. Это были профессионалы. Красиво работали. Тогда я и понял, что банковский кассир специально не обсчитает клиента. Гордость за профессию не позволит.
    Операторы, в основном, жили на покупке-продаже по межбанковским операциям. Виртуозно владели компьютером. Некоторые, это уже были начальники отделов и повыше, умудрялись входить в сделку со сбербанком. Занимая там на 1-2 недели большую сумму, быстро прокручивали их по другим банкам и снимали жирную маржу. Жизнь кипела. Каждый час приносил прибыль. Я порой силой уже в 12 часов выгонял из банка женщин-операторов. Такая это зараза, когда видишь, что опять и опять капает к тебе денежка.
    Некоторые теряли чувство меры и переигрывали. По таким случаям расправа была немедленная. Утром меня приглашал к себе Президент и говорил: « Иванову к обеду уволить!». По первости я пытался говорить о незаконности таких увольнений, о том , что  они это могут обжаловать в суде и т. п. Тогда он спрашивал у меня: «Ты у меня кто?(а к тому времени я уже стал помощником Президента по безопасности) Помощник по безопасности! Вот и выполняй свои обязанности. За что я тебе плачу деньги». И мне приходилось поступать так как требовал Президент.  Вызывал к примеру Иванову Люду к себе в кабинет, усаживал напротив себя. А перед этим на пустой папке с тесемочками делал надпись – «ИВАНОВА Л.И.». Клал эту папочку на стол перед ее приходом. Иванова Люда прекрасно понимала по какому поводу я ее вызвал. И я начинал разговор: «Как вы думаете Иванова, вот в этой папочке есть какие-нибудь компрометирующие на вас материалы? Вы же знаете чем я занимаюсь в нашем банке – безопасностью. Не дожидаясь вашего ответа скажу – в этой папочке достаточно материалов , чтобы  уволить вас по нехорошей статье. Вас после этого нигде не возьмут на работу. А женщина вы еще молодая, вам надо работать. Потому я вам предлагаю – или вы сейчас пишете заявление на увольнение по собственному желанию, или я даю ход этим материалам. Даю на размышление одну минуту». Срабатывало это безотказно. Все тут же писали заявление и к обеду получали расчетные и трудовую книжку. Президент был мною доволен. Правда, один прокол случился .
   Как то к вечеру Президент дал мне команду уволить Светлану Кощинскую. Для меня это было несколько неожиданным. Света работала отлично. Были, конечно, и за ней грешки, но не такие чтобы очень. По моим данным ее проступки не тянули на увольнение. Поговаривали, что Президент несколько раз зазывал ее к себе в комнату отдыха, но Света держалась стойко и диван в комнате отдыха своим телом не примеряла. Вот и решил он наказать ее за строптивость. «Завтра чтобы ее не было в банке!» - кричал он мне. Света была замужем. Муж работал где то в ГАИ. У меня с ней были отличные отношения. Она мне нравилась. Я иногда в шутку флиртовал с ней, она хорошо шла на контакт. Но я не развивал отношений дальше. В своем курятнике не топчу. Вышел я от Президента удрученный. «Вот гад привязался к девке. Что делать?» - думал я. Приказ получен, надо выполнять. Пришел к себе в кабинет, сел в кресло. «Надо подумать, не буду торопиться» -успокаивал я себя. Посмотрел на часы – почти 10 часов вечера. «Может на утро перенести встречу? – мелькнула мысль, - нет, всю ночь не усну. Надо вызывать».
   «Светлана Михайловна, не могли бы вы зайти ко мне в кабинет? Да, прямо сейчас. Я жду». Взял газету, включил лампу , убрал верхний свет. Гляжу в газету, вроде вижу текст, но ничего не понимаю. Раздался стук в дверь. «Да, да! Заходите Света». Она вошла быстро и встала у двери. Протянула руку и щелкнула замком. На ней было какое то легкое, полупрозрачное платье, с рисунками каких то листьев. Я почему то только сейчас подумал, а ведь действительно идет лето, август, скоро начнут опадать листья. Через платье были видны тоненькие бретелечки. Она смотрела на меня и улыбалась. «Борис Иванович, сперва дело, а потом разговор. Нет, нет, молчите». Света оглядела кабинет. «За отсутствием рабочего инвентаря – дивана, подойдет и стол». Она подошла к столу, одним махом смела, находившиеся на нем бумаги и улеглась на столе. «Я что то не так сделала, Борис Иванович? Не вижу встречного движения. Иль вы может быть того – импотент? Буду крайне разочарована. Решайтесь!»
   Меня, честно говоря, задело упоминание о импотенте. Нет, думаю, я это так не оставлю. Быстро вышел из-за стола , сбросил пиджак, стал снимать брюки. За это время она тоже освободилась от всего лишнего. Когда я к ней повернулся, она лежала , бесстыдно выставив груди и широко разведя ноги. Ввиду прифронтовой обстановки, любовью мы занимались не издавая не единого звука. Лишь в самом конце, она не выдержала и начала тихонько попискивать, сама себе зажимая рот. Дело было сделано. Мы оба оделись и вновь стали служащими банка. Я не знал как мне вести себя в данной ситуации и предоставил инициативу ей. Женщины, как правило, мудрее нас мужчин.
   «Борис Иванович, не знаю как вы, а я рада свершившемуся событию. Я уж давно заметила, что вам очень хочется трахнуть меня, но вы держитесь. Мне вы тоже симпатичны. Хотя мне было бы лучше считать, что я вам отдалась в силу своей подчиненности, как младшая по должности – старшему. Но я нисколько не против если вы чаще будете использовать свое служебное положение. Да, приобретите себе диван. Это же не дело , даме забираться на стол. Вы у нас работаете уже почти полгода , но я ни от кого не слыхала, чтобы вы кого то вот таким образом осчастливили. Хотя точно знаю, что многие наши женщины не отказались бы переспать с вами. Неужели такая застенчивость? Теперь обо мне. Я знаю зачем вы меня вызвали. Номер с папочкой со мной не пройдет. Я с вами расплатилась. Теперь вы думайте, как меня защитить. Я скоро сама уйду из этого банка. Не топтаной Президентом. Не люблю принуждения. Я пошла. Может поцелуете даму на прощанье?» - она открыла замок и не дав сказать мне ни слова, ушла.
    Утром я зашел по каким то делам к Президенту банка. Переговорив и собравшись уходить, я как будто вспомнив сказал: «Владимир Петрович, я вчера вечером  кое с кем встретился. Узнал мнение корейцев – они не будут портить отношения с ментами из-за увольнения  Светланы Михайловны Кощинской. Может повременим? Я отловлю ее на чем нибудь более серьезном. Тогда и прихлопним.». Президент поморщился, но пойти против своих хозяев он не мог. Светлана осталась работать.
   Дня через два, вечерком она опять заглянула ко мне. Я к этому времени подсуетился с диванчиком. Оттянулись мы с ней от души. «Молодец! – похвалила она меня, - я в тебе не ошиблась. Ты умный мужик и заслуживаешь благодарности. Что я с превеликим удовольствием и делаю» - и смеясь потащила меня опять на диван.
    На дворе во всю ширь раскинулась осень. Дождей почти не было, солнце хоть и низкое , но еще чуть-чуть грело своим последним теплом. Я очень люблю осень. Несмотря на то что в тебе появляется какая то необъяснимая грусть, на душе  светло и радостно. Природа становится ближе к тебе. Обнаженный лес кажется так доверчив своей незащищенностью, что даже вызывает некую жалость. Листья вперемешку смиренно лежат под деревьями, скорбно ожидая своей неизбежной  кончины. Хочется зарыться в них лицом и плакать. Вся эта необъяснимая грусть поднимает тебя над всей  суетностью, повседневностью, и ты на какие то мгновения чувствуешь что ты часть  вот этой независимой ни от кого жизни природы, что ты часть этих листьев, часть этого неяркого солнца. И от этого соучаствия делается спокойнее и все твое существо наполняется радостью.
    Время, названное Борей Эпштейном в объяснительной, приближалось. Ровно день в день я пригласил его на беседу. Он прибыл без опоздания. Начались старые песни – бизнес идет плохо, товар не реализуется, сложности на таможне. Я его внимательно слушал. Он выговорился и стал ждать что я ему скажу. Я молчал. Боря нервничал. По всему было видно что он надеялся вновь написать бумажку, получить отсрочку и опять не платить. Но я избрал другую тактику – так и ничего не сказав ему, я его отпустил. Борис Абрамович покидал меня с большим удивлением.
    На другой день я встретился с нужными корейцами. Рассказал ситуацию, какие деньги находятся за «Вивальди». Они все поняли.
   И вот как то приехал Борис Абрамович на своем музыкальном «Мерседесе» за дочкой в элитный садик, а заведующая ему и говорит: «Как, вы разве не знаете? Приехала же ваша тетя из Израиля, и она со своим мужем только что забрали Сонечку. Уж так они ее хотели видеть» - удивленно глядя и ничего не понимая , тараторила растерявшаяся заведующая. Начались поиски. Продолжались они всего часа три. Кто то позвонил ему на сотовый и сказал: «Ваша дочка в городском парке. Катается на «колесе обозрения». Боря рванул в парк. Уже темнело. Все аттракционы в парке уже около месяца не работали. Он быстро нашел это знаменитое «колесо».Его купил какой то предприниматель в Америке и подарил городу, где он когда то провел счастливое детство. «Колесо» было большое, не просто большое, а огромное. Говорят, их всего в мире три таких. Боря заметался внизу. Сонечки не было видно. «Соня, Соня!» - стал он звать ее. Откуда то с высоты послышался тоненький голосок Сони: «Я здесь!». Прошло не менее часа, прежде чем Боря разыскал механика парка, привез его и они запустив «колесо», сняли обессилевшую и перепуганную Сонечку.
   Когда она пришла в себя, то рассказала, что ее из садика забрали какая то тетя с дядей. Они говорили на непонятном языке. Потом, уже в парке, они передали ее двум дяденькам, у которых были узкие глаза. Они дали ей в руки конверт и пригласили прокатиться на «колесе». Когда оно начало подниматься, они выпрыгнули из кабинки. Потом «колесо» отключилось, и она осталась одна на самом верху. Плакала, звала людей, но никто не подходил.
    Борис Абрамович открыл конверт. В нем лежала его последняя объяснительная с просроченной датой возврата кредита.
   Рано утром любитель Вивальди уже дожидался меня. Снова начались стенания о плохом бизнесе и просьбы об отсрочке. Я ничего не говорил. Тогда Борис Абрамович, показывая на потолок, сказал: «Я знаю, что вы большой поклонник группы «Високосный год».Я не давно совершенно случайно раздобыл их последнюю кассету. Хотите послушать? Она у меня в машине. Если понравится я ее вам подарю».
   Мы вышли на улицу. Подошли к его роскошному «Мерседесу». «Борис Иванович, вам нравится моя машина. Я вижу какими глазами вы на ее смотрите, когда я приезжаю в банк. Она завтра может быть вашей. Небольшая помощь с вашей стороны – пусть «потеряется» из моего дела поручительство на мой кредит» - спокойно проговорил все это Борис Абрамович, когда мы уже сидели в машине, и поставил кассету «Високосного года». Стереофонические колонки заполнили звуком весь салон. Я дослушал музыку, он вытащил кассету и отдал мне. В знак согласия или благодарности за кассету, я кивнул головой.
   В службе безопасности нашего банка на должности начальника охраны работал мой человек – Василий. Никто в банке о наших отношениях не знал. Он тоже был из бывших милиционеров. Я его пригласил пообедать сегодня со мной. Мы пошли в ресторан, где нас хорошо знали официанты. Мы частенько сюда заходили, чтобы отдохнуть, посмотреть «свежих» девочек. За обедом я в общих чертах рассказал Василию о предстоящей операции. Конечно, ни о каком «Мерседесе» я ему не сказал. Пообещал, что его доля составит «штуку» баксов. Василий мне верил и согласился. Трудностей по изъятию этого поручительства, которое хранилось в сейфе начальника кредитного отдела Ольги Ивановны, для нас не существовало. Все дубликаты ключей от сейфов хранились у Василия. Но чтобы исключить малейшие подозрения мы решили провести одну комбинацию.
   На другой день вечером, почти уже в 11 часов, мне домой позвонил охранник банка и сказал, чтобы я срочно приехал в банк. Когда я туда прибыл, то там уже находились Председатель правления, Ольга Ивановна и Василий. Охранник доложил ситуацию. Когда после ухода всех сотрудников кредитного отдела, он прежде чем поставить дверь на сигнализацию, как всегда проверял закрытие сейфов, то обнаружил, что сейф Ольги Ивановны не был закрыт на ключ. Ничего не предпринимая, и ничего не трогая, он согласно Инструкции вызвал всех нас.
   Председатель правления потребовал объяснения от Ольги Ивановны. Она расплакалась и стала уверять его , что закрывала на замок. Он ее выслушали дал мне команду комиссионно проверить все имеющиеся документы в сейфе. Почти до трех часов ночи мы составляли акт сверки. Все документы оказались на месте. С Ольги Ивановны я взял письменное объяснение.
    Дня два я потом наблюдал за ней. Она была как бы не в себе. Мы выждали еще несколько дней и Василий спокойно открыв сейф, изъял поручительство на кредит фирмы «Вивальди». Утром Василий передал мне это поручительство. Работа в милиции кое чему меня научила, а главное – осторожности. У меня, конечно, был свой личный сейф. Но какое то шестое чувство мне подсказало, что хранить в нем это поручительство, опасно. И я, запечатав его в конверт, отнес на квартиру своей любовницы, которая жила одна. О том, что его просьба выполнена, я дал знать Борису Абрамовичу.
    Никто , конечно, и не хватился, что из дела Бориса Абрамовича исчезла одна бумажка. Но дела вдруг пошли самым неожиданным образом. В мое отсутствие, когда я уже вечером ушел домой, в банк приехали корейцы и привезли с собой Борю. В банке у нас имелся очень хороший подвал. Он был переоборудован для хранения денег. Мощные металлические двери, сигнализация, все как полагается по Инструкции. Вот в это хранилище они его и притащили. Кричать, звать на помощь, оттуда бесполезно. Никто не услышит. Корейцы начали давит на Борю – когда отдашь долг? Боря как всегда что то мямлил, канючил отсрочку. Они применили физическое воздействие. И когда у него горлом хлынула кровь, то Боря ничего не придумав лучшего, сказал , что он им вообще ничего не должен, и кредит ему дали за взятку, без поручительства. Корейцы срочно вызвали Президента банка и Ольгу Ивановну. Взяли из сейфа дело, открыли его – поручительства там не было. Ольга Ивановна хлопнулась в обморок. Когда ее откачали, то она тут же показала последний акт сверки, в котором это поручительство присутствовало. Президент рассвирепел, начал кричать на нее матом, обвиняя в разгильдяйстве. Она опять грохнулась в обморок.
   Корейцы оказались умнее. Оставив Президента откачивать Ольгу Ивановну, они опять спустились в подвал. Боря продержался недолго, когда от него запахло мочой и калом, он им все рассказал.
   Утром, ничего на подозревая, я как всегда пришел в банк. Немного удивился что меня не встречает охранник. Вдруг из дверей подсобки быстро вышли два корейца, крепко взяли меня под руки и повели в кабинет Президента. Кроме Президента там находился главный кореец, которого я лишь однажды видел на правлении. Президент приказал: «Обыщите его!». Из моих карманов вытащили все что там было – сигареты, зажигалка, около 200 долларов, записная книжка, ключи от сейфа и несколько пакетиков презервативов. Один из корейцев взял ключи и вышел. Все молчали. Через несколько минут он вернулся и отрицательно покачал головой. Я уже понял что ищут и хвалил себя за предусмотрительность. Непонятно было почему они заподозрили именно меня. В Василие я не сомневался как в самом себе. Оставался еще один человек. Неужели Борис Абрамович? Но ему нет ни какого резона закладывать меня. Он же в таком случае остается открытой мишенью. Тут что то не то. Надо быть поосторожнее. Самообладание меня никогда не подводило. Я стоял спокойно, без всякого напряжения.
   «Что нибудь случилось? - спросил я Президента, - я арестован?» Президент молчал и глядел на главного корейца. Тот мотнул головой, и два других корейца покинули кабинет.
   «Садитесь Борис Иванович, - пригласил кореец, - возьмите свои вещи». Я спокойно разложил по карманам все изъятое у меня и закурил.
   «Борис Иванович, - вновь заговорил кореец, - мы вас знаем не один год. Вы помогали нам и до того как пришли в банк. Притензий за все это время к вам не было. Что вы скажите нам в свое оправдание по поводу того, что вы вошли в сделку с фирмой «Вивальди» и помогли им освободиться от главного документа – поручительства. За эту услугу вам пообещали «Мерседес». Сейчас вас отведут в подвал, а вечером я жду от вас ответа.». Кореец, что резко крикнул и в комнату быстро вошли те два корейца. Он им что то сказал, и они, взяв меня под руки повели в подвал. Я был наслышан об их изощренных пытках, и с содроганием представил как они будут применять их на мне.
  Дела складывались хуже некуда. Была правда небольшая надежда, что они все же не будут подвергать меня пыткам. Как-никак мент, и неизвестно кто его «крышует» в ментовке. Корейцы завели меня в хранилище и оставили. Я услышал звук запираемых замков.
   «Спокойно, не надо волноваться. Все тщательно продумай. Ты же умный! Должен же быть выход» - говорил я себе , удобно устраиваясь в кресле кассира. Закинул по привычке ноги на стол и начал думать. Постепенно, шаг за шагом у меня начала выстраиваться неплохая линия защиты и я совсем успокоился. Даже немного вздремнул. Когда услышал звук открываемых замков, посмотрел на часы – было 10 часов вечера. Корейцы ничего не говоря, повели меня наверх. Один шел впереди, другой сзади. Проходя мимо дверей кредитного отдела, я увидел сидящую за столом Ольгу Ивановну.
     В кабинете те же действующие лица – Президент и главный кореец. Пригласили сесть. Все чинно, спокойно. Другие корейцы ушли.
  «Подумали Борис Иванович? – спросил кореец, - Времени мы вам дали достаточно. Я жду вашего ответа на поставленный мною ранее вопрос. Только хочу предупредить, если вы меня не убедите в своей невиновности, вас ждут большие неприятности».
   «Спасибо за возможность высказаться в свое оправдание, - начал я, - могло быть и хуже. Я это ценю. Обиды у меня ни на кого нет. У меня такая должность. Готов нести ответственность в силу своих служебных обязанностей. А теперь по обвинению меня в сговоре с фирмой «Вивальди».
    Первое. На днях на прием к Ольге Ивановне , как к начальнику кредитного отдела приходил Борис Абрамович Эпштейн. Мои люди сказали, что он интересовался какая сумма пени за ним числиться. Не исключаю того, что Ольга Ивановна вынимала из сейфа дело фирмы «Вивальди», чтобы уточнить сроки выдачи кредита, какие нибудь другие данные. Дело она листала на глазах Бориса Абрамовича, и он вполне мог видеть, находяшееся там поручительство. Прошу вызвать из дома Ольгу Ивановну, чтобы она или подтвердила или опровергла мои данные.
   Второе. Буквально на днях я встречался с Борисом Абрамовичем. Мой разговор с ним был очень жеским. Я ему сказал, что катание его дочки на «колесе обозрения» это только цветочки. У меня для него припасено кое что другое. Скоро мои люди снимут его жену, привезут ее к вам в ваш «Мерседес», в котором и я буду находиться, и на его глазах на заднем сиденье начнут ее по очереди трахать и спереди и сзади. Потом выльем ей в рот бутылку водки и выбросим на главной улице города. С Борей случился шок, он почти потерял сознанье. Валялся у меня в ногах и просил не трогать его жену. Обещал продать свой сранный «Мерседес» и начать рассчитываться с банком. Вот и все что я могу сказать в свое оправданье. Если разрешите, то я бы задал вам один вопрос: «Были ли у Бориса Абрамовича основания для моей «компрометации»?
   Кореец меня внимательно слушал, ни разу не пытаясь что то уточнить. Опять крикнул своим гортанным голосом и тут же вошли корейцы. Получив указание они ушли. Через несколько минут они ввели в кабинет Ольгу Ивановну. На ней не было лица. Она полностью подтвердила все что я рассказал о ее встрече с Борисом Абрамовичем. На вопрос корейца, мог ли тот видеть , когда она листала дело поручительство, она ответила: «Да, мог». Ее отпустили.
   Я решил подлить масла в огонь и сказал обращаясь к корейцу: «Вас , наверное, еще не успели проинформировать, что недавно Ольга Ивановна допустила серьезный служебный проступок – оставила на ночь открытым свой служебный сейф. Только благодаря бдительности моего охранника, это было обнаружено. По данному факту от нее взята объяснительная».Кореец выслушал меня и поглядел на Президента. Тот кивнул головой. На какое то время мы все трое замолчали. Каждый думал о своем. Потом кореец опять что крикнул. Снова появились его люди. Он им что то сказал и они также бесстрастно вышли.
    «Борис Иванович, я удовлетворен вашим объяснением. Продолжайте работать. У нас по фирме «Вивальди» есть кое какие наработки, и скоро через Президента вы получите необходимые указания» - сказал невозмутимый кореец, и вышел из кабинета.
    Конец всей этой истории для меня по крайней мере сложился вполне благополучно. Через свои возможности на таможне , я получил информацию о большой партии японской радио и видео аппаратуры, приобретенной фирмой «Вивальди». Проинформированные мною корейцы вскоре экспроприировали у фирмы весь товар на очень значительную сумму. А потом банк провел довольно успешно судебное разбирательство против фирмы.
Все ее имущество было продано. «Мерседес» банк взял себе и я как наиболее «пострадавший» в этой истории разъезжаю на нем по городу. Все записи Вивальди я выбросил, поставил свой любимый «Високосный год».
    Борис Абрамович опять вернулся к педагогической деятельности в музыкальной школе. Теперь она уже называется гимназией. Опять бегает своей прыгающей походкой со скрипочкой под мышкой по городу. Только еще чаще чем прежде стал останавливаться в неподходящих местах и вынув скрипочку играть мелодии своего любимого Вивальди.
   Я его простил. Блаженный человек, зачем его обижать.


                14 июля 2003 года.