Отвлекся

Писáл я, однажды, рассказ. Рассказ был философский. Как это часто бывает у не познавших жизнь и не имеющих жизненного опыта молодых людей, я пытался рассуждать о смысле жизни. Пытался научить жить других. Слепой, пытался указать слепым дорогу. Да, лишь пытался, потому что рассказ этот мне закончить не удалось. Я отвлекся.
Основная идея состояла в том, что человек, заблудившийся в жизни, вдруг, познаёт истину. Конечно же, все произошло как обычно – случайное стечение обстоятельств.
Вот начало того рассказа:
«Промокшим насквозь сентябрьским днем, по Смоленскому шоссе в сторону Москвы пробирался УАЗ защитного цвета. УАЗ был какой-то дырявый, принимающий на борт воду со всех сторон.
Опровергавший законы физики дождь бомбардировал внутреннее пространство этого гремучего гроба на колесах, летя вверх и попадая в просвет между брезентовой крышей и рамой лобового стекла. (Удобнейшая конструкция крепления крыши, изобретенная советскими автомобилестроителями, была значительно доработана советским же трудящимся, отчего стала еще удобнее, и отчего ездить в этой машине нормальному человеку стало совершенно невозможно; хотя, быть может, «нормальный советский человек» (ярко-красный идейный коммунист с брезентовой головой и дюралюминиевыми мозгами, рабочеклассовый оборванец, получивший равенство и братство) и мог в ней ездить… Да простят меня за множество скобок.)
Водитель же был зол как мокрый, замерзший, голодный пёс, с той лишь разницей, что это был не пес еще, а человек. Он смачно (что, впрочем, его не согревало), материл автозавод с его компетентными строителями автомобилей, своего деда, оставившего внуку в наследство эту четырехколесную гору металлолома, материть которую благодарному внуку уже не хватало слов, материл соучастников дорожного движения, японских богов и погоду, начал материть непутёвого велосипедиста, показавшегося впереди, как вдруг, велосипедист, въехав в смертоносную грязь, начал скользить передним колесом вбок, и падать. Мгновенно умолкший водитель резко дернул руль вправо, и, по счастливой случайности, переехав лишь маленький сегмент велосипедного колеса, не убил жалкого велосипедиста. Но не успел капитан четырехколесного гроба и подумать о велосипедисте, как из стены дождя выскочили две фары. УАЗ, оказавшийся после велосипедного происшествия на встречной полосе, метнулся на свою сторону, и, попав левыми колесами в ту же убийственную грязь на обочине, пошел в юз. Пытаясь вернуть себе управление, водитель ожесточенно крутил рулем, не давя (боже упаси!) на тормоз. Но все усилия оказались тщетны – машину выправить не удалось, и УАЗ на скорости 60 километров в час ударился серединой капота о непонятно откуда возникший в этой глуши столб.
Водитель, не осознав до конца случившегося, разразился ругательствами в адрес этой говенной жизни…»
В общем, водитель погиб мгновенно от сильнейшего удара. Его свежевыжатый дух разражался ругательствами, как вдруг, рядом появился еще один дух – более разумный (он молчал)… Это все должно было быть в рассказе, но я задумался над тем, что именно скажет дух (мне он почему-то представился китайцем с длинными жидкими усами до груди, длинной бородой и косичкой, и даже слово всплыло, почему-то – сэнсэй), после того как герой оскорбит жизнь похабным словом. И вот, задумавшись над их душевным диалогом, я начал размышлять о том, почему же у нас все-таки такая хреновая жизнь. Про диалог я, конечно же, забыл.
Кстати, дальше в рассказе сэнсэй этот должен был объяснить испустившемуся водителем духу, что к чему, потом оживить неправедного шофера, чтобы тот в оставшийся до окончательной смерти отрезок времени мог исправиться. В общем, Happy End… Но продолжим: я размышлял. Размышлял, почему же у нас все-таки такая хреновая жизнь.
И понял: жизнь – великий учитель. Сэнсэй, если угодно.
Желая научить нас следовать Дао, он опускает себя ниже нас, он задаёт любимый многими вопрос: «Почему я?». «Почему я должен быть лучше? Почему? Почему я должен быть лучше вас? Почему я должен быть лучше людей? Почему? Почему я, жизнь, почему я, сэнсэй, великий учитель, должен быть лучше людей?
Почему жизнь должна быть лучше нас? Нипочему. Не доразвивалось еще человечество до того, чтобы брать знания у великого учителя. Поэтому перед нами он предстает великим воспитателем. Воспитателем в детском саду, где за плохое поведение наказывают постановкой в угол и обещанием вывалить недоеденную манную кашу за шиворот.