Разбитая грудь войны посвящение Эренбургу

Историю – написали писатели, красоту – художники; а «историки», это всего лишь старьёвщики, часто подкупленные городскими властями, и частными бандитами.

Солдаты ушли.
Горела земля.
А всё началось утром, когда накормившись из землистых котелков противного металла, солдат немецкой фашистской армии послали сжечь село, было это где-то в Украине, или Белоруссии – не помню уже.
Добровольно, под крики истеричного офицера – мирные мужики глухих сёл и оглохших под Гитлером городов – вышли и выехали с бензином и огнемётами: удушить Русское село.
В конце войны... офицера убили, но злодеяния его чёрной руки рассеяли много дыма над травяным с грибами пирогом – чьей-то родной земли, и спалила её, оставив кучу хлама и ржавчины подбитых военных машин.
Танк, стоявший на краю села с загнутым трубкой носом упёршимся в мягкий святой песок, полный игол одухотворённой смолянистой сосны, обживался муравьями и штыками молодой дикой травки. Под солнцем.
Двадцать танков разбросанны были по дорогам глинистого села. На всех ужасные паучьи кресты – пробитые русскими-советскими пулями, гранатами и снарядами.
Проходивший мимо этой фашистской идиллии круглокасочный советский солдат – ударил ногой по злой броне и кинул зажжённую спичку в открытый покарёженный люк. Из коробки панцыря повалил неприятный смог-дым: вероятно, там ещё не полностью разложились куски напавшего врага.
Жутко и страшно выглядит погибшая жизнь, даже самого заклятого врага. Но она справедлива.
Солдат радует. Жителей, кто уцелел под сапогом кривого генерала, коменданта или офицера – тоже!
Дети бегают и уже не боятся металлолом строгих и злых дядь, которые в течение месяцев и даже лет пановали в округе и изобретали самые нечеловеческие законы, условия и придумывали унижения – как для приказа, так и для собственного хищнически-свинского удовольствия... Придуманого для них, в свою очередь, самим рейхсканцлером и его ядовитыми сподручными. Дальше – дьявол, окуривший души народа и окрыливший некогда верховную их сволочь, Адольфа Гитлера. Но так далеко мы не хотим идти!
Мы всю ответственность и безответственность – за все преступления против мира и даже неких законов войны... и человечности – перегрузим на тех, кто ЗРЯ называл себя двенадцать убийственных лет – людьми, немцами или «высшими людьми».
Высших или низших – не бывает. И высших и низких – уравнивает Бог, создатель. Он мудро правит судьбами людей: и люди провидевшие его великую и ни с чем несравнимую власть и сущность, – мудро молчат или крестятся в церкви, стараясь делать как можно меньше неправедных дел. Недобрых и несправедливых, лживых и обманывающих ближнего.
Человек, – однако, – совершенно так устроен, или, может быть, поставлен в такие условия, что не делать никаких нарушающих доброту дел и могущих обидеть или навредить лично себе – он не может.
Всегда сделаешь то или иное не так, как хочешь сам, и нарушишь гармонию жизни... текущей то как молочно-кисельная река, то как залитый злой грязью пруд с мёртвой рыбой и раками-мутантами жрущими старые тела утопленников, и другой нехороший помой.
Но вернёмся мы к войне – к Германии, которая однажды утром приняла бремя Злого фашизма и извратила жизни, души и суть людей и их дел.
Здесь Церковь – не могла (бы) помочь. Здесь церковь была виновата...
Здесь средства отправлялись на помощь политики геноцида против «неарийцев», тем самым подчёркивая роль и место церкви, и ещё точнее – давая ей новую роль – отравителя и оправдателя уже грешных душ своих граждан. Служившее напоминанием об инквизиции и мракобесии...
Пастор, такой священник, он наставлял и проповедовал гитлеровским солдатам и молился за их судьбы, за победу в этой античеловеческой войне. Церковь послужила и поручнем и одновременно вдохновителем, и адвокатом преступных действий. Хотя, это грустная история, и напоминающая нам только о том, в какой позор и в какие тяготы мы себя тоже можем втянуть, уследуя мизанторпической и антигражданской политике или религии!
Солдаты ушли, вечером или утром на рассвете, их убили или скинули на «Студебеккере» с горящим мотором с деревянного сельского моста... Мотоцикл «БМВ» со злым инвалидским прицепчиком, в котором ездил дополнительный нелюдь-убийца – взорван под Оршей, Гомелем и рядом с Львовом или в Ровно, в Минске и Киеве, даже в ста километрах от Москвы – выбиты такие мотоциклы с рейдов неких смерти и заставленны сдаться и пойти с поднятой рукой в плен армии-победителя.
Ошибки и неправильные действия и решения Сталина – может засудить и оценить по их достоинству только какой-нибудь военно-полевой адвокат или судья, государственный работник специальной комиссии или очень озабоченный этим приватный расследователь, в наших школьных учебниках ничего толкового по этому поводу не было, и нет – любая новая власть приспосабливает под себя всю историю: то вычеркивая из неё племя иудейское, то прибавляя своей земле и своему племени лишних двух-трёх тысяч лет, и небывалые победы – что, конечно, смешно.
Так и «третий» некий «рейх» – тоже был полной и пустой выдумкой группы злых нелюдей: с выдуманной и подменённой историей, злыми «идеалами» и – тоже злой целью, поработить и погубить весь мир. И самое чудовищное – миллионы пали жертвами смертоносного обмана; самообмана...

И здорово – что люди выиграли эту войну и победили фашизм! Свято для человечества. Радости и слёз – не сосчитать было на ж-д перронах и улицах с пароходными причалами и тихих лодочных заводях, в квартирах и на площадях – победители вернулись к своим непобеждённым жёнам и детям. Не все, конечно, зло обошлась и дорого война с семьями и счастьем мирной допрежней жизни...
Но мы уже никогда не вернёмся к той жизни и тем ценностям и добродетелям души и мироощущения, накопленных столетиями революций во власти и культуре, войн за свободу личности и мысли! Мы всё больше опускаемся в грязь, болото и до сует, глубоких и чёрных предрассудков – вроде антисемитизма. Деньгами и низкой душевной нечистотой – замещаем человеческую душу и всю хорошую жизнь. Плохо относимся к женщине, желая лишь купить и поработить, унизить, разбить – как рабыню, продать, передать в другие злые руки... Меряемся и действуем только силой, никогда умом и любовью!

...Солдат стоял под бронёй гадкого танка – бывшего, и гладя сухой мозолистой ладонью мохнатую грудь под испытанной боями и смертью боевых товарищей гимнастёркой, смотрел на освобождённое село... и так думал и надеялся, верил, что после этой войны ему будет лучше житься...
Девушки в радости улыбались ему... куда-то зазывали, приглашали... много смеялись.
И когда всех зелёных мертвецов в квадратных защищённых касках, с запёкшейся зеленовато-синеватой нордической кровью – утащили за ноги вон из села и сожгли да закопали, и простуженными грузовиками пооттаскивали за клыки немецкую технику убийства и дух массовой казни стал уходить из испепелённого села... Солдаты тогда ещё красной армии – поиграли на гармошках, потанцевали с девушками, застыли при звуках трескающегося костра и гаме ночных насекомых – и загадали все желание: жить лучше!.. Лучше жить. Когда отстроится мир и родятся новые дети, более счастливые, чем даже были!
И не то, что Сталин их не услышал.
Мы что-то про себя забыли...
Утеряли. Утратили. Новое поколение.
Заржавели в нашем сердце часы, механизмы стали, и стрелка повисла в немом неведении – лопнуло стекло; и седая изморозь забралась внутрь, разъев всё сердечное до кости!..
А сдавшихся ждёт, как всегда, измельчённая крысиная жизнь. Несвободная. И это очень-очень страшно. И ад впереди... Где ни одно чувство – не лично, действие – должно согласованно с толпой быть, где любовь к женщине – только стадом; и нищая сволочная газетная бумага пропагандирует – несвершившийся «подвиги» и «победы» бытовой гражданской сволочи и конечно же, – освещает демарши верхушки и фабричных миллионеров. Народ и добро забыты. Подлизыванье задницы капиталисту и западному буржую – в позиции гайдаровского «Мальчиша-плохиша»..., нацистские выкрики, дебожи... охота за безоружными стариками – открытие публичных домов, винный и пивной вой – запрет говорить правду! – Это только входит в «моду». Полное подчинение. И вечно отягощённая совесть в кривом глазу... И тут всплывает немецкий офицер маша пальчиком из небытия... Усы «фюрера» просовываются сквозь пелену отуплённого сознания. На обоях, где свет, уже видится крест. Язык матери непонятен.
Сестра родная не узнаёт. Отец пьян, как застреленный бегемот в луже собственной крови.
И вот мы не просыпаемся. Нам светит в глаз – Третий рейх. Его солнце холодно и сжигает сердце. Рабочее утро. Ни грамма отдыха, расслабления и покоя...
Но мы уже не можем повернуть назад.
Шестьдесят лет назад уже всё было доказано.
Наш путь не нов.

2003-09-17. 19:55.

*Илья Григорьевич Эренбург – великий поэт и писатель, общественный деятель и трибун, журналист и правозаступник, организатор и участник Антифашистского (еврейского) комитета при Сталине, эмигрант и патриот в одном гениальном лице – творца, защитника и борца за повышение всеобщей культуры и внедрения искусства буквально во все сферы человеческого сознания и рабочего быта: вызывающего восхищения своей неординарной личностью, загадочностью и простотой открытости, а так же оспариваемого до сих пор... в частности, в деле лозунга времён войны: «убей немца!».
Немца не убили, «возродили»... в лице «нового немца», как нового русского... сделали его и коммунистом и нацистом-капиталистом, расистом: но личность «русского француза» – Эренбурга до сих пор заставляет содрогаться стену насилия над людьми его строчками..., о любви, преданности и уважении к своим народным корням, традициям, как и к общечеловеческой свободе и мирному, дружному существованию всех народов... подпитываемых в понимании – чувств, а не различии языков, своей культурой и новаторством искусства.
Да, – И. Г. Эренбург – Советский писатель, в первую очередь! Но писатель мировой, как настоящий писатель, и не отрёкшийся от звания, а скорее, гордившийся, несмотря на то, что трудно и негладко складывалась его жизнь... Голод и испытания, война – и много человеческих судеб. С которыми он столкнулся.
А чья жизнь легка, в сущности?..