О море море!

Не знаю, зачем я сюда это скидываю, но это мой первый рассказ, и так хочется критики конструктивной, не передать))).

                ***

- Не знаю, зачем я все это ему рассказыв
аю? - думал Уилл Тернер, глядя, как Джек Воробей водит пальцем по запотевшему стеклу каюты, вырисовывая смешные рожицы и приправляя это весьма интеллектуальное занятие доброй порцией такого крепкого и отвратительного на вкус пиратского рома, какого Уиллу пробовать, еще не приходилось. Казалось, Джек слушал его рассеянно, думая о чем-то своем, хотя время от времени бросал на него такие пристальные взгляды, что Уиллу становилось не по себе.

    А выговориться ему очень хотелось, после откровений Джека о его отце больше хотелось думать о матери: рассказать, какой доброй и заботливой она была, как любила по воскресениям ходить в церковь и какой чудесный пудинг пекла на Рождество. Мать дала ему очень много, даже больше, чем нужно безродному юноше, будущему владельцу кузницы и как теперь выясняется - сыну пирата.

- И все же в это вериться с трудом! -
Он дерзко и прямо посмотрел в глаза Джеку, пусть не думает, что он хочет иметь что-то общее со своим беспутным отцом, с самим Джеком и со всем этим пиратским отребъем, хотя бы они съехались за ним со всех семи морей.

- И все же… -
В своей манере говорить полушутя полусерьезно Джек иногда перебарщивал. Его рука описала в воздухе эффектный зигзаг и опустилась на горлышко бутылки…
- И все же его кровь течет в твоих жилах, хочешь ты этого или нет. Клянусь Морским Дьяволом - то же лицо, тот же голос, те же манеры, та же бесшабашная смелость в крови, вот только разница как между Чертом и Ангелом. Да и что тут говорить, Уилл действительно был копией Прихлопа Билла, только со знаком плюс. Пальцы Джека сжали горлышко бутылки, и мутная жидкость уже в который раз за вечер потекла в кружку. Их скромный ужин, состоящий из солонины и сухариков, был съеден и уже битый час, пока Уилл вздыхал о своем радужном детстве Джек не мог отвести от него глаз.
     Парень нравился ему все больше и больше: была ли тут причина в количестве выпитого или просто в красоте юноши, он не задумывался. Его просто тянуло к нему как к солнышку в холодный денек: хотелось провести рукой по этим блестящим, длинным каштановым волосам, поцеловать обнаженный участок груди в отвороте белой, свободно ниспадающей рубашки.… Да, что-то здесь становилось жарковато, вот и на нежности потянуло, что вовсе не в характере бывалого моряка: полгода проводящего в вихре соленых брызг в компании полупьяной матросни, а другую половину - в портовом борделе в компании не менее пьяных шлюх.
     В больших выразительных глазах Уилла была печаль. Еще бы: за один единственный день потерять любимую девушку, угнать корабль и вдобавок узнать неприглядную правду о своем отце - это было уж слишком… Он пил мало, так как имел обыкновение быстро пьянеть в отличии от Джека, в котором бесследно исчезали одна кружка рома за другой, почти не оказывая на него никакого воздействия. Мрачные мысли охватили его, и он неподвижно сидел в углу каюты, всматриваясь в звезды, светящиеся тусклыми точками сквозь мутное стекло. Они напоминали ему любимую, такую же далекую и недоступную.
     А вот Джеку, казалось, все нипочем. Более того, он был счастлив. Была тихая и тяжелая ночь, с той особой атмосферой, свойственной Карибскому побережью. Слабый ветер едва надувал паруса, отражение Луны поплясывало на волнах. А мальчишка… Он слишком прямолинейный.… Те истины, которые вдолбило в него консервативное общество, которые он впитал с молоком матери, не придавая сомнению, никогда не дадут ему почувствовать значение слова свобода. Он хочет чего-то, а чего и сам не знает. А ему, Джеку, много ли надо? Пару бутылок крепкого питья, приятная компания и … свобода. Это слово заставляло кровь в его жилах мчаться быстрее и глаза сиять светом полной жизни, мчащейся на всех парусах.
     Сладкое слово "свобода" - это когда солнце светит ярче, воздух чище и свежее, вдыхаешь и вбираешь в себя солнечный свет, жадно, как вбирает его в себя выбившийся из-под темной земли росток. Вдыхаешь - и тесно становиться в грудной клетке, не может она вместить в себя этого счастья. Это слаще любви - когда плывешь по бескрайним просторам океана, над тобой только небо, под тобой только волны. Не о чем сожалеть, никого и ничего не оставил ты позади, а впереди тебя ждут такие неизведанные и бурные приключения, такие неожиданные встречи, что желание жить переполняет все твое существо.

- Хочешь я расскажу тебе о том, как Прихлоп Билл захватил испанский галеон, полный драгоценных камней и языческих идолов, как…
- Джек. Даже если я поверю в то, что ты говоришь о моем отце, у меня нет ни малейшего желания обсуждать это с тобой. Заруби это себе на носу. -
В глазах Уилла мелькнула непреклонная твердость человека, воспитанного на строгих моральных принципах и всерьез уверенного в их непререкаемой истинности.

- Да что этот мальчишка возомнил о себе? Что он знает обо мне, да и о своем отце, в конце концов? -
Джек был задет этим его замечанием, хотя в глубине души понимал его.
     Как часто, одинокими вечерами, оставляя последнюю монету в глубоком декольте какой-нибудь очередной портовой шлюхи из таверны, где царили вонь и грязь, где больные малярией матросы пропивали и проигрывали награбленное наряду со здоровыми, он мечтал о другой участи. Собрать достаточную для жизни сумму денег и открыть таверну или гостиницу было бы самым разумным. Но эти мечты так и оставались мечтами, ветер странствий звал его за собой с неудержимой силой.

- Слушай, мальчик Уилли, что я тебе скажу… -
Недопитая кружка с ромом со стуком опустилась на дощатый стол. Их взгляды соприкоснулись: черная сурьма на глазах Джека подчеркивала их жестокую выразительность. Уилл в упор смотрел в большие разгневанные глаза пирата, принимая их вызов.
- Ты еще совсем зеленый юнец. Думаешь, есть люди, которые заслуживают того, что бы жить, и которые нет, вроде меня или Прихлопа Билла? Ты никогда не найдешь себя самого, если правда о твоем отце заставляет тебя дрожать как испуганного кролика.
- У человека всегда есть выбор. Почему он сделал именно такой? -
Уилл был так возбужден, что вскочил с места, его отчаянная ярость была направлена на все вокруг: на человека, который сообщил ему, что его отец - преступник. На тень отца, стершего из его памяти любимейшую из иллюзий. На весь этот сложный, безумно сложный мир. Джек должен был смягчить удар…
- И какой же путь выбирает милый юноша? -
Двигаясь мягко и плавно, как кошка, Джек подошел к нему так близко, что расстояние разъединяющее их, казалось, было наэлектризовано. Уилла, такого наивного и прямодушного, хотелось приласкать, утешить. Юнца, так напоминавшего Джеку его самого лет пятнадцать назад.
     Несвоевременная мысль посетила голову Джека, увидев жилку, нервно пульсирующую на шее Уилла, Джеку захотелось прикоснуться к ней губами. К этой по-юношески гладкой, покрывшейся нервной испариной коже, интересно, она, наверное, соленая на вкус, как морская вода, мирно бьющаяся о борт галеона. Ему неудержимо хотелось обнять его, юноша приглянулся ему с их первой встречи, когда не два человека, а два мира столкнулись лицом к лицу и разошлись, ничего не сумев доказать друг другу.

- Значит, ты выбрал жизнь простого кузнеца? -
Продолжал Джек, прерывая затянувшееся молчание.
Праведная жизнь на огненной кухне? И это все, чего ты хочешь? Мне жаль будущую мисс Тернер, какая пресная жизнь ей предстоит! -
     Сама мысль о том, что Уилл проведет свою жизнь в кузнице, выполняя заказы знатных господ и потакая их прихотям как-то не вязалась с воспоминаниями о его отце, самом бесшабашном и свободолюбивом человеке из тех, кого он знал. Ничего, парень еще почувствует вкус к жизни. Соленые поцелуи моря еще оставят след на его губах, ветер свободы, запутавшийся в его волосах, одарит его душу такими сокровищами, каких не сыскать в его унылом городишке.
-Мои отношения с моей девушкой - не твое дело: -

     Кажется, на этот раз он всерьез рассердил Уилла, он знал наверняка, какую болезненную струнку его души он задел. Кузнец и дочь губернатора - перспектива такой пары в обычной ситуации равнялась бы нулю, и сейчас Уилл судорожно хватался за предоставленный ему судьбой шанс совершить невозможное.
     Он не ошибся. Эмоции, переполнявшие юношу, выплеснулись в этот отчаянный жест. Уилл схватил саблю, лежащую поверх небрежно рассыпанной на столе карточной колоды и замахнулся ей на Джека. Вряд ли он действительно ударил бы его, в молодости Джек тоже совершал глупые и импульсивные поступки. А, впрочем, вот она, кровь пирата! Неужели коротенькая морская прогулка пробудила в тебе родовую память?

     Джек перехватил запястье Уилла, натренированные стальные пальцы стиснулись, несколько секунд борьбы и ладонь разжалась. Джек отшвырнул ногой упавшую на пол саблю.

- А по-моему ты жульничаешь, Уилли. Не от тебя ли я слышал что-то там о честной борьбе? Нет? -
В голосе пирата послышались ласкающие, вкрадчивые нотки.

     Не давая Уиллу опомниться, свободной рукой он обнял его за талию и привлек к себе. Сейчас они напоминали танцующую пару. Тугое, напряженное тело юноши тщетно пыталось освободиться, явно слабее физически он пытался выскользнуть из рук, подобно пойманной рыбке. Уилл так часто дышал, тщетно пытаясь сохранить спокойствие. Хорошо хоть иногда сокровенные желания Джека имеют место сбываться…

-Отпусти -

хриплый голос Уилла выдавал его волнение, он дернулся еще раз, пытаясь оттолкнуть Джека. Против его воли волна наслаждения нахлынула на него, заставляя отчаянно краснеть и видеть, как Джек наслаждается его смущением.

-Ты, кажется, решил убить меня? -

Джек решил, что Уилл заплатит ему за долгие часы мучительного томления, заплатит хотя бы одним поцелуем, хотя бы случайным, неожиданным и грубым прикосновение, этими капельками стыда выступившими на его лбу.

-Он тоже хочет. Хочет, но никогда не признается в этом ни себе, ни мне. Представляю, как он сейчас ненавидит меня. Ни за то, что я рассказал ему о его отце, ни за то, что я пират, а за то, что я заставил его почувствовать наслаждение, спонтанное, как внезапно нахлынувшая волна, порочное, как самые потаенные мысли праведника.
Кожа Уилла пахла морем. Его глаза отчаянно умоляли отпустить его. Отпустить и никогда больше не вспоминать об этом. Потому что он сам уже не мог уйти. Его тело, ставшее таким податливым, впитывало в себя прикосновение сильных рук, как морская губка впитывает воду. Держать его больше не было необходимости, его руки сами легли на плечи Джека, затуманенные глаза говорили о том полуобморочном состоянии, когда весть внутренний контроль вместе с целомудрием летит ко всем чертям, и человек окончательно готов потерять голову.

-Свобода. Да, Джек? -
Губы Уилла приблизились к его, они источали запах рома и чего-то еще, неуловимо приятного. Горячее влажное дыхание обожгло его, Джек не помнил, когда он хотел кого-то так страстно, как сейчас этого мальчика. Он поймал себя на том, что не испытывал ни похоти, ни простого желания снять напряжение. Неумелые поцелую Уилла, он ясно чувствовал, что мальчик делает это впервые, окончательно убеждали его в этом. Губы мальчика дарили неземное блаженство, но Джек вдруг почувствовал что-то, чему он не знал названия.
Ты не будешь жалеть об этом, Уилл? -
     Джек с тревогой всматривался в затуманенные как от опиума глаза юноши. Парень был совершенно пьян и Джека переполняло желание прямо сейчас трахнуть Уилла на этом столе. Сгрести к черту на пол все эти подсвечники, карты, пистолеты с искусной резьбой и взять его прямо здесь, на залитом ромом столе, видеть, как его волосы впитывают эту хмельную жидкость, чувствовать, как его пальцы царапают спину Джека от наслаждения и боли. Впрочем, что-то его останавливало, ведь совратить его сейчас, пьяного, смятенного - невелика заслуга. Как ему не хотелось перечеркнуть возникающее между ними доверие. Это было для него не впервой: ночью - дикая страсть и любовь до гроба, а утром - стыд и горькое разочарование.
-Только не на этот раз -
Думал Джек, ведь он раньше никогда не любил. Новые дружки и подруги появлялись и исчезали, в темном логове Тортуги их было не счесть, иные покидали этот край навсегда в поисках сокровищ, иных принимало дно океана, где они находили вечный покой.
- Что ты скажешь мне завтра? -
Губы Джека прикоснулись к его уху, их горячий шепот обволакивал его тонкой лаской, как нежный бриз. Джек, не отрываясь, смотрел на полуоткрытый рот Уилла. Он задыхался от наслаждения и по-видимому уже дошел до той точки, когда все пути к отступлению отрезаны.
- Джек, замолчи… -
Уилл подтолкнул его к столу, так сильно, что массивный бронзовый подсвечник, стоящий там, закачался. Свет пламени красиво задрожал на позолоченном затейливом обрамлении зеркала, где отражалась пара, в этот момент слияния почти неотличимая: оба в свободных белых рубашках и оба черноволосые, с длинными волосами.
- Разве ты не видишь? Я… -
Джек чувствовал, как пальцы Уилла едва заметно дрожат на его плечах, его возбуждение чувствовалось слишком отчетливо. Джек сжал его в объятиях, в мутноватом зеркале напротив целовались два пирата.
***

     Спустя несколько часов Джек стоял на палубе, опершись руками о борт. Он смотрел на воду, катящуюся темными потоками в туманах наступающего утра и думал. Уилл спал в своей каюте, он не привык вставать так рано, а Джек все вспоминал его лицо. Несколько лет назад ему приснился сон: он подходит к зеркалу, и вместо своего отражения находит там другое лицо. Только сейчас он понял, что это была недостающая половинка его души. И это лицо из сна настолько слилось с образом Уилла, что они стали неотличимы. Что будет дальше - Джек не знал. Возможно, этот эпизод забудется как сон. Возможно, он поставит между ними преграду, сотканную из стыда и предрассудков. Возможно, это будет началом чего-то большего, чего - Джек не знал. Сквозь утренний туман неясным контуром проступали далекие берега. Это был остров Тортуга.