Дежа-вю

Бобка не был больным или увечным, он страдал иным недугом – патологической ленью. Утром проснувшись, Бобка часами собирался с духом, чтобы дойти до кухни зажарить себе яичницу. Бросив недожаренные яйца на тарелку, и даже не порезав салату, он шёл опять на не застеленное логово дивана, и ложился поглощать пищу. Одновременно Бобка щёлкал пультом телевизора, переходя от программы к программе. Смотреть что-то одно было лень, и он смотрел всё сразу, даже рекламу. Впрочем, не приглядываясь особенно, не впуская в сонный мозг утомительную новую информацию. Через короткое время смотреть ТВ надоедало (всё равно ничего интересного не покажут), и Бобка шлёпал из спальни в кабинет. Загрузив комп, он до одури раскладывал пасьянс, или стрелял по мишеням в простенькой «стрелялке» (сложные игры Бобка не признавал, осваивать их было до ужаса лениво).  Со временем надоедал и комп, Бобка зевал во всю пасть, едва не вывихнув челюсть, брал с полки давно прочитанный - перечитанный детектив, и шёл мусолить его на диван. Читать новые книги Бобку давно запарило, но и старые перечитывать по десятому разу было лень до невообразимости. Пролистав надоевшую книгу, страдалец опять терзал ТВ-пульт, пока сведённый от голода желудок не гнал его на кухню, варить опостылевшие пельмени.
     Раз в месяц Бобка выходил из дома с рюкзаком и сумкой на колёсиках. К этому походу он долго внутренне готовился, страдал. За день или два до назначенного срока у него портился сон, по ночам снились кошмары. Наконец, с кряхтением одевшись, Бобка отправлялся в дорогу. Сначала в сберкассу, за ежемесячным пособием (старенькие родители-пенсионеры, жалея сыновнюю немощь, высылали ему кое-как сэкономленные финансы на прожитьё), потом заплатить за квартиру и свет (телефон давно отключили за ненадобностью), и ещё в супермаркет – отовариться всем необходимым. Скуля и постанывая от переполняющей его лени, Бобка втаскивал полные сумки на пятый этаж, добирался до дивана, и прямо в ботинках хлопался навзничь часов на пять-шесть, приходить в себя от непосильных перегрузок этого ужасного дня. Затем всё опять шло по-прежнему.

     Было у Бобки одно хобби. Оно проявляло себя не всегда, а только в периоды особенно жгучей лени, когда даже скучать окончательно наскучивало. Тогда из недр шкафа извлекался старенький полевой бинокль, вечно зашторенный окна приоткрывались, и Бобка, тихонько насвистывая и хрустя маковой сушкой, принимался наводить резкость, направив оптику в сторону соседнего дома.
     Не стоит, впрочем, предполагать тут каких-нибудь эротических настроений, да и просто особого любопытства к окружающему миру Бобка не испытывал. Но было в доме напротив одно окно, вечно заклеенное газетами, и газеты эти по непонятной причине бередили его сонную душу. Случалось, Бобка до рези в глазах вглядывался в заклеенное окно, силясь прочесть хоть строчку, угадать пусть только одно пожелтевшее фото. Похоже, это вошло в привычку, и  тщетность усилий лишь подогревала его странный интерес.
     Очевидно, там давно никто не жил. Газеты были всё те же, что и год, и два года назад, нижний край отклеился и торчал некрасивым комком. Один раз, наведя бинокль, Бобка заметил в пустой квартире странное шевеление. Словно в театре теней, на фоне газет маячила сутулая фигура. Вот человек прошёл вдоль окна направо – раз, два, три шага. Теперь налево – раз два, три… Потом всё повторялось сызнова.
     Бобка занервничал. Он не любил перемены. В его жизни не было места переменам. Между тем невыносимый дылда продолжал маячить туда-сюда. Это было ужасно! Со стоном Бобка отложил бинокль, сунул ноги в туфли, и поплёлся к выходу. Чёткого плана действия не было, но ситуацию следовало изменить, это не вызывало сомнений.
     Как назло, лифт в соседнем доме не работал. Чертыхаясь и кляня  на чём свет стоит нарушителя его спокойствия, Бобка вскарабкался на нужный этаж.

     Потом он толкнул дверь. Дверь оказалась не заперта.

     В пустой квартире пахло плесенью и мухами. Бобка сделал три шага вдоль окна направо, остановился на мгновенье. Потом  налево – раз два, три… Его сутулый силуэт наверняка отлично был виден снаружи, на фоне газет. Бобка послюнил палец, и приклеил отошедший край газетного листка. Вот так, теперь красиво.

06 – 07.08.03