Мезодерма и девчушки сказка о женском коварстве

И еще Джемовый Крючок дружил с ручной крысой из породы мускусных, которую ласково кликал Мезодермой.
Чего он ей такое имя придумал – непонятно.
В словаре, наверное, где-нибудь вычитал.
Он же такой был – как начитается всякой ерунды.
А потом сыплет умными словечками направо и налево.
Вот так бедная мускусная крыса и стала жертвой просвещения.

В тайных заданиях Мезодерма (не гнать же животинку!) обычно гнала шифровки напрямую в Центр.
Непрерывным потоком.
Очень любила она это занятие.
Бывало, перловкой ее не корми, которую она больше всего на свете любила, кроме, разумеется, Крючка, - дай только пару-тройку шифровок в Центр отправить.
И ведь пока не отправит – не успокоится.
Если же Центр не отвечал хотя бы в течение 12 секунд, тогда гнала прямо на домашний радиопередатчик Шефу.
А когда становилось особенно невмоготу - пользовалась факсом.
Причем - главпочтамтским.

Шеф в ужасе хватался за голову, наливался вишневым цветом и орал, в ярости брызгая слюной: "Уволю обоих!"
Но Макс плевать на него хотел с высокой колокольни.
И ведь плюнул бы!
Да не нашел подходящей.

А Мезодерме вообще все до фени было.

Эта Мезодерма - та вообще была - оторва из тех еще.
Она, например, запросто могла перекинуть чернильницу полную чернил.
И даже не удосужиться посмотреть – куда именно.
Ножкой так ширкнет – и пошла себе дальше.
Причем, не секретных чернил, - нет, не дождетесь, - а самых что ни на есть настоящих.
Прямо на секретную шифровку.
Причем - еще нерасшифрованную или на уже зашифрованную, но с уничтоженным черновиком.
Перекинет - и преданно смотрит невинными глазками.

И еще кнопки любила подкладывать.
Особенно девчушкам.
Особенно тем из них, кто собирался на Крючка определенные виды поиметь.
Таких она вообще за неделю чуяла.
Джемовый Крючок, бывало, еще познакомиться не успеет со своей будущей пассией, а Мезодерма уже с ума начинает сходить.
Макс же как увидит, что крыса занервничала, так и смекнет себе, потирая руки:
"Ага, очередная девчушка где-то возникла на горизонте!"
Но вслух, понятно, ничего не скажет.

А Мезодерма бесится!

Для девчушек Мезодермины проделки заканчивались очень даже плачевно.
Как правило, после первого же визита.
Достаточно им было только увидеть Мезодерму.
А иным и вовсе – лишь учуять ее мускусный запах.
Некоторые девчушки очень тонки на нос.

Те же отважные особы, что не убоялись вида мускусной крысы или тем паче соизволившие ее не заметить неосторожно, или внимания не обратившие опрометчиво, подвергались наиболее жестоким и рафинированным пыткам.
Например, ма-а-аленькая дохлая корабельная мышка, почившая в трюме и незаметно подкинутая Мезодермой в сумочку очередной красотке.
Для профилактики, разумеется.

И когда та, жеманно улыбаясь Крючку своими сладострастно-пухлыми губками, запускала свою элегантную нежную ручку прямо в сумочку, дабы взять зеркальце на изящной ножке с помадой какого-нибудь сногсшибательного оттенка, да красоту себе навести неземную, чтобы окончательно покорить мужественное сердце Крючка.…

Но вместо помады натыкалась на холодную и дохлую мышку!
И ее хорошенький ротик вместо того, чтобы стать еще краше, расширялся до размеров раструба валторны!
И нежный голосок из влекуще-сладостного сопрано незаметно переходил в могучий бас охрипшей сирены!
И она исторгала из себя такие звуки и словесные сочетания, обильно сопровожденные ливнем слез и селевыми потоками косметики, что даже у матерого профессионала глубинной разведки калибра Злого Макса, давно уже утратившего чувствительность к женским слезам, непроизвольно вздыбливалась шерсть на загривке, долго ощущался дискомфорт в области брыжейки и полностью отпадало всякое желание любезничать.
Не только с ней, но и вообще.
По крайней мере, на ближайшие пару недель.

И Мезодерма выразительно показывала Максу ручкой: ну, дескать, че я те говорила!
Будь благодарен, пока я рядом!
Я ж своя в доску.
В отличие от этих любительниц нахаляву чужого.
Если бы не я, то ты, небось, так бы и думал, что это краля неземная!

На языке разведчиков это называлось подстраховкой.
Но Макс все равно обижался.

Или, скажем, кроваво-фиолетовый и злобно извивающийся червяк, пересекающий в размашку тарелку изысканного китайского фарфора фамильной посуды Джемового Крючка с черепаховым супом (Крючок обожал угощать свежеприведенных дам стряпней собственного производства).

Или голодная, как стая волков, лошадиная пиявка за ухом.
Червяков Мезодерма покупала на базаре, а пиявок культивировала в банке.
На всякий пожарный.
Мало ли какие эксцессы могут произойти в процессе выполнения задания.

Если же и эти меры не достигали желаемого результата, то Мезодерма прибегала к последней, которая действовала не хуже бутерброда с соплями, заботливо подсунутого в разгар задушевной трапезы.
В таких случаях Мезодерма подходила своим характерным семенящим шагом к очередной претендентке на душу и тело Макса и, близоруко сощурившись, доброжелательно плевала ей на подол.
Несмотря на внешнюю тривиальность этого маневра и простоту его исполнения, срабатывал он безотказно.

Уж эти девчушки!
Как они выпучивали глаза!
Как хватали задыхающимся ротом воздух!
Как махали руками беспомощно!
Как будто никто никогда в жизни не плевал им на ихний подол!

В лучшем случае очередная девчушка хлопалась в обморок.
В худшем - визжала так, что гвозди в переборках изгибались и покрывались ржавчиной прямо на глазах.

Именно поэтому перед очередным демаршем Мезодерма вставляла в свои уши ватные тампоны: дабы ее собственные перепонки не лопнули или не покрылись ржавчиной чего доброго.

Кроме того, каким-то образом Мезодерма успевала смыться с места происшествия, а  якобы только что услышав душераздирающий крик крайне переполошенная прибегала, например, из соседней каюты в кружавчатом розовом чепце какие обычно надевают на ночь.
Да еще и волочила за собой вязание при этом
И глаза большие делала из своих мелких бусин.
Или пыталась.
А весь ее вид участливо спрашивал: что? что тут такого страшного произошло?
Может помочь чем?

Макс, конечно, пылко бросался утешать свою очередную пассию, оправдывать Мезодерму, даже зло шикал на нее.
Да куда там!
Ей же что чечевицей по затылку!
Как упрется - фиг пробьешь ее на совесть.

Как правило, после означенного инцидента неугодная Мезодерме особа навсегда исчезала, бесследно растаяв в сиреневой пелене ночи, лирически журчащей прозрачными ручьями.
Окончательно и бесповоротно.

"Но ты же сама женщина!" - потрясенно восклицал в таких случаях Джемовый Крючок, теряясь в догадках относительно подлого мезодерминового поведения.
На что Мезодерма недоуменно пожимала плечами и принималась демонстративно протирать пенсне.
Так и не добившись от нее ответа, Джемовый Крючок тяжело вздыхал, цыкал кариесным зубом и переключался на утомительную текучку.