К чему приводят комплексы или Пододеяльный диалог

               
Сосед мой, Вячеслав Андреевич, прораб на пенсии, живший с нами на одной лестничной клетке, частенько любил к нам захаживать. Повод для визита требовался совершенно пустячный, а там уж входил наш сосед в раж рассказчика, в чём мастером был непревзойдённым, и часы пролетали минутками. Как всегда, в своём доме внимающего уха не находилось, потому наши были весьма кстати. Постепенно родители мои, видя явную склонность соседа к рассказам фривольным, из педагогических соображений стали ограничивать его пребывание у нас. Старший брат мой к тому времени и сам вовсю встречался с девушками, его больше интересовали уже практические занятия, я же, из всей нашей семьи был самым благодарным слушателем.
Вячеслав Андреевич был близким родственником одного из придворных художников, жил когда-то чуть ли не в кремле, многое видел, рассказы его велись всегда, если не от первого лица, то, по крайней мере, от имени особы приближённой, почти участника событий. Рассказывал Вячеслав Андреевич вкусно, помогая себе руками, смачно причмокивая губами, чуть намеренно замедляя темп рассказа в решающих местах...
Вот вам один его кратчайших и самых невинных рассказов:

«Приятель мой, лётчик, заслуженный человек, имени называть не буду, ибо знали его многие, был во время одного из боевых вылетов ранен, в результате чего потерял ногу. На культю, что была, практически, до колена, приладили ему со временем протез. Носил он протез очень ловко, даже танцевать научился, ходил довольно быстро и, пока не уставал сильно, даже и не прихрамывал. По поводу увечья своего приятель мой, назовём его Юрием, сильно комплексовал и нам, друзьям своим,  запретил строго-настрого кому-либо про этот протез рассказывать. Парнем он был симпатичным, пел хорошо, много стихов знал. Ничего удивительного не было в том, что в один прекрасный день повстречал он ЕЁ.
Отношения их продвигались весьма медленно. Даша, так её, кажется, звали, была девушкой миловидной, общительной. У нас с подружкой её всё, что должно было, уже свершилось, а Юра всё ходил вокруг своей Даши ненаглядной, пылинки с неё сдувал. Через подружку я прознал, что и Даше самой его нерешительность в диковинку. Да, ведь, ему-то как об этом скажешь? Обидится, может даже в драку полезет! А всё дело, оказывается, в культе его. Юра чувствовал себя ущербным, недостойным такой замечательной девушки, как Даша, а о том, чтобы рассказать ей про своё увечье и слушать не желал: «Только попробуй, заикнись ей об этом! Вот этим протезом, Славка, тебя и прибью!»
Уж не знаю, как он решился, наверное, Даша сама предложение сделала, но назначен был день свадьбы. Юрка, то млея от счастья, то впадая в меланхолию, продолжал молчать. Даша волновалась ужасно. С одной стороны Юра был прекрасной партией, но с другой, подобная нерешительность боевого офицера наводила на разные мысли и сомнения, кои Юра никак не решался развеять.
Отгремела, отгуляла свадьба. Разошлись гости. Выключили свет, Юра тихонько отстегнул протез. Легли. Напряжённость такая повисла в комнате, аж в ушах звенит. Волнуются оба и неизвестно ещё, кто больше...
 Наконец, Юра, тяжело вздохнув, начал: «Дашенька, я долго не решался, просто не мог сказать тебе о своём... о своей большой беде...»  Даша потихоньку всхлипывала. Воображение рисовало самые жуткие картины. Не секрет, что на плохое фантазия у нас всегда богаче. «Я научился жить с этим, но ты... я не знаю...  словом, дай твою руку» - и он положил руку своей, теперь уже законной жены, на натёртую, горячую ещё после танцев культю...

-Ну, слава Богу! Я уж думала и вправду – беда! А это, это, Юрочка, не беда. Не страшно, с вазелинчиком пойдёт! – успокоила его Даша.
Вот такая история.»