Каштаны Голливуда

Каштаны Голливуда
— Зачем говорить далеко, — спросил сосед, —когда всё и без того дорожает?
В магазине:
— Дайте мне докторской колбасы. Или нет, дайте даже любительской.
— Сколько вам дать?
— А дайте два куска. Или нет, дайте один, но большой, — сказала суровая бабушка и для убедительности стукнула палкой по прилавку.
В парке пожилые евреи делятся новостями:
— Я вам говорю: он взял совсем молоденькую. А сам глубокий старик. А ей не больше семидесяти.
— У нас прекрасный управляющий. Что вы валяете дурака, послушайте сюда: его зовут Сёма. Отличный управляющий. Всё делает сам и без всякой помощи. И он, и его брат. Они вместе управляют, и я их обоих хорошо знаю.
На паркинге у супермаркета.
Рядом со своим потрёпанным «Фордом» стоит бывший «русский». А рядом, неумело, но настырно влезая в узкий просвет между автомобилями, паркуется другой соотечественник. Открывая своё авто, задевает дверью крыло «Форда». И тут первый очнулся и лениво, но уверенно подытожил:
— Ну вот, земляк,— медленно потирая подбородок, сказал он, — только что ты наказал себя на тысячу долларов. Как расплачиваться будем?
— Да вся твоя машина не стоит тысячи долларов, — ответил второй.
И тут началось.

Из бесед с иммигрантами:

— Кого только не дал миру Бобруйск, пока вы там в столицах дурака валяли!
— Любить Одессу лучше всего отсюда, из Америки, и я за неё горло любому здесь перегрызу.
— За четыре куска можно официально стать сумасшедшим и получить квартиру и пенсию. А настоящим дуракам так и надо. Пусть работаяют.
— Коростень был столицей России раньше, чем Киев. А потом вмешались женщины.
— Мне бы очень хотелось вам верить, но совершенно нет времени.
— Тихо! Все идите на Фэрфакс, берите пайки. Скажите, что вы только что приехали. Там никто не проверяет, вам дадут. Потом можно прийти ещё, только не сразу. Американцы такие придурки — у них всё: деньги, деньги. А зачем платить, когда даром дают? Вот жадная нация!
— Приходите в синагогу сами и приводите друзей. Мы вам расскажем, как солнце вокруг земли вертится. На самом деле — как учит наш мудрый реббе, а не эти невежи учёные. А сейчас все пойдём выпьем и немножко потанцуем.
— Завтра у нас будет обрезание. Приглашаются все желающие вместе с детьми.

А вот это из серии анекдотов (не моё, но уж очень нравится):
— Ну как, вы уже устроились?
— Да нет, ещё работаем.

Я к одному «русскому» врачу в Санта-Монике ходил года два, пока он меня наблюдал. Он упорно требовал посещения раз в квартал.
А потом я поменял работу, а вместе с ней и страховку.
— Больше ко мне приходить не надо, — сказал врач.
— Уже подлечили?
— Я с твоей новой страховкой дела иметь не буду. Так, как они платят, я лучше пойду на океан, сяду в шезлонг и буду смотреть на волны, чем среди больных по кабинетам в офисе бегать. Говно у тебя новая страховка. Зачем работу менял?
Толковый врач, между прочим.

В Киеве, в восьмидесятые годы, он часто стоял у порога магазина для участников войны. Когда мой наивный, но не воевавший в силу возраста брат однажды попытался купить там молоко для больного ребёнка, он замахнулся палкой и долго кричал вслед. Я его понимаю: действительно, приходит еврей, родился поздно, участия не принимал. Дети болеют? А вот мы его палкой!
Здесь он прогуливается по универмагу «Росс». Преуспевающий американский пенсионер. Скучает на вэлфере. Вдруг на его лице возникают признаки волнения: он встречает знакомого, от которого в прошлом, в Киеве, честно охранял мясные и прочие ветеранские пайки.
— А знаешь, Сеня, что я здесь делаю? — ещё не приблизившись, восклицает счастливый пенсионер.
— Не знаю, — честно и как бы даже извиняясь за это, отвечает простодушный Сеня.
— Я здесь ищу шорты.
Пауза. Где-то он вычитал, что чем дольше пауза, тем больше артист.
И наконец:
– Да, представь себе шорты. Коротенькие. Для теннисной игры!

В магазине «Хрусталь» меня обслуживает хозяин, интеллигентного вида мужчина. В прошлом — житель Мукачево. Но дело не в этом.
— Видите эту женщину слева от вас? — спрашивает он, не пошевелив губами.
— Вижу.
— Она вчера уже здесь была, а сегодня пришла опять. Как вам это понравится?
Он подмигнул.
— Поразительно! И что?
Он смотрит в мои округлившиеся глаза, улыбается, покачивая головой. Я понимаю, что не дотягиваю до уровня ситуации.
— С вас двадцать долларов, — протягивая покупку, говорит продавец. Он явно разочарован. — И обратно мы не принимаем. Следующий!

— Алло, это Роза? А где Роза? Что, не тот номер? А какой это номер? А зачем вы тогда берёте трубку, если это не тот номер? Какой ещё к чёрту магазин! Скажите Розе: пусть немедленно перезвонит домой. Всё, я кладу трубку.

— Ой, я прекрасно знакома с этой диетой, я вам сейчас всё сама расскажу. Можно кушать буквально всё, кроме мяса, рыбы, хлеба, картошки и колбасы. Курицу и фрукты — ни в коем случае, а из овощей можно только арбуз. Зато всё остальное — в любых количествах и без всяких ограничений. Лучше в жидком виде. Только нельзя смешивать и, главное, чтобы не перед сном.

На улице подходит мужчина.
— Который час?
— Два тридцать пять, — охотно отвечаю.
— Правильно, — говорит.
— Что правильно?
— Мне в булочной то же самое сказали.
И ушёл.

Из рекламы по русскому телевидению я понял, что в Лос-Анджелесе есть медицинский офис, где лечат геморрой с помощью лазерного луча.
«Приходите к нам в офис, — говорит ведущий. — Мы лечим геморрой с помощью Лазаря».
Мужчину (должно быть, самого Лазаря) показывают тут же, во время рекламы, с какой-то хреновиной в руке. Усатый дядька. Будет геморрой — сразу к нему. А как же без Лазаря?!

На «русской» продуктовой базе есть всё — от сала, водки и до конфет. Деловой хозяин базы нажал на кнопку телефона и ждёт ответа. И я жду, чтобы рассчитаться с ним за покупки, и поневоле прислушиваюсь к интересной беседе.
— Алё, это Ося? Ося, это я. Слушай, такое дело: оставь мне батон колбасы, но только самой хорошей. Это для меня лично. Ты понял?
— Понял, — услышал я ответ и посмотрел в тележку с продуктами.
Потом вытащил из неё «батон» колбасы и вернул на полку.

В буфете ресторана “Lighthouse” в Санта Монике работает система «all you can eat».
Передо мной двое оживлённо беседуют. Как я понял, один — гость из далёкой страны, а второй недавно стал местным.
— Что ты берёшь? Ты что, придурок? — спрашивает «местный». — Бери суши.
— Я не люблю суши, я люблю макароны по-флотски. Моя жена их отлично готовит, но я всегда это делаю сам. И для себя, и для сына.
— Я тебе сейчас как дам макароны! Да ты знаешь, сколько стоят суши, если брать не в буфете, а по одной? Бери суши, я тебе говорю.
— Так что же ты сразу не сказал. Вот поц! Натуральный поц. Валя, иди сюда, посмотри на него.

В родной Одессе он чинил часы, а здесь владеет автомастерской. Про бизнес с ним говорить не надо — он начинает нервничать. Но можно говорить на отвлечённые темы.
— Что ты мне доказываешь? — спрашивает он сердито. — Когда в Японии полночь, у нас тоже темно, понял?
Я робко оправдываюсь наличием часовых поясов и так далее...
— Да как такое может быть, чтобы в одном месте одно число, а в другом — уже завтра? Земля — это же круг, понимаешь? Вот выпускают таких инженеров, как ты. Ни черта не знают, а от вас потом все проблемы, включая экономические.
Круг так круг. В конце концов, это ведь он часовых дел мастер.

— Видишь, — ведёт разговор один из пенсионеров в Пламмер Парке, — вот того Шурика? Вор!
— Иди ты!
— Говорю тебе: вор! Сам ворует, жена его воровка, а тёща… так та вообще, блин, обнаглела. Никому верить нельзя. Все воруют. И правильно делают!

Собрание в еврейской школе в богатом районе. Я здесь впервые. Замечаю, что почти все мужчины сидят с непокрытыми головами.
— Слушай, — обращаюсь к соседу, — в этой синагоге я раньше не был. Разве можно сюда без кипы?
— Им можно. Они здесь ради детей, а не ради молитвы.
— ???
— Понимаешь, у них столько денег, приятель… как бы тебе это попроще объяснить? Ну, когда им нужно поговорить с Б-гом, они его приглашают к себе домой. И тот ещё ни разу не отказал.

Из объявлений в газете:
• «Продаётся мебель: диван, шляпа женская и кресло-кровать».
• «Любые виды половых услуг с гарантией на 2 года. Выезжаем на дом, бесплатная оценка работ».
• «В нашем ресторане вы сможете отлично отметить любое торжество в пятницу».
— А в субботу так себе будет? — прочитал объявление мой странный друг Мотя.
• «Профессиональная гадалка Нана называет врагов по имени. Результаты гарантируются в течение трёх дней».
• «Требуется преподаватель игры на виолончели и английского языка. Машина обязательна».
• «В нашем садике мы научим детей читать, считать, писать в тетрадь».
• «Требуются механики, а также их ученики. Спросить Сеню».
• «Можем обучить подходящих людей».
• «Престижный женский клуб принимает на работу для эскорт-сервиса. Опыт работы обязателен — минимум три года».
• «Срочно! Механик по наладке и сборке кобелей. Русский с небольшим знанием английского».

Дом престарелых, или “детский сад” — злая шутка такая. Старики приходят сюда провести несколько часов в компании других стариков, если живут они тоже на дотациях и имеют такое желание. Транспорт, питание, медицинский надзор, помещение — all inclusive, как принято говорить у нас, правда, по другому поводу. Страна не обнищает! — их девиз.
И страна платит хозяевам «садика» долларами за услуги, клиенты платят родине тем, что не брезгуют.
Ходят исключительно иммигранты. Им положено. Потому что бедные, беженцы, смерч в мозгах, а у местных стариков не было боевого прошлого и нечего им. Политика, короче, или почему так — чёрт ногу сломает раньше, чем разберётся.
Роза всегда добирается пешком, хотя идти надо не
меньше часа.
— Роза, почему вы ходите пешком, когда у них такой хороший автобус, а у вас такие больные ноги?
— Ха! Если придёшь пешком, они дают 5 долларов. Так что я глупая что ли ехать на автобусе?
— А почему они дают вам 5 долларов?
— А потому что эти дураки американцы дают им десять за то, что они привозят меня на машине!
У Розы гешефт.
Боря тоже не дурак. Жаль, у этих жлобов кушать на вынос неохотно дают. Так что мороженое он завернул в салфетку и положил незаметно в карман, чтобы дома с правнуком поделиться.
Вот оно уже стекает по брюкам. Ещё чуть-чуть — и стечёт. Правнуку ничего, кроме вафельного стаканчика, не достанется. Зато даром.
Сара Великая никогда не болела. Была такая здоровая, молодая, умерла от заворотка кишок, не дожив каких-то три года до золотой свадьбы. Вы спрашиваете, почему? Потому что не какала целую неделю, просто идиотка какая-то.
Фима танцевал всю жизнь и сейчас тоже танцует: танго, вальс, фокстрот. Неплохо в его возрасте. Иногда он вдруг замирает и вскрикивает:
— А ты, падло, воевал?!
И танцует дальше. Вот это артист!
Шура говорит, что если выписать рецепт у хорошего врача и принести в аптеку, то можно получить утюг. Или даже мясорубку. Лекарство брать не надо, только флакончик. Страховка платит за лекарство, аптека за утюг, а Шуре всё достаётся за его ум.

Ира работает здесь медицинской сестрой.
— Ну, — спрашивает, — как тебе этот зоопарк?
Жёстко звучит, конечно, но клиенты её любят за внимательное отношение. Проверяет сахар, давление меряет. Клизмы ставит, но за клизмы надо платить отдельно.
А вчера у них был КВН. Команда девочек читала стихи и рассказывала анекдоты. Их потом еле привели в себя и сразу развезли по домам. Всех — даже Розу. Получается, что для всех КВН бесплатно, а Розе это стоило 5 долларов. Ну, теперь вы знаете, кто оплачивает КВН.

— Знакомьтесь, это моя внучка. Моя фейгалэ. А это ваш козёл?

— Гена, где вы были? Вы ничего не знаете!!! Пока вас не было, я чуть не утонула на этом курорте. Меня выносили из воды сразу шесть мужчин. Мне было так стыдно! Вон тот, самый красивый и молодой, откачивал меня минут двадцать, а я не приходила в себя. Пойдёмте купаться?

Объявление на еврейском кладбище:
“Мы вам рады”.

Пришло время, и я продаю свой первый американский автомобиль.
— Включи мотор! Выключи! Подними капот, — чудак зашел поторговаться.
Стоит, слушает долго.
— Значит, продаёшь?
— Продаю.
— Правильно делаешь, — и ушёл.
У прилавка «русского» магазина в Лос-Анджелесе:
— Здравствуйте!
— Ну?
— Дайте мне рыбки.
— Какой?
— Деликатесной.
— Какой?
— Холодного копчения.
— Какой?
— А какая у вас есть?
— А кто тебя сюда прислал?..
Возникла однажды необходимость зайти к знакомому бизнесмену подписать квитанцию. Он сидит за конторкой, придерживая документ двумя пальцами. Обо всём договорились, а он никак не подписывает.
— Ну, подписывай, — говорю.
— Где?
— Как где? Там, где палец.
Тот посмотрел на меня укоризненно и сказал:
— Так здесь же два пальца!
Он был прав.

На бывшей родине некто Лев Лепедовский, или попросту Лёвка, знал всё и всех, кроме самого себя. Как оказалось уже здесь, в Америке, Лёвка — гомосексуалист. Женщины его всегда презирали, но жалели. Мужчины его не уважали. В родном Полесском — скорее наоборот, а здесь они его просто не замечают.
Самое интересное: папа его, папуля или папочка, был равином во все тяжёлые советские времена и умер уже здесь, в Западном Голливуде, года два назад. Пусть малоподвижным, лежачим больным, но
в полном сознании.
— Лёва, — сказал он перед смертью, — у меня есть
последняя просьба: я хочу, чтобы ты женился. Только не бери шиксу, как другие. Если у тебя родится дочь, назови её Сарой в честь мамы.
Сказал и умер час в час ровно через неделю.
Бедный господин Лепедовский! За его гробом не выстроилась толпа учеников или хотя бы соседей. Так, пришёл кое-кто. Но Лёвка не забыл! Он преданно ходит на кладбище раз в месяц и разговаривает с отцом. Но даже там, и даже сейчас, он не в силах открыть ему свою страшную тайну.
А ещё у Лёвки прекрасный голос, но только кому он нужен? Так что поёт он чаще на улице, за что бывал регулярно бит местной шпаной и будет ещё.
Совсем недавно он официально добился статуса идиота и его поставили на государственное пособие. Об этом он мне рассказывал взахлёб, уцепившись в рукав моей куртки на углу Санта-Моники и Огден, и вырываться было совершенно бесполезно. Лёвка говорил неприлично громко, изо рта его брызгала зеленоватая слюна, попадая на мою куртку и в лицо. Хотелось вытереть слизь, но незаметно не получалось, а явно не хватало духу.
Лёвка очень чувствителен и уже знает то, о чём вы ещё не успели даже подумать.
Лет ему, наверно, около сорока, и у него крашеные волосы. В морозилке собственного холодильника он хранит тельце покойной собачки по имени Сэм. Лёвка её очень любит и священный трупик никому не отдаст.
Последние три месяца он посещает гимнастический зал сразу за Ласеникой, напротив большого супермаркета, где козыряет в розовом эластичном трико. Там много «голубых». У них красивые мускулы и широкие интересы в мире искусства. Они любят держаться за руки и целоваться прямо в зале. Лёвка очень надеется, что и он здесь найдёт свою судьбу.
Грязнуля Лёвка: телепат и гомосексуалист, высокий и тучный сын равина. Я не думаю, что у него есть шанс.

Я смотрю на них и всё реже понимаю себя. У меня нет любви, но и ненависти нет. Или это мудрость, или я просто атрофируюсь. Наверно, это плохо. Какие-то очень сильные чувства должны присутствовать. Или пусть слабые. А у меня — никаких.
Оставим другим докапываться до самой сути. До сердцевины, как писал Пастернак. Ему, русскому человеку, зачем-то так было нужно. А мы просто пойдем себе вдоль обочины, пока ноги носят.