Последний рейс

 Грохот наверху резко прервал сон. Как бывает в такие мгновения, он даже не понял, что произошло. Но хитрый механизм памяти восстановил звук разбудивший его.
Больше всего это было похоже на удар об пол пудовой гири, никак не меньше.
«Блин, ну, сколько можно?!», - подумал он.
Вот уже которую ночь у соседей сверху творилось что-то странное. То будто кто-то стучал головой о стену, то вдруг слышалось непонятное бормотание, прерываемое резкими выкриками.
Григорий лежал не шевелясь, пытаясь успокоить сильно бьющееся сердце.
Какие-то необычные, теперь уже негромкие звуки сверху продолжались ещё некоторое время, но постепенно стихли и они.
 Он посмотрел на жену. Заметив движение и поняв, что муж тоже не спит, Люся вздохнула:
 - Да, повезло нам с соседями. Хоть председателю ЖСК жалуйся.
- А сколько сейчас времени-то? – спросил Григорий.
Люся, протянув руку, взяла стоявшие рядом на столике часы и поднесла их к глазам:
- Начало пятого.
- Чего этим идиотам не спится? – с раздражением произнёс Григорий, понимая, что теперь уже ему вряд ли удастся
заснуть.
 Сквозь задернутые шторы чуть пробивал тусклый свет раннего утра.
- Гос-по-ди! За что?! – надрывный женский крик всё из той же квартиры прорезал тишину и заставил Григория вздрогнуть. Стало как-то не по себе, даже злость прошла.
«Дерутся что ли?» - подумала Люся и, встав с постели, спросила:
- Может, корвалол выпьешь? Я принесу.
- Не надо, - тихо ответил Григорий. - Во всяком случае, пока. У меня от него изжога.
Было слышно, как наверху женщина не просто плачет, а
рыдает…

В порту к машине «скорой» Андрея несли на носилках. Алла Петровна, бестолково суетясь, подбегала то с одной стороны, то с другой. Материнское сердце никак не хотело смириться с этой картиной: её единственный сын, которому не было ещё и тридцати, неподвижно лежал на носилках. Он не спал и не был без сознания. Глаза его были открыты, иногда они даже смотрели на испуганное лицо матери. Но это не были глаза её сына, он как будто
не узнавал её. Взгляд был совершенно безразличный, отрешенный что ли.
Да и внешне, за те несколько месяцев, которые он находился в плавании, сын изменился до неузнаваемости: он сильно похудел, глаза запали, щёки ввалились, густая борода и усы усиливали эти разительные перемены.
«А ведь он всегда так тщательно брился» - промелькнуло у неё в голове…

Дома, вдоволь наплакавшись, Алла Петровна, наконец, взяла себя в руки. Она сидела на кухне и думала. Что же произошло?.. там, на судне… И с чего теперь начинать?
У неё были накоплены некоторые средства, как ни как сын ходил в загранку, да и она последние годы хорошо зарабатывала. Сейчас эти средства нужно было потратить на то, чтобы вернуть сына к жизни.
Вспомнился разговор с судовым врачом. После той беседы у неё осталось стойкое ощущение, будто тот что-то скрывал, недоговаривал…
«Да мы и сами не понимаем, что с ним случилось», - пряча глаза, как-то неохотно повторял он. – «Вдруг отказался вставать, целыми днями лежал, отвернувшись к стене. Стал безразличен ко всему…».

В больнице сразу поставили диагноз – шизофрения.
Алла Петровна приходила на собеседование к лечащему врачу всегда с подарками: то – дорогой коньяк, то – настоящее французское вино…
«Не расстраивайтесь Вы так», - успокаивал врач. – «Поставим мы вашего сына на ноги. Методики у нас отработаны…».
Только на импортные лекарства она за неделю потратила больше тысячи долларов…

Как-то, навещая в очередной раз сына, она сразу почувствовала изменения.
Андрей сидел на кровати и, пожалуй, впервые обрадовался её появлению. Как только они вышли из палаты в коридор, возбужденно заговорил:
- Мама, хорошо, что ты сегодня пришла. Я больше не хочу здесь находиться, - это были его первые слова со времени возвращения из злополучного рейса. – Если ты не заберёшь меня отсюда – всё может закончиться плохо, - почему-то шепотом, продолжал Андрей. Он был явно напуган…

 Лишь благодаря влиятельному знакомому Алле Петровне удалось забрать сына из больницы «под расписку».
Только много позднее она смогла выяснить у Андрея причину этого, почти животного, страха.
Оказывается, для выведения его из затяжного депрессивного состояния использовали не только лекарственные средства, но и электросудорожную терапию.
 Уже после двух таких процедур в состоянии Андрея стала заметна положительная динамика, вновь появился, пока ещё чуть заметный, но всё же интерес к окружающему.
Иногда он вставал с постели и медленно, с трудом, двигался по коридору, совсем не обращая внимания на таких же, как он, больных. С кем-либо общаться ему совершенно не хотелось.
…Вот и сейчас он так прохаживался, морщась от боли в мышцах. И оказался как раз у кабинета, где проводились сеансы электросудорожной терапии. Дверь было немного приоткрыта, и он мог наблюдать за происходящим.
Володе, его соседу по палате, а именно он лежал на кушетке, делали укол в вену. Андрей вспомнил, как буквально вчера он сам так же лежал здесь, на этой кушетке, с подложенным под спину валиком, и ему то же делали укол.
Правда, что было после укола, он совершенно не помнил - очнулся уже в палате.
 Ни врач, проводящий процедуру, ни его молодой помощник-практикант не замечали нежелательного случайного наблюдателя, и Андрей продолжал подсматривать, тем более что коридор был пуст.
А тем временем Володе наложили на виски электроды и зафиксировали резиновой лентой. Разжали рот шпателем и вставили между зубов ватно-марлевый тампон. Андрей вспомнил, что такой же тампон он обнаружил у себя во рту, очнувшись после процедуры.
Включили ток. Тело Володи моментально выгнулось дугой. Какое-то мгновение туловище опиралось только на затылок и пятки, затем упало на кушетку.
Практикант явно с испугом смотрел на происходящее.
- Ничего, так и должно быть, - заметил пожилой врач.
- Не пугайся. Сейчас начнутся судороги.
И действительно, сразу после его слов Володя издал короткий сдавленный крик, его лицо исказила гримаса,
и тело забилось в судорогах. Врач, наклонившись, двумя руками придерживал ноги больного.
С ужасом наблюдающий за происходящим, Андрей вспомнил, что однажды он видел нечто подобное. У того человека был приступ эпилепсии.
Спустя несколько минут судороги прекратились.
 - Не волнуйся, он ничего не будет помнить, - врач с улыбкой посмотрел на побледневшего практиканта и, похлопав его по плечу, добавил:
- Амнезия в таких случаях достаточно стойкая. Главное – позвоночник ещё молодой, гибкий, а то ведь и переломы случаются. Но это редко. Не бери в голову. Тут важно правильно напряжение подобрать и время экспозиции,
судорожная готовность, она ведь у каждого своя. Если мало дашь, - продолжал пояснять доктор, - то у больного при неглубоком оглушении не наступит ретроградная амнезия, и сохранятся крайне тягостные воспоминания о процедуре и соответственно отрицательное отношение к данному методу лечения…
 Андрей почувствовал тошноту. Не помня как, он дошел до ближайшего диванчика и буквально рухнул на него…
 Спустя два часа Алла Петровна входила в палату сына…

Она благодарила Бога. Как-никак сыну стало получше. Внешне он был таким же, каким уходил в тот, свой последний рейс. Только вот, раньше весёлый и общительный, теперь он стал замкнутым и крайне неразговорчивым. Но Алла Петровна не собиралась опускать руки. Известные профессора, «светила» отечественной психиатрии, с завидной регулярностью появлялись у них дома. Каждый из них долго знакомился с историей болезни, затем задавал несколько, ставших уже предсказуемыми, вопросов. И в конце визита давал несколько «очень полезных» рекомендаций, которые почти всегда были похожи на советы предыдущего «светила». Такие консультации обходились обычно в пять-шесть тысяч рублей.
Анне Петровне так и не удалось получить денежной компенсации с пароходства. Случившееся с ее сыном никак не хотели признать производственным заболеванием. И даже отказали в материальной помощи…

Несколько раз Алла Петровна пыталась выяснить у сына, что же все-таки произошло во время плавания, возможно, какие-то события могли послужить причиной заболевания. Но эти попытки не имели успеха – Андрей замыкался ещё больше. А как-то раз даже произошел нервный срыв. С криком «да не могу я это вспоминать, ма-ма!», он вскочил и принялся со всей силы бить кулаком в стену, затем рухнул на кровать и пролежал так целый день.
После этого случая Алла Петровна решила больше не мучить сына расспросами.

Однажды, уже под утро, встав в туалет, Алла Петровна заметила, что в комнате сына горит свет. Открыв дверь, она увидела странную картину: Андрей стоял у стены, рядом с электрической розеткой, в руках он держал два провода, концы которых были вставлены в эту розетку.
Она даже не успела ничего сказать, как сын быстро приложил к вискам оголённые концы проводов. Мгновенно тело его выгнулось, и он с грохотом упал на пол. Потрясенная мать подбежала к лежащему без сознания сыну. Андрей не дышал. Алла Петровна, как могла, пыталась привести его в чувство. И тут у него начались судороги…
Спустя некоторое время, когда Андрей уже пришёл в себя и лежал на кровати, Алла Петровна, плача и обнимая сына, спрашивала:
- Андрюша, ну зачем, зачем ты это сделал?
Андрей молчал. Но через некоторое время, нехотя, как бы уступая настойчивости матери, вдруг заговорил:
- Они требовали продолжить лечение… я слышу их голоса… я должен был сделать это…

…Григорий и Люся вышли из подъезда. Они частенько ходили в магазин вместе. Около дома на скамейке сидел Андрей из квартиры выше этажом. Рядом с ним на земле стояла бутылка пива. Время от времени он брал бутылку и делал глоток.
В хорошую погоду он мог сидеть так часами. После его ухода под скамейкой оставалось несколько пустых пивных бутылок.
Он никогда ни с кем не здоровался, ни на кого не обращал внимания.
Иногда он помогал матери, которая торговала детской и женской одеждой в палатке у ближайшего универсама. Возил на двухколесной тележке огромные клетчатые сумки…