Й или кураж

Давайте произведем небольшой опыт. Назовите несколько раз подряд эту букву. Произнесите звук. Вслушайтесь. Невесть откуда доносится, словно эхо:

–  Йо-йо-йо! Йо-хо-хо! Йод. Йог, Йога.

Междометия и слова, обозначенные буквой «Й», выражают необычные состояния, неуравновешенные, резкие, отличающиеся от привычных в повседневной жизни.

Йодом мы прижигаем ссадины. Он имеет резкий запах и так же резок в применении – жжется. Йод нам необходим в пище. Этот химический элемент благотворно влияет на деятельность щитовидной железы. И в этом он активен, его отсутствие или недостаточное количество моментально сказывается на общем состоянии организма.

Йога – целая философская система, требующая напряжения физических и душевных сил, жесткой дисциплины для воплощения своих постулатов.

Но для меня эта буква и этот звук в значительно большей степени сигнализируют об аккумуляции и нетерпеливом проявлении озорства, шебутного движения, того, что в современном сленге обозначают английским словом «драйв» (в настоящее время наиболее распространенным значением этого слова стало употребление в смысле «энергия, сила»). Когда звучит это «Й-о», внутри активизируется жажда совершить нечто экстраординарное, выходящее из ряда вон.

Одно время я считал себя заядлым театралом. Был знаком с репертуаром многих столичных театров. И однажды в Ленинграде попытался достать билет в знаменитый Большой драматический – «товстоноговский» театр. Перед началом спектакля можно было купить билет по командировочному удостоверению – разузнал заранее. Но мне не повезло. За три человека до меня все оставшиеся «по брони» билеты скупил высокий офицер в форме капитана второго ранга. Потыкавшись около кассы, я обреченно вышел на улицу. До начала спектакля оставалось еще десять минут. Можно ещё надеяться на лишний билетик. Но разодетая публика торопливо шла, не глядя по сторонам, прямиком к центральному входу. Вдруг из остановившегося неподалеку автобуса выпорхнула стайка веселых девчонок. Они устремились к служебному входу. Проводив их взглядом, снова повернулся к автобусу. Из него не спеша вышел молодой человек и направился за девчонками. Проходя мимо меня, остановился, попросил сигарету. Прикурив, спросил:

– В театр хотите попасть? Пойдемте со мной.

Вскоре я сидел, спрятанный за какими-то старыми вещами, вдыхая аромат кулис, от которого у меня с детства сладко кружилась голова.

– Выйдете через две минуты, – сказал мне юноша. – Поднимитесь вон по той лестнице. Старайтесь не попадаться на глаза служительницам. Если что, скажете, что вас пригласил такой-то.

Он назвал неизвестную мне фамилию, которую я тут же забыл. Через пять минут выхожу из гримерки, иду по узкому коридору на лестницу, поднимаюсь на площадку, потом через два пролета на еще одну. Снова иду по коридору, на сей раз изогнутому. Справа двери с решеточками. Понимаю: «Ложи». Наконец вижу двойные двери, вхожу в них. Слышу голоса актеров. Но ничего не вижу. Когда глаза привыкают к темноте, различаю ряды кресел и ступени, круто идущие по проходу вниз. Все места заняты. Что делать? Стоять в проходе неловко. Сверху все равно ничего не различишь: актеры кажутся маленькими-маленькими, как будто смотришь телевизор с высоты трехэтажного дома. Сажусь на ступеньку: хоть послушаю! Идут «Записки Пиквикского клуба». Заняты А. Лазарев, А. Трофимов… Потом куплю программку – буду вспоминать, что «смотрел» спектакль. 

Просидел примерно минут двадцать. Вдруг сзади требовательный женский голос громким театральным шепотом спрашивает:

– Молодой человек, что вы тут сидите?

Встаю и тоже театральным шепотом пытаюсь объяснить: вот пригласили, сказали, мол, идите, найдите свободное место…

–   Кто вас пригласил? – в голосе билетера проявляются стальные чекистские нотки.

–   Басилашвили, – нагло вру я, радуясь тому, что темно и не видно, как я краснею. Билетерша замялась и значительно более мягким голосом спросила:

–   Что же вы ТУТ сидите? Он что вам, контрамарку не дал?

Отвечаю, что я сам виноват, мы договорились о встрече, да разминулись.

–   Идемте, я вас провожу.

От мысли, что сейчас придется врать самому Олегу Басилашвили, у меня душа ушла в пятки.

–  Спасибо, спасибо, мы сейчас с вами пойдем, но… Простите, сначала мне необходимо… Где у вас тут туалет?

Вскоре прозвенел звонок. Начался антракт. Затерявшись в толпе, лихорадочно обдумываю ситуацию. То, что я делаю, – обман, это нехорошо. Прокрался в театр, наврал с три короба билетеру, да ещё и почти спровоцировал скандал: сейчас мне устроят очную ставку с Басилашвили, и тогда…

Звенит третий звонок. Снова скрываюсь в туалете. Жду минуту, другую… Выхожу и стремительно взлетаю на свою верхотуру. Тихонько приоткрываю дверь, отвожу в сторону бархатную портьеру и, сдвинувшись вправо, замираю. Билетерши нет. Глаза привыкают к темноте, и я опускаюсь на свою ступеньку. Справа от меня – почти пустой ряд. Ба! На третьем от прохода месте сидит тот самый капитан второго ранга. Фуражки на нем нет, и даже в полумраке видна солидная лысина. Он лузгает семечки, смачно сплевывая в кулак. Почувствовав мой взгляд, машинально смотрит в мою сторону, отворачивается. Потом, видимо, что-то сообразив, поворачивается ко мне всем корпусом:

–  Молодой человек! Что вы там сидите! Идите сюда.

Он призывно машет мне кулаком с лушпайками. Я подсаживаюсь на первое с краю сиденье.

–  Мои в буфете застряли, – шепчет моряк, дыша в мою сторону перегарной смесью коньяка и курева. – А я театр люблю. Уважаю! Семечек хотите?

Я отказываюсь. Он снова сплевывает в кулак и переводит взгляд на сцену.

– Что ж, – вспоминаю происшедшее со мной, – повезло?.. 

Впоследствии сколько раз ни пытался таким же образом пробраться в театр, более основательно подготовившись, продумав разные варианты, – ничего подобного повторить не удавалось. Такое бывает однажды. Для таких «дел» нужен кураж, должно взыграть ретивое. И пусть кто-то скажет, что это пустяк, – вот у него был случай!.. А я до сих пор рассматриваю случившееся со мной как озорное приключение, и в груди звучит: «Й-Й-Йо-хо-хо!»