Корабль призраков

Я забыл, когда последний раз мне было тепло. Черт возьми, этот собачий холод выморозил все нутро. Я забыл, когда последний раз ходил в гальюн или хотя бы под себя. Еще этот кровавый кашель. Раньше пол от крови был красный, теперь же он черный. Когда еще была жива моя жена… Как это было давно, хотя дни в этом адском бункере тянутся тошнотворно и медленно. Я не знаю, сколько времени мы уже здесь: может, год, может быть, десять лет. Волны бьются о борт - это единственный звук, который не дает мне забыть о том, что я еще жив, и это происходит наяву. Волны похожи на часы: по ним можно считать время, только уже некому. Мария, когда была жива Мария, мы держались друг за друга и так грелись. Сначала мы много говорили, радовались, что остались друг у друга, думали, что любовь поможет нам пройти через все. Потом она сошла с ума, говорила без умолку, ее мучили видения. Потом она замолчала. Мы все еще жались друг к другу, но уже молчали, лишь кашель время от времени нарушал тишину и плеск волн. Однажды сердце ее не выдержало, и она покинула меня. Многие умерли тогда. Потом мы, все, кто остался в живых, перетащили продовольствие в кают-компанию и сами стали жить в ней. Многие оставили любимых в каютах и больше никогда не возвращались в тот коридор.
С чего же все началось… Она была в белом платье. Да, мы танцевали на палубе. Почему?!.. Это был наш медовый месяц. Точно, ее отец подарил нам круиз на тихоокеанском лайнере. Мы танцевали…, как она танцевала под ретро. Мария, ты все еще иногда приходишь ко мне во снах. Правда, я уже не всегда могу различить сон и реальность, я потерял эту грань, возможно, я уже стал безумен и вижу призраков. Да, это не ты, Мария, это лишь твой призрак, игра моего воспаленного усталого воображения. Я сам призрак, возможно, я уже тоже мертв и мне только кажется, что я живу. Но плеск волн о корпус реален, хотя, может быть, и он мне тоже только кажется. А, может быть, я умер и попал в ад, это очень похоже на ад. Точно, я умер. Ау, я щипаю себя, и мне больно, к тому же этот холод, со всех сторон проникающий меня… Хотя, кто сказал, что в аду не бывает боли и холода. Надоело! Меня тошнит от этого - скорее бы я уже сдох, если еще не умер.
Этот плеск волн - единственное напоминание о реальности происходящего - лучше бы его не было. Тогда я мог бы погрузиться в вечную пучину небытия. Без начала и конца. А так этот звук постоянно возвращает меня к жизни, заставляет мой мозг работать. Живешь как червь, а думаешь о звездах, … Черт возьми, я даже забыл свое имя. В бесконечном потоке сознания и воспоминаний оно стерлось. Никто целую вечность не произносил его, а я тем более не вспоминал.
Мне больно смотреть, мне больно закрывать глаза. Я уже почти не двигаюсь. Здесь еще десять таких же, как я. Не поймешь, кто жив, а кто мертв. Мы все как призраки, лишь тени людей. Думаю, что живых не более шести, хотя, разве это жизнь?! Нет, это действительно ад – ад, покрытый вековым инеем. О, седьмой пошевелился; из-под него, медленно расползаясь, потекла струя, испускающая пар. Оказывается, он жив. Никогда бы не подумал, был готов отдать последний кусок своего кожаного ремня за то, что эта куча ткани мертва. Ну что ж, значит, я ошибался.
А море опять волнуется за бортом. Качает, но не убаюкивает. Как же мы оказались здесь,  почему?! Ответь мне, память…
Это был обычный день конца лета или начала осени. Мы стояли на палубе, когда над нами пролетели ракеты, а потом самолеты. Через несколько часов внезапно остановились все судовые машины, вместе с ними генераторы. У нас не было ни электричества, ни радиосвязи. Странно, я помню, что паники не было. Никто не понял, в чем дело. Правда, сердце ушло в пятки, когда думалось о том, что можно навечно остаться здесь, на этой посудине. Боялись все, но это оказалось не так уж и страшно. Хе-хе. Я здесь, и у меня нет страха, я ничего не чувствую, кроме этого страшного жуткого холода. Почему мне холодно?!.. Да, точно, двигатели отключились, и стало холодно, но не так, как сейчас. Была зима, даже океан был под тонким слоем льда. Но это было не сразу. Сначала за пылевым облаком исчезло солнце. Но до этого мы еще долго дрейфовали в открытом океане, выпаривая соленую воду. Да, еще до ухода солнца капитан и его команда сошли с ума. Он стрелял во всех без разбору, они рубили пассажиров топорами и баграми. Никто не мешал им, потому что мы уже не боялись умереть. Потом капитан застрелился, а команда съела трупы. Позже матросы перебили друг друга или умерли от болезней. Тогда нас было еще около тридцати. Мы сожгли всю мебель, все топливо, чтобы не замерзнуть, закутались во все найденные лохмотья. Тогда было жутко холодно.
Потом солнце вернулось, но оно было жестоко с нами. Оно подарило нам этот кашель, отогрев и обуглив нас. Мы спустились на нижние уровни и жили там, не в силах терпеть обжигающие солнечные лучи. Корпус судна не выдержал перепада температур и дал течь. Уже вечность мы тонем, возможно, мы уже давно под водой и дышим лишь оставшимся воздухом. Хотя волны, они плещутся о борт, значит, мы еще на поверхности. Черт, придется мучиться дальше. Лучше бы я сошел с ума вместе с моей Марией. После череды смертей от солнечных ожогов нас осталось лишь пятнадцать, теперь лишь семь или восемь – не берусь судить.
Это место было раньше кают-компанией, но мы сожгли всю деревянную отделку в этот ледниковый период. Теперь это лишь ржавый металлический бункер, замороженный ледяной водой океана. Иней покрыл здесь все – и стены, и пол, и пустые банки из-под последних консервов, и каждого из нас. Сколько еще мы продержимся на своих кожаных ремнях, я не знаю. Надеюсь, что один из приступов кашля убьет меня. Спасибо тебе, Солнце, за этот подарок – этот жест милосердия. Этот кашель, возможно, избавит меня от страданий и одиночества – это моя последняя надежда.
Вот и он. Кашель. Виски рвутся от боли. Откуда этот яркий сноп света. Да, наконец-то я умираю. Спасибо тебе, Солнце. Скоро мы будем вместе, Мария…

- Тебе не спится?! – Моника в одной ночной рубашке стояла в дверном проеме, внимательно и с сочувствием смотря на Маркуса.
- Посиди со мной, – бесцветно ответил он. В мыслях он был не здесь. Он еще раз помешал свой остывший кофе и поднял взгляд на жену, севшую напротив. – Я все думаю о тех пятерых, которых мы обнаружили на этом судне.
- В чем дело? – она взяла его руку.
- Абраксас сказал мне, что именно я должен принять решение! – вздохнул он и на мгновение отвел взгляд.
- Какое? – она была спокойна и терпелива.
- Мы с тобой нашли их, поэтому должны решить их судьбу. То есть убить их или же принять к нам. Это большой вопрос.
- Почему?
- Здесь есть две стороны. С одной, если мы их пустим к себе и примем как братьев, то неизвестно, как они нам отплатят за то, что мы сделали с планетой. Они могут начать нам мстить, если узнают правду, а они ее узнают. Скорее всего, они потеряли своих близких из-за Армагеддона. Они могут оказаться раком для Органона. Они могут уничтожить нас.
- А с другой стороны? – невозмутимо спросила она. Моника была медиком по призванию, поэтому привыкла скрывать свои чувства за надежной завесой невозмутимого лица.
- С другой! Одно дело нажать кнопку и этим убить все человечество, которое ты себе представляешь лишь символически. Это все равно что играть в компьютерную игру или же бомбить города из стратегического бомбардировщика. Ты не видишь ни кровь, ни трупы, ни глаза сирот. Я только что начал понимать. Ведь то, что мы сделали тогда… Мы думали, что так спасаем человечество, даем ему возможность обновиться, помогаем ему достичь счастья наикратчайшим путем. А на самом деле, мы убили его, убили человечество… Кто дал нам право решать, что лучше для человечества. Может быть, лучшее это то, что есть, а не то, что мы представляем себе в фантазиях. Кто сказал нам, что у нас объективная истина?! Это мы сами сказали себе и преступили человеческую мораль. Мы сами предали свои «чистые» идеалы. Органон не имеет права на существование…
- Умница… - улыбнулась она.
- Что? – удивился он.
- Ты, наконец, понял, что одно дело нажать на кнопку, и совсем другое лишить жизни того человека, которому ты оказал первую помощь. Человека,  беззащитного человека чистый человек не способен убить. Ты чист перед своей совестью. Я боялась, что ты не сможешь проснуться и увидеть, что мир вокруг не мир марионеток, это мир живых людей, таких же, как ты и я. Я боялась, что ты, привыкнув к власти, будешь смотреть на всех, лишь как на шахматные фигуры. Абраксас не ошибся в тебе.
- Что?! Абраксас, теперь я ненавижу его! – Маркус пылал гневом. – Как ты можешь говорить о нем… спокойно! Нет, я ничем не лучше его… я такой же, как он, – я уничтожил человечество и достоин смерти!
- Нет, это он, точнее Гадес, уничтожил старый мир.
- Но я аплодировал ему, я сам бы сделал то же самое.
- Ты просто не понимал все до конца, теперь же ты все понял. Теперь Абраксас хочет уйти.
- В смысле?
- Он с самого начала понимал все. Все, что ты понял только что. Он поседел за месяц мыслей и сомнений. Он знал, что он должен совершить, и что это за собой повлечет.
- И все же сделал это!
- Да, Абраксас и Гадес сделали это. Гадес уже мертв, возможно, от мук совести. Абраксас с самого начал знал, на что он обрекает себя и этот мир. Но пошел на это, потому что не видел другого пути.
- Я не понимаю.
- Ты пока и не должен. Он видел и познал больше, чем все мы вместе взятые. Он знает, кто его будет Судить и скоро придет к нему. Он уже встречался и с Первым и с Последним, поэтому ему было дано право, хотя он и не хотел им воспользоваться. Это не он сам дал себе разрешение - это было бы слишком страшным грехом для любого человека.
- Что ты несешь?! – он посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
- Да, ты пока еще не способен понять! – вздохнула она. – Мы заберем людей с судна, а Абраксас займет их место. Он отправится в плавание на этом идущем ко дну судне.
- Почему?!
- Он должен искупить свою вину, получить дарованные им страдания и прийти к Нему. Хотя ты этого пока и не способен понять. Ты займешь его место. Он долго готовил тебя к этому. Теперь, после того как ты прозрел, ты готов к этой ответственности и власти…
- Я?!..
- Ты…

09.09.03