Натали

Осенний вечер обещал быть теплым и тихим. Туристы и отдыхающие, как перелётные птицы, вернулись на зимовки в родные места, а маленькие приморские города Франции начали погружаться в литаргический сон, прерываемый изредка местными праздниками. Извилистые старые улицы перестали напоминать муравейники, и больше походили на лабиринты, по которым изредка пробегали дисциплинированные группы японских туристов, и немецких пенсионеров, предпочитавших сидеть за яркими столиками маленьких баров и кафе с неизменными стаканчиком воды или пива. Флаги и рекламные транспаранты сувенирных магазинов тихо висели без движений, смиренно ожидая того момента, когда их зачехлят до следующих сражений за кошельки приезжих. Мостовые гордо стали поблескивать спинами своих булыжников, отполированных за сотни лет до зеркального блеска. Цветы  на лужайках, клумбах, палисадниках, оранжереях и в самых разнообразных горшках – у порога, на подоконнике, на балкончике, мезонине и подвешенные на цепочках – оживленно расправили все свои листики и стебельки, соревнуясь, друг с другом за восторженный взгляд редкого прохожего. Фонтаны и фонтанчики звонко журчали прозрачными струями в опустившейся тишине, убеждая собратьев в своём превосходстве.

Зная, что именно в это время можно насладиться настоящей Францией, мне было трудно устоять перед соблазном, воспользоваться приглашением приехать на несколько дней к давней приятельнице – Вере. Наша бывшая соотечественница после войны не вернулась из плена домой, боясь репрессий. В свои восемьдесят лет она третий раз замужем, сохранила удивительный оптимизм и энергию. На своём стареньком Peugeot неутомимая женщина успевает посещать все вечеринки и дискотеки «кому за тридцать». Нас удивительным образом сблизила судьба моей матери, которая, как и Вера в двадцать лет попала в 42-м в фашистский концлагерь, и где после освобождения обе встретили своих будущих супругов. Только Вера вышла замуж за француза, да так и стала французской подданной, хотя очень скучает по России и любит общаться с заезжими соотечественниками.

- Я очень хочу познакомить тебя с Наташей. Мы дружим давно, но вытащить её куда-нибудь просто невозможно. Она такая затворница. Живет в своем мире, и никого туда не пускает. Скучает, конечно, но очень гордая. Ничего не попросит и не поплачет.

Несмотря на большую разницу в возрасте, мы разговаривали с Верой почти на равных, не испытывая каких-то неудобств. Хотя, зачастую она больше рассказывала, но всегда настороженно замолкала, когда я отвечал на её вопросы о России, о том, что там происходит. Глядя в её грустные, выцветшие от времени глаза, я часто ловил себя на мысли – смог бы я так жить в одном месте, и тосковать о другом.

- Здравствуй, дорогая. Мы заедем к тебе на пол часа? Да, это Саша, о котором я тебе рассказывала. Нет, нет – только чай. Если с твоим клубничным вареньем, то это будет просто замечательно. Мы успеем к семи. Целую.

Вера щелкнула крышкой сотового телефона, и, повернувшись ко мне, продолжила:

- Сейчас на мосту движение небольшое. Думаю, что стоять не будем. Натали живет в Сан-Бревене, это – на другой стороне залива. Кстати, ты еще не видел мост через Луару?
- Нет, но читал, что это какой-то уникальный мост.
- Да, он больше километра, и строили его долго. Вид  с него превосходный. Такой простор..

Лихо маневрируя среди припаркованных машин, мы выехали на набережную. Довольно крупный по меркам Франции город Сан-Назер расположен на правом берегу в устье Луары, впадающей на юго-западе Франции в воды Атлантики. Это - в большей степени - портовый, работящий город. Первый муж Веры был рыбаком и оставил ей в наследство небольшой дом у пристани, где она так и живет. По праздникам там собираются дети и внуки, на день-два всё заполняется шумом и суетой, а потом все замирает. Теперешний муж, Серж, постоянно подшучивает над «сумасшедшей русской», которая не может сидеть на месте и постоянно куда-то спешит. Но видно, что ему нравиться  оживление, которое эта неувядающая женщина вносит в жизнь всех, с кем сталкивает её судьба.

- Это самый большой подвесной мост в Европе. На открытии был такой красивый фейерверк. Тогда же родилась Софии, моя вторая внучка. Мы еще шутили, что это в её честь..  Хочешь, я тебя высажу здесь, и подожду у кафе с той стороны. Прогуляйся. Мне интересно, что ты скажешь.

Красный Peugeot быстро набрал скорость, освободившись от незнакомого пассажира, и затерялся среди потока машин.
Поднимаясь по эстакаде к огромному пролёту моста, зависшему на могучих тросах над зеленоватой водой, я почувствовал соленый ветер Атлантики. В городе было совсем тихо, а здесь ветер мигом взъерошил волосы, охватывая приятной прохладой. Я невольно остановился, засмотревшись на огромную равнину, залитую золотистым отблеском миллионов солнечных зайчиков. Легкая волна, соленый ветер, чайки, парившие невдалеке, огромный танкер, скользящий под ногами – всё это напоминало моё далекое детство в Новороссийске, и окружающее как-то разом стало очень близким. Ветер гнал волну навстречу, и от этого казалось, что над неподвижной водой я сам лечу куда-то вперед. Захотелось раскинуть руки и парить, парить..

- .. Все, все. Бегу. Целую.
Увидев меня, Вера  щелчком закрыла крышку сотового телефона. Она не могла сидеть без дела.

- Правда, замечательно?
- Да, так бы и полетел..
- Мне тоже здесь очень нравиться. Легко так.. Вот только ходить в  горку уже не так просто. Раньше из Сан-Назера на эту сторону можно было добраться по старому мосту. Он – чуть выше по течению. А теперь – одно удовольствие.

Сидя в машине на месте пассажира, я всегда чувствую себя неуютно. Кажется, что водитель едет неправильно, и мои ноги сами ищут педали. А рядом с Верой это ощущение усиливалось. Она никогда не превышала скорости, ограниченной дорожными знаками, но маневрировала так профессионально, оставляя сантиметр-два зазора, что дух захватывало. Надо сказать, что в Европе к правилам дорожного движения относятся очень пунктуально. Это просто в крови. А состояние дорог, разметка, указатели в таком превосходном состоянии, что любой сумевший «выжить» на московских дорогах хотя бы месяц, будет здесь уверенно ездить уже на второй день.

- Ну, здравствуй. Здравствуй дорогая.. Как себя чувствуешь?
  Вот знакомься, это – Саша.

Вера сделала ударение по-французски, на второй гласной.
Рядом с ней стояла невысокая ещё стройная женщина. Строгий легкий костюм и аккуратная прическа очень гармонировали с её внешностью. Легкий макияж как-то скрашивал возраст, делая женщину удивительно элегантной.

- Ну, правда, невеста – рассмеялась Вера, стараясь смягчить возникшую паузу.

- Саша – неловко пролепетал я, шагнув навстречу и протягивая руку.

Её глаза ожили, и она порывисто обняла меня за плечи, дважды коснувшись щеками. Я уже успел оценить этот способ знакомиться или здороваться. После того, как совершенно незнакомый человек касается тебя щекой, он как бы впускает тебя в свой внутренний мир, становиться сразу ближе. И ты уже не чувствуешь себя чужим, тебе доверяют..
Я едва уловил тонкий аромат  незнакомых духов.

- Зовите меня просто Наташей. Я так не люблю эти отчества.

У неё был спокойный, даже повелительный, голос. Взгляд добрых, слегка угасших голубых глаз излучал доброту и мягкость. Несмотря на возраст, плечи были развернуты, спина прямая, а лицо торжественно приподнято. Был какой-то контраст в этом облике, и что-то сдерживало общение.

- Натали, перестань. Совсем парня напугала. Это же не юнкер на балу. -  Вера звонко рассмеялась и подошла ко мне, взяв под руку.

- Давайте испросим папеньку, чтобы отпустил Вас на тур вальса – попытался сострить я, чувствуя себя третьим лишним.

Наташа одарила меня очаровательной улыбкой, а морщинки вокруг глаз сделали её добрым и приветливым человеком. Она ожила, засветилась, и следы былой красоты вспыхнули на увядающем лице.  Что-то манящее, притягивающее было в облике этой удивительной женщины. Даже с годами она не растеряла свои магнетические чары. С легкостью я смог представить её на светском балу в окружении статских и военных поклонников, добивающихся снисходительного кроткого взгляда или мимолетной рассеянной улыбки. Как и голос, этот удивительный дар очаровывать остаётся у женщин на всю жизнь.

Звонкий лай двух ухоженных пуделей вернул мои мысли в настоящее.  Приподнявшись на задние лапы, они демонстрировали шикарную стрижку, и просили внимания. Не торопясь, появился пушистый важный кот. Полностью игнорируя суетливых пуделей, он скользнул по моим щиколоткам, и удалился по своим неотложным делам. Знакомство состоялось.

- Данька, Димка, отстаньте. Ну-ка, ведите себя по приличней. 

С напускной строгостью приструнила своих любимцев Натали, и, пропуская меня вперед, как-то по-русски тепло и приветливо сказала:

- Проходите, будьте, как дома.

Просторная гостиная начиналась сразу от входной двери. Очень компактно и продуманно стояла мебель, было много цветов. Заметив посторонних, в клетках засуетились птички, а из-за кресла на меня уставились меланхоличные глаза небольшой черепахи.

- Это – Маруся. Мы с ней, в некотором роде, ровесники

С легкой иронией пояснила Наташа, заметив мой взгляд.
Я всегда использую возможность зайти в гости к знакомым или  приятелям, когда удаётся побывать в другой стране. Это действительно интересно - увидеть своими глазами их мир, почувствовать, чем они живут.
Думая о предстоящей встрече, я решил соблюдать приятную русскую традицию и пришёл не с густыми руками.

- Позвольте подарить Вам небольшой сувенир из России,

Сказал я, доставая из пакета картину в скромной рамке, написанную маслом одним из моих знакомых. Когда-то мы были инженерами в НИИ, но теперь он зарабатывает на жизнь тем, что предлагает туристам поделки из дерева и картины. Хобби стало делом его жизни. Узнав, что я еду во Францию, он попросил меня взять с собой две его работы.  На всякий случай. Заботливо поставив печать в соответствующей организации, свидетельствующую о том, что картины не имеют художественной ценности.

- Вера, посмотри, какая красота. Да это же – Волга!

Воскликнула Натали, узнав в незатейливом зимнем пейзаже с деревенькой у замерзшей реки, что-то родное. Наверное, Создатель как-то по-особому вдохнул в нас, русских,  жизнь, что позволяет нам независимо от времени и места чувствовать одинаково.

Передо мной стояли две подруги, немало повидавшие на своем веку. Молчаливо рассматривая картину, они как будто вчитывались в невидимые строки холста, впитывая переживания моего приятеля, бродившего некогда по заснеженному берегу великой реки.  Потом, в редкие встречи у него дома, я не раз возвращался к этому моменту, рассказывая, как в далеком городе его картина в одночасье сроднила совсем незнакомых людей.

Францию трудно чем-нибудь удивить. Достаток и комфорт для многих стали нормой. Но душевное тепло, которым так щедра русская натура, у них вызывает восторг. Я прочел это в благодарном взгляде немолодой женщины, давно живущей вдали от России, и неожиданно встретившей частичку Родины. Очень бережно она прижала картину к груди и прошептала слова благодарности. Это было так трогательно, что мы на минуту замолчали, отводя глаза в сторону.

Как-то сбивчиво я рассказал об авторе холста, который в углу небольшой кухни оборудовал себе нечто вроде мастерской. Уложив детей спать, он достает свои кисти и краски, и весь мир умещается в этом крохотном уголке старого дома. Где с некоторых пор на самом видном месте стоит роскошная книга репродукций Сальвадора Дали – ответный подарок Наташи. И мне кажется, что для моего приятеля нет большего признания его таланта, чем те нежные слова, что написала Наташа на обложке привезенной мною книги.

- Пойдемте пить чай, -  как нельзя к стати прозвучали слова хозяйки.
- Только Натали заваривает такой ароматный чай, - поддержала её Вера. -  А ещё она варит настоящее клубничное варенье. Угостишь нас, дорогая?

Мы расположились за столом во внутреннем дворике. Отделенный от гостиной стеклянной стеной, участок земли был ухожен и засеян густой, аккуратно подстриженной травой. На клумбах красовались цветы, и было видно, что даже любимцам хозяйки здесь не позволяется хулиганить.  Аккуратно ступая по специально уложенным плоским камушкам, чтобы не мять траву, я помог дамам принести все необходимое.  Тонкий кружевной фарфор чайного сервиза сделал чаепитие таким праздничным, а церемония заваривания чая – торжественным, что я невольно почувствовал себя как на дипломатическом приёме.

- Снимите галстук, Саша,
подшутила надо мной Наташа, видя мою скованность.

- Вы так ловко это всё делаете. Просто – чайная церемония. Я не видел, чтобы французы так относились к чаю. Обычно они заваривают его в пакетиках.

- Натали долго жила в Китае и знает все их секреты, - вмешалась Вера.

- Вот как?  - я вопросительно посмотрел на Наташу.


Немного помолчав, как бы возвращаясь по долгой дороге в прошлое, Наташа начала свой неторопливый рассказ.

- Мои родители были из знатных дворянских семей России, но давняя вражда не давала им ни малейшей надежды на брак. Они любили друг друга, но могли встречаться только тайно. Я знаю об этом по рассказам матери моей – Светланы Ивановны Серебряковой, воспитаннице Смольного института.

Задумчивый взгляд Наташи остановился где-то далеко в прошлом, и она умолкла на несколько минут, а мы, не шелохнувшись, ждали продолжения.

- Революция отняла у них всё, кроме одного – возможности быть вместе.  Несмотря на уговоры и даже угрозы своих родных, они не уехали из России. Поженились и остались в Петербурге. Это было тяжёлое время, но их хранила любовь. Я родилась и выросла в любви и сохранила эту память на всю жизнь. Мне кажется, я никогда не встречала более счастливой пары на свете.

Наташа протянула руку с длинными пальцами, покрытыми матовой кожей, через которую проглядывали синие жилки, к чашке чая. Но, взяв её, обняла обеими ладонями, поставила к себе на колени.

- Отец был кадровый военный. Артиллерист.  Какое-то время он служил в адмиралтействе, но потом его направили на Китайскую границу. Как маму ни отговаривали, она взяла меня и поехала к отцу. Он строил какие-то сооружения в разных местах, но  мы всегда были вместе.  Я помню эти бесконечные переезды и постоянную нужду, но ещё я помню их тепло и любовь, которая окружала и спасала нас троих.

Наташа сделала глоток уже холодного чая. Губы, несмотря на помаду, стали белыми.

- В тридцать шестом начались военные действия. Родители погибли, я осталась одна. В Манчжурии. Сначала попрошайничала на рынке, потом меня приютила большая семья китайцев. Отец со старшими братьями занимался контрабандой, остальные – торговали.  Я обучала их русскому языку и писала письма по-русски, когда в этом была необходимость.
 
Натали  замолчала, но заметив, что я сижу неподвижно, засуетилась

- Берите варенье, Саша. Не стесняйтесь. Французы его вообще не варят, всё покупают в магазине. А я, вот – люблю.  Чай завариваю по-китайски, варенье варю по-русски, а круасаны – французские. Вот такой винегрет.

Варенье было действительно вкусным и очень ароматным, похоже – с добавлением то ли пряностей, то ли каких-то листиков, но меня больше интересовала история хозяйки

- Что же было дальше?

Увидев неподдельный интерес в моих глазах, Наташа продолжала,

- В сороковом я вместе с семьёй Лю переехала в Шанхай. Там умер какой-то родственник, и мы поселились в большом доме и стали жить очень прилично. Затем началась война с японцами… Ужасное было время. Столько народу погибло…   Китайцы очень ценят традиции и родственные связи, это им помогает выжить. Я у них многому научилась.

На правах хозяйки Наташа подливала нам душистый золотистый чай.

- Однажды меня чуть не выдали замуж, да пришли американцы в сорок пятом. Тогда я встретила Джона. Загорелый красавец из Техаса. Он был уже капитаном морской пехоты. После десяти лет общения с китайцами я встретила гусара.  Кончилась война, мы были молоды и очень хотели счастья. Я влюбилась в него, и через три месяца мы обручились.

Взгляд Натали остановился на незатейливом колечке светлого металла, давно слившегося с кожей пальца.

- Потом у них началась демобилизация, но Джон добился разрешения у руководства. Мы обвенчались и вместе уехали в Штаты. Впрочем, и там мы пробыли около месяца – Джона направили во Францию. Правда, уже капралом на военную базу. Тут не далеко. Так вот я сюда и попала. Сейчас принесу фотографии.

Наташа торопливо вышла, а Вера, наклонившись ко мне, тихо прошептала

- Его в пьяной драке убили. Она не любит об этом вспоминать.

Вернувшись, Натали принесла альбом с фотографиями, и мы долго их рассматривали.

- Вот только фотографии родителей у меня нет. Впрочем, никаких вещей не осталось.

Наташа задумчиво перебирала пожелтевшие отпечатки, сохранившие изображения молодых весёлых людей. И, если не обращать внимание на отличия в одежде, их вполне можно было бы перепутать с фотографиями в альбоме моих родителей, сделанных в послевоенное время.

- Я предлагала Натали отыскать родственников, уехавших из России после революции. Ведь кто-то живет во Франции и сейчас - вмешалась Вера.

- Не начинай опять этого - Наташа жестом остановила её.  – Чужие они мне. Чужие. Американское правительство платит мне за Джона пенсию, и больше ничего не нужно.

Они замолчали, отвернувшись.  Как двое старых супругов, придирающихся друг к другу по мелочам в опустевшем после отъезда детей доме.

- И сколько сватались к ней. Один другого лучше..

Начала было не вытерпевшая первой Вера, но осеклась под строгим взглядом подруги.

- Да лучше наших женщин во всём свете нет! -  отважился я разрядить возникшее молчаливое напряжение, – Так и расхватывают, только берегись.

Дамы одарили меня благодарными улыбками, хотя в глазах застыла холодная грусть.  Щемящее чувство сострадания и какой-то необъяснимой вины перед ними накатило и на меня.
Мы начали прощаться.
Уже стоя около машины, Наташа сжала мою руку

- Я хотела спросить Вас, Саша. Если будете в Петрограде.. На улице Фонтанка был трехэтажный дом с колоннами и каменными ступеньками с двух сторон. Возможно еще сохранился герб с двумя переплетенными буквами «С и К».  Если найдете его, пришлите или привезите мне что-нибудь оттуда. Я знаю, Вы общаетесь иногда с Верой. Она все устроит…
У меня ничего не осталось от родителей.

Мы молча ехали по чистым освещенным улицам небольшого портового  городка.  Туристический сезон закончился, и с заходом солнца все его обитатели попрятались в свои дома. Тишина нависла необъяснимой тоской одиночества и печали. А в моём сердце навсегда остался след от взгляда  грустных глаз  так и не нашедшей своего счастья на чужой земле удивительной русской женщины по имени Натали.