Дарите женщинам цветы

…я падаю от радости в разовое розовое небо. От радости надо держать своё тело подальше. Где-нибудь в тепле портвейна с ветреным видом на Ласточкино гнездо.
Можжевельник и старая, отполированная ногами времени, лестница. Не в небо. А так, просто к дому, в котором живут мои мечты и, к счастью, не я сам.
Мы сидели на лестнице не в небо и догонялись дешевым портвейном. В процессе употребления выяснили, что у нас много общего, но гораздо больше того, что разнит, делая наше общение нескучным. Ну, скажи мне на милость: что интересного в разговоре с зеркалом? Если, конечно, у тебя не накурен нос. Нос, на котором поселился огромный красный прыщ.
Не часто, но с завидной регулярностью сквозь нас проходили стройные ряды праздно шатающихся:
- Смотри, какой кедр.
- Какой в задницу кедр? Это сосна.
- Да? А выглядит, как кедр.
Вообще-то это можжевельник. На его ветку села ворона. Оценила нашу компанию, прошлась туда-сюда и, взмахнув крыльями, улетела. К солнцу. Тоже мне, Икар.
За новоявленным покорителем светила прилетела бабочка – последний вздох этого лета. Села на плечо Солнечного Генерала:
- Товарищ генерал…
- Зови меня просто. Господином.
- Господин генерал, разрешите обратиться.
- Обратись. Только не обратно в гусеницу.
- Налей полстаканчика.
- Самим мало.
…и улетела восвояси.
«Не так красив ангел, как его изображают на фресках Новодевичьего монастыря», - подумал Солнечный Генерал, и приложился к бутылке.
Продукт гусеничной регенерации ещё не успел скрыться за горизонтом, как появилась и пробежала мимо нас спелая длинноногая девчушка. Спелость позволяла ей надеяться на то, что трое алкашей обратят своё притуплённое портвейном внимание на её аппетитные выпуклости. Что мы и сделали. Но мы забыли: женщины любят ушами. Мало оценить женщину. Надо ещё вслух выразить ей своё восхищение. Услышать – значит понять: она уже привлекательна и желанна. Или всё ещё…
Дарите женщинам цветы.
Хотя бы в виде слова озорного.

Раннее утро. Тихо и туман. Выхожу во двор и забираюсь в палисадник своего соседа. Эта непьющая скотина, как правило, забывалась лишь под утро. И то не всегда. Я наворовал целую охапку белых хризантем и, довольный проделанной работой, вернулся в дом.
Поставил цветы в трехлитровую банку. Приготовил чаю. Нарезал лимончику. Наполнил розетку вареньем из сочных матерных слов, по весне собранных. Присел на табурет и закурил. Блаженно.
Из спальни вышла она, подошла к столу и:
- Что это?
Поднимаюсь. Подхожу к ней. Целую и шепчу нежно:
- Это тебе, сука.
Оплеуха. Наверное, она не любит хризантемы.
...я падаю от радости в разовое розовое небо.