Убить не ангела

14.09.2003 – 26.09.2003
А я уверен, что если в Токио пролетит бабочка - в Нью-Йорке пойдет дождь.


Автобус дернулся и застыл на краю обрыва, свесив жалобно передние колеса, песок шурша посыпался вниз по склону, гремя камнями. Пассажиры мирно спали откинувшись в уютно-мягких креслах, рассматривали улыбаясь картинки своих чудо снов, иногда кто то хмурясь ворочался, сопел во сне, терся щекой, удобнее устраиваясь на плече соседа. Автобус висел, слегка раскачиваясь на горном ветре, словно бы раздумывая прыгать вниз или все таки не стоит, поскрипывая жалобно своими металлическо-механическими суставами, постанывая через щели в корпусе, набираясь сил для принятие последнего верного решения.
Водитель вздохнул, как то даже спокойно, совсем без чувства страха и какой-то предсмертельной обреченности, так просто вздохнул, улыбнулся в седую щетку усов, и сложив руки на руль посмотрел вниз – пытаясь на самом дне ущелья, где тихо и мирно текла маленькая, очередная безымянная речушка найти хоть какое то более-менее удачное место, что бы остаться там на всегда.
Он повернул голову, рядом с кабиной стоял мужчина и внимательно осматривал автобус, хмурил лоб словно прикидывая шансы в данной ситуации, затем снял с головы капюшон и посмотрел на водителя отразив в своих лиловых глазах яркий клочок синего неба; легкой, невесомой лентой раскинувшегося на ущельем.
- Помочь?
- Да нет, - водитель даже не удивился его присутствию здесь, он достал из пачки папиросу, размял ее, дунул и смяв немного картонный патрон подкурил зажав зубами и оттопыривая верхнюю губу, словно боясь что огонь от спички опалит усы., - Думаю не надо.
- Хорошо. Может чего надо тогда?, - мужчина стоял абсолютно не шевелясь, на его лице не было ни каких эмоций, такое словно каменное лицо, с необычными лиловыми глазами.
- Надо?, - водитель выпустил сизое облако в открытое окно, оно тут же подхватилось ветром и развеялось, оставив лишь после себя легкие остатки терпкого запаха табака, - Я печенья хочу, знаешь такого овсяного., - он немного подумал, - И варенья земляничного.

На дне ущелья стояли ангелы, задрав головы они смотрели на свисающий над пропастью где-то там высоко автобус и лишь изредка перекидывались фразами, так ничего не значащими, просто как легкие комментарии, на чудном, не известном языке. Крылья их белоснежные, аккуратно сложенные, иногда слегка вздрагивали и по перьям пробегала трепетная волна.
Внизу было темно, черная речушка тихо и монотонно журчала, облизывая каменистое дно, лишь вокруг них был круг света, словно невидимый прожектор выхватил их на сцене этих событий, прилип к ним лучом своим и теперь все могли видеть как они выделялись неестественным пятном на черном дне.
Саваны их из легкого материала, похожего на шелк, изредка подергивались от неизвестно откуда появляющегося ветерка, при этом по дну ущелья тут же разносился еле уловимый звон словно бы каких то небесных колокольчиков.

Лысые сопки, постоянно обдуваемые всеми ветрами, лишенные деревьев, каких либо кустарников, зато обильно поросшие вгрызшимся в гранит зеленоватым мхом и красно-желтыми вспышками лишайников, валунами, торчащими нелепо и даже порой как-то неестественно, словно бы ветер хотел поиграть с ними, приподнял и оставил так стоять когда игра ему наскучила.
На самом верху выделясь гротескно среди всего этого голого безмолвия стояла старая заброшенная часть. Покосившиеся антенны еще пытались смотреть в небо, некоторые же сломившись под силой стихи уткнулись в землю. Старая хибарка, раньше видимо служившая пристанищем радистов, почти развалилась, крыша почти сползла на землю, дверь еще чудом державшаяся на одной петле хлопала на ветру, отпугивая редких ворон. Над всем этим возвышался огромных размеров шар, уже не такой белоснежный как раньше, обтертый ветрами, дождями и снегом, он стал желтоватым. Бывшая как будто секретная часть теперь была лишь грудой ненужного оборудования.
Мы шли вжимая голову в плечи, пытаясь хоть как то укрыться от буквально рвущего нас на части ветра. Изредка поглядывая на показания пси-локейтера.
- Странно, за той горой конец, - к счастью дующий мне в лицо ветер донес до меня обрывки фраз, из которых я смог более менее понять смысл сказанного.
- И что?, - ветер тут же подхватывал слова и уносил их ударяя об торчащие валуны.
- Посмотри на прибор – мой напарник показал пальцем на светящийся нежно-голубым светом экран пси-локейтера.
Я взглянул и улыбнулся. Значит не зря мы три ночи подряд поили старого шамана, лопарские легенды не совсем выдуманы. На экране хаотично скакало несколько десятков точек, иногда исчезая, потом резко загораясь снова но уже в другом углу. Я посмотрел на Поля и показал ему большой палец, хотя моя улыбка похоже распластавшаяся на все лицо и без того говорила обо всем.
Он подошел ко мне вплотную и прижался губами к уху:
- Это оно?
Я закивал головой и показал ему на шар до которого оставалось совсем немного:
- А это точно сработает?
Он обернулся, посмотрел на шар, прищурив глаза от дующего ветра, который выбил несколько слезинок, они сорвались и размазались по щекам:
- Я думаю да.
Мы собрали остатки сил, и прижимаемые к земле не то вдруг резко усилившимся ветром, не то вдруг навалившейся от усталости тяжестью рюкзаков пошли дальше.

Ветер жалобно пел свои песни, заигрывая с мертвым гранитом. Автобус замер, нерешительность железа давала о себе знать. В окошко к водителю, он дернулся, протер сонные глаза, автобус чуть качнулся и скрипнул.
- Я вам печенье принес.
Водитель без удивления для себя отметил, что мужчина чуть помолодел, его пшеничные волосы обрамляли худое, чуть вытянутое лицо и совсем не шевелились на ветру, словно бы на них была вылита не одна бутылочка геля. И глаза, теперь его глаза были небесно голубые. Он стоял чуть в стороне и казалось в некотором напряжении, словно бы готовый сорваться в любую минуту, в руках он держал пакет в котором водитель разглядел бумажный ценник, в жирных пятнах, на котором чуть неровным почерком было написано «Печенье овсяное. 1 сорт. 0,5 кг.»,
- А варенья я не нашел.

Мы сидели в радио-сфере попивая странный коктейль из остатков альфа-коньяка и пси-плюс-позитивной вытяжки из барбитола; вкус забавный, и два-приход наступал чуть замедленнее чем от обычного пойла в местных кабаках. Убрав защитный экран любовались открывшимся перед нами видом, хотя любовались это громко сказано, просто уставшие расплылись как могли в неудобных креслах и смотрели на голые сопки.
Светло-черничные облака растянулись по небу, необычно искривлено, от чего казалось что мы сидим под огромным колпаком. Где-то там далеко за горизонтом было солнце, сюда долетал лишь его отдаленный свет, чудно и затейливо подсвечивая задницы облаков, разбавляя черничную бязь вкраплениями желтых переливов.
Если бы не торчащие валуны, отдалено напоминающие саамские сейды, хотя может это они и были, ни этот жуткий мхово-лишайный ковер, вид был очень даже ничего, хотя опять же может во мне просто начал играть своими чи-линиями барбитол.
Поль настраивал аппаратуру, пытаясь понять сноски сделанные жутким почерком прямо на панелях, видимо военных специально обучают хитрописанию, что бы потом враги долгие годы ломали головы над этим скоплением фломастерных малеваний.
Вскоре главный сканер ожил, озарив комнатушку в которой мы сидели привычно-зеленым светом, подключив ноутбук Поль принялся настраивать программу поиска. Мне досталось установить зонд у входа: укутавшись я подхватил маленький чемодан и вышел на улицу, некоторое время борясь с ветром в попытке закрыть люк. Развернув антенну и убедившись что передатчик включился, я вернулся назад таща за собой провод. Поль увидев мою ветреную прическу рассмеялся, подключил контакты и плюхнувшись в кресло взял свой бокал:
- Ну за удачный исход нашей операции.
Я взял свой бокал: - Надеюсь нам повезет.
Устроившись в кресле мы наблюдали как небо медленно пожирал свет далекого заката. Край земли всегда завораживал меня, здесь все таки было всегда как то не уютно, но не уютно по-хорошему. Мы здесь третий раз, надеюсь последний, потому что денег на очередную вылазку у нас больше не было, все надежды у нас были на то, что в этот раз мы сможем поймать хотя бы пару нечто-ангелов – даже один сделал бы нас счастливыми и обеспеченными на долгие годы.
Я посмотрел на Поля, который уже мирно посапывал уронив голову на грудь. Встав что бы размять затекшую спину я подошел к сканеру сверяя его показатели с данными от зонда.
Полная тишина. Абсолютная тишина. Просто ничего. Хотелось выть от тоски, от обиды – ведь каких то восемь нано-часов назад на наших пси-локейтерах весело метались точки, словно дразня нас, подгоняя вперед, а сейчас пусто, очередная издевка края земли.
Тяжело вздохнув, я поставил сканер на автоматическое оповещение, расстелил в углу спальник и допив остатки коктейля забрался в него и почти сразу уснул.
Мне снова снилась пустота, черная, какая-то тягучая, липкая, я болтался в ней, пытаясь хоть за что-то зацепиться что бы принять более-менее стабильное положение, но пустота словно играя мной, вертела как игрушку, видимо забавляясь моей беспомощностью. Так было уже в течении последних трех лет, с тех самых пор когда мою голову покрыл третий пепел ноль-возврата, сны о пустоте, черной обычной уже даже для меня пустоте.

Черная гарь распласталась по небу, изъяном грязным портя голубое небо. Заняв точку в полуразрушенном после бомбежки доме мы сидели вжавшись в жалкое подобие некогда шикарного оконного проема, странно отчего так в старом городе любили готику. Мы выглядывали иногда в разбитый витраж в попытке разглядеть пси-снайперов, в тоже время чувствуя что в любой момент можем сами стать следующим трупом, холодная сталь винтовки холодила ладонь, изредка пальцы в нервной пляске теребили курок. Вздрагивая и откатываясь в сторону при каждом свисте пули словно бы в нашу сторону, мы переводили дух, и вытирая грязной рукой пот катившийся градом, пропитавший нас, черный пот, разъедающий кожу и жгущий глаза. Жара. Какая-то нереальная для зимы, но в тоже время слишком ощутимая что бы счесть ее за просто очередную мозгоатаку со стороны пси.
Прильнув к оптическому прицелу, буквально сросшись с ним, что бы пот не просочился ни не застлал лишний раз глаза, водишь по сиротливым крышам перекрестие пытаясь зацепиться хоть за какое то движение, что бы палец тут же как по инстинкту нажал курок, что бы в плечо по-братски ткнулся приклад, от чего уже приевшееся боль кольнула бы, напоминая что ты еще жив.
Колени ныли, стоять на острых осколках от некогда дорогой посуды, на пыльной каменной крошке, которая резала ноги, вгрызалась постоянно напоминая о себе. Чувствовать как начинают с каждой минутой ныть плечи, и винтовка уже кажется начинает увеличиваться в весе. Появляется невнимательность легкая, раздражающая, но опасная, легкая слабинка может стать причиной глупой смерти, а жить то хочется еще, чуть бы подольше……хочется…
За спинами нашими молчаливо стоят ангелы-хранители, лишь вздыхают как то загадочно когда очередная шальная пуля пролетает весело свистя над ухом. Когда смерть заглядывает в глаза проходя мимоходом, чувствуешь как руки хранителей сжимают плечи, обжигая их, словно предупреждая, падаешь на пол, чувствуя вибры пролетевшей пули в том месте где только что была твоя голова, проклиная все, цедя сквозь сжатые до боли зубы поднимаешься, в благодаря стуком сердца ангелов, охраняющих как будто бы, берегущих нас.
Страх? Страха не было больше, была только цель остаться в живых, дотянуть до восьми-плюс-триннадцати, когда будет объявлен ночной два-перерыв, дотянуть, дотянуть бы, хочется просто так, тишины лишь, просто такой, что бы лежать на чудом уцелевшей крыше дома и смотреть на далекие звезды, мягко ласкающие где-то там черноту неба, пить бальзам, чувствуя как он медленно растекается по телу, унося до утра частички усталости, боли, злобы, скопившейся минус-черноты.
В очередной раз увернувшись от пули, поднимаюсь снова занимая исходную позицию, краем глаза замечаю как Поль смеется косясь на меня:
- El amigo te tendera la muerte da lo mismo alguna vez la mano, jugar para que con ella en el escondite? (Друг смерть все равно когда-нибудь протянет тебе свою руку, зачем играть с ней в прятки?)
Усмехнувшись, прилипаю в окуляру прицела:
- Поль, если бы я был таким оптимистом как ты, я бы уже давно был мертв.
Взглядом сверлю соседнюю крышу, пытаясь сфокусировать взгляд на чем то мерцающе желтом, расплывшимся на той стороне, хлопаю ресницами в тщетной попытке согнать как показалось навалившуюся слепоту. Не проходит, хотя резкость вроде появляется, замирая понимаю что больше ничего не мешает мне, и не будет мешать больше никогда. Четко вижу, как никогда четко, как на той стороне прицела медленно расплываются в белозубой улыбке желтоватые губы пси.
Я даже не слышал звона разбившегося стекла. Просто легкий, почти неслышимый хлюпающий звук. Хлюп. И даже боли нету. Как говорили многие. Нету боли. Ни какой абсолютно, ноль-эффект, как сказал бы Поль. Растерянно смотрю на него, и вижу как глаза его удивленно и в тоже время забавно для меня расплываются по лицу, превращаясь в огромные круги, он плюхается на задницу и упирается спиной в стену. Я опускаю голову и вижу как на втором de-жилете медленно расплывается пятно.
Совершенно не больно. Шок быть может. Винтовка выпадает из обессиливших как-то сразу рук. Чувствую как легкий холодок начал расползаться по мне, и откуда то из глубины вынырнула резкая боль, схватившись за грудь начал судорожно хватать воздух, как рыба, попавшая на сушу, рывками, словно откусывая его.
В голове мысли совсем не о том наверное, кто то говорил про кадры из жизни, бред какой то, какие кадры, кадры, мыслей хоровод в голове сумасшедший, словно бы кто то выпустил из клетки и они бегают по моей голове голодные, цепляясь, напоминая о себе звонкими колокольчиками в ушах. Колокольчиками……или не мысли это, откуда звон в ушах, звон, и шум какой то, словно в детстве приложили к уху раковину, шум моря нарастающий, убаюкивающий шум, добрый наверное.
«Дурак. Дурак этот пси. Новичок быть может в снайперах. Удачливый, но новичок. Если бы матерый снайпер был не допустил бы такой ошибки глупой. Ведь пси знают же, что сердца перерожденных с другой стороны, а он прям легкое пробил, дурак. Пробил, чувствую как кровь наполняет, клокочет там где-то внутри, булькает. Пси, сволочь, одно словно новичок. А может нет? А может матерый? Может новая форма издевательства такая, они же умные. Они же быстро научились у нас как убивать растягивая удовольствие. Смаковать агонию, они наверное питаются ей. Ненавижу. Кровь заклокотала где-то уже рядом совсем, ртом пошла заливая мне грудь, вкус противный, солоноватый, железом отдающий, вкус своей крови. Давясь ей захожусь в клокочущем кашле и падаю навзничь. В глаза плывет все, кругами цветными, радужными. А может Поль был прав на последней исповедальное вечере, может и правда то чего мы так боимся пустяк, какая разница кем быть перерожденным или пси. И война эта глупая, бессмысленная по своей сути, убивать друг друга, лишь только с целью пополнить свои ряды. Глупости какие в голове, во рту вкус крови своей, которая уже пенясь идет, а в голове мысли не о том совсем… С трудом разлепляю глаза, пытаюсь морщась от боли растекшейся по телу сфокусировать взгляд на трещинке, витиевато расползшейся по потолку. Вижу туманное облачко. Откуда же здесь ему взяться то, надо мной так повиснуть причудливо. Облако начинает приближаться ко мне, меняет форму, и я вижу как надо мной склонился мой ангел-хранитель раскрывший свой рот в беззвучном гомерическом смехе……вижу как челюсть его нижняя мерзко трясется, и слюна его амброзийная капает мне на лоб, словно ледяные гвозди чувствую как входит она в меня и скапливается где-то внутри, и с каждой минутой все четче слышу его смех……разве ангелы-хранители смеются….

Просыпаюсь от диких криков, протирая сонные глаза, смотрю как Поль бегает по комнатке размахивая своим бокалом, из которого расплескиваясь тягучими каплями разлетается коктейль. Поль скакал словно сумасшедший, пытаясь видно вспомнить танцы своих предков, увидев, что я наконец то проснулся он замер на мгновение, посмотрел на меня и подарив мне свою жгучую испанскую улыбку громко закричал:
- El amigo mi seremos fabulosamente ricos. (Дружище мы будем сказочно богатыми)
Я откинулся на спину, счастливо улыбаясь, то ли его словам, то ли тому факту, что кошмар мой оказался всего лишь сном, дурацким, навеянным непонятно чем, то ли тому что скоро отправимся домой, не с пустыми руками, с законной добычей…домой.
Во рту почему-то странный железный привкус, я сплюнул себе на руку – кровь. Странно. Наверное десны снова кровоточат, ничего вернусь дойду до врачей, подлатают. Главное вернуться.
Потянувшись выползаю из спальника и резко вскакиваю, в голове немного шумит от коктейля, который еще бродит по крови. Подхожу в сканеру, Поль отталкивая меня словно маленький ребенок от своей заветной игрушки, тычет в экрана сканера, что-то улюлюкая и расплескивая остатки коктейля на экран.
Четыре точки. Заветные танцующие точки. В глазах появляется блеск, далекий инстинкты охотников всплывают откуда-то изнутри щедро сдабривая кровь свежей порцией адреналина.
- Ловушки готовы.
- Si, amigo. Ловушки готовы уже давно. Я вынес их пока ты спал. Настройки почти не сбились, так что нам осталось ждать совсем немного. – он похлопал меня по плечу, - Смотри amigo, - он ткнул рукой в огромное стекло закрытое защитным экраном, - Вот там наше с тобой богатство, которое на этот раз ни куда не денется. Мы добудем то зачем пришли, потому что мы заслужили это, - он захохотал, и задрав голову ловил высунутым языком последние капли которые нехотя капали из перевернутого бокала.
- Сколько прошло?
- Да уже пару не-часов. Судя по показателям скоро дальние начнут три-перевортный ход, за ними вторая пара должна будет сделать прыжок-за-лучом, на обратном плюс-отскоке ловушки должны сработать.
- А ты уверен.
- Amigo во всем уверена только смерть. Я лишь предполагаю, опираясь на показатели.
- В том-то и дело.
- Не о чем волноваться, если все пройдет как я рассчитываю мы с тобой узнаем об этом первыми, - он обнял меня за плечи и рассмеялся.
Потянулись долгие минуты ожидания, тягучие, словно жирные сливки. Это раздражало больше всего, сидеть тупо уставившись в защитный экран, смотреть на голые сопки, с врожденной грустью наблюдая как заходящее в третий круг солнце играет своими лучами на отполированных ветром камнях, запутываясь в наростах лишайника, пытаясь пробиться сквозь пленку экрана к нам в комнатку. Ожидание, ожидание пустоты. Ожидание, столь длительное и мучительное незаметно сморило меня, устроившись поудобнее я задремал, Поль сделал тоже самое, видимо коктейль все такие победил его пышущий организм.
Почти звенящая тишина накрыла нас своим ватным одеялом. Лишь иногда легкое жужжание сканера нарушало эту пленку тишины. Легкое жужжжжжжжжжание….

Я уснул, уснул даже не от желания, а скорее от приятного сопения Поля. Снов не было, ни каких, не было даже черноты привычной, просто казалось что сижу с закрытыми глазами, хотя может так и было. Тем ни менее время текло и этот псевдо сон избавил от необходимости наблюдать как тикают наночасы.
Выдернул меня из этого состояния крик Поля – «Holla!!!!»
Я вздрогнул и уставился на него сонными глазами, пытаясь врубиться быстро во все происходящее. Поль стоял у сканера и довольно потирал руки, посматривая на меня и постоянно улыбаясь, иногда меня это жизнерадостное существо все таки убивало, его порции оптимизма ни как не могли срастись с моими вечными заморочками, что всегда бывает только плохо, хорошо – это когда сниться ванильное мороженое.
- Что у тебя?
- Amigo, поднимай свою задницу и вперед: к черту ветер, к черту все эти голые вылизанные сопки, к черту чай из мха и лишайников, к черту эти глупые коктейли из дешевого барбитола. Нас ждет наша добыча, мы можем идти домой, - он захохотал и пустился в пляс, инстинктивно позволяя своим конечностям извиваться в танце далеких предков, вот что такое сила крови.
Я вскочил и все еще не веря в свалившееся счастье подбежал к сканеру, сравнивая прыгающие строчки цифр с данными ловушек. Улыбка бесконтрольно расползлось по моему обветренному лицу, я ничего не мог сделать, мышцы лица на некоторое время абсолютно перестали поддаваться контролю и зажили своей счастливой жизнью. Я смотрел на данные и улыбался как последний идиот, не хватало капающей слюны с подбородка. Посмотрев на радостно танцующего Поля, я плюнул на все и прыгая как косолапый медведь принялся выдавать вместе с Полем какие то замысловатые телодвижения, видимо пытаясь выдать эти хаотичные вздрагивания хоть за какое то подобие танца.
Устав мы плюхнулись на пол:
- Когда пойдем?, - посмотрев на Поля я вытер рукой пот, кативший с меня градом.
- Давай еще подождем. Соберемся покуда, все равно он там в обработке пока, раньше ловушка не отдаст. А так без суеты.
Кивнув я встал и начал бродить по комнатке пытаясь собрать наши вещи в какую-то одну кучу.
Упаковавшись и собрав технику, мы окинули взглядом наше пристанище, нашу «золотую жилу», вздохнули, в глубине души, все-таки немного сожалея, что больше не придется сюда возвращаться, закинули рюкзаки и вышли на улицу.
Ветер немного по утих, хотя слово немного как то трудно подходило для данной местности, по крайней мере мы могли спокойно передвигаться и не орать друг другу что то не вразумительное в попытке перекричать стихию.
Волнуясь как дети мы подошли к ловушкам, на табло горела одиноко зеленая лампочка, переход и обработка завершены. Улыбаясь мы задрали головы, в метрах 15 над ловушкой болталось небольшое облако, переливающееся всеми цветами радуги, словно живое, иногда треща разрядами пси-свободной энергии.
Поль сел перед ловушкой и начал колдовать над освобождением нашей добычи, я плюхнулся рядом с ним и лишь с первобытным интересом наблюдал как он ловко управляется с этим странным агрегатом, который с давних пор вызывал у меня трепетный страх и недоверие.
Наконец Поль встал и посмотрев на меня заговорщицки подмигнул:
- Готов?
Я кивнул головой, встал, подошел к нему и встал за ним, прижавшись спиной к его спине.
- Принимай наше счастье, - он нажал ногой кнопку.
Над нашими головами растеклось шипение, именно растеклось, обволакивая нас, окутывая, оно заполнило все вокруг, отметая ветер завывающий, словно стеной встав вокруг нас. Затем шипения исчезло, и на нас сверху полился свет, плотный поток, необычной субстанции, мы окунулись в него, или он окунул нас в себя, все равно уже, теперь мы стояли в этом столбе света, настолько плотном, что не видно было вытянутой руки.
Свет пропал, смазав картинку действительности, все плыло перед глазами, ноги подкашивались и во рту мерзкий привкус железа.
Мы стояли прижавшись друг к другу пытаясь понять, что произошло. Когда в голове немного прояснилось мы огляделись по сторонам, перед ловушкой в легкой дымке лежало что-то непонятное, переглянувшись мы осторожно подошли на ватных ногах, покачиваясь словно пьяные.
Упав на колени мы разогнали липкий туман, который противно лип в рукам и одежде, наконец перед нами открылось неподвижно тело нечто-ангела, светлые одежды его казалось светились, а крылья состоящие из тысячи переливающихся, мягких крыльев еще излучали тепло. Мы положили руки на них, впитывая через ладони исходящее от них неземное тепло, суета и охвативший было азарт ушли, оставив вместо себя четкий расчет, спокойствие.
Достав эрзац-ножи мы аккуратно отрезали крылья, вытирая с лица капли голубой крови, брызгающей из открытой раны. Покончив с мясной работой, мы упаковали крылья, привязав их к рюкзаку, подхватили вещи и чуть ли не бегом уносились прочь от этого места.
Шли молча, слов не было ни каких, не было даже радости от произошедшего, наоборот на душе появился какой то мертвый груз, который с каждым шагом все тяжелее давил изнутри, тянув все тело вниз. Настроение стало мерзким, откуда-то из глубины начала медленно извиваясь сочиться необъяснимая злость, злость на все вокруг, на голые сопки, на ветре, на серое небо грозящее плюнуть дождем, друг на друга, просто из-за того что шли рядом, из-за всего вокруг, все объемная злость, одна лишь, на нас двоих расфасованная…
И тьма вдруг появилась, спешащая за нами, нагоняя нас, словно живая, урча, теребя свое грузное тело вспышками неведомых молний, заставляя панику усесться нам на плечи и подгонять адреналиновыми хлыстами и без того уставшее тело, постоянно оглядываться каждый раз замечая, что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе… что чернота все ближе и ближе…...

Ветер набирая силу все сильнее завывал гоняя сиротливый мусор по ущелью. Автобус поскрипывая железным телом угрожающе раскачивался на обрыве. Пассажиры сонно спали, не подозревая о нависшей опасности, смотрели свои сны, мирно посапывая, ворочаясь на мягких креслах. Водитель смотрел перед собой в грязное стекло, автоматически даже доедая крошки от печенья и запивая их уже остывшим чаем. В окно постучали он повернул голову:
- Я вам варенье принес.
Он протянул маленькую баночку, на лице его не было абсолютно ни каких эмоций, ни радости ни грусти ни чего, скульптурно правильное лицо, как подумал водитель.
- Спасибо, - он взял баночку и с щелчком открыл ее, запах земляники тут же заполнил кабину, защекотал нос, вызывая во рту прилив слюны, водитель улыбнулся, вдохнул полной грудью ароматный запах и откинулся на спинку кресла:
- Спасибо, друг.
- Не за что, - незнакомец спрятал руки в широкие рукава и смотрел на него абсолютно без любопытства.
Водитель поедая варенье маленькой ложечкой, причмокивал от удовольствия:
- А ты сам то как, будешь? – он протянул ему баночку.
- Нет спасибо, - незнакомец словно в испуге сделал шаг назад, - Мне нельзя.
- А чего так?
- Так надо.
- Ну что же, настаивать не буду. Но зря отказываешься, - он причмокнул и закатил глаза, - Варенице на славу, такое вот помнится бабка моя покойница варила, царство ей небесное.
- Я знаю.
Водитель застыл с ложкой во рту и с удивлением посмотрел на незнакомца, тот снял капюшон и на этот раз ветер с радостью взъерошил его волосы, ставшие иссиня-черными:
- Не понял?
- Это варенье варила ваша бабушка.
- Как? Шутки дурацкие у тебя, она же померла лет тридцать назад.
- Я знаю. Это не шутка., - он взмахнул руками и словно по волшебству поднялся над землей на несколько метров.
Водитель застыл с открытым ртом, ложка выпала и звякнув упала на дно кабины:
- Ты кто такой, черт меня побери?
Незнакомец так же плавно опустился на землю:
- Теперь ни кто.
- То есть как ни кто. Ты же вот есть, стоишь передо мной, живой невредимый. Даже слишком по моему, летаешь, появляешься и исчезаешь когда захочешь, приносишь мне все что прошу, не понятно откуда, как так ни кто?
- Теперь ни кто, это проблема наследия дипозитовной диградации при обратном перепрыжке в связи с попаданием в фактор триплюспользования и потерей главной дизфункции по выполнению основных задач.
- А ты проще как нить, а то уж больно умно для меня. Что не человек так это теперь понимаю, но ведь кем то ты был раньше.
- Вы называете нас ангелами хранителями.
- Ух ты…И получается что ты мой ангел хранитель, ведь не случайно ты здесь. Мне вон как судьба подосрала, - он кивнул в сторону черной глотки ущелья.
- Теперь я ни кто. В виду того что я потерял крылья, я перестал бы ангелом хранителем, теперь я всего лишь свободный сгусток пси-положительной энергии, я в праве сам распоряжаться доступными мне ресурсами, у меня больше нет целей. А здесь я по следу памяти старой, мои кольце-рецепторы и вихревая память держат след о вас, я здесь не нужен, просто появился.
- Хм. Запутанно все конечно., - он поднял ложку и облизал ее, зачерпнул варенья и задумчиво уставился на ложку, - Странный ты конечно малый. Говоришь значит нет крыльев нет смысла, - он слизнул с ложки варенье, вздохнул и уставился в окно., - Черт побери, а ведь ты чертовски прав, какой смысл если у тебя нет крыльев.
Автобус скрипнул, камни посыпались вниз, подгоняемые грустно завывшим ветром. Водитель обернулся и посмотрел на салон, пассажиры словно заколдованные продолжали мирно спать. Водитель вздохнул и посмотрел в окно, незнакомец пропал, он покрутил в руках полупустую баночку с вареньем и выбросил ее в окно. Ухватившись за руль он начал ритмично раскачиваться в кресле, заставляя автобус в такт ему раскачиваясь медленно со скрежетом отчаянья сползать постепенно с обрыва.
Водитель раскачивался, глядя перед собой, вцепившись в руль, так что побелели пальцы, монотонно, бубня как шаман свои чудо заклинания:
- Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла, Нет крыльев - нет смысла…

Мы стоим с Полем, вернее даже не стоим, а висим каким-то чудным образом, над журчащим не то чуть разлившимся ручьем, не то постепенно высыхающей речкой, даже забавно парить не касаясь воды, но чувствовать как легкая прохлада приятно щекочет пятки. На нас забавные одежды, этакие ниспадающие саванны, как кажется светящиеся чуть в окружающем полумраке.
Абсолютно ни какого чувство удивления, какое то внутренне понимание происходящего, необычное чувство, абсолютно без эмоциональное.
Мы стоим задрав головы вверх, наблюдая как высоко над нами, на краю обрыва застыл автобус, свесившись почти на половину вниз.
Стоим и даже без чувства какого-то жалости или сострадания делаем ставки упадет автобус или нет.
Поль хитрый, вынудил меня поставить восемь-три частей амброзии на кон, он говорит что автобус упадет, хотя мне кажется что его спасут, не может же автобус просто так вот упасть…
Разве просто так вот бывает что бы автобус падал…