Выставка офорта

   Золотая осень. Москва встретила меня солнечным светом 21 сентября. От величественного Собора Христа Спасителя я направился к Музею, проходя мимо только что отреставрированного здания, на зеленом фасаде которого златом сияли буквы "Галерея…", принадлежащей известному художнику. У ограды ГМИИ им. А.С. Пушкина на плакате раскинулся список спонсоров рядом с именами великих мастеров. Офортная выставка манила, и я, поднимаясь по лестнице, ощутил легкое волнение. В фойе меня ждала приятная неожиданность — благодаря великодушным спонсорам, вход в Музей сегодня был свободен для всех. В приподнятом настроении я поспешил к выставке, однако мой путь по мраморной лестнице преградил неожиданный барьер, и я решил заглянуть в римский дворик, чтобы обогнуть Давида, чья статуя, несмотря на время, все еще вдохновляла на размышления о вечном.
   В овальной части выставочного зала, вдоль всей стены, раскинулось панно, величественно напоминающее увеличенное изображение старинного голландского офорта. Параллельные линии, изящно изгибаясь, обвивают неровности пространства в своем плавном танце. В мастерской художника подмастерья усердно прокатывают листы офорта, и через широко распахнутые окна в помещение струится чудный окружающий пейзаж. Офорт, как своеобразный предвестник фотографии, фиксирует лишь самое значительное для мастера, упуская все излишки. На стенах выставлены графические работы разных размеров, выполненные в технике офорта – черно-белые и цветные, каждая из которых создает свою уникальную атмосферу.
Среди множества крупных листов восхищают классические сюжеты из мифологии, а также изысканные работы Пиранези, запечатлевшие развалины Рима, которые, словно шепчут о былом величии империи. Античные мотивы и аллегории переплетаются с изображениями известных картин, где, например, можно встретить загадочную Мону Лизу, уловившую своеобразное дыхание времени.
Геркулес, оседлав единорога, захватил Деву, скача от недалекой погони, а складки ее неширокой одежды сверкают мраморным блеском. Альбрехт Дюрер.
Над головой навязчиво порхают совы, и сон, кажется, уже близок, но за столом я продолжаю борьбу с видениями, что не дают сомкнуть глаз и мечтать о прекрасном. Франциско Гойя.
    Несколько изящных рисунков привлекают своей незамысловатой натуральностью, а рядом с одним из них, как из маленького оконца, грустно смотрит сам Рембрандт в широкополой шляпе.
Интересная работа одного художника состоит из разрозненных предметов, собранных в определенном порядке, создавая новый образ. Множество инструментов для пекаря даруют нам портрет автора.
В витрине выставлены атрибуты офорта под стеклом: медная пластинка, щеточка для полирования, свеча для копчения, множество острых резцов, краски, кисти и прочее снаряжение.
   В следующем зале представлены графические работы, авторы которых угадываются по уникальному стилю.
В центре композиции бык с тореадором, но гораздо более внушительный зрительский вой, свисающий с верхних рядов амфитеатра, панически стремится не упустить ни одного движения. Сальвадор Дали. Изогнутая линия охватывает пространство, наполняя его объемом, отделяя от плоскости листа.
Незабываемый образ: девушка, заботливо поправляющая волосы рукой. Анри Матисс.
На картине «Художник за работой» изображен творец, словно каменщик, который слой за слоем создает многогранный образ своей любимой, формируя из кубиков объемную фигуру. Хотя работа получилась весьма убедительной, кажется, что в ней оставила свой след и модель. Фигура художника дополнена свисающими деталями, явно пририсованными чужой рукой — так Озорница, наверное, отметила свое присутствие на полотне. Пикассо. 
    К великому сожалению, эти картины вскоре нашли себе приют в скромных апартаментах,  соседнего здания, утратив тем самым тот воздушный простор, который щедро дарила им экспозиция главного здания. (Как сказала одна из посетительниц:  прозябая в «коммунальных комнатушках»  где просто тесно и не хватает места  ценителям и подготовленным зрителям, и ожидая того дня, когда их вновь выведут на свет, чтобы они могли услышать шепот восторга и восхищения.)
Витебский рынок у Марка Шагала выглядит как лубочная вышивка, с добрыми мягкими обитателями. Рядом настоящий живой Художник готовится к показательному сеансу по изготовлению офорта.
     Осмотрев выставку, я неспешно прогулялся по другим залам. В любимом зале ощутил, что что-то не так: картины не на своих местах. Спросив у смотрительницы о «Красных рыбках» Матисса, узнал, что они уехали в Америку на большую выставку и вернутся в октябре. Теперь неясно, были ли и другие знакомые картины, например, «Девочка на шаре». Натюрморт Сезана на месте, но не видно «Дороги в лесу» Коро… «Красные виноградники в Арле» Ван Гога снова напоминают свежеиспеченный торт с кремом, а «Парусники» — подарочную коробку конфет. К С
   Картина кисти Эль Греко также переместилась на боковой стенд, но если бы ее подвесили на достаточно высокую соседнюю, свободную стену, вытянутая фигура на полотне приобрела бы эффект объемности и глубины. Скульптуры, похоже, на своих местах: конные статуи и "Поцелуй" Родена, который напоминает о величии любви. Четыре сочные статуи Майоля, олицетворяющие времена года, выставили свои аппетитные формы так заманчиво, что трудно удержаться от желания прикоснуться к их золотистой, но, увы, холодной "коже". Один из больших римских слепков прикрыт ширмой — на реставрации. Лицо Александра Македонского невидимо, но можно лишь пожелать ему починки носа. В то время как медный Аполлон доступен для взглядов, говорят, он вдохновляет.
   Немного побродив по залам, утомленный, я выхожу на улицу. Можно прогуляться до Александровского Сада. Вид на Кремль окружает череду рекламных плакатов: Самсунг, Мерседес и прочие. Чудесный осенний день. В Александровском Саду Золотая Осень, здесь разбиты одни из лучших цветочных клумб в городе.