Охота пуще неволи

У братьев была одна страсть, одно увлечение, ради которого они и стремились в выходные дни попасть в родительский дом, забыв на время про все городские проблемы. И что бы там ни было, что бы ни случилось, но, как говорится, “охота пуще неволи”…
Николай всегда приезжал первым. Он ставил машину в гараж, степенно здоровался с родителями, справлялся об их здоровье, выслушивал деревенские новости и переходил к главному, из-за чего, в общем-то, и приехал:
- Отец, дай Пирата.
Василий Семенович понимал нетерпение сына, сам был когда-то ярым охотником, из-за болезни ног теперь редко делал вылазки в лес, но всякий раз обязательно противился:
- Не дам собаку, вот Ванька приедет, вместе и пойдете, а не то он обидится.
- Ты бы хоть позавтракал вначале, сынок, - встревала мать.
- Вот с Ванькой и позавтракаем, а я пока пробегусь по своим местам.
Отец поворчал немного для порядку, но потом махнул рукой.
Пират, увидев Николая с ружьем, радостно залаял. Он прыгнул ему на грудь, а затем, ухватив за полу куртки, тянул, упираясь о землю передними лапами.
- Ну, ну, сейчас, дружище, пойдем, - отцепив собаку, ласково потрепал Николай ее черный загривок.
Пес побежал вперед. Он временами останавливался и поджидал Николая, нетерпеливо махая хвостом. Охотник шел за ним. Сырая земля была упругой под ногами. Мокрая полегшая трава, оголенные кусты напоминали о том, что осень уже состарилась. Скоро зима, но ели также зеленели, как будто летом. Памятная Пирату дорога и вела к густому ельнику, захламленному осиновым валежником. Но вот пес уткнулся носом в землю и пошел, пошел, теряясь от Николая в лесу.
“Взял след”, - подумал охотник, ожидая призывного лая.
Через минуту Пират залаял: звонко и настойчиво. Задорный собачий голос раздавался недалеко от Николая. Пробираясь сквозь еловый лапник, охотник вышел на лесную полянку с одиноко торчащей на ней молодой осиной. Рядом с ней пес с визгом лаял на огромный, трухлявый старый пень, весь обросший мхом.
Николай отломал сук от поваленного ветром дерева, подошел и с силой воткнул его несколько раз в мох у основания пня. Из трещины в пне показалась мордочка зверя, и куница бурой стрелой взметнулась на стоявшую рядом осину.
“Теперь, красавица, никуда не денешься, - решил охотник, - по деревьям не уйдешь - елки от осины далековато, вниз не спрыгнешь - собака схватит”.
Куница, действительно, была великолепной: буровато-дымчатой с легким лилово-палевым оттенком и с пушистым длинным хвостом. Она покачивалась на вершине дерева, настороженно поглядывая вниз.
Николай, не спеша, поднял ружье, приложился и спустил курок. Трескучее эхо ответило выстрелу.
* * *
Дома Николай отдал убитую куницу отцу. Предупредив Василия Семеновича, чтоб Ваньки ни слова, он пошел отдыхать.  И только забрался на горячую русскую печку, как появился младший брат.
- Где Колька? – забыв поздороваться с родителями, спросил он.
- Как приехал, с тех пор и спит на печи, – ответил отец.
- А кто ж тогда в лесу стрелял, кроме нас некому?!
- Да мало ли приезжих охотников в лесу шастает.
Не поверив, сунулся на печку. Николай притворно всхрапнул.
- Эй, лежебока, ты, что спать сюда приехал? Без нас всех зайцев перестреляют, - Иван подергал брата за ногу.
Пришлось вставать. Позавтракали и собрались быстро, охотничий азарт подгонял, особенно Ивана, услышанный выстрел, когда он шел со станции, не давал покоя. Шагая ходко впереди Николая, младший брат ворчал:
- Понаехали тут, стрельнуть некуда, чтоб в охотника не попасть! Снега еще нет, а у зайцев шкурка уже белая, вот и едет всякая шантрапа по их душу. Бедные животные!
Николай молчал, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Ох, и рассердился бы братишка, знай, чей это был выстрел!
Лесной дорогой мимо ельника, где недавно охотился Николай, братья направились к сосновому бору. Здесь на вырубках в кучах хвороста и любят ложиться зайцы днем. Тем более что недавно прошел дождь, в лесу - капель, шорох, чего беляк очень боится, поэтому и прячется на вырубке.
В бору охотники разошлись в разные стороны. И только отошли друг от друга на несколько метров, как послышался приближающийся лай Пирата. Николай оглянулся в сторону Ивана, хотел предупредить, чтобы тот был внимательнее, и ахнул: прямо на брата катился белый комочек – заяц!
Иван сделал шаг назад, пропустил беляка, а затем вскинул ружье. Треск выстрелов заглушил на время голос Пирата. Собака пронеслась вслед за зайцем мимо стрелка и исчезла.
Иван потоптался немного, вглядываясь в ту сторону, где должна была находиться добыча, и сказал:
- Пойду посмотрю, есть ли кровь.
Внимательно осмотрев мох и, видимо,  ничего не найдя, он вернулся к Николаю и удрученно заявил:
- Умирать побежал.
- Да этот заяц тебя, горе-охотника, переживет, только патроны зря переводишь, - Николай воспользовался моментом, чтобы проучить слишком самоуверенного младшего брата.
Но Иван не обиделся, он вдруг, хитро подмигнув, заулыбался.
- Ну-ка, глянь, критикан несчастный!
К ним бежал Пират, держа в зубах комочек пушистой шерсти. Им оказался молоденький, беленький, только кончики ушей как будто кто-то мазнул черной краской, зайчик.
Николай отобрал его у собаки, угостив Пирата куском сахара. Придушенный, но живой, зверек не шевелился, только мелкая дрожь пробегала по его тельцу.
- Ванька, зря радуешься, ты в другого, крупнее, зайца стрелял. Это не твоя добыча, вот Пират, в отличие от тебя, настоящий охотник, - сделал вывод старший брат, осмотрев зайчика.
- Да куда уж мне до него, - вдруг легко согласился Иван. Но собачью добычу нес за пазухой домой гордо, как будто сам добыл с великим трудом.
* * *
Прошло три месяца. Все это время заяц жил в уголке сарая, который Василий Семенович отгородил проволочной сеткой. Зверька кормили капустными кочерыжками, морковью, свеклой, картошкой, не отказывался он и от гречневой каши. В результате заяц стал большим и жирным.
И пришло время, когда, приехав к родителям, братья решили: из зайца пора делать жаркое.
- Он - неделя, другая и линять начнет, отощает, шкура будет, будто моль побила, никуда не гож, - говорил Иван.
Мама, конечно, всплакнула, она привязалась к черноухому зверьку и жалела его. Отец отказался заниматься душегубством – это ведь не охота.
- Ванька, ты считаешь, твоя добыча, вот и давай, - предложил Николай брату, - спицу в ухо, чтобы шкуру не испортить, и готово.
            - Не, я так не могу, лучше уж из ружья.
Из ружья, так из ружья. Братья засунули зайца в мешок, и пошли за деревню. На бывшем совхозном поле, не доходя до леса полтора десятка метров, выпустили зайца в снег. Зверек минутку столбиком постоял, оглядываясь, а затем прижал уши к спине и помчался, поскакал к лесу.
Иван вскинул ружье, долго целился, но так и не выстрелил. Виновато оглянулся на Николая и попытался оправдаться:
- Сугробы мешают, все равно бы не попал.
Старший брат посмотрел на ровную линию следов, усмехнулся и сказал:
- Да Бог с ним, пусть живет.
Домой братья шли молча, каждый погруженный в свою думу.