Сон наяву

I
Он не знал, как дальше жить. Не знал, зачем и для кого вообще существовать на этом свете. Каждый раз, подходя к зеркалу, видел стареющее лицо и безжизненно померкшие глаза. Что с ним случилось? Разве не этот человек несколько лет назад жадно вдыхал эту жизнь, шел вперед по дороге к успеху и богатству, верил в себя? Разве он говорил, что все можно преодолеть, даже невозможное? Наверное, он. Хотя, сейчас в это верилось с трудом. Но жизнь непредсказуема, и иногда начинаешь осознавать, что все происходящее в ней не зависит ни от кого. Как будто невидимая рука начинает побрасывать ящик с шутками, нелепыми, злыми, непонятными человеку. Каждый раз в его голове прокручивался один и тот же сценарий – день за днем, потеря за потерей. Врагами кажутся друзья, они предают и уходят. Рушится его карьера, удача уходит, но в один момент от него уходит самое дорогое – его семья – жена и дочь. А он остается один в холодном доме.
Иногда во сне она являлась ему, любимая и желанная.  Она приходила на свидание, как в самый первый раз, в коротеньком шелковом платье, улыбающаяся и счастливая. Ее волосы, длинные, пушистые и мягкие, пахли незабудками. Он гладил их рукой и просыпался оттого, что рыжий кот, недовольный тем, что его с кем-то перепутали, соскакивал с подушки и убегал прочь.  А еще ему снилась дочь, эта маленькая, голубоглазая и звонкоголосая девочка. Она забиралась к нему на колени и просила: «Папа, покажи мне, где здесь буква «Я», хочу научиться читать, и ничего не могу без тебя сделать», - и водила пухлым пальчиком по книжке со сказками. Потом брала  ручку и листок бумаги, на котором выводила букву в обратную сторону. Они вместе смеялись. Но тут он снова просыпался и понимал, что и ее тоже нет, она тоже ушла.
Разбитый и нисколько не отдохнувший за ночь, он вставал с жесткой и неудобной постели и отправлялся завтракать; доставал из холодильника бутерброды с колбасой, быстро проглатывал их и запивал жидким, невкусным чаем.
Вечером же, после изматывающей и нудной работы, ему не хотелось возвращаться в неубранную, одинокую квартиру, в которой его никто не ждал, кроме старого кота. Да и тот, впрочем, куда-то пропал несколько дней назад. Тогда он шел в бар напротив дома и до глубокой ночи, сидя в самом незаметном месте, пил в одиночестве. Смотрел, как беззаботные веселые парочки съедают друг друга глазами, чувствуя прилив нежности, любви, или, на худой конец, просто желания; как одинокие мужчины и женщины потягивают коктейли, глядя бесцельно в одну точку; как бесцельно слоняются постоянные посетители в надежде развлечься. И он здесь казался совсем незаметным, маленьким, никому не нужным, растворенным в море чужих жизней и судеб. Словно сам Стивен Кинг превратил его в человека, затерявшегося между двумя мирами.
Он вздрагивал, когда среди посетителей бара в каком-нибудь незнакомом  женском лице вдруг видел образ жены. Может, спиртное давало о себе знать, а, может, и невыразимая тоска выкидывала фокусы, что бы лишний раз напомнить о боли. «Наверно, так сходят с ума», - думал он и осушал бокал до дна. Сразу становилось легче и спокойней.


II

Сбивчиво извиняясь, он пытался помочь официантке убрать с пола только что разбитый бокал.
- Ничего, - улыбнулась девушка и наградила его теплым взглядом. – Вообще-то, по нашим правилам, Вы должны заплатить за него, но для вас можно сделать исключение. Вы ведь наш постоянный посетитель.
- Неужели Вы запомнили меня?– удивился он.
- Хм… Конечно. Вас трудно не заметить: всегда один и сидите на этом месте.
Она собрала осколки, выпрямилась и опять дружелюбно посмотрела на него. И он невольно улыбнулся ей в ответ.
Через пять минут она принесла к столу два стакана с молочным коктейлем, один поставила перед ним, другой оставила себе.
- Позвольте Вас угостить. Вам уже хватит спиртного. Вы не будут возражать, если я присяду? Сейчас посетителей нет, и я с удовольствием могу с вами поговорить.
- Ну, конечно, конечно, - вяло пододвигая ей стул, ответил он. – Я буду рад.
Он соврал. Ему не хотелось сейчас с кем-либо разговаривать. Впрочем, не только сейчас. Он посмотрел на девушку еще раз. Ничего особенного: аккуратно одета, слегка полновата и невысока. Длинные волосы забраны на затылке широкой лентой ярко-голубого цвета. От этого ее лицо становилось еще полнее, но это ее ничуть не портило, потому что идеальная и светлая кожа светилась жизнью, а голубые глаза излучали тепло. И, наконец, у нее была ослепительная улыбка, от которой все кругом, казалось, тоже начиналось смеяться.
- Меня зовут Вера. А Вас – Владимир. Только не спрашивайте, откуда я это знаю. Наверное, интуиция. По-моему, Вы слишком одиноки, или я ошибаюсь? Вы не хотите мне все рассказать?
От такого развития событий он опешил: «Ничего себе, любопытная! Только подошла – и вот, на тебе: поговорим, как старые друзья! Ну уж нет. Я не таков, чтобы изливать кому бы то ни было свою душу. Ведь я не на приеме у психолога. И, в конце концов, я – мужчина, а мужчине не пристало жаловаться на жизнь».
- Я бы рассказал, но боюсь, что это будет Вам совсем не интересно, - он попытался спрятать свой взгляд.
- Вы ошибаетесь, мне бы очень хотелось Вам помочь, потому что на Вас страшно смотреть. В Вашем возрасте сидеть каждый день здесь и топить неприятности в стакане очень глупо.
«А откуда она знает, сколько мне лет? Небось, думает, мне уже за пятьдесят, а мне ведь только сорок три…»
Несколько лет он копил в себе мысли, переживания и боль, но не делился ими ни с кем. И теперь он с недоумением думал, чем же она может помочь ему, закоренелому одинокому неудачнику, бесцельно проживающему свои пустые дни. Но что-то с ним случилось, и он рассказал ей обо всем, не стыдясь и не утаивая ничего. Он не боялся почувствовать себя глупым и ненужным, и впервые за последнее время ему стало хорошо от общения с человеком, а не со стаканом. Их разговор был похож на диалог двух попутчиков, не знакомых друг другу, но пытавшихся за несколько проведенных часов, рассказать всю историю своей жизни.

***
Этой ночью она снова снилась ему, но на этот раз не было боли, темноты, отчаяния  и одиночества. Была тишина, которую они так часто слушали вместе на даче среди леса, был чай за маленьким столом, который он сам заваривал из трав, собранных вокруг дома. Все банально и просто, но от этого незабываемо и блаженно. И в этой тишине она прижималась к нему и чувствовала каждую его клеточку, каждый вздох, понимала, что все это: карьера, успех, деньги, слава никогда не дадут такого сладостного чувства, как эта близость с ним. И как бы ни кричала на каждом углу современная эмансипированная, стремящаяся к свободе и независимости женщина, как бы они ни хотела встать на одну ступень с такими созданиями как мужчины, как бы ни научилась она выходить из любых трудностей, водить машины, управлять сотнями людей,  какой бы «железной» она ни была, в глубине души, она всегда желает почувствовать себя любимой, счастливой, окруженной теплом и вниманием, чтобы каждый день совершать свои маленькие подвиги. И пусть  она это тщательно скрывает. Этих ночей, проводимых вместе в полном одиночестве, им не хватало, как будто они были вовсе не муж и жена, и встречались очень редко. Он всегда, словно в первый раз, изучал ее тонкое тело, так сводившее его с ума. Они засыпали часа на три, но потом снова просыпались, и их руки начинали блуждать по жарким телам, сначала сонно и осторожно, будто боясь разбудить друг друга, а потом все смелей и настойчивей, пока, наконец, заждавшиеся тела не соединялись снова.

IV

На следующее утро он проснулся от звонка в дверь. Медленно передвигая ногами по холодному паркету, он подошел к двери и открыл ее. Каково же было его удивление, когда он увидел Веру. Она, цветущая, и, будто бы, еще больше посвежевшая, стояла перед ним.
- Здравствуй, Вова. Я подумала, что тебя нужно разбудить и покормить вкусным завтраком перед работой, - и, увидев его смятение, добавила, - так ты меня впустишь?
- Да, проходи. – Сон сразу же улетучился, и он посмотрел на себя в зеркало: небритый, нерасчесанный, в старой пожелтевшей майке и в дырявом, наскоро надетом трико.
«Господи, стыдно-то как. Она такая энергичная, красивая, молодая, а я стою перед ней в таком виде», - но не успел он об это подумать, как услышал ее звонкий живой голос.
- Ого, да ты совсем одичал здесь. Сразу видно, хозяйки в доме нет.
Она с большим пакетом в руках направилась на кухню.
- Ты извини, но я туфли снимать не буду, у тебя тут не чище, чем на торговой площади. Крошки кругом, бумажки какие-то. Ну и ну!
Вера вынимала сыр, свежие булочки, джем, печенье, масло. Увидев все это, он почувствовал, что его желудок совершенно пуст.
- Ну вот, сейчас будет тебе нормальный человеческий завтрак, -  опять улыбаясь, тараторила она.
- А ты не стой и не глазей, лучше иди умойся и побрейся, по-моему, ты этого давно не делал.
Он, словно послушный мальчик, отправился в ванную, а Вера с усердием принялась за приготовление еды. Он не мог понять, почему эта женщина так легко заставляет его подчиняться. Она врывается утром в его квартиру без приглашения, без предупреждения, приказывает, что ему делать, да еще при всем этом смеет улыбаться в то время, как у него совсем нет для этого повода. Но какая-то неведомая сила заставляла его подчиняться ей.
Через полчаса они сидели за маленький столом, на котором дымилась яичница, горячие бутерброды и свежий чай. По его меркам – просто королевский завтрак. Она все говорила о чем-то, но вдруг замолчала, а потом серьезно произнесла:
- Я тут посмотрела твою квартиру. Работы много. Ты отправляйся на работу, а я постараюсь привести все в порядок.
- Даже не знаю, Вера, ты же не обязана этого делать. Я и сам могу.
- Ну-ну, я вижу, как ты можешь, - перебила она. – Ты посмотри вокруг себя. Так нельзя.
- Нельзя… - повторил он тихо. – Спасибо тебе большое.
- Рано говорить спасибо. Потом скажешь. А пока тебя к жизни вернуть надо. Если ты боишься, что я окажусь какой-нибудь воровкой, и к твоему приходу здесь останутся одни голые стены, то спешу успокоить тебя, ведь ты знаешь, где я работаю, как меня зовут, как я выгляжу. Для полной гарантии могу даже отдать тебе свой паспорт или водительские права. Правда, взять у меня больше нечего, поэтому тебе придется положиться на мою честность.
Он вдруг почувствовал угрызения совести оттого, что усомнился.
- Нет, конечно, я верю тебе, - попытался быстрей оправдаться он.
- Ну, в чем ты ходишь на свою работу? – спросила она, оглядывая одежду на вешалке в прихожей. -Неужели в этом? – ее взгляд остановился на темно-серой, еще новой, но грязной и без пары пуговиц куртке.
Он кивнул:
- Это, конечно, не последняя мода, но носить можно.
- Ладно уж, потом все будет сделано, а пока отправляйся и жди вечера. Как ты думаешь, с чего нужно начать?  хотя, с этим я справлюсь сама. Удачи.
И он почувствовал ее влажные теплые губы на своей щеке.

V

Целый день на работе он думал о ней. «Странная она все-таки. Ворвалась в мою жизнь, ничего не объяснив. И зачем ей это все? Да на меня теперь ни одна нормальная женщина не посмотрит». Он не помнил, с кем разговаривал по телефону в этот день, кто заходил к нему, что он делал. Мысли стремились к дому, хотелось снова увидеть ее, почувствовать ее заботу, непринужденность, простоту и ко вдруг возникшему мужскому желанию присоединилось еще какое-то непонятное, неведомое чувство. Это была, конечно же, не любовь, но что же тогда? Перебирая в голове путаные мысли, он с замиранием сердца шел домой, удивляясь, что в сорок с лишним лет жизнь еще не научила его до конца разгадывать непонятные загадки.
То, что он увидел, зайдя в квартиру, поразило его.  Он, словно окаменелый, встал на пороге. Вера встретила его, как всегда, с улыбкой. На ней было элегантное бежевое платье, свободно облегавшее ее небезупречное, но в этот момент соблазнительное тело, шелковые волосы, теплые глаза, словом, никакой вычурности, которая всегда отталкивала его от некоторых женщин. Она была какой-то теплой и близкой. В квартире витали ароматы давно забытых им блюд, да и все вокруг изменилось.
- Вот это запах! – все еще не веря во все это, произнес он.
- Стараюсь. Будет вкусно, обещаю. А ты что же на пороге стоишь, словно гость?
- Да я не узнал свою квартиру, тут так все изменилось в мое отсутствие.
- Ничего особенного. Просто я вытерла всю пыль, убрала со шкафов и столиков твои рубашки, брюки, кожурки от бананов и апельсинов, пустые бутылки, этикетки, старые газеты, перемыла и вычистила посуду, холодильник в порядок привела… Ну, в общем, немного постаралась и все.
Теплота и уют окутали его. Он надел домашние тапочки и по чистому, до блеска вымытому полу, прошел по всей квартире. Все сияло и дышало свежестью. Чистые и выглаженные занавески на кухне закрыли серое окно. Холодильник заполнился, из-под стола исчезли грязные кастрюли.
Ужинали, оживленно беседуя. Он даже пытался шутить и рассказывал какие-то старые несмешные анекдоты. Но Вера от души хохотала.
- А к тебе сегодня кот прибежал, рыжий такой, тощий.
- Это мой, я уже думал, что он пропал совсем.
- Заморил ты его, вот он и убежал. Я его покормила, так он сейчас где-то в углу отсыпается.
Вера ласково позвала рыжего разбойника, тот, на удивление быстро примчался на кухню. При его появлении они не смогли сдержать смеха: на них смотрела длинноусая нахальная морда, а живот свисал чуть ли не пола, хвост при этом стоял трубой и распушился, как одуванчик. Весь его вид говорил о недовольстве тем, что его посмели разбудить, но, посмотрев на них, он, наверное, все-таки решил их простить и ленивым прыжком забрался к ней на колени.
- А ему тоже понравились твои кулинарные способности.
- Еще бы, он целый час не мог оторваться от миски.
Вечер продолжался, а они, словно старые друзья, без устали разговаривали. Все происходившее было нереальным, но он постепенно начинал в это верить. И ему стало казаться, что теперь не надо будет жить снами о прошлом, у него появился сон наяву. Свет ее глаз возвращал к жизни, заставлял поверить в чудо.
Нежность к этой внезапно появившейся женщине прокатилась по телу теплой волной. Он приблизился к ней и, погладив по обнаженному плечу, вдохнул аромат ее тела, сладкий и возбуждающий. В голове все взбилось в легкую, пушистую пену и стало поднимать его куда-то вверх. А потом…
Так высоко он никогда не летал.

VI
Человек бывает счастлив оттого, что находит, но он счастлив еще больше, когда находит то, что потерял однажды.
За две недели, что они были вместе, он понял, как прекрасна эта жизнь, как полна радости, чувств и красок. Она приходила к нему, все также ласково улыбалась. Ее смех он смог бы теперь узнать из тысячи. Ему было спокойно с ней и тепло. Она много ему рассказывала о вещах, которые его раньше, казалось, совсем не интересовали: о книгах, о людях. А однажды они ходили в парк и катались там на карусели, ели мороженое и кормили уток в пруду. Со стороны они смотрелись как два ребенка, но его это не смущало: они были вместе. Он даже не успевал задать себе вопрос: «А зачем она все это делает?»


***
С усердием он накрывал на стол, перекладывал салфетки, вилки, ножи с одного места на другое, примеряя, как будет лучше. Ему очень хотелось обрадовать ее любой мелочью. Сегодня он купил ей белые лилии. Она говорила, что очень их любит. Их лепестки такие же нежные, как ее кожа, а аромат тонкий и едва уловимый, словно запах волос. Он поставил их в единственную хрустальную вазу на маленький столик и посмотрел на часы: оставался час до ее прихода, до того, как эти стены и воздух в квартире снова оживут. Душа торжествовала и, казалось, даже кот радовался этому и, сидя на окне, урчал что-то.
На кухне весело зашумел чайник, и в этот момент часы пробили шесть. «Сейчас, сейчас она придет», - в нем буйствовало смятение, и сердце бешено билось.
Он начал прислушиваться к шагам в подъезде, там пока было тихо. Но вот они послышались и… прошли мимо. Голос ребенка. «А, это Мишка соседский, такой славный парень, ему уже скоро восемь будет, столько же, сколько было бы Оленьке. Но ничего, у нас обязательно будет и сын и дочь, такие же красивые, как Вера, обязательно, мне так этого хочется».
Кот запрыгнул на плечо, и его хитрые глаза сказали: «Опаздывает твоя-то».
Он ходил из одного угла в другой, потом, устав, сел к столу. Время, казалось, застыло. И опять взгляд на циферблат. Нет, не застыло. Прошло уже полчаса, но ее не было. Мысленно, он представлял, как она задержалась на работе, опоздала на автобус и теперь точно торопится к нему. Она войдет в эту дверь, поцелует его и скажет, что очень соскучилась. И все будет хорошо.
Но прошел час. Опять тишина за дверью. Приготовленный ужин медленно и томительно остывал.

***
За окнами воцарилась темнота. Машины все реже нарушали тишину улиц. В домах зажглись окна. А он все ждал.
Но в этот вечер она так и не пришла.

VII
Она не пришла и на следующий день. Рука без перерыва набирала номер ее телефона, но слух резали длинные гудки. Что-то внутри сломалось, и ему хотелось непременно вытащить неисправную деталь из себя. Легкие сковало, и было трудно дышать.
Вечером он отправился в бар, надеясь встретить ее там. Молодая официантка с фальшивой улыбкой протянула ему конверт. Еще надеясь на какое-то чудо, он нервно разорвал его. На белом листе ровным почерком было написано:

«Извини, но я никогда больше не приду. Ты должен быть взрослым человеком, чтобы понять, что чудес не бывает. Зачем все было? Мне стало жаль тебя. Тогда, когда я увидела тебя в углу бара, мне казалось, что ты медленно умираешь. Я хотела, чтобы ты снова ожил… Ты очень мне понравился. Но у меня своя жизнь, я не могу больше с тобой оставаться, скоро мы с мужем улетаем из этого города. Будь счастлив. Целую Вера.»

- Где она? – тихо спросил он у девушки за стойкой.
- Она уехала. Уволилась еще вчера. А сегодня утром уехала.
- Но так не может быть. Не может. Вы понимаете? – он схватил ее за руку. – Она обещала, что придет. Обещала, понимаете?
Но она лишь сочувственно пожала плечами. Он опустился на пол у стойки, обхватив голову руками и повторяя одно слово про себя: «Обещала, обещала… обещала…»

***
За дверью послышались шаги и затихли. И вдруг звонок. Он, запинаясь, ничего не понимая, бросился к двери. Там стояла почтальонка.
- Я Вам почту принесла. Ящик-то оторвали. Прикрепите, а то не буду почту носить. – проворчала она и сунула ему в руки газету,  - Хоть бы совесть поимели, не работа, а каторга.
Он вернулся в квартиру. На кухне капал кран, кот мрачно урчал, и голова кружилась от спертого воздуха. Он снова был один. Чуда не произошло. Все возвращалось на свои места.