Севастополь не станет украи

ПАМЯТИ ФРОНТОВОГО ФОТОРЕПОРТЁРА БОРИСА ГРИГОРЬЕВИЧА ШЕЙНИНА, ПРОШАГАВШЕГО ОТ СЕВАСТОПОЛЯ ДО БЕРЛИНА И УМЕРШЕГО В СЕВАСТОПОЛЕ 10 НОЯБРЯ 1990 ГОДА И ПОХОРОНЕННЫМ НА ВОЕННОМ МЕМОРИАЛЬНОМ КЛАДБИЩЕ.




 В последние свои годы Боря Шейнин тяжко болел.. Он перебрался с большой неохотой из квартиры-подвала в центре города на окраину, но в хорошую 2-х комнатную , - жаловался мне:
- Мишель, хоть ты не забывай меня!...
И я приходил аккуратно каждую неделю. И записывал за ним всё, что он расскажет. А рассказчик он был, когда-то отменный.
И я записывал! И разговоры мы с ним разговаривали «за жисть!».. Тогда-то он меня спросил:
- Мишель, как ты относишься к украинизации Севастополя?
- Стараюсь не думать.
- А я думаю.
- И что ты надумал?
- Никогда, никогда, Мишель-вермишель, мой Севастополь не станет украинским.
- Но стал же!
Но он меня словно не слышит.
- Никогда, корабли не покинут бухты Севастополя! – и вопрос в упор, - а ты, Михал Леонидыч, как думаешь?
- Боречка, я думаю точно так же, как и ты!..
Я приходил к нему почти каждую неделю и он таял на моих глазах - мысль не цеплялась за мысль, и лишь я научился его слушать и понимать.. Да и дочь Тамара, которая его кормила-поила .
Я однажды попросил его расписаться под записанными мною тезисами, он привстал с кровати и подписал. Руки его и тело при этом дрожали так, что даже в своей фамилии Боречка допустил ошибку.
Конечно, и на эту его квартиру, приходили, когда он мог ещё объясняться - Григорий Поженян приходил, и Василий Субботин, и Владислав Микоша... Но люд не пишущий, но знакомый Боре, - по его работе фотографом на заводе "Маяк", а потом - в Институте биологии Южных морей, не приходил - далеко добираться.
А потом он и сам не хотел, чтобы приходили, не хотел, чтобы его видели таким беспомощным. Он стеснялся самого себя. А, когда он только начинал болеть, но чувствовал себя более менее прилично, ему было мало, что я приходил каждую неделю, - в то время я переписывал 3-е издание его книги "В объективе - война", которая признана лучшей, чем два предыдущих издания ( это не я так думаю, так думает журнал "Фото" в котором напечатана рецензия на книгу Шейнина и на мою "Причастные лично" и в котором помещён большущий очерк о самом Борисе Шейнине...) , он посылал мне ещё и письма. Теперь, когда с приездом в Израиль я шибко поумнел, понял - это бесценные письма и из них тоже родилось, - сейчас! - множество невыдуманных историй.
На похоронах меня не было по уважительной причине, - лежал в киевской клинике Николая Амосова и сам находился между жизнью и смертью. Но мне рассказали, что хоронил его ВЕСЬ Севастополь. Он был его фотолетописцем.