Культурная революция

                Культурная революция. 
 
 Ситуация была явно не из лучших. Банковский счёт моей фирмы был давным-давно арестован за неуплату налогов. Четверо сотрудников, не получавших зарплату уже месяца три, держались  лишь потому, что надеялись получить накопившуюся задолженность. За аренду помещения я тоже давно не платил и поэтому прикидывал, куда вывозить офисную мебель и оргтехнику, когда меня отсюда попросят на выезд.
 Раньше всё было неплохо. Мы занимались продажей кабельной продукции. Были поставщики, отлаженная сеть потребителей, но постепенно всё полетело к чёрту. Вдобавок налоговая инспекция готовилась хорошенько сесть нам на хвост.
Мне вообще не очень везло в бизнесе. Когда-то я был соучредителем частного сыскного бюро, но у него отняли лицензию, а нас всех чудом чуть не посадили за одно деликатное дело. Потом открыл автосервис, не выдержавший конкуренции, теперь вот эти проклятые кабели.  Непроданные бухты, разных сечений, валялись по всему офису.
Я сидел в своём вращающемся кресле и поглощая кофе,  глядя в окно на моросящий питерский день, думал, как всё это распродать подешёвке и убраться отсюда куда-нибудь подальше.
Ко всем проблемам прибавлялось ещё и то, что моя семейная жизнь к этому моменту совсем расклеивалась. Из-за ерунды. Жена два месяца назад застукала меня с девицей, прямо у нас в доме и теперь я жил у мамы.
 Это было необычайно сложно. Не то чтобы у меня с мамой плохие отношения. Нет. Просто она не признаёт, что мне тридцать с лишним, и у меня самого есть семилетняя дочь, а считает, что по уму мне не больше десяти-двенадцати и я должен каждую минуту готов быть выслушивать её наставления. Мама всю жизнь жила, в каком-то своём мире, где существовали только её принципы и понятия о жизни и о том, как должны себя вести все люди вокруг неё. Она одобряла мой предстоящий развод, говорила, что слишком молода, для того чтобы нянчить внуков, и вообще если бы я слушался её с детства, то вырос бы счастливым и богатым. Она была этаким правителем государства, а я народом этого государства. В своё время мой отец не выдержал её правления и удрал. Мне же удрать пока было некуда.

 Таков был момент в моей жизни, когда дверь кабинета переступила со вкусом и дорого одетая дама, с тонким запахом парфюма, с молодящей её короткой стрижкой и ненавязчивым шармом во всём своём облике.
-Андрей, это вы? – спросила она.
Я привстал и учтиво поклонился.
«Кто это?» - носилось в мозгу. «Или налоговая, или по аренде, или адвокат жены», - всех этих визитёров я ждал.
-Меня зовут Эмма Семёновна.
-Очень приятно,- улыбнулся я, разглядывая гостью. Интересно сколько ей лет? Ей можно было дать и тридцать и сорок. Мне всегда нравились такой тип женщин, умеющих поддерживать себя в форме.
-Мне порекомендовала вас, наша родственница, Ида Израилевна, ваш давний клиент, вы помните её?
-О! господи, так это сколько лет то прошло, - удивился я, - но помню, конечно.
-Она дала мне ваш домашний телефон, но ваша супруга сказала, что вы там больше не живёте и я смогу найти вас здесь. Вот я и пришла. Пыталась дозвониться, но безуспешно.
Да, действительно я уже несколько дней не брал трубку, так как был должен нескольким неприятным парням небольшую сумму, но у меня, её пока не было. Да и за мобильник тоже давно не платил
-Ида Израилевна, - продолжала гостья, - очень благодарна вам за ту услугу, которую вы ей в своё время оказали, и порекомендовала мне вас, дабы помочь в одном щекотливом деле.
-Дело в том, что я больше не занимаюсь частным сыском. Теперь это практически запрещено. У меня нет лицензии и вообще, - я кивнул на бухты,- Я торгую кабелями.
-Понятно, понятно, но тут дело не в этом. Дело в том, что вы, как профессионал, очень смогли бы подойти. Я имею ввиду ваш опыт, знание людей. Ведь вы были тонким специалистом, когда работали сыщиком. А такие вещи не определяются лицензией. Вы, как говорит Ида Израилевна, знаток человеческих душ. А моя просьба очень, очень деликатного свойства.
 В соседнем помещении сидел один из моих сотрудников, подозревая, что его уши вытянулись, как у сказочного тролля я встал и закрыл дверь кабинета. Потом подошёл к буфету и включил кофеварку.
Достав чистую чашку, и пачку рафинада я поставил всё это перед гостьей.
-Спасибо, можно я закурю? -спросила она.
Я разрешил и сам с удовольствием стрельнул у неё хорошую сигарету.
-Так как же быть с лицензией? - спросил я.
-Дело в том, что я вам предлагаю проехать туда, где наша лицензия ничего не значит. Это теперь заграница. Украина, Крым. А суть дела такова, что не надо носить оружия. Не надо кого-то охранять или наоборот прижимать.
Всё гораздо проще. Ваше оружие – это ваше обаяние и умение разговаривать с людьми. Убеждать, быть может.
Я налил нам по чашке кофе. Причём себе, как минимум, пятую за сегодня.
 Что греха таить, я был готов взяться за любое дело. Я уже видел себя в солёных волнах и в ресторане на набережной, пропивающего деньги из аванса который она мне заплатит. Только вот сколько?
-Ну, хорошо, Эмма Семёновна, допустим, я соглашусь. В чём всё-таки суть задания?
-Понимаете, у нас пропала тётушка. Пропала в Крыму. Уже месяца два.
-У кого у вас? – поинтересовался я.
-Ну и я, и все родственники, мы все волнуемся. Она конечно не старый человек ей всего пятьдесят два, но мало ли что. Они уезжали вдвоём с моей матерью, своей сестрой. Отдыхали под Ялтой. Уехали в конце мая. На месяц. Но когда настала пора возвращаться, тётушка категорически отказалась и мать вернулась одна. Сейчас конец августа и, естественно, мы волнуемся.
-А с тех пор, что, ни слуху, ни духу?
-Она звонила пару раз, говорила, что всё в порядке.
-Так может действительно так.  Чего беспокоиться.
Эмма Семёновна замялась. Положила сигарету. Отхлебнула кофе.
-Время прошло уже много, не за горами зима. Сейчас такое сложное криминальное время. Она у нас очень легкомысленная. Может с кем нибудь познакомиться. Довериться незнакомому человеку. Она так легко входит в контакт. Ведь сейчас такое время, такое время!
-Так что вы хотите от меня?
-Во-первых, чтобы вы нашли её, чтобы мы успокоились, поняв, что с ней всё в порядке. А во-вторых, попытались убедить её вернуться домой.
-Она не замужем?
-Нет.
-Живёт одна?
-Да, в двухкомнатной квартире. Была замужем, но давно. Бывший муж уехал, за границу.
-Слушайте, Эмма Семёновна, всё это несколько абсурдно. Ведь она взрослая женщина, незамужняя, судя по тому, что она так долго не возвращается, деньги у неё есть, и она просто решила отдохнуть. Всё, кажется, в порядке, а вы вдруг готовы потратить какую-то сумму денег, чтобы вернуть её?
-Да, мы готовы.
Эмма Семёновна вытащила конверт.
-Здесь три тысячи, - сказала она. Если сумеете привезти её назад, получите ещё три и тысячу премию, если сделаете всё быстро.
-Три тысячи долларов? – недоверчиво переспросил я. Наверное, это прозвучало глупо, потому что она улыбнулась
-Конечно же, не рублей.

В тот же вечер я увёз из офиса всю ценную оргтехнику и свой любимый вращающийся стул, к маме домой. Воодушевил сотрудников, что все имеющиеся кабели они могут продать и забрать деньги себе. Заскочил к жене и попрощался с дочерью, сумев не поскандалить с женой. На следующую ночь на своей "девятке" помчался на юг.
Стоял конец августа. Говорить о том, чтобы достать билеты на самолёт или поезд не приходилось. Народ с детьми массово мигрировал из мест отпусков к местам проживания и учёбы. Поэтому я и выбрал самый, на мой взгляд, надёжный транспорт – свою машину.
При объезде Москвы не обошлось без пробок, но к двум часам ночи, я без чувств рухнул в койку, в мотеле, на границе Орловской и Курской областей.
Наутро двинулся вновь. На объездной вокруг Курска дорога была разбита так, что пришлось задержаться и ремонтировать погнутый диск колеса. Радиостанции работали только вблизи больших городов, да и то передавали какую то чушь, так что я всю дорогу слушал пару старых кассет завалявшихся в машине. В конце концов, они так надоели, что я выключил магнитолу и ехал, погрузившись в свои мысли.
«Да, всё-таки иногда везёт. Иногда жизнь преподносит приятные вещи, как, например такой заказ. Никогда не надо отчаиваться. А я, было, уже раскис совсем, а прошло три дня и я с кучей денег еду не куда-нибудь, а в Крым»,- думал я, - «Неужели всего несколько дней отделяют меня от Питера с его дождём и моими проблемами. От долгов и безденежья. Кажется, что это вообще была другая жизнь и её больше не существует, а есть только дорога, машина. Тёплый берег впереди и задание, кажется похожее на увеселительный вояж».
Когда я работал частным сыщиком, мне приходилось участвовать в заварухах разного характера. Большей частью мы или сами выбивали долги или защищали тех, у кого выбивали долги. Иногда ситуации были настолько серьёзные, что пару раз я даже попадал в перестрелки.
 Правда, я был одним из боссов агентства и берёг себя  для, так называемых, «умственных» заданий. Почему-то у меня лучше получалось выследить неверного мужа или жену какого-нибудь богатого парня, бегающую налево. Проследить или предотвратить денежную афёру. Я был не просто боевиком, а мозговым центром агентства.
В случае с мужем Иды Израилевны, он тогда держал неплохой магазин, мне пришлось не только выследить его с любовницей, но и предъявить ему ультиматум, на основе кое-какого компромата, или он возвращается в семью, или мы его сажаем минимум на три года в тюрьму за финансовые махинации.
Ида, тогда так благодарила  за своего одумавшегося старого кобеля, и видимо, до сих пор мне признательна. Как же мне повезло, что она вспомнила про меня. Надо будет позвонить и поблагодарить её.
Да жизнь тогда была не в пример нынешней. Хоть и опасной, но живой и интересной. И мы все верили в будущее, не то, что сейчас. Верили, что к нам действительно пришёл настоящий капитализм, демократия и общество равных возможностей.
Кто ж мог подумать, что вся эта заваруха в стране лишь, для того чтобы чиновники перетасовали свои кресла и денежные источники, на которых они сидят.
А впрочем, когда начинаешь об этом думать портиться настроение. Поэтому я старался не думать о плохом. Я мчался к морю.
 Харьковскую таможню проскочил быстро. Непонятно почему, видимо украинцы решили показать своё европейское лицо. Правда, после, это лицо оказалось противоположным местом, в виде  харьковских экологов, выскакивающих из кустов с милицейскими жезлами и пытающихся содрать какой-то сбор на поддержание экологии.
К счастью я знал, что останавливаться на их требования не обязательно и пронёсся мимо.
 Дальше Украина порадовала. Ровные и гладкие дороги без единого гаишника, или как у них называется - даишника, позволили мне  на следующую ночь уже вдыхать морской воздух в городе Алушта, и пытался в ночной темноте разглядеть море.
Гостиниц и мотелей выискивать сил не было и припарковавшись в каком-то дворе буквально провалился в сон.

 Утром я спустился к морю и бросился в него. Я чуть не расхохотался от непосредственной детской радости, и мелкие солёные брызги попали мне в рот.
Надо будет обязательно как ни будь приехать сюда с дочкой. Раньше мы всей семьёй  ездили, когда всё было хорошо. Дружная семья. Но не получилось. Сыщик. Затащил домой девчонку из ресторана, а жена неожиданно вернулась с дачи.
Ну и придурок же я. Естественно, что мы расстались. Кто бы такое вытерпел.
Ладно. Приехав сюда, я решил не вспоминать плохое, а настроиться лишь на
положительные эмоции. Иначе я не выполню задание. Иначе я расклеюсь, начну много пить и проклинать свою бесполезно прожитую жизнь. Бывает у меня такое. Но нет, не сейчас. Не сейчас!

Освежившись и немного размяв, в воде тело, одеревеневшее от долгого сидения за рулём, я проглотил чашку кофе в кафе и поехал по побережью.
 Мне надо было попасть в городок Гурзуф. Именно там, в маленькой частной гостинице останавливалась мать Эммы Семёновны и эта её тётка, Алла Николаевна, которую я и искал.
 Поколесив по узким изогнутым улочкам Гурзуфа, привыкая к местным серпантинам дорог, я наконец-то нашёл нужный мне адрес и постучался в железную калитку-дверь.
Мне открыл мальчик, лет двенадцати.
-Владик! – резко бросил он мне и первым протянул руку.
Я тоже представился и пошёл с ним в глубь двора по наклонной заасфальтированной дороге, спускавшейся к площадке для парковки двух-трёх автомобилей.
-Иван Таранов больше всего не свете любил пиво пит! – прокричал Владик, улыбаясь.
-И водку жрат!- в тон ему отозвался я.
Владик зашёлся смехом и явно расположился ко мне.
-Пойдёмте, я провожу вас к родителям. Вы откуда?
-Из Питера.
-О! У нас уже были в этом году из Питера. Пойдёмте, пойдёмте, места есть.
Через полчаса, я поставил свою машину на парковочную площадку и  бросил сумку в небольшой комнате, с отдельным выходом в сад.
Гостиница, собственно, была, в своё время, обыкновенным жилым домом, строившимся как дача для семьи, но безработица и реалии нынешних дней заставили хозяев превратить её в маленький пансионат на три шикарных номера с телевизорами и кондиционерами.  Сами хозяева жили в маленьком домике на соседнем участке, тоже принадлежащем им.
Посередине двора, выложенного красивым коричневым камнем, украшенным пальмами, цветниками и небольшим газончиком, имелся бассейн, в форме гигантской запятой, в котором всё время плавал Владик. Большой шутник и оригинал, как я успел заметить. В углу площадка для пикников с большим уличным камином. Садовая мебель вокруг. Участок располагался на террасе на склоне. С него открывался прекрасный вид на гору Аю-Даг и на море.
Кроме меня в гостинице проживала молодая пара из Днепропетровска не вылезавшая из номера и две киевские девчонки за двадцать, целыми днями пившие сухое вино на площадке возле бассейна.
Я побродил по Гурзуфу, по его маленьким кривым улочкам. Прикупил себе шорты и пару гавайских рубах.
Вернувшись в отель, искупался в бассейне, поболтал с соседями и пару часов подремал.
Вечером  опять вышел в город. Набережная Гурзуфа шумела и развлекалась. От обилия огней, музыки, смеха гуляющих, звона бокалов раздающихся из открытых террас кафе, пиликанья и звона жетонов, из  игровых автоматов, становилось весело на душе. Хотелось броситься в омут всех этих развлечений и удовольствий. Я откинулся на спинку кресла в кафе и, сделав большой глоток вина, вздохнул полной грудью вечерний морской воздух.
Достал мобильный телефон.
-Эмма Семёновна? Здравствуйте. Да, я устроился. Я уже начал. Как что-то будет, перезвоню.
Выпив бутылку вина и взяв ещё одну  с собой, я не спеша, пошёл назад в отель.
Быстро темнело. Хозяин менял лампочку на дворовом фонаре.
-Володя, - предложил я и помахал бутылкой,- может по бокалу, за знакомство.
Он согласился, и через минуту мы уселись на скамеечке в углу участка.
-Как у вас здорово, - сказал я.
-Стараемся. Всё для отдыхающих. Сначала думали, что будем сами здесь жить, как на даче, но оказалось, что сдавать выгоднее.
-А кем работаете?
-Да работы нет. Пытаюсь торговать огнетушителями. Плохо берут.

  Володе было за сорок. Немного полнеющий и седеющий, он был приятным собеседником, явно чувствовался интеллигентный человек.
-А вы в бизнесе? – спросил в свою очередь он.
-Да у нас сейчас... – не договорил я.
-Так и у нас тоже,- распалился он, - Надо быть, чьим-то родственником, иначе никуда не сунешься. Чудовищное общество мы построили.
-Что вы. Что мы, - согласился я.
-А я ведь кандидат наук. В ботаническом саду раньше работал.
-А что за ботанический сад?
-Да здесь недалеко. В местечке Никита.
-Это что в честь Хрущева, что ли назвали?
Володя рассмеялся.
-Да нет, Тут одна женщина у нас отдыхала с сестрой. Тоже из Питера. Потом сестра уехала домой, а та поехала отдыхать в Никиту. Я, говорит, как увидела Никитский ботанический сад так сразу и влюбилась в это место. Жить, говорит надо только там. Действительно райское место. Отсюда двадцать минут на машине.

-Спасибо, съезжу обязательно,- ответил я, - А та женщина уехала от вас и поселилась в Никите?
-Да, я её там встречал несколько раз,- Володя с удовольствием потягивал мускат.
-А где ж она там поселилась, прямо в саду? – с видом недоразвитого спросил я.
-Ну что вы, там ведь посёлок, тоже люди сдают жильё.
  Я не стал больше расспрашивать Володю, чтобы не вызвать подозрений. К тому же на горизонте появилась его жена и похоже собиралась разогнать нашу тёплую компанию.
  На следующее утро я отправился  в Никиту.
Чтобы попасть в знаменитый ботанический сад, надо было сначала купить в кассе жетон, как в метро, а потом подойти к турникету и опустить туда этот жетон.
Мне не повезло. Турникет проглотил жетон и сломался. На моё счастье обслуживающий персонал турникета из двух охранников, тётушки-контролёра и ещё одного пожилого мужчины, видели, как я опускал жетон, и пропустили меня. 
Пройдя, я ещё раз недоумённо поглядел на турникет и расхохотался. Охранники, напоминающие боевиков из «Уна-унсо», строго посмотрели на меня и я, успокоившись, пошагал в зелёную гущу.
Присев на скамеечку, под сенью какого-то дерева, с огромными ветвями, я достал фотографии, которыми снабдила меня Эмма Семёновна.
Крымское солнце нещадно палило открытые места моего неприлично белого тела, и здесь в тишине и тени я смог перевести дух и подумать.
-Алла Николаевна, Алла Николаевна, где же мне тебя найти? – вслух пробормотал я.
На цветных кодаковских снимках была улыбающаяся, подтянутая женщина с тщательно закрашенной сединой. Эмма Семёновна снабдила меня фотографиями своей тётушки Аллы в разных местах.  В гостях, в лесу, на какой-то даче и несколько крупных портретных снимков. Натренированная зрительная память - это то, что осталось у меня от детективной работы. Я научился делить людей на типы, так мне легче их было, потом узнавать. Образ Аллы Николаевны, изученный и классифицированный мною, тоже отправился в особую ячейку моего мозга.
Я обошёл весь парк и, попутно любуясь диковинными растениями и цветами, пытался увидеть мою подопечную, но, увы, никого похожего не было.
Эмма Семёновна перечислила мне всевозможные цвета платьев, юбок и кофт в которых могла быть тётушка Алла – это был полный спектр.
Дойдя до конца сада, я устал от напряжения и взмок от солнца и горных дорожек сада. Определённо в Крыму были свои трудности работы. Не вспоминая больше о тётушке Алле, я поплёлся вниз к морю, мечтая только о купании. Внизу ждала неприятность. Какой-то, явно придурковатый и наверняка убогомыслящий местный начальничек, почему-то распорядился заварить железные ворота, ведущие прямо на пляж и пристань. Некоторые туристы, постарше поплелись в обход в гору. Я же углубившись в заросли можжевельника и цепляясь за голые стволы земляничника, спустился вниз прямо на пляж.
И как я потом убедился, поступил очень правильно, потому что через заросли я обошёл охранников сдиравших по две гривны с человека за проход и очутился прямо перед морем.
Освежившись в зеленовато-голубых волнах, я вылез и рухнул на гальку.
 Здесь был очень приятный и небольшой по размеру пляж. Через некоторое время я изучил тут всех присутствующих. Несколько раз я вздрагивал, даже доставал тайком фотографии и сличал. Но нет. Её явно тут не было.
Хотя это был лишь первый день в Никите, конечно не такой большой как Гурзуф, но  людей тут тоже хватает. Даже если она живёт здесь, встретиться будет не так уж и легко.
 Следующие пару дней я продолжал ездить сюда и обследовал все уголки Никиты. В конце - концов, я решил расстаться с приятными хозяевами гостиницы в Гурзуфе и переехал, сняв здесь комнату в высоком современном доме, возвышающимся над садом и над всем посёлком Никита.
 От дома до моря было около километра, но спуск-подъём был настолько крут, что через пару дней мышечная боль с непривычки сковала мои конечности. Вдобавок я обгорел, и целый день вынужден был проваляться в комнате абсолютно разбитый.
Я злился сам на себя за своё безделье. Вдобавок  нетерпеливая  Эмма Семёновна повелительным тоном  начала читать мне нотации и требовала результата.
Пару раз мне пришлось даже бросить трубку, чтобы не впасть в раздражение и не нагрубить ей в ответ.
Ежедневно я прочёсывал Никиту сверху до низу, посещал все кафе и магазины, гулял в парке и по три четыре раза в день бывал на пляже.

И надо же, мне повезло именно в этот день, когда я устав от бессмысленных поисков, и немного нехорошо себя чувствуя после вечернего ресторана, остался дома. Помимо меня в квартире почти весь день находилась разбитная шестнадцатилетняя хозяйская девчонка которую все в их семье звали Надюха. Она постоянно что-то зубрила в своей комнате, у неё были какие-то долги с прошлого учебного года, а неизбежно близился новый.
Она без стука вошла ко мне как раз в тот момент, когда я бросил на кровать мобильник после неприятного разговора с Эммой.
-Угощайтесь, пожалуйста, - Надюха принесла мне огромную тарелку винограда, - не болейте.
-Спасибо, спасибо.
-С вас дэсять хгривэн, - рассмеялась девчонка, - да я шучу. Отдыхающие бояться когда их угощают.
Я рассмеялся и даже забыл отругать её за то, что она вошла без стука.
-Ой, а кто это? – Надька уставилась на фотографии Аллы, разложенные по кровати, - Так я ж её знаю. А вы кто сыщик что ли? – прямо в лоб спросила девчонка.
-Да с чего ж ты взяла? - я почувствовал, что краснею всем телом и моя сгоревшая кожа, стала ещё горячее.
-Так это ваша знакомая? – разочарованно протянула Надюха.
-Слушай, садись, - опомнившись от Надюхиного вторжения твёрдо сказал я. –Давай так, ты мне расскажешь, где ты видела эту женщину, а я тебе расскажу кто я. Идёт?
-Да отдыхающая она. В соседнем подъезде снимает. Она давно тут живёт.
-В этом доме? – переспросил я, не веря своим ушам.
-Ну да. Это самый лучший дом в Никите. Здесь все стараются поселиться. Тут у нас даже София Ротару...
-Да погоди ты, а в какой квартире?
-Кто, Софа?
-Да нет же! Вот эта женщина.
-Да не помню я. Я узнаю, там подруг много у меня.
-Слушай, а это точно она?! Как её зовут?
-Да не знаю я. Я на пляже с ней познакомилась.
-Как это?
-Да пришли мы как то на пляж. Я, Костас, ну это парень мой, и Галка, подруга. Ну, купаемся, всё такое, парни ещё подошли, знакомые из школы. В карты поиграли. Лёха Костика с буны в море столкнул. Прикалываемся, ржём. И она там. Вдруг, когда все купаться ушли, улыбается и подзывает меня. Я, такая подхожу, ну чего, мол, надо? А она такая  показывает мне на Костаса и говорит:
«-Твой парень?»
Я, такая, говорю:
«- Да так, не то чтобы мой. Тусуемся вместе, а что?»
А она, такая:
«- Пусть придет на дикий пляж, в заповедник, через полчасика.» А сама мне двадцать гривен сует и спрашивает:
«-Передашь?»
Я говорю:
«-Передам.»
Надюха замолчала.
-Ну и передала?
-Передала.
-А он?
Надюха смутилась.
-А что он?
-Ну, пошёл.
-Пошёл.
-Ну и что?
-Ну что, что? Какой вы. Ну, трахались они там. Мы в Костасом не дружим больше с тех пор. Я знаю, что они и после встречались. Она ещё и других парней приглашала. За деньги. Даже за доллары. Парни рассказывали.
  Вот так тётя Алла. Я задумался.
-Ну, теперь ваша очередь.
-Что? - не понял я.
-Ну что, что, Зачем вам то она? Вы обещали. Расскажите.
-А ты растреплешь по всему дому?
-Нет.
-Обещаешь?
-Ну.
Я достал из бумажника двадцать долларов и протянул Надьке.
-Ой, зачем это.
-Ты поделилась со мной информацией. Теперь мы компаньоны. Это твоя доля. Только язык на замок. Договорились?
-Договорились.
-Я, папарацци.
-Кто это? – испуганно спросила Надюха.
-Я выслеживаю знаменитостей и фотографирую.
-Типа как на диком пляже.
-Ну и...
-Здорово, а она что, знаменитость?
-Да, она писательница, - взболтнул я первое, что пришло мне в голову, - Очень известная российская писательница. Её зовут Алла Дубцова. Она пишет иронические детективы.
-А как это?
-Ну, это шуточные рассказики, вроде как детектив. Многие пожилые писательницы так пишут.
-Не слышала о такой. А вы кто?
-А я корреспондент газеты и если я её сфотографирую, мне заплатят деньги. И я дам тебе ещё. Ты мне очень помогла. Спасибо.

К вечеру я знал номер квартиры, и докладывал Эмме Семёновне.
-Так что адрес известен. Приезжайте, пока она не сорвалась куда нибудь. Она здесь наслаждается жизнью, и как я вам уже говорил, вряд ли собирается возвращаться.
-Но это только часть задания. Помните, Андрей, я говорила вам, что вы должны попытаться убедить её вернуться домой.
-Но может вы сами, как родственники...
-В том то и дело, она не будет слушаться нас. Вы, как совсем посторонний человек, должны убедить её. По-моему цена того стоит.
-С чего вы решили, что она послушает постороннего человека?
-Ну, станьте не посторонним, в конце-то концов. Придумайте что нибудь. Мы так надеемся на вас. Вы же профессионал. Вы так лихо её разыскали.
«Да какой к чёрту профессионал, просто повезло» - хотелось мне крикнуть в трубку, но я промолчал. Воображение уже рисовало конверт с четырьмя тысячами долларов.
Что ж Алла в любой момент может куда нибудь рвануть. Надо было срочно знакомиться с ней, чтобы быть в курсе её планов. Надо действовать. Я принялся следить и вскоре выяснял режим Аллы Николаевны. Она уходила на море рано. И купалась в основном на диком пляже в заповеднике. Я узнал, как туда пробраться и издалека следил за ней.
В самое пекло она уходила домой, видно её нигде не было. После обеда уезжала на маршрутке в сторону Ялты. Интересно куда.
Я узнал у Надюхи как найти Костаса.
Костя был крепкий нахальный парень с лицом головореза. Собственно, практически у всех местных парней почему-то были подобные лица.
-А вам то что? – отпирался он на мои расспросы об Алле. – Тоже хотите?
Десять долларов сделали его разговорчивее.
-Она орган любит слушать. Почти каждый день туда ездит. Чокнутая. Я один раз послушал, тягомотину эту, на всю жизнь хватит. А эта каждый день. Вообще противная тётка. Я к ней вроде бы даже привязался, а она с людьми как с игрушкой. Так нельзя.
-Она же тебе в матери годиться,- удивился я,- ты что влюбился в неё что ли?
-Ещё чего, но вообще с ней в кайф. И возраст как-то не помеха,- с видом знатока заявил этот пацан. - Я вообще сначала думал, что у меня ничего не выйдет, а потом всё пошло как по маслу.
Я похлопал его по плечу, и мы расстались.

Органный зал был в Ливадии. Я остановился и уже было, приготовился к появлению вездесущего парковщика, но тут к счастью их не было.
В зале было лишь человек десять. Аллу я сразу заметил. Кажется, она тоже стрельнула взглядом по мне.
Органный зал был стилизован под костёл. Сиденья, витражи. Появилась органистка, в расшитом золотом платье, и зазвучали божественные величественные звуки.
«Органистка Елена Кейль,»- прочитал я в программке.
Я давно не слышал органа, да и вообще нигде сто лет не был. Ни в театре, ни на концерте. Только работа, бизнес, кабаки, встречи с нужными и ненужными людьми.
 «Нет, определённо, я неправильно живу. Вот вернусь в Питер и займусь собой. Изменю образ жизни. Может, даже с женой помирюсь. Дочку ведь воспитывать надо, и вообще, нужно меньше суеты внутрь себя пускать. Оставлять её за гранью себя, и думать больше о хорошем, о добром, о душе, о жизни. А то живем, будто сто веков себе отмерили. Тратим жизнь на ерунду, на житейский хлам, грешим. Так нельзя. Мудрее надо быть. Пару компактов с органом куплю. Обязательно, как приеду в Питер, сразу же куплю».
 Весь небольшой зал рукоплескал органистке. В ушах ещё стояли звуки инструмента. И вдруг среди этих звуков раздалось:
-Молодой человек, вы из Никиты?
Как же мне везёт. Я ломал голову, как подойти к Алле и познакомиться.
-Из Никиты,- закашлявшись, ответил я.
-И из Никиты, и из Питера,- улыбнулась она, когда мы уже вышли на улицу, и указала на мою "девятку". -  Питерские номера.
-Как вы наблюдательны, - искренне удивился я. – А вы откуда?
-Тоже из Питера.
-У вас такой загар, что я думал вы украинка.
-Я здесь уже три месяца. А вот вы красный. Так обгорают только питерцы.
Я развёл руками.
-А я давно вас приметила,- улыбнулась она, - ещё в Никите. Мы живём в одном доме.
«Чёрт, вот так сыщик», - подумал я. Наверное, увидела взгляды, которые я на неё бросаю, и подумала чёрт знает что. Ну, сейчас мне  это как раз на руку, если вы в Никиту.
-Садитесь, я подвезу вас,- распахнул я дверцу.
 Мы выехали на широкое верхнее шоссе и поехали мимо Ялты в сторону Никиты.
Выяснили, как кого зовут, и кто где живёт в Петербурге или как она называла по старому, в Ленинграде.
-Как вы хорошо водите. Уже освоились со здешними дорогами? – спросила она.
-Так, привыкаю.
Мы разговорились о концерте
-Вам понравилось?- спросила она.
-Безумно, - честно ответил я. – Да ещё зал такой почти пустой. Я думал, концерт отменят.
-Нет, здесь не отменяют концерт. Мы с сестрой впервые попали сюда ещё до начала туристского сезона, и были в зале лишь вдвоём, и Леночка вышла, и всё равно отыграла лишь для нас весь концерт. Это было так удивительно. Первый раз в жизни так. Теперь я хожу и слушаю Леночку почти каждый раз когда она выступает.
-Не надоело?
-Я обожаю орган, да и не ходить же постоянно по кабакам. Не забывайте что я уже три месяца здесь. Ялта прекрасна, но и она может надоесть.
-А когда вы домой? – спросил я.
-Не знаю. Не хочу домой. У меня там неприятности с родственниками. А вы женаты?
-Разводимся.
-Не сошлись характерами?
-Ну да.
Алла Николаевна рассмеялась.
-Я тоже разошлась. Уже давно. Мой бывший укатил в Израиль, а оттуда в Америку. Пишет иногда. Разбогател. Самое смешное, он раньше был женат на моей сестре. А потом женился на мне. Представляете?
Мы снова рассмеялись.
-У вас, поэтому плохие отношения с родственниками?
-Ну, наверное, это главное. Хотя теперь мы с сестрой ездим на курорты. И обе без мужей. С годами всё это притупляется.
Мы подъехали к нашему дому.
-До завтра, Андрей,- попрощалась она со мной, выходя из машины.
-До завтра, Алла Николаевна.
-Нет, просто Алла.
 На следующий день я пообещал отвезти её на Ай-Петри, высоченное горное плато.
Мы поднимались по жуткому для меня серпантину, проходящему по заросшей лесом горе.
Алла забавно визжала и смеялась на резких поворотах. Ну, просто девочка.
На вершине татары устроили целое поселение. Катали на лошадях и верблюдах, угощали пловом и шашлыком.
Нас с Аллой усадили на двух спокойных меринов и час катали по горным тропам.
Проводник утверждал, что я прекрасно выгляжу в седле, и по окончанию аттракциона я добавил ему ещё пять гривен.
Алла Николаевна была в восторге.
-Первый раз забралась на лошадь. Как прекрасно. Так легко, будто всю жизнь ездила верхом.
Мы уселись обедать в кафе у татар. Алла выпила несколько стаканчиков вина и захмелела.
-Эти хохлы, если бы могли, брали бы с нас деньги даже за солнце,- громко смеялась она.
-Это не хохлы, это татары, - поправил я её.
-Ну, я вообще о Крыме. Хотя мне здесь нравиться. Какие продукты, всё так вкусно. И вежливость обслуживания. В Питере давно такого нет.
-Да,- признал я,- хоть и понастроили гипермаркетов, а внутри их всё тоже  совдеповское хамство и серость.
-Мы в России не умеем торговать, просто потому что не можем заставить себя уважать ближнего. Перед иностранцем можем расстилаться, а своего русского как - то немного ненавидим.
-Просто культуры не хватает. Исторически. Это придёт, - парировал я.
-Не придёт,- категорически отрезала она, - у нас величия много. А у кого много величия, у того торговать, никогда не получиться. А весь мир развивается вместе с бизнесом. Сначала экономика развивается, а за ней и культура подтягивается. А тут получается замкнутый круг. У нас даже евреи испортились. Какие-то ненастоящие стали. Или настоящие все уехали? Как мой Сеня. Он там счастлив. Разбогател. А вы не думали эмигрировать? 
-Страшно. Кем я там буду? Уборщиком в туалете. Лучше уж бизнесменом здесь, хоть и не очень удачливым.
-Вот, вот, - рассмеялась она,- вот и у вас величие.
Отобедав, мы направились вниз, всё по тому же серпантину, по пути остановились у торговца сувенирами , и накупили кучу брелков, чёток и медальонов из дерева.
Рядом табличка указывала на какую-то «Серебряную беседку».
Беседка была устроена ещё в царские времена, как смотровая площадка. Под нами в зелени леса утопала Ялта. Алла подошла к самому краю и закрыла глаза. Я обнял её за талию и поцеловал в щёку. Она продолжала стоять всё в той же позе. Я развернул её и крепко приник губами к её губам. Она ответила мне приоткрыв рот и шевельнув слегка языком.
Я решительно обнял её и повёл в лес.
-Что вы делаете. Я ведь старше вас. Я вам в матери...,- слабо и с каким-то наслаждением внутренним наслаждением сопротивлялась она.
Сосны скрыли от нас беседку и площадку с торговцем. Туристов больше не было. Я скинул рубашку и усадил на неё Аллу. Потом снова поцеловал её и повалил на усыпанную сосновыми иголками землю...
 Когда мы вышли оттуда, торговец почему-то отвёл глаза в сторону.
-До свиданья! – весело кинула ему Алла Николаевна.
 Всю дорогу мы молчали. Мне было как-то неловко. У меня никогда не было женщины такого возраста, и вся ситуация меня несколько напрягала, что я не знал о чём с ней заговорить.
 Когда мы подъехали к дому и собрались прощаться, она улыбнулась, и мне сразу стало легче.
-Мне было очень хорошо с тобой, - прошептала она, опустив глаза, словно девочка, - пойдём завтра на дикий пляж. Знаешь, как туда пройти?
-Нет, - соврал я.

 Мы отправились в заповедник с самого утра, пока жаркие лучи не начали своего выжигающего действия. Горная тропа извивалась между можжевельников и кривых дубочков. В одном месте нужно было попрыгать по острым камням, наваленным здесь обвалом. Кое-где висели таблички, оставшиеся с советских времён, возвещающие о том, что это заповедник и посещать его запрещено. Однако уже лет десять как ограждение из сетки было растащено и любители уединения пробирались на дикий пляж, тоже являвшийся частью бывшего заповедника.
-Вот здесь на тропинке меня испугала змея. Она была громадная. Мне только потом сказали, что в Крыму не бывает ядовитых змей.
 Алла вела себя, как ни в чём не бывало. Я старался вести себя также.
Спустившись, мы огляделись. Чуть поодаль уже загорала молодая пара. Я невольно отвёл глаза, они оба были обнажены. Больше никого вокруг не было.
Пара, похоже, нисколько нас не стеснялась.
-Это нудисты, - улыбнулась Алла Николаевна,- Не обращайте внимания.
Мы выбрали местечко между двух валунов. С двух сторон они скрывали нас, с третьей была гора. Перед нами море. Я воткнул в гальку зонтик, захваченный Аллой. В образовавшуюся тень она поставила корзинку с прихваченными ею продуктами.
Выкопав в гальке у самой воды бухточку, я поместил туда охлаждаться бутылку муската.
В моих планах было расположить к себе Аллу и при помощи моего красноречия и вина убедить её уехать со мной поколесить немного по России. Заехать в Москву и потом вернуться домой. После нашего вчерашнего приключения мне казалось, что это будет легко.
«Может она влюбилась в меня?» - тешил я себя мыслью.
А почему бы и нет. Я уже представлял нас с ней вместе в мотеле. А может, мы с ней сможем остаться любовниками и в Питере. Роль жигало я ещё не примерял.
А почему бы и нет. Почему бы не пожить в своё удовольствие. Тем более, что она совсем не похожа на брюзжащую старую тётку. С ней легко. Легко, будто с ровесницей. Даже легче.
-Смотрите! Смотрите, дельфины! – обрадовалась она.
И действительно, весёлая стайка, перекатываясь, неслась по морю, догоняя косяк ставридки. Тут же над самой водой  неслись чёрные утки, не уступающие дельфинам в скорости и ловкости. Наверху раскричались чайки.
-Как здорово! Я обожаю животных. Вы были в дельфинарии? – спросила она меня.
-Нет.
-А я была. Дельфины там прелесть, правда само шоу низкопробная халтура. Дельфины там намного умнее их дрессировщиков.
-Говорят, дельфин даже умнее Ленина,- согласился я.
Мы рассмеялись. Утренний холодок таял. И внутри нас и снаружи. В сторонке расположилась ещё одна пара нудистов. Алла скинула с себя всё и бросилась в воду.
Конечно, не буду врать, её тело было как у двадцатилетней, но это было тело женщины, которую мне хотелось. Я преодолел некоторое смущение, снял плавки и тоже бросился в воду.
Мы долго плавали, потом загорали, устроившись между валунами. Выпили вина. Алла кормила меня персиками и виноградом. Солнце жарило наши обнажённые тела. Я разглядывал её, но стоило мне протянуть к ней руки, как она резко пресекала все мои попытки сблизиться.
Небольшая, но шикарная яхта плавно шла вдоль берега.
 -Скоро все эти земли скупят,- с вздохом сказала Алла. Частные гостиницы, виллы. Мы с вами сейчас как бы на последней странице истории одного Крыма и вот, вот начнется другая. Тогда уже не позагораешь в голом виде. Всё скупят плохие парни с тугими кошельками.
-Вот мне не купить. И почему не везёт хорошим людям, а плохим везёт. Почему? 
-А потому что это заменяет естественный отбор. Если все будут хорошими - это приведёт к застою и деградации. Общество начнёт катиться вниз по эволюционной лестнице вот и всё к чему это приведёт. Плохие люди-это как волки - санитары леса. Поэтому зайцы и здоровы, и бодры. Поэтому бог и помогает плохим людям, тем самым, спасая хороших. В этом гуманность и великая мудрость высшей силы, что стоит над нами.
-Всё вы, Алла Николаевна, на животных переводите.
-А я, как говорила, люблю животных, - Алла прищурилась и, закусив губу, приблизилась ко мне,- я может и сама, дикое животное.
Я рассмеялся.
-Но вы же признаёте высшую силу, а значит и душу.
-И у животных есть душа.
-Да что вы?
-Да, вот вы были в Ялтинском зоопарке? Картины чудовищнее я не видела. Несчастных зверей кормят таким образом: Вы покупаете на входе орехи или сухой собачий корм и кормите зверей. Без всякого режима. На палящем солнце. Сухой солёный корм и при этом ни капли воды в клетках. Раскалённые бетонные полы, о которые обезьяны натёрли себе ужасные кровавые задницы. Умирающий и сошедший с ума гигантский медведь. Я не могу забыть этой картины.
Глаза Аллы Николаевны даже немного увлажнились, она села и отвернулась к морю.
Непроизвольно и не особенно задумываясь о том что, делаю, я протянул руку к её груди и несмело сжал её. Я напрягся, ожидая отпора или даже окрика с её стороны, но она продолжала смотреть на море.
Тогда я привстал и обхватил её второй рукой и начал поглаживать обе её груди время, от времени невольно дотрагиваясь до её сосков.
Алла вздрагивала, я увидел, что её глаза закрыты. Я плавно повалил её на себя, и мы утонули в сладострастном сне.   

Была какая-то нежность и слабость во всём теле. Наверное, именно это состояние называют – нега. Я не мог открыть глаза и чувствовал, как в голове легонько шумит и вся она кружиться. Неужели я крепко заснул. Не надо было пить вино на такой жаре. А как там она? Да, старушка показала высший класс. Я улыбнулся, вспоминая наши шутки, которые мы выделывали, обнажённые, укрывшись от всех между двух валунов. Казалось что от всего мира. Где она? Спит? Купается? Или рядом и снова ждёт моих объятий. Что ж, я готов.
«-Мне надоели молоденькие мальчики, но и жить со стариком я не смогу. Ты то, что надо»,- помню шептала она мне.
Она соглашалась поехать со мной. Надо брать её и ехать. Ехать за новыми приключениями и четырьмя тысячами. Чёрт, а неплохо. В самом деле, неплохо.
 Я медленно открыл глаза. Действительно как-то кружиться голова и во рту неприятный кисловатый привкус. А ведь выпили немного. Не отравила меня своими персиками старая ведьма? С этой стороны никого. Как трудно повернуть голову.
Действительно, надо поменьше пить на жаре.
Она была рядом. Зонтик упал от ветра и скрыл нас от всех посторонних взглядов и от Солнца. Я выглянул из-за валуна. Нудисты ушли. Никого. Лишь вдалеке на мысе мальчишки ловят крабов. Сколько же времени. Я опустил глаза. Алла Николаевна лежала на животе. Я провёл рукой по её спине. Она не отреагировала. И вдруг я остолбенел и замер, словно парализованный ударом тока. Из под неё текла струйка крови. Я повернул её. На её животе и груди было кровавое месиво. Мне казалось, что я даже увидел внутренности. Вся галька вокруг была забрызгана кровью. Я посмотрел на свои руки. Кровь была везде.
Боже мой! Её убили! Её убили. Это нудисты. Куда бежать? Скорая? Милиция? Бесполезно. До Никиты минут пятьдесят в гору. Но почему не убили меня.
Я попытался нащупать её пульс, но, вновь увидев кровавые струпья, вылетевшие на камни из её груди, бросил. Тошнота подступила к горлу.
-О боже!
Я бросился в море. Изумрудные небольшие волны моментально окрасились в бурый цвет, прибивая к берегу грязную пену.

 Трясущимися руками я отёр от крови своё тело и вылез из воды. Голову ломали страшные стреляющие боли.
Нож! Чуть поодаль лежал окровавленный нож. «Не трогай!», - скомандовало что-то во мне.
Я лихорадочно начал одеваться. Слава богу, лишь рубашка была немного забрызгана кровью. Я скомкал её в руках. Документы, деньги, всё было на месте. Часы. Сколько время? Пять. Ничего себе, ведь мы уснули около часа.
Сунув ноги в сандалии, я ринулся прочь, наверх в посёлок по горной тропе.
Между двух больших камней я засунул окровавленную рубашку. Когда я шёл по посёлку, мне казалось, что все с любопытством смотрят на меня. Как будто все знают, что произошло.
И вдруг меня осенило. «Так ведь все подозрения падут на меня. Ну почему я ничего не слышал? Почему так крепко заснул? Как я это объясню? Если это маньяки или грабители, почему я жив? Почему ничего не пропало? Перед глазами вновь встало окровавленное тело Аллы. Я не посмотрел ей в лицо. Я даже не посмотрел ей в лицо напоследок! А ведь она, кажется, полюбила меня. Полюбила! А я? Да о чём это я. Ведь её же специально убили. И специально подставили меня. Ну конечно!»
Я толкнул, постоянно не запертую дверь квартиры, в которой снимал комнату. Из своей комнаты выглянула улыбающаяся Надюха.
-А вы что без вещей. Потеряли?
И действительно, у меня ведь был полиэтиленовый  мешок с полотенцем. Я совсем забыл о нём.
-Да я без вещей, - пробормотал я и закрылся в своей комнате.
Я рухнул на кровать и стал по полочкам пытаться всё разложить. Хотя моя ноющая голова и отказывалась думать.
Рубаха! Как глупо, что она там. Нож! А ведь это её нож. Я резал этим ножом помидоры во время завтрака. Чёрная ручка.
 Я ещё спросил:
 -Сами точите?
 А она ответила:
 -Мусат.
Я ещё не стал переспрашивать кто это такой этот Мусат. Но мне было неприятно. Что-то похожее на ревность. Бутылка. Где бутылка? Там же полно моих отпечатков.
Надюха расскажет всем дикую историю про папарацци и то, что я охотился за ней. Чёрт да там найдут полно моих следов. Мне пришьют и изнасилование и убийство. Этот Костас вдобавок расскажет, о чём я его спрашивал. Вот паскудство.
Я подпрыгнул на кровати. Оставаться здесь нельзя было ни минуты.
Но я не успею уехать. Они найдут её. Выяснят, что она была со мной, вычислят номер машины и арестуют меня ещё до выезда из Крыма. А если даже я чудом и убегу, в России меня всё равно подадут в розыск.
А если...
 Тело! Попробовать убрать тело. Расчленить, утопить. Может крабы сожрут его до утра. И убрать все улики. Если на пляже никого не было. Вдруг не было. Уже вечер. Нудисты вечером туда не ходят. Сколько мы с ней пролежали, и никто нас не видел. Она прикрыта зонтиком. Подумают, что загорает человек, и не подойдут. Вся надежда на случай. Повезёт или нет.
Мои мысли прервал звонок мобильника. Это была Эмма Семёновна.
-Ну что? Что у вас новенького?- начала она.
-Она... она,- мямлил я.
-Вам удалось уговорить её?
-Пока нет, нет,- мысли путались.
-Ну и когда? Что у вас там? Какие планы?
-Я... я не знаю. Я...
-Что там у вас происходит, чёрт вас побери?
-Нич... Ничего.
-Не врите! Я чувствую, я знаю что-то не так! Что с тётушкой? Что там!
Я отключил телефон. Проклятая Эмма совсем выбила меня из колеи.
Я вновь опустился на кровать, пытаясь сжать голову руками, чтобы хоть как-то предотвратить боль.
В дверь раздался звонок. Надюха бросилась открывать. Машинально я ринулся к окну. Стоп. Высоко. Внизу асфальт. Я бросил взгляд на свою "девятку". Какой-то человек рассматривал её, и пытался заглянуть внутрь.
Неужели так быстро. Они так быстро вычислили меня. Пронеслось в голове.

Я плюхнулся на кровать, схватил с тумбочки открытую бутылку вина и сделал несколько глотков. На какой то миг головная боль отступила. Я глотнул ещё и прислушался.
Нет. Это не за мной. Это к Наде пришли подружки.
Я выглянул в окно. Человек, рассматривавший мою машину, отошел и теперь рассматривал красный «Опель», стоящий неподалеку. Да это просто какой-то болтающийся без дела курортник.
Я проскользнул в ванную и подставил себя под струи прохладного душа.
Ситуация до боли знакомая. Ведь это типичный Голливуд. Сколько раз я видел, как героя подставляют таким образом. Чёрт!  Но там это делает мафия или ЦРУ или еще, какие нибудь плохие парни. Но тут то! Разве когда нибудь можно было представить, что именно меня захотят так подставить. Почему я уснул? И так крепко? Кому и за что, надо было убивать Аллу. Эту безобидную интеллигентную тётушку, увлекающуюся молодыми парнями. Может это Костас? У него лицо убийцы.
Он как будто ревновал? А вдруг Надька? Она ревновала Костаса. Да нет, что за глупость я несу. Это же балбесы  тинэйджеры. Не более того.
Приняв душ, я пошёл на кухню. Из Надькиной комнаты раздавалось непрерывное ржание её самой, и её подружек.
«Убить? Они? Нет, это конечно глупость. Но вот я влип по полной».
Выпив чаю, я переоделся и, собрав свою сумку, тихо вышел из квартиры. У меня было не так много вещей и сумка не особенно велика, так что я думаю, было непонятно, уезжаю я совсем или просто еду прокатиться. Я засунул сумку в багажник, но оставил машину на прежнем месте и зашагал в сторону заповедника.
 Никита была спокойна как всегда. Несколько поселковых пьяниц у магазина.
Крики с волейбольной площадки. Не спеша, прогуливающиеся курортники.
Откуда-то тянуло шашлыком. В конце посёлка гаражи, несколько чьих-то огородов и вот заповедник. Боже, ещё сегодня утром мы шли с ней здесь, и всё было в порядке. Вот эти кривые дубки так же смотрели на нас, как сейчас смотрят на меня. Они, наверное, знают, как было дело. Но они не смогут рассказать.
 Я вышел на лесную тропинку и зашагал к дикому пляжу. Чёрные дрозды топали по опавшим листьям и пересохшей траве так громко, что я хоть и привыкший к их топанью вздрагивал. Теперь оно казалось мне зловещим. Словно насмехаясь надо мной, где-то кричал, лесной голубь. Снизу послышался лай собак.
Сзади послышались шаги. Кто-то шёл за мной. Я прибавил, было, шагу, но потом передумал и свернул в сторону. Однако заросли можжевельника, и колючая трава уцепились за мою одежду. Я встал и, сделав вид что, рассматриваю дерево, решил пропустить идущего за мной.
 Им оказался мой ровесник, в белой рубахе и шортах, обритый наголо.
На удивление, он улыбнулся мне. 
-Что, хотите вернуться туда?- он акцентировал ударение на слово «туда».
Я похолодел от ужаса и машинально посмотрел по сторонам.
-Не бойтесь, я с балкона увидел что вы идёте и побежал за вами. Дело в том, что я видел всё. Милиция ещё не была у вас?
-Кто вы? Что, всё? Что вы хотите сказать? Какая милиция? Вы меня с кем-то спу...
-Да нет, мы с подругой отдыхали там на пляже. Справа от вас,- уже не улыбаясь, сказал он.
Я вспомнил нудистов.  Действительно, тот парень на пляже был лысым.
-Я видел, как они подошли и убили её. Мы спрятались, а потом убежали. Мы испугались. Мы видели, что вы спали, - парень был теперь серьёзен. – Я узнал вас. Вы с этой женщиной были заметной парой. На вас весь посёлок обращал внимание.
«Проклятье!» - пронеслось у меня в голове.
Я молчал, не зная как реагировать на сказанное. Отпираться было смешно. Что-то говорить не имело смысла.
-Мы в шоке, целый вечер в шоке, после всего этого, - возбуждённо говорил парень. -  Мы хотели сделать вид, что ничего не знаем. Потом вышли покурить и увидели вас. Вот я и пошёл вас догонять. Я так и понял, что вы пойдёте сюда. Но я не советую. Там наверняка менты. Они вас же обвинят во всём. Или вас или нас.
Парень прислушался.
-Слышите, там собаки, они унюхают нас. Я ухожу. Меня зовут Олег.
 Он протянул руку. Я пожал её. Наверное, это без слов, означало моё признание, и то, что я доверяю ему. Хотя я не уверен, что доверял, кому бы то ни было. Но в Олеге, я разглядел шанс, малейший шанс выкарабкаться.
Лай стал громче.
-Они уже поднялись с пляжа! – с ужасом крикнул Олег,- Вот, позвоните, обязательно позвоните,- он протянул мне сразу несколько своих визиток, - там номер мобильника! – крикнул он мне на прощанье и бросился бежать по тропе наверх в посёлок.
Я пошёл тоже вслед за ним, но не к посёлку, а по другой тропе к смотровой площадке, располагавшейся между заповедником и ботаническим садом.
На площадке, трое полных пожилых дам в цветастых платьях и широких шляпах, сидели на скамеечке и переводили дух после подъёма на гору. Я подошёл к парапету и тупо уставился на морскую гладь.
До меня донеслось:
-Они разрезали ей грудь и вынули сердце. Это секта.
-Так она была одна? 
-Не знаю, говорят, она любила встречаться с молодыми мальчишками, это наверняка сделали они.
-Говорят всё в крови. Нет живого места.
-Это маньяк. Надо уезжать.
-Местные говорят, что здесь никогда не было такого ужасного убийства.
-А может этот?
-Ну, нет, что вы.
Со стороны посёлка послышался лай собаки. Было, похоже, что они напали на след лысого парня. Если так то мне повезло. А возможно и нет. Откуда я знаю, что они с подругой скажут, если их прижмут к стенке. Да может, скажут, что это именно я убил. Как он хорошо меня запомнил.
«-Я узнал вас. Вы с этой женщиной были заметной парой. На вас весь посёлок обращал внимание», - вспомнил я.
«Весь посёлок! Так значит и эти тётушки на скамейке. Раз они говорят про неё, значит, знают и меня», - пронеслось в голове и вдруг я услышал, что дамы почему-то замолчали. Словно лазерные лучи грели мне спину их взгляды.
Стараясь придать себе как можно более беспечный вид, я отошёл от парапета и направился вниз к морю. Но как только  скрылся из вида дамочек, во всю прыть бросился через лес наверх, к посёлку.
На подходе к дому меня вновь обжёг страх. Я понял, что уже не владею собой. Надо было уезжать, хотя бы ради того, чтобы залечь где-то, придти в себя, собраться с мыслями и приготовиться к защите.
Мой страх не был напрасным.
У подъезда стояли милицейские «Жигули» с украинскими гербами на дверцах, а чуть поодаль я увидел человека в гражданской одежде, с овчаркой на поводке.
Я медленно пошёл к своей машине, искоса посматривая на собаку. Пёс что-то нюхал в траве и не обращал на меня ни малейшего внимания.
Бесшумно сев в автомобиль, я завёл его, и медленно выкатился со двора.
Перед выездом из Никиты, на Симферопольское шоссе моё внимание привлекли тёмно красные «Жигули - шестёрка», с крымскими номерами, стоявшие возле арки венчающей въезд на дорогу к Ботаническому саду.
Рядом с ней двое мужчин. Один в сером костюме, другой в форме.
«Перекрыли выезд», - пронеслось у меня в голове.
Тот, что в форме выставил жезл. Я нажал на тормоз.
Ко мне подошёл второй, в штатском, мельком показал в моё открытое окно, какое-то красное удостоверение.
-Капитан...,- фамилию и должность я не расслышал, - ваши документы, будьте добры. 
«Вот и всё», - пронеслось в голове, - «Так закончиться всё? Закончиться жизнь? Ну, нет!»
Я нажал на газ и, не глядя, стремительно выскочил на шоссе.
Я не думал, особенно, что делаю. Может, я подписываю свой смертный приговор. Страх не давал времени думать. Страх, плюс какое-то упоение риском. Ощущение свободного полёта, когда терять уже нечего.
Наверное, с таким же ощущением камикадзе направляют на врага свой самолёт.

Я взглянул в зеркало. Красное пятно Жигулей мелькнуло за поворотом. Шоссе было широкое и позволяло разогнаться до ста. На поворотах я включал третью передачу, и прибавлял газу, на прямых участках вновь включал четвёртую. Расстояние между мной и милицией увеличивалось, но я боялся, что они вызовут подкрепление и оно перережет дорогу.
Увидев ответвление влево в горы, я направил машину туда. Скорость пришлось сбавить. Начался серпантин.
«Лишь бы они не заметили и проскочили поворот», - думал я. «Куда же ведёт эта дорога? Лишь бы не тупик. Лишь бы потом вырваться отсюда».
На одном повороте я всё же не справился и впилился в ограждение. Лёгкий ракушечник не выдержал, и с хрустом, продравшись по днищу машины, пропустил её.
На моё счастье гору в этом месте покрывали лишь маленькие сосёнки, с хрустом ломавшиеся под бампером. Моя "девятка" устремилась вниз. Я ударился о руль, и о лобовое стекло. В глазах потемнело. Машинально нащупав ручку двери, я дёрнул её и подал туловище в сторону.
Что-то впилось в ребра и перекрыло дыхание. Затем крепкий удар в голову и какое-то тепло, в которое я погрузился.
Я очнулся через мгновение. Что-то грохнуло. Держась за голову и отползая в сторону, в кустарник, я посмотрел вниз.
Моя машина, пролетев сквозь заросли вниз, где-то там внизу загорелась. Я увидел чёрный дым и почувствовал запах горелого. Наверху кричали какие-то люди. Они не видели меня. Я отползал в кусты, всё глубже и глубже. Боль сковала всё тело. Хотелось пить. Тошнило. Голова закружилась. Теперь почему-то всё побелело, и я вновь отключился.
-Живой, голубчик,- первое, что услышал я, почувствовав, как по лицу течёт вода. Потом я понял, что меня куда-то поволокли, взяв под мышки.
-Эй, что вы делаете? – прохрипел я, не узнав своего голоса.
Понемногу открыв глаза, я увидел, что это двое молодых, здоровенных парней.
-У тебя есть право хранить молчание, - рассмеявшись, сказал один и сунул меня кулаком по рёбрам. Вновь, от боли затошнило, и я повис на их руках.
Вновь я открыл глаза, когда меня усаживали в красные Жигули, те самые, что стояли в Никите.
«Взяли. Они всё-таки взяли меня», - подумал я.
-Дайте воды, - сказал я вслух. Но вместо воды глухой удар в грудь и я снова потерял сознание.

Я ощущал, как машина едет по серпантину, видел вечерние огни, то ли Ялты, то ли ещё какого-то прибрежного города.
Полностью я пришёл в себя лишь, когда меня кинули на ледяной бетонный пол. Сзади раздался металлический звук. Я обернулся. Одной из стен моей камеры была решётка из толстой арматуры, с раздвижной дверью. Её сейчас закрывал человек в милицейской форме. Рядом стояли те двое взявших меня, молодых парней в джинсах и светлых рубахах, очень довольные собой и проделанной операцией.
-И не погиб же, сволочь, - сказал один, то ли улыбаясь, то ли как-то, скаля зубы.
-Ну что, маньяк, - крикнул мне другой, - живучий оказался. Ну, это не надолго. Я бы тебя сам пристрелил при задержании, но народу много было.
-Я... я не виноват, - прохрипел я.
Сыщики засмеялись.
-А что же ты сваливал? Невиновные так себя не ведут.
-Может врача ему? Вон кровища из башки, - спросил один.
-Перебьётся. Той женщине, которую он зарезал, тоже врач бы не помешал. Она ещё мучилась у него на глазах. У, мразь! - негодовал его напарник.
Они развернулись и вышли, в какое то другое помещение. Я слышал их приглушённые голоса.
Я ощупал свои карманы. Бумажника не было. Часов и золотой цепочки тоже.
Я оглядел стены камеры. Бетонные стены без окон. У одной стенки прикрученная скамья. Я подполз к ней, но сесть не смог и рухнул на заплёванный пол. Снова то темнело, то светлело в глазах.
Через какое то время врач всё-таки пришёл. В присутствии охранника он перевязал мою голову.
Намазал йодом ссадины. Приклеил, какую-то мазь на разодранный бок. Чем-то намазал синяки на лице.
-Череп, вроде, не задет, - констатировал он, - а вот ребро может быть сломано.
С этими словами он нажал мне на грудную клетку. Я застонал от боли.
-Вот, вот. Очень похоже.
Мне дали немного воды и снова оставили одного.
«Телефон Олега. Где? Где визитки лысого», - пронеслось в голове.
Я лихорадочно начал шарить по карманам. В заднем кармане брюк лежали три заветные визитки. Я достал одну:
«Ляхно Олег Михайлович, генеральный директор. г.Киев». Далее шло мудрёное название фирмы и номер мобильника.
Я спрятал одну визитку в носок, остальные оставил там же в заднем кармане.

Не знаю, сколько времени прошло. Видимо они были так рады, что по горячим следам поймали маньяка, что следователь пришёл прямо посреди ночи. Хотя я мог только догадываться, что сейчас ночь. Окон нигде не было, всё освещалось лишь белёсой лампой дневного света, висевшей за решёткой моей камеры.
Подтянутый и бодрый следователь, с пухлым обрамлённым кудряшками, овалом лица, уселся на стул, принесённый ему охранником.
Сам охранник сгрёб меня в охапку и бросил на скамью. Следователь кивнул ему и тот удалился.
Закинув ногу на ногу и расположив на колене папку, сыщик принялся задавать вопросы:
-Фамилия? Имя? Отчество? Год рождения?... – звучало резко, словно выстрелы.
-За что вы убили Аллу Николаевну Келлер?
-Я не убивал её, - ответил я, не веря в душе что, я сижу сейчас здесь и отвечаю на эти идиотские вопросы. Мне хотелось встать и рассмеяться ему в лицо. Хотелось закричать, что это не я, что это невозможно, что я никого никогда в жизни не убивал.
-Послушайте, у меня улик больше чем достаточно. Вы были вместе на пляже?
-Да.
-И потом поссорились и за что-то её убили? Пырнули ножом с чёрной рукояткой?
-Нет.
-А что же там было?
-Мы поели, выпили, потом... уснули. Когда я проснулся, она была мертва.
Следователь молчал. Я взглянул на него. Он слегка улыбался.
-Чему вы улыбаетесь? – выдавил я.
-Если вы ни в чём не виноваты, почему вы убегали. Да так, что чудом не свернули себе шею.
-Я испугался. Я понял, что все факты против меня.
-Ага!
-Весь посёлок знал, что у нас с ней роман и всё такое.
-Это тоже удивительно, она почти на двадцать с лишним лет старше вас. Что, охотник за пожилыми дамочками? Что вы хотели от неё получить? За что убили?
-Там были нудисты. Они смогут подтвердить.
-Какие нудисты, что за бред.
«Так, значит, они не вычислили Олега, его надо будет приберечь как козырного туза. Адвокат! Мне нужен адвокат».
-Послушайте, я имею у вас здесь право на адвоката?
-Да конечно имеете и можете не отвечать на мои вопросы. Только смотрите, что мы имеем на текущий момент. Вы были с пожилой дамой. Между вами был половой акт. На ноже и бутылке вина есть чёткие отпечатки пальцев. Экспертиза завтра же подтвердит, что они, я в этом уверен, именно ваши. Собака взяла ваш след и нашла рубаху в крови этой несчастной женщины. И мы докажем, что это ваша рубаха. Всяко вас в ней видели. Не забывайте, вы, были заметной парой в посёлке. Молодой мачо, как сейчас выражаются, и дама в возрасте. Собака вывела нас к дому, где вы снимали комнату. Мы, завтра, допросим хозяев квартиры, где вы жили, и они, наверняка, подкинут нам что-то ещё интересное.
Вдобавок вы оказали сопротивление при задержании и пытались скрыться. Зачем, если невиновны? Понимаете, что это всё. Это конец. Единственное, что вы можете ещё сделать - это чистосердечно признаться. Прямо сейчас, до всех экспертиз. Сэкономим время и силы. Это единственное что может спасти вас от высшей меры наказания.
В камере установилась тишина.
-Я буду защищаться, - прохрипел я, - Я невиновен и требую адвоката.
-Что ж. Вы сами решили свою судьбу.
Следователь встал и вышел из камеры. Подлетевший охранник вынес стул и запер дверь
После металлического лязга установилась тишина. Я рухнул на скамейку и попытался забыться. На какие то мгновения сон и вправду охватывал меня, но ненадолго.
Прошло много часов. Наверное, настал следующий день. На экспертизу не везли. Снова приходил следователь и разговор повторился. По его переговорам с охранником я понял, что завтра меня повезут в КПЗ в Симферополь. Ещё через несколько часов пожаловал адвокат. Он вёл себя почти, так же как и следователь. Может лишь улыбался почаще. Пожилой седой, но подтянутый, похоже, очень скучал и не был рад, что его назначили ко мне. Я достал визитку Олега и протянул ему:
-Позвоните. Этот человек был там. Он из Никиты, отдыхающий. Он видел убийц. Позвоните.
Адвокат вылупил на меня глаза.
-Откуда это у вас?
Я рассказал про встречу с бритоголовым нудистом.
-Послушайте как вас там, Андрей. Послушайте моего совета. Признайтесь во всём, и тогда мы сможем притянуть сюда какие то смягчающие обстоятельства. Ревность, например. Может, сумеем сделать вам лет десять. Это всё-таки лучше высшей меры. Не забывайте, что вам попытаются приписать все убийства совершённые на пляжах за последнее время. А этот, как его там, - адвокат взглянул на визитку, - Ляхно, неизвестно какие будет давать показания. Не в его интересах вообще говорить, что он там был. Могут ведь и сговор вам приписать. От благородных чувств и от страха он тогда всякого наобещал, а на допросе  люди меняются.
Я совсем пал духом.
-Я, конечно, позвоню, - продолжал адвокат,- Но я не назначенный судом адвокат. Ведь следствие ещё не законченно. Я, - адвокат закашлялся, - хотел узнать в каком размере вы готовы оплатить мои услуги. Я скажу сразу, я не дешёвый адвокат и дело ваше не из лёгких.
 Я абсолютно не был готов к такому повороту. Деньги. Все мои деньги или сгорели вместе с бумажником в машине или утащены ментами. Из Питера мне вряд ли кто поможет хоть рублём. Я вспомнил об Эмме Семёновне. Она обещала мне ещё три тысячи, но теперь...
-Нет, у меня нет сейчас денег. Это сложно. Это...
Адвокат вернул мне визитку Олега и положил рядом ещё одну свою.
-Не отчаивайтесь, подумайте. Если что надумаете, звоните. Вы имеете на это право. И воспользуйтесь бесплатно моим советом. Чистосердечное признание. Это вам скажет любой адвокат.
    После его ухода я окончательно понял, что это конец. На удивление к вечеру появилось чувство голода, сменившееся коликами в желудке. Охранник принёс мне воды.
-В КПЗ наешься, здесь не кормят.
-А где я нахожусь?
-В отделе дознаний.
На следующий день произошла удивительная вещь. Охранник поругался со своим напарником. Они долго кричали друг на друга на украинском. На минуту перед этим он заходил в камеру и давал мне кусок хлеба и кружку воды. Потом, не переставая ругаться, он зашёл за кружкой и забрал её. Напарник, кричавший ему что то из-за угла, так разъярил его, что он забыл закрыть висячий замок, а лишь накинул его в петли. Они ушли ругаться в коридор, и я слышал их крики.
Я подошёл к двери. Секунду поразмышлял, а потом протянул руку к замку. В коридоре никого не было. Разговор охранников раздавался из какой-то из комнат, что располагались вдоль коридора, как и моя камера. В торце коридора стол, с какими-то журналами. За ним окно. Открытое окно! Не медля ни секунды, я вспрыгнул на подоконник. Первый этаж. Окно выходит в какой то двор. Рядом магазин. Чёрный ход открыт. Грузчики заносят только что привезённый товар. Я соскользнул из окна и юркнул в магазин. Пройдя через кладовки и подсобные помещения, вышел в торговый зал, а затем и на улицу, смешавшись с толпой.

 Ялта. Это была Ялта. Я узнал улицу, на которой находился. Я быстро, как мог, зашагал вниз. Улица вела к морю, к набережной. Когда глаза немного привыкли к слепящему, после тусклой камеры, солнечному свету я немного оглядел себя.
Да, люди недаром рассматривали меня. Я выглядел самым настоящим бомжом, вдобавок с перебинтованной головой и разбитым лицом. Рёбра ныли, и каждый шаг отдавался болью, но я шёл. Шел, боясь сорваться на бег, но ещё больше привлекать внимание было нельзя. Перебежав на другую сторону улицы, я свернул в маленький переулок, также уходящий вниз, к морю.
Наконец сверкнула синяя гладь. Эх, вот хватило бы сил уплыть отсюда далеко, далеко и начать в далёком новом краю, новую жизнь, стопроцентно другим человеком. Мечты.
Я пробрался к морю через какую-то приостановленную стройку. У самого берега строители возводили отель. Людей видно не было. Техника замерла. На вагончиках висели замки. Ожидая услышать окрик сторожа, я несмело протиснулся в щель забора и пошёл по грудам битого кирпича и застывшего раствора. Никого не было.  Я пристроился за штабелями бетонных блоков уложенных возле самой воды и с берега не был виден. Это ненадолго дало даже какое-то чувство защищённости.
Я ожидал, что от морской воды все мои раны и ссадины заболят страшной болью, но этого не произошло. Вода освежила меня. Я скинул повязку с головы и ощупал себя. Врач был прав. Рана на голове была небольшой и уже не кровоточила.
Переведя дух, я выглянул из-за блоков и начал рассматривать стройку. Сторожа действительно не было видно. Мне везло. Я вышел из-за блоков и подошёл к вагончику. Замок легко поддался под нажимом толстой арматурины.
 Первое что я схватил, был чайник. Полный электрический чайник холодной воды. Приникнув к его носику, я выпил половину, потом приложился ещё. На полке открытая пачка печенья.
Вскоре я выходил из вагончика в потёртой рубахе и в более менее чистом рабочем комбинезоне. Голову прикрыл чьей-то засаленной бейсболкой. В таком виде я был похож на строителя выскочившего со стройки на пару минут, чтобы купить пакет кефира и сигарет. На моё счастье в комбинезоне нашлось несколько мелких монет. Через полчаса я добрёл до телефонного узла и набирал номер бритоголового нудиста.
В голову лезла всякая ерунда из старого фильма: «Лишь бы он был дома, лишь бы он был дома, - повторял как заклинание Штирлиц. Да, вот во времена Штирлица не было мобильников».
А у Олега был, и он ответил. Значит всё в порядке. Значит, он не арестован.
-Олег, Олег, вы поможете мне? – я срывался на крик.
-Где вы? Приезжайте в Никиту.
-Нет. Только не в Никиту. Да мне и не на что. Я потерял деньги. Я попал в аварию.
-Хорошо, где вы?

Олег обещал подъехать через час. Мог бы и поторопиться. Перед переговорным узлом расположился импровизированный рынок, где продавали всё. От вина и одежды до инструмента и гипсовых статуэток греческих богинь. Местная барахолка. От нечего делать я стал прохаживаться между рядами торговцев и даже не заметил как передо мной вырос милицейский наряд.
-Документы есть?
-Нет, - честно сказал я.
-Где работаешь?
-На берегу, на набережной, отель «Савойский» строим.
-Ну, так и вали туда и не болтайся без дела.
Я не стал возражать и исчез за зданием переговорного узла. Мне сегодня везло. Определённо сказочно везло. Главное. Чтобы это везение не превратилось в насмешку судьбы, как это обычно бывает.

Олег Ляхно подъехал на тёмно-зелёной «Ауди» вместе со своей подругой. Смуглой, темноволосой девицей, по имени Инна. Я поздоровался с ней и невольно подумал о том, что ровный загар без белых полосок купальника - это должно быть красиво.
Плюхнувшись на заднее сиденье машины и взяв протянутую мне сигарету я поведал им о своих злоключениях.
Они молчали.
-Куда мы едем? – спросил я.
-К адвокату,- произнесла Инна.
-Спасибо, - удивился я, - Но не надо для меня делать ничего особенного. Давайте просто вместе пойдём в милицию и расскажем, как всё было. А там будь что будет.
-Не знаю, не знаю, посоветуемся с опытным адвокатом, – сказал Олег, - Здесь отдыхает один из Киева. Я его знаю. Ты тут такого наделал. Один побег, другой. И помочь тебе надо и самому подставлять голову в петлю не хочется. Тем более мы завтра хотим уезжать.
-Да, эта история испортила нам весь отпуск,- добавила Инна.
-Сначала я хотел бежать в милицию, но Инна отговорила меня. Подумай сам. Ну ты влип, а я причём. Ментам не истина нужна, а кого нибудь посадить. Чем больше, тем лучше. Всё что мы можем для тебя сделать это проконсультировать у адвоката. Мы, как бы, чувствуем, что должны тебе помочь, чисто по человечески, но в ментовку, по своей воле, мы, всяко, не пойдём. Я думаю, ты, брат, также поступил бы.
Я сидел немного ошарашенный. Иллюзии развеивались. Я вспомнил адвоката, приходившего ко мне в камеру и его слова.
-Ладно, ты прав, буду сам выпутываться как нибудь. Останови машину. Не надо адвоката. Я уже говорил с одним. Толку никакого.
Олег затормозил. Я открыл дверцу.
-Послушай, ты извини, брат, если что не так. Я сгоряча тебе телефон свой дал. Ну, понимаешь, сам испугался. А теперь, если что, мы не знаем ничего.
Я вышел из машины, словно оглушённый. Всё время мелькавшая ниточка спасения, ускользнула. Я снова был один на один со своими проблемами и всей крымской милицией. Да что там с милицией. Я был против всего людского общества. Я - маньяк убийца.  Что может быть страшнее и хуже. Наверняка уже к вечеру город оклеят моими фотографиями и описаниями.
-Послушай! – крикнул Олег, вылезший из машины. – Садись.
Я вернулся. «Ауди» тронулась с места.
-Мы довезём тебя до рынка. Там в мясном ряду в конце найдёшь татарина, по прозвищу Тайсон. Он поможет тебе с документами, чтобы выехать отсюда.
Я усмехнулся.
-У меня нет денег.
-Ну, это уж я не знаю. Созвонишься с кем нибудь. Пусть вышлют из Питера.
Короче, Тайсон, помогает людям в трудной ситуации.
Мы остановились возле рынка и распрощались.
С сжавшимся сердцем я прошёл мимо охранников рынка. В торговых рядах шарахнулся от какого то военного, которого поначалу принял за милиционера. Вот и мясной ряд.
Тайсон был молодым парнем. С весёлым видом он точил о брусок большой нож и призывно причитал.
-Баранинка свежая. Утром бегала. На плов, на шашлык. Чего изволите?  - спросил он меня, хотя по моему виду наверное сразу догадался что я пришёл не за мясом.
Если честно, я не ожидал, что он поможет мне. Казалось, Олег просто так дал мне совет обратиться к Тайсону, для очистки совести, что ли. У меня зрел план, как через горы пешком податься в сторону дома. Я уже прикинул, что через месяц должен дойти. «На еду как-то буду зарабатывать. Может грузчиком. Это даже интересно»,- ухмыльнулся я. Только вот что потом. Ходить пешком всю жизнь? Или жить в лесу?
Поэтому я удивился превратностям судьбы, когда через полчаса Тайсон и ещё один парень, сидевший за рулём, везли меня на старом раздолбанном «Москвиче» с затонированными вчёрную стёклами, на выезд из Ялты.
Когда мы оказались на лесной извилистой дороге, машина остановилась. Тайсон пересел с переднего сиденья ко мне назад и протянул серый шарф.
-Извините, такие правила, вы не должны видеть, куда мы едем.
Я не сопротивлялся. Ехали молча. Я лишь ощущал подъёмы и спуски и повороты дороги. Прошло больше часа, когда я услышал, что мы остановились, потом раздался звук открываемых ворот.
-Можно снять повязку,- раздался голос Тайсона.
Выйдя из машины, я снова сощурился от белого жаркого солнца. Это был замощенный двор богатого белоснежного  дома. Стены были ровно отштукатурены. Наверху большие окна. Балконы и террасы перемежались с башенками. Со всех сторон дом был облеплен пристройками. В целом получалось огромное здание неопределённой формы. Архитектор явно пытался сотворить что-то в стиле постсоветского модерна.
  Из-за высокого забора высовывались сосны. Мы находились на большой террасе. За домом вверх вздымалась гора. Далеко внизу блестело море. Местами над морем плыли облака. Они были чуть ниже нас. От красоты гор захватило дух. Как тогда на Ай-Петри. Воспоминания об Алле Николаевне  вернули меня от красоты природы в мир реальности.
Из дома вышел по пояс обнажённый мускулистый молодой парень с короткой стрижкой. Возле ворот я заметил такого же.
Парень кивнул мне на беседку чуть поодаль:
-Посидите там, пожалуйста,- и подошёл к Тайсону.
Я отошёл и с наслаждением уселся в тенёчке. Рядом с беседкой красивая клумба с камнями в ней искусственный прудик, журчал фонтанчик.
За беседкой большой кусок леса. Забор просвечивал довольно далеко. Я снова бросил взгляд на дом. Модерновое сооружение сверкало стеклопакетами и светлыми красками, словно бриллиант в оправе из зелени окружавшей его.
Охранник на воротах тоже подошёл к «Москвичу». Все четверо о чём-то поговорили и Тайсон с напарником уехали.
«Ну что ж, я не в Ялте, это уже хорошо. Если ничего не получиться пойду пешком, прямо через эту гору и пойду», - глядя на вершину, думал я.
Через минуту появилась девушка с подносом. Она поставила передо мной пиво и пару бутербродов с рыбой.
-Хозяин просит немного обождать.
-Спасибо.
Пиво, еда, тишина природы, ласковая тень деревьев, в окружении которых стояла беседка, после всего, что я перенес, казались мне даром небес. А само это место раем.
Сухощавый седой мужчина, лет пятидесяти, вышел ко мне.
-Альберт Михайлович, - представился он и протянул мне руку.
Я тоже представился. Альберт Михайлович достал пачку сигарет. Мы закурили.
-Вы, строитель? – спросил он.
-Нет, - ответил я и рассказал ему всю свою историю, начиная с визита Эммы Семёновны.
Альберт Михайлович не перебивал и внимательно слушал. Когда я закончил он долго молчал разглядывая двор своего дома. Мускулистые парни тем временем, занялись стоящим в тени «Мерседесом», подняв капот.
 -Много я историй занятных слышал. Но эта самая занятная. Агата Кристи отдыхает. Не больше не меньше. И ты хочешь паспорт на другую фамилию, чтобы попасть домой?
-Да, Альберт Михайлович.
-Что ж, я смогу это сделать. Но как ты рассчитаешься со мной?
-Сколько это будет стоить? Я свяжусь с друзьями. Мне вышлют деньги через «Вестерн Юнион», на ваше имя.
-Деньги, - задумчиво произнёс Альберт Михайлович. – Да, тут тебе грозит лет двадцать пять тюрьмы, вот  считай, по тысяче баксов за год. И нет проблем. Я уберу тебя изо всех ментовских документов. Следствие будет продолжаться, но ты перестанешь быть подозреваемым. Это можно попробовать сделать. Эту проблему надо решать именно так. Иначе в России ты всё равно будешь в розыске. А так уедешь даже под своей собственной фамилией. Это Крым. Здесь всё можно сделать. За это я и люблю эти места.
-Двадцать пять, - глухо повторил я,- Двадцать пять мне не собрать. Я не рассчитывал...
-Меньше не выйдет. Посмотри сколько народу надо купить. От следователя до охранника. Ты сам наделал дел.
-Ладно. Извините, если бы Тайсон назвал мне порядок цен, я бы не беспокоил вас. Разрешите откланяться?
-Не торопись. Куда ты пойдёшь? – улыбнулся Альберт Михайлович. – В тюрьму ты успеешь. Тебя ищут везде. Самое безопасное место для тебя - здесь, за этими стенами.
-Но мне нечем платить.
-Не кипятись. Выпей немного. Отдохни, поешь, а вечером обсудим, как ты сможешь со мной расплатиться. Может, окажешь услугу и ещё и денег на этом заработаешь. Миша! – позвал Альберт Михайлович одного из парней. – Проводи человека во флигель для гостей. Ну и распорядись.
Миша не был улыбчивым и вообще приятным человеком. Его лицо, словно высеченное топором, выражало желание свернуть мне шею, но он послушно повёл меня во флигель.
 За домом находилась пристройка, выходящая на довольно большую спортивную площадку. Комнаты в ней были с отдельным входом и маленькими крылечками перед каждой. Это и был гостевой флигель комнат на семь. Один такой апартамент и открыл мне Миша.
-Душ, туалет, кровать,- кивнул он. – Пожрать принесут.
-Спасибо, - поблагодарил я.
Я вышел из душа, завёрнутый в полотенце, висевшее там, и на миг остолбенел. Та самая девушка, что приносила в беседку пиво, только что вошла с подносом.
-Ешьте, - улыбнулась она. Потом удивлённо посмотрела на мою начавшую гноится рану в боку. – Я принесу вам медикаменты. Вас нужно обработать.
Я кивнул ей. И как только она вышла, принялся за котлеты с рисом и салат, запивая всё это кислым сухим вином, бутылка которого украшала поднос.
Девушка вернулась минут через двадцать, неся автомобильную аптечку, чистую футболку, и шорты, такие же, как на парнях во дворе.
-Альберт Михайлович велел приодеть вас,- улыбнулась она, и присев на край кровати принялась разукрашивать меня йодом. Всё жутко щипало.
 Я рассматривал её. На ней был прозрачный большой платок, спадавший с плеч до самых колен. Под ним открытый купальник.
«Да, Альберт Михайлович, живёт тут всласть», - успел подумать я, как вдруг её рука скользнула под полотенце, в которое я был завёрнут, а её губы приблизились к моим.
Я обнял её за талию и привлёк к себе, превозмогая боль в своём перебитом теле.

 Когда я проснулся солнце уже не так пекло, так как днём. Я огляделся, девушки не было. Я улыбнулся, вспомнив её, и потянулся в сладкой неге. Как с ней было приятно.
Здесь, высоко в горах, за каменной оградой, действительно не чувствовалось, что я нахожусь на волосок от гибели. Что мои дни фактически сочтены и нет никакой возможности выпутаться. Или есть?
Я налил себе стаканчик вина. Закурил сигарету из положенной на поднос пачки.
Да, это очередная насмешка судьбы - так расслабиться, перед тем как тебя пожизненно отправят за решётку. А стоит ли вообще дальше жить. Может и остановиться на этом. Спрыгнуть вниз со скалы и покончить с этим страхом с этой болью в теле и в душе. Шансов выкарабкаться, ведь нет. Глупо это отрицать.
Я впервые попытался разложить всё по полочкам.
«Эмма Семёновна! Может, это она с самого начала хотела убить тётушку и устроила всё. Зачем? Наследство, или что нибудь в этом роде. Недаром Алла Николаевна не хотела возвращаться в Питер».
Теперь картина преступления представала передо мной довольно ясно. Словно солнце выползло из тумана и осветило все уголки. Всё сходилось. Они следили за мной и получили стопроцентную гарантию того, что все подозрения падут на меня. А уж теперь, после того как я себя вёл и подавно.
«Представляю, как они радуются сейчас», - думал я,- «Ну ничего, мне бы только добраться в Питер, а там я уж с вами разберусь».
 Дверь открылась, и на пороге вырос всё тот же угрюмый парень.
-Пойдём, Альберт Михайлович, хочет поговорить,- мрачно буркнул он.
Альберт Михайлович уже ждал меня в той же беседке.
-Ну что, отдохнул? – хитро улыбаясь, поприветствовал он меня.
-Даже поспал, - улыбнулся в ответ я.
-Ну и крепкие же у тебя нервы, приятель. В твоей ситуации я бы, наверное, не смог уснуть.
Я пожал плечами.
Нам принесли бокалы и бутылку красного вина. Мы выпили. Альберт Михайлович ещё с минуту распространялся о красотах местной природы и, наконец, перешёл к делу.
-Я берусь за твоё дело и доведу его до конца. Я уже навёл кое, какие справки.
 С тебя будут сняты все подозрения в убийстве, инциденты с твоими побегами просто-напросто забудутся, как их и не было. Вдобавок я заберу в милиции твои документы, и ты уедешь отсюда, не позднее чем через неделю. Идёт?
-Конечно, идёт.
-Но сначала работа, как я и говорил.
-Что за работа?
-Работа пустяшная, но ответственная.
-Криминал? – вновь улыбнулся я.
-И это спрашивает маньяк-убийца сбежавший из под стражи?
«Да уж действительно», - подумал я.
-Ты никогда не задумывался, почему мы так живём? - спросил Альберт Михайлович, и ответил сам себе,  - Наверняка задумывался. Думал, но ответа не находил. А он простой. Мы рабы. Я не делю сейчас нас на русских, хохлов или ещё кого нибудь. Мы, в принципе, один народ. И это искусственное деление на независимые государства это, в сущности, не делает нас различными. У всех одни и те же беды. А от чего? От того, что никогда мы не жили счастливой жизнью на своих родинах. Нас всё время старались угнетать. Всё время старались задавить ту жилку стремления к демократичности, стремления к частному предпринимательству, к свободе перемещения заложенному в человеке. Да, да и стремление к частному предпринимательству тоже заложено человеческой природой.
А те, кто нами управлял все эти годы, пытались бороться с этой природой. И что из этого получилось? Современный постсоветский человек. С его страстью к наживе, и в тоже время с ленью к работе. А что такое нынешняя распущенность нравов? Да это от того, что нам говорили, что у нас секса нет и быть не может. От этого и наша серость, и неуважительное отношение к женщине. Отсюда скабрёзные надписи на стенах. Мат везде, от детского сада до коридоров власти. Отсюда стремление на стенде возле Ялтинского театра пририсовать Чехову член.
И это, наш человек считает остроумным! Культурные люди, которых почти не осталось, которые пытаются прижиться в этом разгуле серости и тупости, напоминают изгоев. Это и в России и на Украине и в Узбекистане и в Татарии. Это везде. Да и откуда взяться культуре, если интеллигентов с царских времён у нас травили как бешеных собак. Потому что интеллигенция, мешала тому порабощению которое нужно правительствам. Любым правительствам. И царю нужны были рабы и большевикам и нынешним якобы демократам и якобы рыночникам. Я уж не говорю о всяких там туркменбаши.
Но это я не о том. Я не о политике, я о культуре. Вы понимаете, что мириться с этим положением дел нельзя...
 Я слушал, не понимая, куда он клонит. Иногда, я, делая вид что слушаю не слышал его рассуждений, а продолжал думать о своём. Потом вновь возвращался к его разглагольствованиям.
 -... поэтому глупость - сопровождение нашей сегодняшней жизни. Да и сама жизнь теперь снова обман и рабство. Потому что не хватает культуры построить нормальную жизнь. Не хватает культуры, чтобы заставить правительство дать нормальную жизнь...
«О чём он, и как связан я и этот монолог о культуре?»
-...тебя не раздражают артисты в новых фильмах? Меня раздражают. Старые артисты тоже заметно поглупели. Почему? Потому что антикультурная революция, которая проводиться сейчас в этой части планеты завладела всеми и теми, кто вроде бы должен нести нам культуру тоже. И всё это для того, чтобы окончательно разучить людей думать, анализировать. Чтобы стали как роботы жить, так как угодно корпорациям, захватившим власть. Чтобы вместо мыслей в головах остались лишь рекламные слоганы...
«Да, то о чём он говорит правильно, и всем известно, но при чём тут я?»
...-сейчас ценятся только те, кто умеет, что-либо продавать. Всё равно что.
А высококультурный человек- ведь это не торгаш. Он не умеет продавать. Внутренняя культура не позволяет ему кричать: купите то-то и то-то. Не позволяет впаривать кому-нибудь какое-нибудь дерьмо,- Альберт Михайлович распалялся всё больше и больше. - Мы видим как культурная прослойка, а ведь интеллигенции было отказано в праве называться классом, это лишь прослойка, просто-напросто исчезает. Где новые композиторы, где новые писатели и художники? Их нет. Почему? Да потому, что не нужны.
Альберт Михайлович чуть помолчал и продолжил:
-Так вот, мы стремимся сделать такое общество, чтобы они стали нужны. Мы хотим воссоздать золотой век. Хотим чтобы мир принял идеологию культуры. Но мир сейчас таков, что понимает только силу, и мы хотим показать ему эту силу.
«Так вот оно что, значит, этот Альберт всё же тянет меня куда-то. Это явно политика. Что же он предложит? Что же я должен буду сделать, чтобы выкупить назад свою прежнюю жизнь?
...- мы предлагаем тебе вступить в наши ряды и вместе с другими бойцами бороться на территории постсоветского пространства. Бороться за культуру.
Я невольно рассмеялся, и Альберт вытаращил на меня глаза.
-Разве можно бороться за культуру,- объяснился я,- культура, она внутри. Она или есть или её нет. Если человек захочет, он сам потихоньку может набираться знаний, читать, смотреть хорошие фильмы. Вы под страхом смерти будете заставлять его делать это?
-Упаси бог, - перебил меня Альберт Михайлович,- упаси бог! Просто мы будем делать такие вещи, что человек, любой, абсолютно любой, среднестатистический человек поймёт, что так жить, как он живёт, больше нельзя. Нельзя не воспитывать детей, нельзя думать всё время лишь о жратве, о пиве и о шмотках. Нельзя мечтать лишь о машине и о новом сотовом телефоне. Нужно начать искать духовную подоплёку жизни. Когда человечество поймёт что оно разделилось на тех, кто прозябает в своём мещанском мирке и лишь потребляет приготовленные корпорациями пироги и на тех, кто из-за того, что ему нечего больше терять въезжает в этот мещанский мирок на автомобиле, начинённым взрывчаткой, тогда оно начнёт по другому смотреть на очень многие вещи. В том числе и на культуру.
-Так вы что же предлагаете мне въехать, куда-нибудь на таком автомобиле?
-Нет, ты останешься жив.
Я сидел словно оглушённый. Мне даже не верилось, что я наяву веду этот разговор. Мне пока ещё казалось, что все, что он говорит это какая то нелепая шутка. Но закралась и другая мысль: «Это псих, псих, обуянный какими-то странными идеями всеобщей культуризации».
-Неужели вы верите...
-Извини, но это не твоё дело, во что я верю, -голос Альберта стал жёстким, -ты пришёл сюда, потому что ты загнан в угол. Здесь к тебе по человечески отнеслись и обещают помочь спасти свою жизнью. Так не всё ли тебе равно, что сделать для этого. К тому же ты уже слишком много знаешь, чтобы в случае отказа просто так отсюда уйти.
Сказав последние слова, Альберт Михайлович улыбнулся, встал и пошёл в сторону дома. Я понял, что окончательно влип.
Поглядев на ухмыляющихся бритоголовых охранников я уже сомневался, нужно ли мне было бежать из милиции. Моя несчастная жизнь напоминала гору. Вон ту высокую гору, с которой я, подобно камню, безудержно катился. Убийство, побег, террористы. А ведь ещё десяток дней назад я был так несчастлив от того, что у меня не покупают кабели. Я отдал бы многое, чтобы вернуть назад эти дни. Хотя у меня ничего сейчас нет. Ничего. Только один выбор: или меня пристрелят здесь, или я погибну на выполнении их задания. Но во втором случае у меня есть шанс сбежать. Маленький, но есть.
-Альберт Михайлович, -позвал я удаляющегося Альберта,- Я согласен.
Альберт Михайлович остановился, повернулся ко мне и подняв вверх кисти рук сжатые будто в рукопожатии потряс ими над головой и снова улыбнулся.
-Я знал, что вы согласитесь. Это величайшая идея современности.


 Мы ехали по горной дороге, спускаясь вниз к предместьям Ялты. В «Ниве», кроме меня сидели ещё трое. Один рядом со мной, сзади. Короткие стрижки, шорты. На вид обычные курортники. Теперь мне не завязывали глаза, наверное, стали доверять, и я попытался запомнить дорогу.
Серпантин, качающий машину и лихорадочный наплыв мыслей, мешал сконцентрироваться. Мне было страшно. По настоящему страшно. Наверное, так бывает у тех, кого ведут на казнь. А это было похоже на казнь.
 В машине играла музыка. Куда мы ехали я не знал. Сейчас они должны мне будут всё рассказать. Я знал лишь то, что там будет концерт и я в определённое время должен буду тихонько оставить спортивную сумку и выйти из зала.
 
 С момента, когда Тайсон привёз меня к Альберту Михайловичу, прошла неделя. Мысли о побеге пришлось оставить. Дом, а вернее, база культурных революционеров, охранялась очень хорошо. Кроме меня на базе жили ещё пять парней, Альберт с женщиной его возраста и две или три девушки.
 Утро начиналось с зарядки. Днём стрельба, обучение работе со взрывчаткой. Названия взрывчатых веществ, различия бомб, обрели, для меня, реальный смысл. Вечером лекции о культуре и о победе культурной революции, которые читал нам всем Альберт. Ночью приходила девушка. Время неслось.
Я поймал себя на том, что постепенно впитывал в себя идеи этого Альфреда, но в душе не верил в то, что мне придется сделать то к чему меня готовят. Мне казалось, что судьба вновь поможет мне и я убегу.
 Революционеры не оставляли меня ни на минуту без присмотра и сами почти не покидали пределов участка. Горы, покрытые лесом, манили. Казалось что там, за хребтом, Питер, дом и спокойная прежняя жизнь. Казалось что, убежав, я смогу там спрятаться и забыть весь этот крымский кошмар.
«А может выполнить это задание. Выполнить и они отпустят меня. Альберт заберёт из милиции все документы, и я свободным человеком улечу домой. Вдобавок с обещанной мне кругленькой суммой. Но люди? Я убью стольких людей. Захочется ли самому жить после этого? Надо удрать, только как?»
-Когда они выйдут, через пять минут, - донеслось до меня с передних сидений.
«Значит, кто-то должен выйти из зала и после этого взрыв. Скорее всего, они говорят об этом. Значит, не только я должен выйти. А кто? И после этого всего пять минут. Дадут мне уйти, или взорвут меня раньше назначенного времени? Знать бы, хоть куда мы едем». Мысли путались. Было страшно.
Вскоре я узнал это место. Органный зал. Тот самый органный зал в Ливадии, где мы были с Аллой Николаевной.
«Нива» остановилась перед залом, потом развернулась к нему задом и припарковалась возле большого дерева, росшего посреди площади.
Сидящий рядом со мной боевик протянул мне сумку и часы:
-Через полчаса, выходи. Через тридцать пять минут - бум.
-Почему органный зал? Это же одно из немногих, как раз культурных заведений? Да и народу там нет.
-Мы не обсуждаем что и почему. А вообще его сегодня заполнят до отказа. Вон видишь автобусы. Какой-то фестиваль крестьян. Вот и ударим по крестьянскому бескультурью.
Парень заржал.
 Меня выпустили из машины, сунули в руки билет и довели до входа. С сжавшимся и похолодевшим комком в груди, я вошёл в зал. В ногах чувствовалась слабость.
В животе крутило. Потной рукой я протянул билет.
Зал заполнялся говорливой украиноязычной толпой. Я оглянулся. Сзади в дверях стоял парень из «Нивы» и следил за мной. Я сел на место в середине зала. Стулья здесь были с высокими спинками, как в костёле. Через минуту я тихонько выглянул из-за спинки. Парень ушёл.
Пригнувшись, я проскользнул на свободное место у крайнего прохода, возле больших окон с витражами. Пересев, я оглядывал зал. Участников фестиваля можно было узнать по одинаковым, большим и круглым значкам, с изображённым на них колосом. Рядом со мной уселась огромная полная дама. Мест в билетах указано не было, и все быстро рассаживались кто куда.
Я взглянул на часы. Ровно три. Вышла органистка, всё в том же золотом платье.
«Елена Кейль, Леночка, - как называла её Алла Николаевна», - вспомнил я.
Зазвучали величественные звуки. Она снова начала с Мендельсона. А я раньше, считал, что Мендельсон писал лишь свадебные марши. Надо было сосредоточиться, но в голову лезла всякая чушь. Я вспоминал свадьбу приятеля, на которой  недавно был.
Сумка могла рвануть в любой момент.
Полная женщина странно посмотрела на меня. Чёрт, наверное, у меня на лице написано, что  я собираюсь сделать нечто ужасное. И пот, этот проклятый пот. Я, ещё раз оглядел зал. Революционеров видно не было и вдруг, словно молния сверкнула перед глазами, я затаил дыхание и уставился на противоположный ряд стульев. Из-за высоких спинок видно не было, но мне показалось, что там сидит Алла. Нет, этого, конечно, не может быть.
Я, пригибаясь, привстал со стула. Полная женщина возмущённо выкатила на меня глаза. Все, также пригибаясь, я медленно пошёл вдоль рядов к выходу. В конце зала я спрятался за колонну и огляделся. Моих знакомых видно не было. В зал на цыпочках пошла ещё какая-то опоздавшая группа туристов. Я путаясь среди них вышел в холл. У входа стоял, строго одетый, паренёк, проверявший билеты.
Увидев меня согнувшегося и несущего на вытянутой в сторону руке, эту проклятую сумку он участливо спросил:
-С вами всё в порядке?
-Где туалет? – сам не зная, почему прошептал, я.
Парень указал мне на дверь. Я прошёл в туалет. Положил сумку. Взрыв мог раздаться в любую минуту. Надо бежать. Но ноги не несли. Я готов был разрыдаться от бессилия. Окно открыто! На окне решётка. Я с силой толкнул её, и штыри к которым она была приварена легко вышли из стены. Низ решётки отошёл и туда вполне мог проскочить я.  Подо мной всего метра полтора и мягкая клумба.
Я спрыгнул, прижимая смертельный груз к телу. А что теперь? Бежать. Бросить сумку подальше в кустарник и бежать.
Я выглянул из-за угла. «Нива» стояла там же.
Вот бы пробраться и привесить сумку на фаркоп «Нивы». Но нет. Не успею. Последние опоздавшие уже зашли в зал. Рвануть может в любой момент.
Метрах в пятидесяти от концертного зала, к площади примыкал переулок, там, возле забора, за которым виднелся виноградник, стояла машина «Ауди». Мне показалось, что в этом месте взрыв причинит меньше всего бед и, пробежав туда, я кинул сумку под колёса. В случае взрыва, автомобиль погасил бы ударную волну. Народу в переулке не было. Наверное, я был прав. С огромным облегчением я вспрыгнул на парапет опоясывающий площадь, а затем сиганул в виноградник.
Я карабкался между плетей, двигаясь вдоль по склону. Мне хотелось побыстрее исчезнуть отсюда. Обернувшись я увидел площадь. С площади шла девушка и направлялась к «Ауди». Чёрт. Нет! Нет!
-Нет! – крикнул я, и вновь ринулся вниз, одновременно с этим, я узнал эту девушку и вслед за этим и «Ауди» тоже узнал. Это была Инна, подруга Олега, того самого лысого нудиста. И машина эта, тоже его. Он оставил её подруге, что ли?
Девушка покрутила головой, услышав мой крик. Я хотел крикнуть ещё, но осёкся, увидев, как в переулок въезжает знакомая мне «Нива».
Она припарковалась рядом с «Ауди». Один из парней вышел и, взяв видео камеру навёл её на концертный зал, который просматривался из переулка.
-Я, почему-то не увидела его в зале,- сказала Инна.
«Так они знакомы!»
-Не заметила, может быть,- буркнул парень.
-Алла тоже не увидела его,- добавила Инна.
-Алла ушла? – спросил водитель «Нивы», высунувшийся из машины.
-Да.
-Ну всё, мы уже опаздываем, сейчас узнаем где он.
Я увидел в его руке сотовый телефон и, уже поняв, что сейчас произойдёт,  вновь ринулся по склону, хватаясь за хрупкие опоры для виноградных ветвей.
Я уже не пытался уйти незамеченным. Безумный страх погнал меня вперёд. Из-под ног покатились камни. Я не думал о том, что они заметят меня, но в то же время ждал выстрела в спину. Чувствовал его.
 Раздался хлопок. Именно хлопок, как у огромной петарды. Огненный, горячий, оранжевый шар, казалось, заполнил всё вокруг, охватил мою спину и прижал к земле.
Я оглянулся. «Ауди» горела. Тот, который был с видеокамерой отлетел на противоположную сторону переулка и лежал. Его одежда дымилась. Ноги не было видно. Вместо головы лишь бесформенная масса. «Нива» тоже горела, из открытой дверцы пассажира висела согнувшаяся до земли чёрная фигура.
Я посмотрел себе под ноги. Прямо рядом со мной, лежала оторванная женская рука с наманикюренными ногтями и кольцом.
Я ничего не слышал и не чувствовал.
Единственное, что пришло мне в голову: «Я жив».
Я вновь начал подниматься по винограднику наверх. Надо было уйти от этого места. Меня гнал страх. Страх от всего что произошло и страх за свою жизнь и свободу одновременно.
Пробежав через чей-то частный двор, преследуемый гавкающей собачкой, я вышел на маленькую кривую улицу. Придав себе как можно более бесшабашный вид, я направился по улице. Из-за виноградника поднимался чёрный дым.
-О! Хде-то славно рвануло, - сказал мне проходящий мимо полный мужчина, улыбаясь.
-Да, - согласился я и тоже улыбнулся.

 Я пришёл в себя, пролежав в кипарисово - можжевеловой роще часа два. Хвойный запах успокоил меня. Я смотрел на вертикальные стволы и на небо с несущимися по нему облаками. Крым. Благодатный тёплый край. Ласковый воздух. Ласковое море. Как же это так, что здесь родятся такие безумные и жестокие идеи, как земля носит таких подонков как Альберт Михайлович и его подручные. Интересно, что он думает сейчас о своей операции в органном зале. Жаль, его не было рядом с его боевиками. Я вспомнил Инну и её оторванную руку.
 Так почему же Инна была знакома с этими революционерами. Я вспомнил Олега. Он тоже вполне мог быть с ними знаком. Да ведь это же он направил меня в лапы к Альберту! Где мы с ним познакомились?
Передо мной встала сцена нашего знакомства. Как он догонял меня в лесу. А если всё подстроено. Если это они и убили Аллу. Ну конечно подстроено. Он не хотел, чтобы меня поймали менты, и привёл меня к Альберту.
Им нужен был террорист смертник, и они тонко разыграли, как по нотам, всю эту комедию.  И ради этого прикончили Аллу. А может, они начали всё ещё дома. Может, ещё тогда выбрали меня, и эта Эмма Семёновна тоже замешана. Иначе, почему вдруг такое нелепое и так хорошо оплаченное задание.
 Олег тогда дал мне свой телефонный номер, но не взял мой, а ведь ему не менее важно было связаться со мной. Он же беспокоился, что тоже может попасть под подозрение.
Ну конечно. Это они убили Аллу. Господи, как просто можно перечеркнуть нормальную жизнь. Я вспомнил, что меня разыскивает милиция, и вскочил на ноги.
А вдруг на месте взрыва кинологи с собаками, возьмут след и выйдут на меня.
Я пошёл к севастопольскому шоссе. Надо было уходить отсюда, хотя бы пешком, как я и планировал.
Я пошёл в сторону Ялты, вдоль шоссе, по горной тропинке, петляющей то вверх, то вниз.
Инна говорила ещё про кого-то. Алла, она назвала её Алла. Что же это за Алла? Она не подошла к ним. Я вспомнил, спасённый мною, органный зал. Вспомнил, как мне показалось, что я вижу Аллу, там в зале. Может, Инна говорила о ней? Может, Алла жива? Может, заодно с ними? Ну нет. Порядочная женщина в возрасте. Хотя, кто знает? По Альберту тоже не скажешь, что он глава банды террористов.
Но если Алла жива, за что же меня арестовали? Может, это не менты, может люди Альберта?
Действительно странно.  Странно, что меня держали в каком-то дворе, возле магазина. Неужели так должен выглядеть отдел дознания?  А мой побег. Да ведь не может такого быть, чтобы в отделе дознания было всего два забывчивых охранника и открытые настежь окна. А где другие задержанные? А этот милиционер тогда в Никите, когда они погнались за мной, был, почему-то, в форме без погон. Может это какой ни будь эколог или частный охранник. Их ведь тут не отличишь. А этот нудист, когда он привёз меня к Тайсону, он тогда сказал: пусть деньги вышлют из Питера. А откуда он про то, что я из Питера узнал? Я ведь не говорил ему этого. Точно не говорил.

Я хлопнул себя по лбу. Так значит, если ничего этого не было, то Алла жива. И это именно она была там, в органном зале. Какая же огромная эта организация, если они, так шутя, взяли меня в оборот. Вытащили из Питера, подставили под обвинение в убийстве, которого не было, запутали обещаниями. Поставили в положение, в котором человек готов на всё. Дали чудовищное задание, в котором я наверняка должен был погибнуть. И я, почти, что готов был сделать это. Всё как шутка какая-то. Всё как-то неправдоподобно.
А если всё-таки нет? Если я сейчас всё придумал.
Я вспомнил Аллу. Её окровавленную грудь и живот. Бездыханное, мёртвое тело, ещё недавно предававшееся любовным утехам на горячем пляже. Нет. Она не могла притворяться. Ерунда. Всё что я надумал - ерунда. Все, конечно, было на самом деле. И убийство и менты. А то, что я только что насочинял - это может быть только в кино. На самом деле не может быть такой чудовищной игры. Это невозможно. Это не связанно. Это просто насмешка судьбы.
 Факт лишь то, что я попал в страшную переделку и из неё надо выпутываться.
Но надо во всём убедиться. Всё-таки надо. Может потому, что в этом маленький, но единственный шанс на спасение.
Озираясь и выбирая дорогу, я вошёл в город.
Я направился в тот самый двор, где находился отдел дознания, как они его называли. Идти с горы по маленьким улочкам было легко. И даже, несмотря ни на что, приятно. Ялта – милый город и даже побывав там совсем недолго, кажется, что ты тут родился и вырос и знаешь каждый куст и каждую пальму.
Несмотря ни на что, я почему-то не чувствовал никакой скрытой враждебности от стен и этого города. Вокруг обычная жизнь и обычные люди. Местные со своими заботами, отдыхающие со своей праздной ленью. Спускался вечер. Я дождался темноты и поспешил в знакомый двор.
 Всё было, как я и предполагал. Никакой таблички на стене. Окно из которого я выпрыгнул закрыто. Света нет. Я набрался смелости и вошёл в подъезд. Обычные железные двери с номерами  квартир. Это определённо не может быть никаким отделом дознания. Вдруг у подъезда послышался шум подъехавшей машины. Прыгая через ступеньки, я скрылся за поворотом лестницы. Какой-то парень, открывал дверь. Я, не давая ему опомниться, скользнул за ним и, вложив всю силу в удар, двинул его по переносице. Потом ещё и ещё пока тот не рухнул на пол. Тихо закрыв за собой дверь, я включил свет. Это был мой давний знакомый – следователь. Я несколько раз двинул его ногой и обыскал. Бумажник, права, техпаспорт на «Жигули». Никакого милицейского удостоверения не было. Я схватил его за голову и приподняв её с силой стукнул об пол.
-Лежать, - не узнав своего голоса, приказал я. Оглядевшись, я узнал знакомые стены. Вот коридор. Вот помещение с камерой. Это была обычная квартира, переделанная в «отдел дознания».
-Что ты делаешь? Ты себе вышку подписываешь.
-Заткнись, я всё знаю. Знаю что ты не мент. Хватит, игра закончена.
Я выглянул в окно. В машине явно был кто-то ещё.
-Кто в машине?
Следователь молчал.
Я потащил его по коридору в свою бывшую камеру. Замок с ключами висел на месте.
ещё раз треснул его об пол.
Решётка звякнула. Я запер замок. Почти одновременно с этим в квартиру кто-то вошёл. Я не успел скрыться и встретился с ним лоб в лоб. Это был Олег. Тот самый бритоголовый нудист. Теперь я уже ничему не удивлялся. Всё подтвердило мои догадки.
Я кинулся на него с кулаками.
-Это ты?! – вскрикнул он. -Так ты жив! Ты жив?! Это ты убил её!
Мы сцепились в борьбе. Я чувствовал, что мои силы на исходе когда мы, навалявшись в коридоре, и тяжело дыша, вновь разошлись в стороны.
В руке Олега я увидел пистолет. Схватив стул, я в прыжке ударил его стулом по руке. Стул с грохотом упал на пол вместе с железной игрушкой. Я изловчился и ударил Олега ногой в пах. Он согнулся. Я несколько раз нанёс ему удары по шее и, оседлав, принялся бить головой об пол.
-Всё хватит, - крикнул он. – Чего ты хочешь?
-Алла? Алла жива?
Олег молчал.
-Где найти Аллу?
-Не знаю.
-А где Альберт?
-Не знаю.
-Врёшь.
-После операции мы все должны уехать.
-Куда? Куда?
Олег молчал.
-Куда?!
-Если Альберт у себя, на базе, тебя там и повесят. Езжай.
Я ещё раз стукнул Олега и присоединил его к «следователю», который наконец очухался от моих ударов.
-Ты покойник. Мы найдём и тебя и твою семью. Вы все покойники,- бормотал он.
Я взял пистолет.
-А вы навели меня на мысль. Я не думал вас убивать. Но ведь вы единственные кто видел меня в живых. Не так ли?
Террористы молчали, уставившись на наведенный, на них ствол. Я дважды нажал на курок. Олег, скорчившись, сразу замер. Следователь изогнулся всем телом, на груди его появилось красное пятно. Несколько секунд он трясся в конвульсиях, потом затих.
Я выбежал из подъезда и открыл их машину. У меня с собой были документы «следователя», деньги, под сиденьем пистолет. Сердце колотилось. Я задыхался от возбуждения и волнения. Заведя мотор, я рванул в сторону гор.

 Ехать наверх по горному серпантину, вьющемуся среди сосен, в темноте принимающих самые невероятные очертания, для человека непривыкшего к таким дорогам - самоубийство, но я ехал. Медленно, всё время, то сбрасывая газ, то наоборот газуя, я продвигался к логову Альберта.
Иногда мне казалось, что я заблудился. Я останавливался, выходил ненадолго оглядеться и вновь упрямо пёр вверх стараясь не проглядеть в свете фар заветный поворот на дачу Альберта. Я запомнил его по рекламному щиту, рассказывающему о красотах Крыма и кривой сосне изгибающейся за ним.
Я хотел оставить машину далеко от дома, потом перелезть через забор и прикончить всех этих мерзавцев. Но я просчитался, громада дома выросла из леса как-то внезапно и мои «Жигули» буквально упёрлись в забор. 
Я выпрыгнул из машины и распластался возле стены, сжимая в руке пистолет. Ворота не открывали. Подождав немного я вернулся к машине и выключил двигатель. Прислушался. Только ворчание какой-то птицы и лёгкий шум сосен.
«Удрали, похоже, они все удрали».
Железная калитка была заперта, ворота тоже. Я отправился вдоль стены, пытаясь найти хоть какую-то лазейку. В одном месте я залез на сосну и осмотрел с неё пустынный двор тускло освещённый несколькими лампочками. Но перепрыгнуть с сосны на стену было невозможно. И тут меня осенило. Я развернул машину боком и приставил её почти вплотную к воротам. Залез на крышу «Жигулей», чувствуя, как тонкое железо проминается под ногами, и зацепился за край ворот. Прыжок на мощёный двор немного сотряс всё моё тело и отдал в ребро. Отдышавшись я пошёл к дому. Белоснежные стены в ночной темноте тоже казались тёмными и от этого громада дворца выглядела ужасающе. Я шел, приготовившись стрелять в любой движущийся предмет. Подойдя к входной двери, я поднял голову наверх. И встретился взглядом с камерой слежения.
«Интересно, кто нибудь есть там, за ней?»
Я потянул ручку. Дверь открылась.
«Значит, в доме кто-то есть».
Я начал красться по коридору, освещённому лишь маленькими голубоватыми лампочками ночников. Вдоль коридора располагались двери комнат. Я заглянул в одну в другую. Это были маленькие гостиные. В торце коридора большая двустворчатая дверь. Я толкнул её и вошёл. Я почувствовал объём огромного тёмного помещения. И ещё я почувствовал, что там кто-то есть. Я напряг глаза, пытаясь разрезать взглядом тьму, и, кажется, даже увидел очертания человека, моментально наведя на него пистолет, как вдруг в зале зажёгся яркий свет. Меня ослепило. Раздалась громкая оркестровая музыка.  Абсолютно обалдевший я подался назад, прижавшись к стене. Ноги подкашивались и тряслись. Я чувствовал, что если отойду от стенки, то тут же рухну на пол. Напротив меня полукругом располагался амфитеатр кресел, на котором сидело около ста человек зрителей, которые беспрестанно хлопали и смеялись, глядя на меня.
Посередине зала стоял молодой человек в белом костюме с микрофоном. Длинные чёрные волосы его были затянуты в хвостик. На его длинном греческом носу возвышались большие тёмные очки.
По залу медленно двигались трое парней с видеокамерами. Один снимал ведущего, другой меня, третий водил камерой по рядам с публикой.
-А вот и наш герой! – заорал в микрофон ведущий. - Герой, который всё-таки дошёл до финала и уничтожил логово террористов. Мы теперь не сомневаемся о том, что он уничтожил бы его. Мы просто пожалели здание нашей студии, расположенной здесь в крымских горах посреди уникальной природы.
Я нервно переводил ствол пистолета с ведущего на операторов с операторов на публику.
-Опустите свой пистолет. Опустите. Всё, война закончена. Вы показали себя настоящим героем. Вы первый герой нашего нового российско-украинского шоу «Как стать террористом». И я, ведущий Дмитрий, приветствую вас. Поаплодируем!
-Какое шоу! – прохрипел я, - Там погибли люди.
Зал грохнул смехом.
-Я авторитетно заявляю, что во время съёмок нашего шоу никто не пострадал.
-Съёмок? Шоу?
-Да, да и вы легко убедитесь в этом, если посмотрите, что все патроны в вашем пистолете холостые. Всё что происходило было лишь очень профессиональными телевизионными трюками, сделанное профессиональными актёрами.
 Последние слова ведущего утонули в грохоте выстрела. Я стрелял в Дмитрия потом в оператора потом в публику. Всё визжали и смеялись. Я отбросил пистолет и медленно сполз по стенке.
-Вот видите! –продолжал шоумен. –Смотрите у нашего героя нет сил даже стоять! Его переполняют чувства. Принесите ему стул! Принесите воды!
-Почему я? – тихо произнёс я, но меня никто не слышал.
-А сейчас мы увидим тех кто помогал нам в съёмке первой программы нашего шоу. Поприветствуем их! Маленькие видеокамеры следили за нашим героем везде, где бы он не находился в тот момент.
Публика деланно неистовала.
Дверь на возвышении амфитеатра открылась и оттуда, один за другим начали выходить знакомые мне люди. Инна, милиционеры, охранники, Альберт, девушки служанки Альберта, боевики, Олег и следователь, с пятнами искусственной крови на рубахах, целые и невредимые тоже вышли на подиум. Все смеялись и хлопали меня по плечу. Я не знал, что мне делать.
-Так вы всё снимали? – глупо повторял я,- И на пляже тоже, и с этой девушкой.
-Да конечно! Мы снимали всё. И теперь наш герой почувствовал себя в тарелке тех, за кем следил он. Напоминаем наш герой - частный сыщик. И героями наших следующих шоу будут частные сыщики, военные, милиционеры, одним словом люди сильных мужских профессий!
 Инна со смехом протянула мне исскуственную якобы оторванную обугленную женскую руку с маникюром и колечком.
 Я разглядел среди публики Надюху и Костаса. Эмма Семёновна помахала мне приветливо рукой. Рядом с ней сидел Володя с женой - хозяева маленькой гостиницы в Гурзуфе, рядом с ними Тайсон. Я узнал толстую даму из органного зала.
-Напоминаю - наш герой получит пять тысяч долларов и новый автомобиль взамен своей разбитой девятки!
 На подиум вышла Алла Николаевна. Зал горячо приветствовал её. Улыбаясь, она подошла ко мне и поцеловала меня в щёку. Я отпрянул от Аллы, она была мне омерзительна, как и всё что происходило вокруг. Зал вновь занеистовал.
У Аллы в руках оказался микрофон:
-А знаете, как противно когда тебя вымазывают свиными кишками. Ха-ха, а камеры знаете, где были? В зонтике! И даже в камнях!
Публика заулюлюкала в бешеном восторге.
-Уважаемые друзья! Гости и участники нашего шоу, которое вскоре займёт своё место на телеканалах Украины и России, а теперь поприветствуем женщину которой мы обязаны кандидатурой нашего победителя террористов и которая помогла нам найти к нему подход, изучить его психологию! Это его мама!!!
-У меня вновь чуть не подкосились ноги. На сцену выпорхнула моя мать и, смеясь во весь рот, раскланялась. Зал аплодировал ей.
-Ему нужна была встряска! Нужен был адреналин. Его бывшая жена довела его. Сынок, я вижу, ты не очень доволен. Но это пройдёт. Ты ещё скажешь спасибо своей мамочке...
Её слова тонули в овациях, музыке, заклинаниях шоумена. Появились официанты с шампанским. Мне стало нестерпимо душно. Пятясь, я незаметно вышел в коридор и побрёл из дому прочь.
 Горная лесная чаща опутала меня своей тенью и я растворился в ней. Набирая в лёгкие прохладный ночной воздух, я спускался по песчаной дороге. Спускался, пытаясь стряхнуть с себя всю грязь, в которой как мне казалось, я вымазался.
Меня трясло от ярости. Хотелось вернуться в эту студию и избить там всех, но сил просто не было. Дикая усталость сковывала тело. Руки висли как плети.
Вот если бы сейчас у меня был грузовик с взрывчаткой я не раздумывая разогнал бы его и ударил по ненавистному дому.
В ушах звучал орган.
Я перешёл на бег. Бежать с горы было легко. Яркий полумесяц Луны освещал мой путь. Я громко рассмеялся. Нервный смех начал захлёстывать меня. Мне в ответ заурчали лесные голуби, явно не смысля, что же это там такое твориться в непонятном им человеческом мире.

А. Оредеж 27.09.03.