Звезда, кирпич и здравоохранение

Сегодня у нас какой день? Седьмое октября. А история эта случилась в ночь с четвёртого на пятое, когда наш металлургический гигант праздновал своё семидесятилетие. Значит, и трёх дней не прошло, а байка уже облетела весь город, во всяком случае, тех его жителей, кто, так или иначе, связан с медициной. Такие истории удержать трудно, даже если их непосредственные участники молчат, как рыбы. Но ведь свидетелей всегда пруд пруди, в жизни эстрадной звезды тем паче. Хочешь, не хочешь – вся жизнь на виду. Всё переберут, перетрясут, перекрутят, все кости перемоют. Хотя, чтобы кирпичом те же самые кости правили – такое, наверное, и у звёзд не каждый день.
Началось всё  года полтора-два назад, когда число специализированных неврологических  бригад на городской «Скорой помощи»   сократилось до двух. Раньше четыре бригады работали через трое суток на четвёртые, обслуживая город каждый день. Город не маленький, рабочий. Три промышленных гиганта. Там пролетарий каску не одел, там спину подорвал. Ну и бытового травматизма никто пока не отменял. Из каких соображений сократили неврологическую службу – неизвестно. Но две бригады могли работать только два дня в неделю. Доктора апеллировали к заведующей, ругались с главным врачом подстанции – всё без толку, точно об стенку горох. Ну а где тонко, там и рвётся.
Город у нас не бедный. А когда гиганты очухались от постперестроечных катаклизмов, когда сталь и машины потекли на мировой рынок, с боем отвоевав у Запада  рынки, так и вовсе поднялся и разбогател. Народ на заводах получает  вескую копеечку, публика сыта, одета. Заводы отстёгивают в бюджет, да и престиж подымают друг перед другом наперегонки – вкладывают средства в ремонт, строительство, реставрацию. Недавно выходил из гастронома, да задержался у  порога. Уборщица как раз мыла, я остановился, чтобы по тряпке не топтаться. Фигурный порог перед дверью из полированного камня с металлическими рельефами, красиво, но когда мокрое – скользко. Стою, сигаретку достал. Думаю, выйду, сразу и закурю. Смотрю, как бабка тряпкой елозит, и вижу: из-под тряпки блеснул переливом глаз с павлиньего пера. Мать честная! Отделка-то - настоящий лабрадорит. Так-то его под пылью да грязью не видно. А камень не дешёвый. Пьедесталы из него видел, облицованные панели старинных особняков, но чтобы вот так, под ноги, в уличную грязь – в первый раз.
Есть у нас в городе заведение, именуемое "Клеопатра". Сначала это было бистро "Окей-бургер", потом кафе и магазин известного городского авторитета Вани Хана. Человек он был незаурядный, его потрёпанные автомобили и спортивные брюки, провисшие в коленях, стали в городе легендой. Жизнь у бизнесменов, как известно, яркая, но короткая. Погиб Ваня прямо у входа в своё  кафе. Позже на этом месте от друзей и соратников  была впаяна в асфальт скромная, сплав платины и титана, памятная табличка, а потом тут выстроили грандиозное сооружение, стилизованное под египетский храм, с пилонами и иероглифическими барельефами на колоннах, бронзовыми сфинксами и позолоченной посмертной маской над входом. В городе  это чудовище прозвали гробницей, но вообще-то это ресторан. С внутренним убранством я познакомился на презентации  немецкой фармацевтической фирмы. Самому в эти катакомбы соваться не с руки, там всё больше молодняк тусуется, но тут такой случай, халява... Что вам сказать. Внутри так же грандиозно, как и снаружи. Верхняя притолока внутренней двери, декорированной электрическими факелами, теряется далеко во мраке. Мебель отделана кованой бронзой в таком количестве, что сдвинуть её места под силу только очень тренированному мужчине. Злые языки говорят, это затем, чтобы братва стульями не кидалась. Кругом бронзовые кобры и Анубисы со светящимися во тьме глазами. И почему-то грифоны. Сфинкс во всю стену с отбитым носом, хотя  солдаты Наполеона расстреляли беднягу, когда фараоны уже пылились в своих пирамидах. Бездна флуоресцентной краски на стенах. Под потолком голубые лампы, так что в темноте светятся белые салфетки, скатерти и блузки на дамах. Доконал портретный саркофаг в виде лежащего фараона в закутке перед туалетом. А туалет как на вокзале, спасибо, хоть с дверцами. В общем, тризна с возлияниями и танцы обнажённых жриц в этой гробнице вполне уместны, но веселиться даже как-то неприлично. А тот клиент, что лежит перед сортиром, в полумраке с налитых глаз может оставить заикой на всю жизнь.
Праздновать город любит. Отчего не попраздновать, ежели есть на что? Не то, что на Новый год, на День города или государственные праздники -  на профессиональные дни и свадьбы то там, то тут грохают над городом салюты. Ночь расцветает хризантемами, осыпается с неба золотой дождь, бьют во тьму серебряные, лиловые, алые и зелёные фонтаны, или, в пользу бедных, взмоет с шипением над двором пара-тройка разноцветных хлопушек. Тут же дымятся мангалы, ломятся расставленные на аллеях столы, а народ попроще расстилает коврики прямо на травке, раскладывая купленное здесь же вперемешку с принесенным с собой. Работа на наших предприятиях - не сахар. Промышленный гигант человеку непривычному и с виду страшен; большие деньги задурно не платят. Поэтому закусывает рабочий люд, от души танцует на площадях, где на установленных под открытым небом эстрадах рвут глотку приезжие знаменитости. И не хухры-мухры, а самые что ни на есть звёзды.
Среди звёзд всякие есть. Одни малолеток заводят, другие рафинированных эстетов, а есть и такие, что и неискушённый работяга свистит и отплёвывается.
Герой этой истории дело иное. Можно, конечно, сказать, что и мелодии у него через одну незамысловатые, и тексты местами аляповатые, а кто не без греха? На голос тоже не Паваротти, да разве в голосе дело?  Если поют и скачут вслед за актёром и девочки-«кока-колочки» с приятелями, подтанцовывают ядрёные крановщицы со сталеварами, орут во всю лотку, блестя «гайками», братки, шевелит губами, сложив ручки на животе, пенсионерка – пусть отдыхает высокая эстетика! Засветятся у помоста огоньки зажигалок, сменится на гитаре порванная струна, забудется жар печи и грохот металла, едкий дым и маленькая пенсия, упрямство предков, безалаберность балбесов-детей, недоразумения, болезни,  проблемы. Останется только свет, льющийся с песней, бесхитростной и лаконичной, как молитва, отчаянной и дерзкой, как вызов. А потом взорвётся небо, рассыплется рубинами, изумрудами, сапфирами, подёрнется золотой и серебряной пылью...
Праздник праздником, а скакать по сцене ещё и тяжёлая работа. Завод не поскупился, уговорил, заплатил, знаменитость со своей стороны тоже не подвела. Площадь не отпускала, ревела, требуя продолжения. Звезда хоть и не у домны, а взмокла и устала порядком. Впрочем, салют посмотреть осталась. Такое зрелище и в Москве вдруг не увидишь. Потом в гостиницу: дёрнуть для расслабления, поесть, принять ванну и на боковую. В семь утра самолёт, а время за полночь.
Дёрнуть, поесть и ванна проблем не создали. Проблему создал выскочивший диск.  И то сказать: герой нашему совсем не мальчик, а прыгает как пятнадцатилетний. Позвоночничек уже порой пошаливает. Отработал мужик, дай Бог ему здоровья, по полной программе. Пока кураж был, мышечный корсет держал. Покушавши, да распарившись, организм расслабился, вот вам и «здрасьте среди ночи». Боль такая, что ни встать, ни сесть. Позвонили в «Скорую». А там, как назло, ни одной неврологической бригады. Заведующая подстанцией в панике обзванивает врачей. Так ведь суббота, праздник. Час ночи. Кто спит, кто вообще уехал из города на дачку, собирать последние земные плоды. Наконец, удалось вырвать из постели одного из докторов.
- А мне наплевать, что гость города, - вызверился эскулап. – Сколько раз я говорил, что две бригады мало, а вы мне что отвечали? Вот сами и выкручивайтесь. Я поеду, если засчитаете мне восемь часов дежурства!
- Шесть и ни часом больше.
- Десять.
- Никогда.
- Тогда ставьте ему спину сами, - огрызнулся невропатолог и бросил трубку.
Выходило ой как нехорошо. Заведующая принялась обзванивать всех подряд. В ургентной неврологии на дежурстве девочка-интерн, посылать на такой вызов никак нельзя. Нейрохирурги и рады бы поехать, но двое в операционной колдуют над свежепострадавшими, третий на подхвате дежурит и с поста уйти никак не может. Доктор тоже времени даром не терял, разыскал и поднял с постели коллегу со «Скорой», пояснил расклад. Поэтому, когда заведующая дозвонилась, наконец, до второго подчинённого, тот был морально готов.
- Шестнадцать часов дежурства.
- Да вы что, с ума все посходили?
- Посходили или нет, а я только со смены. Кроме того, сегодня выходной.
- А не знаешь, кому ещё можно позвонить?
- Нет проблем. Засчитай четыре часа дежурства, и я дам телефон. А за восемь часов даже два
Заведующая в сердцах бросила трубку. Злись, не злись, а дело делать надо. Пришлось идти на поклон к первому из двух, тем более что он, как ни крути, лучший вертебролог в городе. За зачёт восемнадцати часов доктор собрался и поехал. А нечего было торговаться!
Для таких вызовов в машине неврологической бригады всегда лежит кирпич. Больному внутримышечно вводят нестероидное противовоспалительное, паравертебрально - обезболивающее, потом на спину кладут хорошо прогретый кирпич, и, после расслабления мышц, пальцами легко ставят позвонок на место. Метода крайне проста, хотя пытаться воспроизвести такой опыт без должной сноровки не рекомендуется. Дело ведь не в самом кирпиче, а в высоком классе специалиста. А теперь представьте картинку: в роскошный номер крутого отеля входит человек в белом халате, за ним другой с чемоданчиком в одной руке и кирпичом в другой. Охрана в ступоре. Первый требует большую кастрюлю, распоряжается поставить её на огонь, положить внутрь кирпич, залить воду до покрытия кирпича и накрыть всё это крышкой. Бойцы  заметались по ночной гостинице в поисках подходящей кастрюли, доктор же взялся за исстрадавшуюся знаменитость. Наконец, медико-строительный материал достиг необходимой кондиции, его внесли и возложили на артиста.
- А как же озокерит? – робко спросила ошалевшая от сервиса знаменитость.
- Где я тебе в два часа ночи озокерит достану? – резонно поинтересовался эскулап.
Певец не нашёлся с возражениями. Дело мастера боится: диск стал на место, исстрадавшийся больной вздохнул с облегчением. Доктору предложили «на посошок». Деятель культуры и медик выпили за здоровье присутствующих. Шоу-мен задал сакраментальный вопрос:
- Ребята, сколько я вам должен?
- Да, собственно, нисколько. Но есть дело.
Не спеша, за рюмочкой, певцу рассказали эпопею, предшесвовашую окончанию его страданий. В лицах расписали торговлю с начальством за часы дежурства, от души поплакались про загон неврологической службы. Эстрадное светило слушало и удивлялось. Ещё не стёрлись впечатления от богатства города, от размаха празднества и вызывающей роскоши салюта, и вот тебе на! Тут же был набран номер подстанции, высокий гость выразил благодарность обслуживавшей его бригаде, которой засчитали (а чего мелочиться?) двадцатичетырёхчасовую вахту. Потом ещё раз дёрнули, «по стременной». Расчувствовавшийся певец исполнил в честь медиков последний свой хит, и «Скорая» повезла врача досматривать сны. Замечу в скобках, что народ у нас ушлый, хоть и провинция. Звезда, не звезда – ежели ты халтурщик, церемониться не станет. В ту же ночь, в той же гостинице звездушке, выступавшей в том же концерте, в туалете случайно засветили в глаз. Дверцей от кабинки.  «А не фиг петь под «фанеру!» – бросила выходившая оттуда дородная дама с Гавани. Так и поехала знаменитость домой с подбитым глазом.
Утром наш герой отбывал в Москву. Провожали, как водится, отцы города. Гостя благодарили за приезд, за представление, выражали надежду на будущие встречи. Гость, в свою очередь, благодарил за приём, за оказанную помощь.
- Передайте мою искреннюю благодарность обслуживавшей меня бригаде и всему коллективу «Скорой помощи». У вас прекрасные врачи, - на лице гостя играла такая искренняя и такая бесхитростная улыбка. – Мне очень неловко, что среди ночи пришлось поднять доктора с постели. Но ведь на весь ваш прекрасный город так мало неврологических бригад, что люди просто выбиваются из сил. Наверное, у вас проблемы с финансированием?
- Мы очень… э-э-э… следим за здравоохранением, - пробормотал растерявшийся мер и зло посмотрел на заведующего Городским отделом охраны здоровья. Тот ответил недоумевающим взглядом и едва заметно пожал плечами. Самолёт едва заурчал винтами, а градоначальник уже шипел в ухо подчинённому:
- У тебя, сука, на «Скорой» машин нет?
- Есть!
- Бензина не хватает?
- Да хоть залейся…
- Тогда что там у тебя, мать вашу, творится?!
Борт только-только оторвался от взлётной полосы, а главный врач и заведующая подстанцией скорой помощи уже мчались на такси в горздрав, на ковёр.
Чем эта история закончится, я, признаться, не знаю. Я же сказал, ещё трёх дней не прошло.