Крошка Му

 в ответ на http://www.proza.ru:8004/2003/07/12-86

Му сидела на лавочке и задумчиво грызла ноготь большого пальца на правой ноге. Она пыталась при этом думать о чем-то значительном. Получалось у нее это из рук вон плохо. Она вообще не слишком умела и любила думать, а уж за таким сурьезным и ответственным занятием как изучение способов укорачивания анатомического строения роговой пластинки на своей нижней правой конечности - так и подавно. Ну не перло Му, вот и все дела.
В памяти всплывало выражение лица Олега. Память с ловкостью официантки в Макдональдсе подавала ей всё новые и новые плоды для размышлений. О, как он ее...и как....а потом... и.. а в конце... и всего-то ничего было, ну посидела на коленках за неимением стула, ну в тюрьмах такое часто бывает - там все шконки между своими поделены...
А еще такое не в тюрьмах, такое еще на собачьих площадках бывает. Там ведь все собачками закакано, вот и ютятся все где ни попадя.
А теперь... теперь всё кончилось. Потому, что его переводят.
Или не переводят. Доживет, не доживет, доживет, не доживет... нет, всё-таки доживет.
А Му останется одна. Нет, конечно, не одна, у нее есть еще девятнадцать необработанных ногтей, три морских свинки, героин, крэк, мама, папа, бабушка, три брата, два дяди из Таджикистана, сирийский кузен и тетя из Бразилии, где, как говорят, много диких обезиян. Му вообще обезиан любит.
А пока Му рвало. Неудержимо ее на родину рвало. Родина Му - Муми-дол. Там много мумий и все любят мумие.
Это был ликбез, сейчас начнется самое интересное.
И вот Му сидит одна, одна, одна, одна, одна...
А собственно она до сих пор так одна и сидит, и всё ждет своего Олега... Или не Олега... Морозова... Ну и конечно куртку. А потом раз, и Му понимает что ничего нет.
А она вообще есть?
Ее подруги давно вышли замуж и родили по паре крепких здоровых ребятишек, ее родители состарились и умерли, а она всё сидит на этой маленькой скамеечке в старом дворике позади школы, куда они так любили бегать "вихлять" от уроков, и вот сидит она и сидит, и ее медленно, медленно и тихо, заносит снег, опушая белой тушью ее длинные густые ресницы и тая на ее когда-то веселых веснушках...