Полвека до встречи или денверская история

Я тогда был молод... Импульсивность, беспечность и наивность переполняли  меня, и я виделся сам  себе  опытным, осторожным и дальновидным. В полном соответствии с моим представлением об эдаком супермене.
К тому времени, как всё это случилось, в моей постели перебывало, наверное, с десяток-другой женщин, одни из которых были моими сокурсницами, другие миловидными домохозяйками, а третьи - случайными знакомыми. М-мда. Не могу сказать, чтобы я в то время был хоть сколь-нибудь разборчив... Я жил и ...хм... с энтузиазмом давал жить другим, простите за каламбур. Таким образом, моя мужская самооценка пребывала в великолепном расположении духа, и хоть я и не падок на лесть, ТО зерно истины, которое я умел в ней усмотреть, вполне меня устраивало.
 Да-а... Глядя в прошлое, я вижу во всём этом... просто юношескую глупость. Полосу непрерывного самоутверждения. А тогда... тогда, в двадцать три года, я чувствовал, что смел, обаятелен и - мучительно неотразим...
Я был холост, имел жильё, машину и учился на юриста: это очень кратко. А поподробнее...

Я снимал маленькую студию на окраине Денвера, польстившись дешевизной. Мне не нужны были апартаменты: всё, чего я хотел - это уютный угол, берлога, лежбище, и этот угол у меня был. Сдавала мне его миссис Харт, маленькая, хрупкая и незаметная женщина лет сорока. Лицо её ещё хранило отпечаток былой красоты, которую она совершенно не стремилась подчёркивать чем бы то ни было. Одевалась скромно, скромно жила и имела, вероятно, тысячи  полторы ежемесячного дохода со всех своих жильцов, скромный "Форд" и - полное одиночество. Была она замкнута и - в тех случаях, когда общение с жильцами было неизбежно - корректна и подчёркнуто-вежлива. Я ей, в общем, симпатизировал и не упускал случая сделать ей какой-нибудь галантный и незатейливый комплимент, ответом на который была престранная полуулыбка, могущая означать равно как польщённость, так и раздражение. Штучка ещё та, эта добрая миссис Харт!
У меня был старенький дребезжащий "Бьюик", на котором я старался ездить в наиболее критических случаях, поскольку, во-первых, бензина он жрал - держите меня ! А во-вторых, я, по-моему, подсознательно опасался, что машина развалится в самый неподходящий момент, опозорив меня таким образом перед какой-нибудь девушкой. Я не был вхож в круг студентов, которых объединяли богатые семьи и общие интересы вроде гольфа, тенниса и ночных баров. То, чего они, эти наследственно высокомерные девочки и мальчики, добивались своим положением, я добивался лёгким характером, знанием людей и умением с ними ладить. Что был я?.. Родители в разводе шестой год. Мать в Нью-Джерси, отец в Вашингтоне, а я... хм... в Денвере.
Что касается материальных средств, то я располагал в месяц двухсотдолларовой повышенной стипендией и пятисотдолларовой... э-э ... отцовской подачкой. Бедняга после того, как бросил мою мать, видимо, почувствовал некий комплекс вины, и, с начала моей учёбы, его банк ежемесячно переводил на мой денверский счёт 500$ .Вы скажете, неплохо? Пожалуй, да. Мне хватало на всё, слава небу, я не особенно притязателен: сигареты для меня, Шампанское для подруги и бензин для моего старика - "Бьюика"... Ну, и ещё, конечно, месячное пропитание плюс плата за мою берлогу. Выходило почти в обрез, и я начал думать о том, как и на чём можно сэкономить и подкопить на новую тачку. Я даже стал покупать сигареты подешевле и как можно больше ходить пешком, но сэкономленные таким образом деньги были столь незначительны, что я в, конце концов, послал всю эту экономию к чёртовой матери.
У меня было несколько хороших приятелей из числа сокурсников, но гораздо больше - добрых приятельниц, к которым я мог, с присущей случаю застенчивостью, забрести на чашечку чая. Или пригласить к себе. Э-э ... тоже на чай. С коньяком.
После учёбы, когда степенные детки наших городских "шишек" заводили неторопливый разговор о скачках, ценах на недвижимость и т.п., мы с Бартом и Салли мчались в бар на Эйден-стрит, "У Джека" и обедали, предварительно позволив себе по аперитиву. Если день был удачным, нам удавалось познакомиться с новыми подругами, или же договориться об очередном свидании со старыми. Мы были просто одержимы в своей молодости...
Вот, приблизительно так я жил в то время. В семь утра вставал, прибирал комнату после вчерашнего, приводил себя в порядок, завтракал и бежал в университет. Если же по пробуждении в моей постели обнаруживалась какая-нибудь симпатичная девочка, то я кормил завтраком и её, а при подходящем настроении даже подбрасывал на машине до дома. Миссис Харт, которая вставала ещё раньше меня, садилась в холле первого этажа завтракать как раз тогда, когда я со своей залётной ласточкой спускались по лестнице, дабы по-быстрому прошмыгнуть на улицу. Каждый раз, когда такое случалось, она провожала меня столь красноречивым взглядом, что моя новая подруга тут же смекала, что она в этом доме далеко не первая. Иногда по этому поводу даже случались скандалы, коим, по простоте душевной, я впрочем, не придавал значения. А мимо миссис Харт я проскакивал всегда с озорной улыбкой и галантным "Доброе утро, мэм", и ни разу ещё не слыхал от неё ни слова, ни полслова о моём нравственном облике, за что премного благодарен.
Та памятная пятница началась как-то... э-э... совсем не памятно. Помнится, я был на лекциях, как обычно, заигрывал с двумя-тремя студентками... Кажется, мне это даже удавалось. В результате, на душевном взлёте я получил высший балл по социологии, потом в отличном расположении духа поехал домой, и даже купил по дороге букетик фиалок для миссис Харт: уж очень мне импонировала её политика невмешательства в мою юную и бурную личную жизнь. В тот день я не пошёл к "Джеку": у меня как раз назревал роман с Бесси, одной из близняшек-художниц, снимавших квартиру напротив моей. Кажется, Салли ещё что-то сострил по этому поводу... не помню... типа того, чтобы я не перепутал их в темноте.
Бесси и Долли. Душа радовалась на них смотреть: обе невысокие, стройненькие, с милыми, щедрыми на мимику лицами и очаровательно длинноволосые! Две сладкие конфетки лет двадцати... Девчонки они были хитрые, ладили между собой замечательно, и от них можно было ждать чего угодно... Иногда они, смеху ради, выкрашивали волосы в один цвет, одинаково наряжались, и тогда происходили всякие курьёзы: одна прикидывалась другой, и наоборот. В итоге, общаться с ними было совершенно невозможно. В тот день - дело другое: накануне Бесси в очередной раз перекрасила волосы и стала пронзительной блондинкой, что значительно упрощало её идентификацию. Поэтому я стал ковать железо, пока горячо...
Признаться, выбор Бесси был сродни методу "научного тыка". Мне, в общем-то, было всё равно, кто из них: обе были равно привлекательны. Главное, что меня интересовало - это чтобы я мог обращаться к Бесси (или Долли) по имени без риска быть осмеянным.
  Подъезжая к дому, я с удовольствием припоминал пикантные подробности вчерашнего вечера, когда мне удалось "поделить близняшек надвое" и вытащить Бесси сперва в кино, а потом в дискотеку. Мой лёгкий нрав, чувство юмора и обходительность подействовали на её неопытную...м-м...личность, как и следовало ожидать. К концу дискотеки я уже мог целовать её, не рискуя встретить сопротивление, а она - прижаться ко мне без риска быть неверно понятой... Одним словом, "лёд тронулся", и сегодняшний вечер обещал быть... хм... многообещающим.
Только бы Долли сегодня не покрасилась под блондинку... Назло всему живому... А то бы-ыло, было такое подозрение, что ей, как бы, не вполне ясно, чем, собственно, Бесси лучше её. (Я и сам иногда ломал над этим голову) Один доллин взгляд, когда после дискотеки она открыла нам дверь, убил бы наповал, будь я более мнительным...

В дверях парадного входа я нос к носу столкнулся с миссис Харт, собравшейся, повидимому, совершить очередной "шоппинг".
 -О! День добрый! - просиял я, вручая ей фиалки, - это Вам, мэм!
 -Мне? - растерялась моя хозяйка, невольно отступая обратно в холл.
 -Просто отличный день. - доверительно пояснил я вполголоса, - Только - тс-с-с : пусть это будет нашей тайной !
И, довольный этой, не бог весть какой, шуткой я взлетел по лестнице на второй этаж, снедаемый надеждой, что Долли ещё не пришла из колледжа. Бесси-то, я знал, точно была дома: мы вчера договорились, что у неё разболится голова... С моим появлением боль моментально прошла, и мы чудно, просто великолепно провели вдвоём две минуты до того, как входная дверь открылась пинком, и вошла мрачная Долли. Оценив тренированным глазом, что беседы она не поддержит, я счёл разумным временно сдать позиции и ретироваться к себе. Ещё не вечер. И под сестру Долли, к счастью, не перекрасилась: её волосы по-прежнему были рыжие с медным отливом, и, следовательно, попасть впросак мне сегодня не грозит.
Оказавшись у себя, я наскоро перекусил, на всякий случай навёл блеск в своём холостяцком уголке, потом повалялся с книжкой на кровати и, часам к шести, устав от одиночества, спустился в холл в поисках острых ощущений. Погода, которая уже пару часов назад начала портиться, к этому времени дискредитировала себя окончательно. Дикий ветер леденяще завывал за окнами, ливень барабанил в стёкла...Гром и молния, одним словом.
В холле, кроме м-с Харт, пытавшейся растопить камин, никого не было. Я, не долго думая, отвёл её на безопасное расстояние, и, со второй моей попытки, огонь весело загудел в дымоходе, источая в холл волны живительного тепла. Я поинтересовался невзначай, не появлялись ли тут наши близняшки и, получив отрицательный ответ и понимающий взгляд, устроился в одном из кресел в противоположном от камина конце холла и принялся демонстративно "скучать". Напроситься к сёстрам в гости было бы неосторожно из предположения, что мои симпатии невольно разделятся на обеих девушек по-ровну, тогда как я предпочёл бы сконцентрировать их на одной. Точно так же отпадал вариант пригласить  обеих к себе на дружеский сабантуйчик: на двоих меня одного маловато... Тогда что? Пока я размышлял, наверху хлопнула дверь, и на лестнице показалась Долли в плаще и с зонтиком. Отметив острым женским взглядом наличие моей персоны в холле, она, с демонстративной неспешностью спустилась вниз и, притормозив неподалёку, одарила меня весьма сексапильной улыбкой.
-Меня не будет минут пятнадцать, - промурлыкала Долли, - так что, давай, дуй наверх, тебя уже заждались.
Я поднялся, отвесил преувеличенно благодарный поклон и с удовольствием вернул ей улыбку тех же параметров. Она отошла немного к двери и снова обернулась, обольстительно улыбаясь:
-Жаль, что у тебя нет брата-близнеца, Эд.
Подобный  момент  надо либо брать за рога сразу, либо он будет безвозвратно потерян. Нехитрый намёк был вполне понятен, и я не колебался ни секунды:
-Хм, а если я скажу тебе, что у меня есть брат-близнец, ты поверишь?
Теперь задумалась Долли. Выбор перед ней стоял простой: прекрасно зная, что братьев у меня сроду не было, она могла "не поверить", и, значит, поставить на мне крест, и могла "поверить", оправдывая перед собой нашу будущую связь невинным "О! Я и не знала, что ты мне наврал про брата"... Её колебания заняли полсекунды :
 -Действительно, есть ?!.  - (для очистки совести)
 -Брайен Льюис, - равнодушно отбарабанил я,-23 года, работает на станции техобслуживания, Ист-Сайд, 24.
(Это был адрес компании, где работал Салли)
Смотрю, глазки её загорелись...Она неторопливо приблизилась ко мне почти вплотную.
 -Познакомишь?
 -Хоть завтра. - многозначительно усмехнулся я, глядя прямо в глаза.
 -Когда и где ? - тысяча лукавых чёртиков в голубых глазах.
  Я сделал вид, что задумался.
 -Ну, скажем, я ему звякну, чтоб ждал тебя на углу 2-ой и 14-ой... В полдень пойдёт ?
 -Завтра суббота?.. Годится.
 -С сестрёнкой пойдёшь ? - невзначай, на всякий случай, поинтересовался я. Долли пристально посмотрела на меня.
 -У меня своя личная жизнь. - И, сексуально закусив нижнюю губку, она обожгла меня многозначительным взглядом и вышла на улицу. Чего уж там мелочиться, когда обе хороши, - думал я, поднимаясь наверх. Я сам себе близнец ? Близнец. И ещё какой...
...И были наверху десять дразнящих минут с Бесси ...

Долли вернулась вполне довольная, что я позволил себе приписать её уверенности в ближайшем будущем. Мы немного поболтали втроём, потом я засобирался, и Бесси вышла в прихожую проводить меня. Я обнял её за плечи и встретил озорной и доверчивый взгляд голубых глаз.
 -Эд ?
 -Что, малышка ?
Она слегка засмущалась.
 -Как насчёт того, чтобы пригласить меня в гости ?
Да-а... каждое следующее поколение работает всё решительней и оперативней. Достойная смена...
 -Звучит ужасно соблазнительно, -мягко улыбнулся я, -но нам с тобой не стоит забывать и о Долли. - я понизил голос до интимного шепота, -Если ты уйдёшь от неё, скажем, на всю ночь, - Она хихикнула, - ей, скорее всего, будет довольно обидно...
 -Думаешь, она может завидовать ?
Я неопределённо пожал плечами.
 -Я сам всё устрою, но так, чтобы над нашей совестью ничего не нависало, окей?
 -Все вы, мужики, такие...- вздохнула Бесси.
 -Какие ? - я нежно поцеловал её в кончик носа.
 -Такие. Только о себе думаете. - (женская логика непостижима !) – Ладно, подождём.
И, перед тем, как уйти :
 -Эд, я действительно тебе очень нравлюсь ?
Это называется "напрашиваться на комплимент" : ясно, ведь, на кой чёрт ты мне сдалась, если бы нравилась НЕ ОЧЕНЬ ?.. На такой вопрос есть два варианта ответа. Первый : "Ну, не то, чтобы очень, но-о..."  - и получить от рассерженной любовницы промеж глаз. Второй : молча пасть на колени и, обняв за стройные бёдра, предоставить ей обо всём догадаться самой.
Я выбрал последний вариант. Бесси растаяла и с чувством морального удовлетворения вернулась к себе, тогда как я снова спустился в холл, мысленно ликуя и поздравляя себя с неожиданной двойной победой... Мне оставалось спокойненько ждать завтрашнего дня, потирать руки и наслаждаться жизнью...

...Горел камин, и миссис Харт, накинув на ноги шерстяной плед и сидя спиной к огню, вязала что-то, иногда бросая в нашу сторону спокойные взгляды. И  если она, при всей своей невозмутимости, и вздрагивала, то, верно, не от раскатов грома, а от кашля мистера Кейна. Я и супруги Кейн были единственными, кто спустился сегодня вниз. Кейнам было где-то под шестьдесят. Отойдя от дел, они снимали у м-с Харт двухкомнатную квартиру на третьем этаже. Мистер Кейн, седой суровый старик, шуршал в кресле газетой, периодически разражаясь громо-подобными приступами астматического кашля. Был он ворчлив, неразговорчив и вполне приемлем, как элемент внутреннего интерьера... Миссис Кейн, напротив, вызывала мою симпатию. Такая, знаете, благообразная, целомудренная старушка в аккуратном строгом платье с белым передничком. Её слабостью были шахматы, и я иногда уступал предложениям сыграть вечерком партийку-другую. Именно этим мы сейчас, собственно, и занимались.
В доме, который словно замер от страха перед грозой, царил лёгкий полумрак и тишина.
        -Ну, вот. - непонятно к чему буркнул м-р Кейн, раздражённо переворачивая газетный лист.
 -Ты что-то сказал, Джон ? -не отводя горящего взгляда от доски спросила миссис Кейн.
 -Ничего. - буркнул тот.
 -Вероятно, - предположил я, - очередное повышение цен.
Старик резко опустил газету и уставился на меня из-под огромных очков.
 -Молодой человек, -с тоской произнёс он, - ну, Вы-то что можете в этом понимать?..
И снова уткнулся в газету. Миссис Кейн сделала мне знак, чтобы я не обращал внимания. Краем уха я отметил лёгкие шаги на лестнице и скосил взгляд. Это была Бесси. Она загадочно улыбнулась мне и, послав воздушный поцелуй, снова исчезла.
 -Шах ! - торжественно объявила м-с Кейн.
Я сделал следующий ход, доверительно шепнув старушке, чтоб та не забыла убрать из-под удара своего ферзя. По лестнице спустилась Долли, пребывая, судя по всему, в отличном настроении, и, по-кошачьи изящно выгнув спину, устроилась сбоку от нашего шахматного столика. Как раз в это время воинственная м-с Кейн с большим энтузиазмом "съела" мою пешку.
 -Браво, мэм! - хихикнула Долли, кидая на меня смешливый взгляд голубых глаз. – Бра-виссимо! Разделайте-ка его под орех!
И невольно икнула, заметив, что я в ответ забрал у почтенной мэм слона. Старушка заметалась. Вся её внешность отражала бешеную работу мысли. Наконец, решив, что отступление - это проявление мудрости, а не слабости, она сделала ответный ход.
 -Какие у нас новости в колледже? - поинтересовался я, играя бровями.
 -Новости? - переспросила она, прикидывая, о чём можно говорить в присутствии миссис Харт и супругов Кейн. Прикинула:
 -Завтра поедем с Бесс раскрашивать проезжую часть в Солт-Лейк-Сити. Муниципалитет постановил, чтобы на асфальте были изображены батальные сцены прошлого.
 -На-адо же! - изумилась простодушная м-с Кейн.
 -Мда? - с деланным равнодушием подыграл я. - Подкинуть тебе ещё одну батальную сцену для сюжета?
 -Интересно, интересно. - попалась она, подвигаясь поближе. Тогда я резко выбросил руку и наградил её лёгким шлепком по соблазнительной, обтянутой джинсами попке. Долли взвизгнула от неожиданности и покраснела под убийственным взглядом старика Кейна.
 -Фу, Эдвард, как ни совестно !.. Миссис Кейн, скажите ему...
Эх, молодо-зелено... Когда Долли удалилась в свою опочивальню, м-с Кейн, почтенно хихикнув, заметила:
 -Эдвард, мой мальчик, она явно к Вам неравнодушна. Будьте бдительны, друг мой.

Миссис Харт спокойненько вязала. Букетик фиалок стоял на столике рядом, и я заметил, что время от времени она бросает на него короткие взгляды. Что ж, это естественно: воспоминания, воспоминания, молодость...

 -Не хотите ли по чашечке кофе, господа? - вдруг спросила она, откладывая вязание.
 -Кофе на ночь... - ворчливо заметил м-р Кейн и зашёлся в кашле.
 -Спасибо за предложение, моя дорогая, - ласково отозвалась м-с Кейн. - но, боюсь, заснуть мне в этом случае не удастся.
Когда моя хозяюшка перевела вопросительный взгляд на меня, я выдал одну из лучших своих улыбок:
 -Я буду Вам очень благодарен, мэм.
Она кивнула и удалилась на кухню. Минуты через две я шутливо согласился на ничью, приведя в восторг мою почтенную противницу, а затем чета Кейнов поднялась к себе, вразнобой пожелав спокойной ночи всем, кто их слышит. Я собрал шахматы в коробку и, откинувшись в кресле, выудил из пачки "честерфильдину" и захлопал по карманам в поисках зажигалки.
 -Прикурите от камина, Эдвард. - как-то неожиданно раздалось рядом. Миссис Харт поставила на столик поднос с двумя чашечками дымящегося кофе и села на место м-с Кейн, легонько позвякивая ложечкой о фарфор.  Я сходил к камину и прикурил от головёшки.
 -Пепельница в серванте, - машинально напомнила она, не глядя на меня.
 -Благодарю, - учтиво поклонился я и двинул за пепельницей.
Самый миг моего возврата на место ознаменовал потрясающий по силе раскат грома, но даже сейчас моя хозяйка и глазом не моргнула. Гостинную на миг озарили вспышки молний. Дождь всё хлестал в окна, и мы были здесь одни.
 -Мэм?
Она подняла на меня взгляд насторожённых, будто чуть испуганных серых глаз.
 -Вы не боитесь грозы?
Она замялась, очень мило морща гладкий лоб и, наконец, ответила:
 -Почему же. Боюсь. Наверное, как все женщины.
 -Вы даже не вздрагиваете, когда гром...
Она рассмеялась! Никогда раньше не видел. За все два года. Её смех был чистым и переливистым: грешен, мне даже пригрезилось, что ей не под сорок, а под двадцать.
 -Вот истинный юности глас! - заметила м-с Харт, насмеявшись.
 -По-вашему, Эдвард, я - что-то  вроде неуравновешенной истерички, так?
 -О, нет! - спохватился я, - Боже упаси: я вовсе не имел в виду такой аспект.
Скорее, мелькнуло у меня, "что-то вроде обычной женщины". Я помолчал, внимательно всматриваясь в неё. Наконец, не придумав ничего лучшего, полуутвердительно произнёс:
 -Вам, похоже, пришлось многое пережить, мэм...
Обычно, когда я вот так, тихо, понимающе, серьёзно и с сочувствием произношу подобные фразы, женщины охотно идут на откровенность и делятся со мной своими проблемами, мыслями и затаённой болью. Я умею внушить доверие к себе, и этого доверия ещё никогда не обманывал. Все те тайны, которые довелось мне услышать - во мне и со мной умрут. Это для меня святое.
Миссис Харт словно не расслышала моих слов.
 -Этот дождь, наверное, никогда не кончится... – досадливо пробормотала она, словно пытаясь заполнить чем-то паузу. Я, прищурившись, уставился на неё с лёгким удивлением. Я не боялся, что буду замечен в своём любопытстве : эта странная женщина обычно избегала смотреть в глаза кому бы то ни было. Неужели, подумал я, она так и останется для меня загадкой?
Впрочем, я отдавал себе отчёт, что будь миссис Харт горбатой старой мымрой с единственным гнилым зубом во рту и в тряпье, то вряд ли она вызывала бы любопытство при тех же самых чертах характера...Но  нет. Чёрные волосы, красиво собранные на затылке, правильный овал лица, гладкая матовая кожа...с легчайшими признаками увядания...всегда немного сжатые, но всё же типично чувственные губы, миниатюрность черт...до сих пор стройная фигура, в конце концов ! Ну, не то, чтобы красивая, но что-то в ней такое было. Этого я и не мог постичь : что может заставить эту, весьма ещё приятную леди быть столь... э-э ... отрешённой от всего.
Я сделал последнюю затяжку и раздавил окурок в пепельнице. Тут она поймала мой взгляд и сухо, прямо так и заявила:
 -Боюсь, моё общество не самое приятное из всех возможных, Эдвард. - Благодарю за компанию. - и поднялась.
Я тоже встал, несколько уязвлённый.
 -Иногда я люблю просто молчать, мэм. Вы... обижаете меня своей тактичностью.
Она взяла со столика поднос и чуть улыбнулась:
 -Что ж, тем лучше. - И она неторопливо понесла поднос на кухню. Я только и успел пожать плечами, как грохнул очередной гром, и во всём доме погасло освещение.
 -О, нет. - в замешательстве проговорила миссис Харт в нескольких шагах от меня, - Этого ещё не хватало...
Поднос в её руках предательски звякнул.
 -Не волнуйтесь, мэм. - с полнейшим спокойствием сказал я, - Сейчас я Вам помогу.
Камин догорел, и мерцание крошечных угольков уже не могло отбрасывать свет на предметы. Временно ослепнув, я вытянул перед собой руки и осторожно двинулся на голос. Шагов через пять мои пальцы коснулись её плеча.
 -Ну-ка, давайте мне поднос... Так... Боитесь?.. Дайте Вашу руку.
 -А поднос?
        -Да я его одной правой... - усмехнулся я.
Миссис Харт дала мне руку, и мы осторожненько двинулись на кухню через весь холл. Если зрительная память мне не изменяла, у нас на пути был только обеденный стол и стулья. Я делал шаг вперёд, старательно изучал правой ногой пространство перед нами, после чего следовал ещё один шаг...
        Ещё... ещё шажок... Вот  он. Солидный, дубовый, под  шёлковой  скатертью. Теперь главное - о стулья не споткнуться... Тьма -  хоть глаз выколи !
 -Поставьте поднос на стол, Эдвард. - тихий голос слева.
 -Хорошая мысль. - похвалил я, - Ну, вот, замечательно... свобода.
 -На кухне, в правом шкафу на стене - свечи.
 -Отлично, пойдёмте... Осторожней, стул!.. Вот та-ак...
Гроза тем   временем   перешла   в   неистовство. Ветер выл, гром гремел. Всё как полагается. Романтика!
 -Окей, мэм, свечи нашёл. А спички?
 -Там. Рядом, слева... Разве нет?
  Я пошарил.
 -Есть. Сейчас...
Вспышка спички ослепила меня. Щурясь на невыносимо  яркий огонёк, я зажёг свечу и поставил её в подсвечник на столе.
 -Ну, вот. Порядок. - улыбнулся я и поймал её испытующий взгляд. Наконец, она сказала :
 -Я бы... Я бы выпила, пожалуй, немного вина...Глупость, но с детства боюсь темноты... Вы будете?
 -С удовольствием. - согласился я, с энтузиазмом потирая руки. Она подошла к серванту и извлекла оттуда две рюмочки и пузатую бутыль, полную на три четверти.
 -Позвольте, я.
Я наполнил рюмки наполовину и протянул ей одну.
 -За что выпьем? - артистичным шёпотом спросил я.
 -За этот дождь, - просто сказала она, как о нечто само собой  разумеющемся.
 -За дождь ?..- несколько растерянно переспросил я, но быстро взял себя в руки. - Давайте.
Мы чокнулись. Я осушил рюмку маленькими глотками, а миссис Харт, лишь слегка пригубив вино, поставила его на стол. С ума сойти, подумал я мельком. Если бы вчера мне кто-нибудь сказал, что я вместе с миссис Харт в полночь, тет-а-тет, буду пить вино при свечах... хм... Не поверил бы.
Она усмехнулась, глядя куда-то мимо меня.
 -Да, мой друг, - по обыкновению тихо произнесла моя хозяйка, - мы сегодня с вами не в пример обычному припозднились... - она пригубила ещё немного вина, окинула меня каким-то безразличным взглядом и честно сделала попытку улыбнуться. - Думаю, мне пора идти спать.
 -Вы больше  не боитесь? - я почувствовал некоторое разочарование, - Может быть, лучше будет...
 -Да нет, - теперь  она  улыбнулась  искренне, - Вряд ли. Полагаю, я ещё не настолько пьяна, чтобы не добраться до собственной  кровати.
Я улыбнулся и пожал плечами.
 -Ну, что ж, если я больше не нужен, пойду к себе. Спокойной ночи, миссис Харт.
 -Спасибо за Ваше молчание.
Я пожал плечами и неторопливо вышел в холл.
Здравствуй, Эдвард, Новый год... А чего, собственно, я ждал?.. Пробираясь  наощупь к своей студии, я лениво поразмышлял над изгибами и завитками жизни, а добравшись, быстренько разделся и сразу завалился в постель, утешив себя исключительной перспективностью предстоящего дня. И тут же отключился под шум дождя...

... И снился мне чудный эротический сон, будто ко мне подходит Бесси, я пытаюсь обнять её, но она убегает от моих рук; Наконец, я совладал с ней и принялся с жаром изучать конфигурацию её вожделенного тела; и тут появилась Долли со своей дразнящей улыбкой, безо всяких усилий оторвала меня от сестры, приговаривая при этом : "Брайен, мой милый мальчик, возьми же меня, возьми прямо сейчас..." Бесси загадочно улыбнулась мне и стала медленно и со вкусом раздеваться у меня на глазах. Я дёрнулся было к ней, но тут Долли схватила меня за руку и прижала мою ладонь  к  своей  груди...Я метался, как дурак, между ними и никак не мог сосредоточиться на одной из них...потом девочки переглянулись и...накинулись   на   меня  вдвоём  !  Это  было что-то... Меня неторопясь раздели и...
... Проснулся я от чьих-то тёплых рук, гладящих мою грудь и плечи. Некоторое время я не шевелился, пытаясь прийти в себя и разглядеть в полнейшем мраке обладательницу этих нежных рук, однако, было слишком темно. За окном всё ещё бушевала гроза, по подоконнику снаружи мерно барабанили крупные капли дождя.
Невидимые руки ласково и трепетно изучали моё тело, ненадолго замирая пальцами на выступах ключиц и мышц... Легко пробежались по лбу и щекам, задев мочку уха, на что моё тело невольно отозвалось ознобом удовольствия. Я старался не дышать и не двигаться. Мне чудилось, что любой посторонний звук, кроме шума дождя, может нарушить эту хрупкую, как лёд, атмосферу непонятной и ещё неизвестной мне нежности...  Бесси?.. Долли?..
А ну, к дьяволу... какая разница... Я осознал, что простыня, служившая мне одеялом, во время моего сна сбилась в сторону, и я лежу вполоборота к... этим таинственным тёплым рукам. Пальцы тем временем, едва касаясь кожи, скользнули по моему правому боку и... разделились: одна рука гладила моё бедро, а другая всей ладошкой мягко прижалась к животу. Я... Я оцепенел от наслаждения и таинственной нереальности происходящего. Кто бы ни была эта волшебница, пришедшая в мой сон исподволь нежными и трогательными ласками, моё молодое сердце открылось ей, а тело содрогнулось от стремительно овладевавшего им напряжения. Тогда я решил : будь, что будет -  и, приподняв руку, медленно потянулся ею туда, где по моим расчётам должен был находиться Источник этой удивительной нежности. Пальцы очень скоро коснулись чего-то волнующе мягкого, скрытого тонкой воздушной тканью, и я, с мучительным содроганием проведя ладонью сверху вниз, ощутил под рукой небольшую, восхитительной формы женскую грудь. Руки, ласкающие меня, замерли на миг, но, слава Богу, не исчезли, как я того опасался... А потом я почувствовал, как тёплые и слегка влажные нежные губы прильнули к моей груди. Я был близок к тому, чтобы совершенно потерять голову! Призвав на помощь другую руку, я нашёл в этой невероятно пронзительной темноте плечи, скрытые лёгкой тканью пеньюара и стал так же, с нежной робостью, поглаживать их, поднимаясь кончиками пальцев  по изящной шее и спускаясь обратно по трогательной ложбинке на груди.
Дыхание моей таинственной незнакомки, которого до этого не было слышно, раздалось в тишине прерывистым вздохом. Её, словно волшебством влекомые, нежные руки снова заскользили по моему напряжённому до основания телу. Сначала робко, а затем всё смелее и увереннее... В этих невидимых и порывистых движениях было СТОЛЬКО чувства, и столько невысказанной словами любви и трепетности, что в горле моём встал горький ком, а сердце готово было в клочья разорваться от переполнявших его чувств... Я вытянул во тьму руки и, обняв девушку за талию, медленно, но настойчиво привлёк к себе на грудь. Она повиновалась с коротким вздохом, говорившем о невероятном смущении. Наверное, только эта непроглядная тьма и спасала её от мгновенной смерти, вызванной стыдом.
Её гибкое тело с умиляющей трогательной нерешительностью прильнуло ко мне; её длинные волосы упали на моё лицо, вызвав во мне стон наслаждения своим тонким, только  им  свойственным  ароматом... В лихорадке страсти, охватившей меня всего, я нашёл между завитками душистых волос её лицо и стал покрывать его  неистовыми горячими поцелуями. Губами я изучал умный высокий лоб и небольшой прямой носик, щёки, покрытые бархатистым пушком и глаза с пушистыми ресницами, глаза, которые под моими губами мгновенно прятались за веками, словно боясь, что я узнаю их...
И губы! Мягкие, зовущие и неожиданно столь пылкие! Я весь растворялся в этих мучительно желанных и родных губах! Никогда в жизни со мной не случалось ничего похожего. Ни одна из моих испытанных любовниц никогда не разжигала во мне столь всепоглощающего чувства, столь дикой самоотречённости и столь сильного желания... Я потерял самого себя в этой сладкой нереальности. Словно в полусне я нежно уложил мою трепещущую незнакомку рядом собой и, вслушиваясь в музыку её взволнованного дыханья, принялся дрожащими от нежданно свалившегося счастья руками расстёгивать одну за другой крошечные пуговички её воздушного пеньюара и покрывать дождиком лёгких поцелуев и прикосновений её, постепенно обнажающееся тело. Она задрожала, и я почувствовал, как маленькие пальчики впились ноготками мне в спину. Я целовал восхитительные холмики груди, омывая их ласковыми поглаживаниями ладоней, и, дерзко скользя кончиками пальцев вниз по гладкому упругому животу, утопал губами в терпко пахнущей соком любви опушке вьющихся мягких волосиков. Она тихо стонала от невыразимого наслаждения, прижимая меня к себе с силой, которой я от неё не ожидал. Я робко покрыл её губы  своими ...
...И был штурм тел. В той ярости и безудержности, с которой слились воедино я и неизвестная робкая незнакомка, отражалась вся жизнь целиком : невысказанные чувства, сомнения и страдания, боль и нетерпение, ненависть к одиночеству, любовь и настоящий, дикий по силе животный инстинкт... Мы любили и ласкали друг друга всю ночь, и никак не могли насытиться. Мы предавались лихорадочным, безоглядным ласкам так, словно это последняя ночь в нашей жизни и больше такого не будет. Только сегодня. Только в этой мягкой темноте. Только во время дождя. Никогда больше. Мы впитывали в себя каждую частичку друг друга, каждый вдох и каждый выдох; мы запоминали, словно прощаясь навсегда, каждый уголок, каждый кусочек наших тел, каждый волосок, каждый выступ мышц и незаметную выпуклость вен... В порыве безудержного счастья я был уверен, что раз начавшись, это уже не кончится никогда... Я сходил с ума в буквальном и переносном смыслах, молясь всем богам и богиням, чтобы эта ночь не кончалась, но... Но, увы, судорожный накал страстей и физических сил сыграл свою подлую роль, и я, всё ещё лаская и слыша её возбуждённые стоны наслаждения, краешком подсознания почувствовал, что проваливаюсь в тёмную, вязкую пучину ненавистного сна, бороться с которым было уже не в моих силах. Как раз начало светать, и я лениво подумал, что, наконец-то увижу мою  любимую  при  свете дня... Не успел увидеть. Последнее, что я ощутил - это был трогательнейший чувственный поцелуй в губы, ожог горячего дыхания и - лёгкий прохладный ветерок...
Пустота...  Покой...    Забвение...

Несмотря, что вопреки моим желаниям моя гостья исчезла до рассвета, я чувствовал себя таким счастливым, каким не ощущал себя ни один смертный со времён Адама и Евы! Завтра всё выяснится... - уже засыпая, думал я. И я женюсь... завтра же... завтра... завт...


Проснулся я поздно, часов в десять утра, с твёрдым намерением жениться, и с полчаса ещё нежился в постели, растягивая удовольствие ночных воспоминаний. Я чувствовал себя, в каком-то смысле, новым человеком... Эта невероятная женщина сегодняшней ночью... С ней я, не задумываясь, прожил бы жизнь, настолько сроднились наши тела и души в аду сегодняшней исступлённой страсти...
Во время нашей бурной любви я был слишком потрясён, чтобы ломать голову над личностью моей трепетной любовницы. Было бы очень глупо в самый интересный момент любознательно поинтересоваться: “Извини ради бога, ты Долли?.. Или нет?..” Просто комическая ситуация. Ну и как, чёрт побери, мне теперь выяснить, кто это был?.. А если они ещё и делятся впечатлениями... Я представил себе: вот они, обе мои искусительницы, стоят передо мной, наперебой доказывая мне собственную причастность к этой ночи... Меня аж холодный пот прошиб от  нехороших предчувствий. Придётся что-то придумать... Однако, не ожида-ал. В тихом-то омуте водятся, оказывается, не только черти, но и сущие демоны!..
Ох, боже ты мой, что это была за ночь! Что за ночь...

Я оделся, как подобает джентльмену со вкусом, заправил постель и почистил зубы, пребывая в самом, что ни на есть, приподнятом состоянии духа. К моему вящему удивлению, дверь студии сестёр была  заперта на  оба  замка... Правда, что ль, поехали в Солт-Лейк-Сити... э-э... асфальт раскрашивать?..
Ладно. Я подавил в себе нетерпение, собрал в кулак всё свою волю и неторопливо стал спускаться в холл. Какого чёрта... Несколько полицейских внизу. Врач. Фотографы. Супруги Кейн и ещё два жильца с третьего этажа. Сквозь выходящие на  улицу  окна  виднелись  две  патрульные машины и "скорая". Пожилой   инспектор    с     тоскливым, профессионально-всё-понимающим взглядом тихо беседовал с миссис Кейн. Полным полна коробочка взволнованных угрюмых лиц. Какая-то скорбная тишина и атмосфера беды и грусти пронизывала самый воздух холла, и это так контрастировало с моим собственным чудесным настроением, что я в оцепенении замер на лестнице, растерянно глядя вниз. При моём появлении большинство повернулось в мою сторону, инспектор о чём-то тихо спросил м-с Кейн, и та кивнула.   
-Эдвард, - горестно обратилась она ко мне, - Мальчик мой, подойди к нам.
Ничего ровным счётом не понимая, я медленно спустился в холл.
 -Доброе утро. - нерешительно адресовался я ко всем, - Господи, что случилось?
Пожилой следователь символически козырнул и представился :
 -Лейтенант Маклауд, отдел убийств. -  и вопросительно взглянул на миссис Кейн. Та, пряча от меня глаза, произнесла:
 -Эдвард... миссис Харт... наша хозяйка... Она умерла.
Если бы на мою бедную голову обрушился Биг-Бэн, и то, казалось, я был бы не настолько поражён.
 -Как это... - пробормотал я глупо, - Почему умерла?
 -Именно это я, в данный момент, и пытаюсь выяснить, – нейтрально произнёс инспектор, многозначительным кивком отозвав меня в сторону. Мы отошли к дивану, на котором вчера играли в шахматы, и я дрожащей рукой достал сигареты. Маклауд сел в кресло напротив и задумчиво посмотрел мне в глаза.
 -Мистер... э-э...
 -Льюис, - подсказал я, ища по карманам зажигалку. Мысли путались.
Миссис Харт умерла... как же так?.. Ещё вчера я разговаривал с ней, вёл в темноте по холлу на кухню, и вот... умерла. Чертовщина какая-то!..
Инспектор, сжалившись надо мной, поднёс зажигалку, и я, наконец, прикурил.
 -Мистер Льюис, - произнёс он, - не могли бы Вы рассказать мне ... что-нибудь о покойной?
Я в замешательстве затряс головой.
 -Нет, вряд ли... Если речь идёт о СМЕРТИ, то... ничего такого, что могло бы пролить свет...
 -Давайте по-другому. - вздохнул Маклауд, - Если не ошибаюсь, Вы ведь последний, кто видел миссис Харт вчера вечером ?
 -Сегодня ночью. - машинально поправил я. - Мы расстались в начале первого ночи.
 -Вот как? - брови инспектора поползли вверх. - Продолжайте.
Я нервно затянулся несколько раз подряд.
 -А...что с ней?
 -Похоже, просто не проснулась. Эксперт выясняет подробности...
Однако, мы отвлеклись.
Я собрал в кучку свои путающиеся мысли и, восстановив, более или менее, события вчерашнего вечера, более или менее складно передал их инспектору. Потом откуда-то появился врач и кивком отозвал Маклауда в сторону. Подошла м-с Кейн и, тяжко вздохнув, опустилась рядом со мной на диван. Я прикурил вторую сигарету от первой.
 -Какой ужас... - тихо произнесла старушка, - Она была всегда такой корректной... вежливой, безобидной... Очень приятная женщина. И такая одинокая...
Подошёл инспектор.
 -Я не помешаю? - встрепенулась м-с Кейн.
 -Нет, нет, мэм.
 -Ну? Что случилось? - спросил я, сдерживая волнение.
Лейтенант Маклауд бросил на меня какой-то подозрительный взгляд, но всё же ответил:
 -Сильная доза снотворного. Похоже, смерть наступила всего часа четыре назад.
 -Господа, прошу внимания! - раздалось в скорбной тишине, и молодой помощник следователя в чине сержанта оглядел холл.
 -Нет ли среди вас мистера Эдварда Льюиса?

Я подскочил, словно подброшенный пружиной.
 -Тут Вам... письмо.
 -Мне? - недоверчиво переспросил я, делая неуверенный шаг вперёд. Сержант, оценив вопрос субординации, деловито прошагал через весь холл и вручил инспектору белый конверт:
 -Письмо лежало на столике в спальне, сэр. Отпечатки пальцев только одни, принадлежат покойной.
Инспектор повертел конверт в руках и задумчиво взглянул на меня, словно прикидывая, стоит ли отдавать его мне, или же сразу приобщить к делу, прочитав  лично. Сомнения  длились  несколько долгих мгновений, после чего Маклауд протянул письмо мне. Неверными движениями я распечатал конверт, извлёк оттуда два аккуратно сложенных листка и начал читать...

" Милый Эдвард.
Я знаю, что, читая это письмо, ты почувствуешь лишь отвращение к его автору. Ты можешь выбросить его и забыть, ибо ничто уже не может повлиять на  тот  ход  событий, который я сама себе предопределила. В данный момент меня уже нет в живых и, поскольку бумага не краснеет, я могу спокойно доверить  ей  мои жалкие мысли, не рискуя навлечь  на  себя порицание общества и твоё презрение, любимый.
По некоторым нюансам я поняла, что ты не догадался, кто именно был у тебя этой ночью. Тем  лучше, хоть я и была готова к тому, что ты узнаешь меня... Эдвард, милый, единственное, о чём я мечтаю - чтобы ты не сердился на меня за этот обман. Я знаю, ты никогда бы не позволил этому случиться, зная, с кем имеешь дело. Но, слава Богу, тело моё ещё не настолько старо, а сердце  по-прежнему чувствительно, и я благодарю Господа за то, что он позволил мне перед смертью эту маленькую шалость, не дав тебе узнать в  твоей  пылкой  любовнице  всего лишь увядающую замкнутую леди. Бумага не краснеет, милый: я люблю тебя, люблю мучительно и безнадёжно, с того момента, как  ты появился в этом доме, и без малейшей надежды на взаимность (Да простит меня Бог за недостойные мысли). Сорок два года одиночества, - подумать только! - чтобы  на  закате лет влюбиться первый и последний раз в юношу, моложе меня вдвое... Ирония судьбы?.. Я могла бы быть твоей матерью, Эдвард, но никогда - возлюбленной. И это сводило меня с ума все те месяцы, когда я желала доброго утра тебе и твоей очередной подружке. Только ощущение первого, настоящего  и  неведомого мне ранее  чувства уберегло меня от преждевременного самоубийства. Я... Я так хотела исподволь насладиться этими незнакомыми и столь сладостно-мучительными переживаниями, я так хотела иметь возможность просто видеть тебя время от времени, и я так по-детски боялась хоть чем-то, хоть какой-нибудь мелочью, дать тебе основания для неприятных подозрений... Помнишь, ты вчера спросил, за что мы будем пить, а я сказала: "за этот дождь"? Теперь ты, наверное, уже догадался... Да, я хотела выпить за дождь, потому что, не будь его, мне никогда бы не довелось провести с тобой наедине почти целый вечер... Ты переиначил меня всю, любимый мой. Столь молодой, жизнерадостной, сильной и страстной я не чувствовала себя даже в двадцать лет! Это было такое чудо... Прости меня за мою бесстыдную откровенность, но... я любила тебя этой ночью, и с этим ты уже ничего не можешь поделать... Мысли путаются, уже светает и мне пора... Знаешь, мой единственный, если бы мне довелось прожить мою жизнь снова, я не задумываясь, повторила бы её в точности, включая и это сильное снотворное. Хуже, гораздо хуже смерти для меня было бы увидеть этим утром гримасу отвращения на твоём бесконечно родном лице после того, как ты обо всём догадаешься. Нет, уж. У тебя ещё всё впереди, милый, а я... Я своё от жизни уже взяла: мою любовь к тебе, твой образ и эту последнюю, волшебную вспышку страсти... И не вздумай жалеть меня: я ухожу самой счастливой женщиной на свете. В моей памяти звук твоего голоса и дыхания, нежная сила твоих рук и зов губ; в моей памяти каждый дюйм твоего сильного тела... Я так счастлива, что узнала тебя, Мой Дорогой Эдвард! Мне больше нечего желать.
Прощай, любимый мой. Быть может, встретимся лет, эдак, через пятьдесят... Будь счастлив и не вспоминай плохим словом твою хозяйку, Мэдж Сьюзен Харт, самую счастливую из всех женщин Вселенной.
                Целую тебя, хороший мой и... Благодарю тебя за всё."


Листки незаметно выпали из моих оцепеневших пальцев. Не замечая ничего вокруг, я деревянной поступью пересёк холл - даже полицейские невольно расступались передо мной - и вошёл в её комнату. Ту самую... На солидной деревянной кровати, среди смятых белоснежных простынь, лежала она. В том самом легчайшем белом пеньюаре, который я столь детально изучил наощупь в темноте. Длинные чёрные волосы струились  по плечам и груди, огибая с двух сторон бледное, неожиданно красивое чело... Глаза были закрыты, губы... Они улыбались еле-еле со спокойным умиротворённым достоинством, а окоченевшая рука с трогательным изяществом прижимала к груди букетик увядших фиалок... И тут словно пелена безумия поглотила меня, и то, что было потом, моя память отказалась запечатлеть навеки... Позже, несколько месяцев спустя, когда меня выпустили на свободу бдительные психотерапевты, инспектор Маклауд, уже вышедший на пенсию, за рюмкой коньяка рассказал мне, как слёзы хлынули у меня из глаз, как дико я заорал и бросился покрывать труп поцелуями, бормоча что-то бессвязное... Впрочем, он всё же разобрал среди обрывков моей сумасшедшей речи такие: "Так это была Ты!.. Ты, любимая!.. Дура, набитая старая дура, как ты могла подумать, что я стану презирать тебя после того, что случилось!.. ...Зачем? Зачем ты ушла!!! ...Я люблю тебя, ты, идиотка!.. Вернись!.. Вернись же !!. Зачем, о Боже, ЗАЧЕМ ?!."
Инспектор помнил и ещё кое-что, но он отказался рассказать об этом, боясь, что неверно расслышал мои слова... Меня отрывали от неё двое полицейских и врач, а я, не обращая на них внимания, говорил с ней, оскорблял и просил  прощения, орошал слезами и покрывал ласками, признаваясь в любви... Безумие... Безумие... Безумие.

Я был так молод тогда... Импульсивность, беспечность и наивность переполняли меня, и я виделся сам себе эдаким опытным, осторожным и дальновидным... Сейчас я уже седой старик и, доживая отпущенный мне срок, я часто вспоминаю, какими бесцветными и пустыми были Её последние слова в тот дождливый вечер. О чём же мы говорили? Боже ж ты мой... О страхе перед грозой, о свечах и спичках...
        О вине и тосте за дождь... Она так и не позволила себе ни одного всеобъясняющего слова... За все два года моей жизни у неё... Даже последняя, та самая, фантастическая ночь обошлась без наших слов... Да... Слава небу, время летит быстро, очень быстро, когда знаешь, для чего живёшь. Я знаю. Я - жду. Терпеливо жду всю свою жизнь, за которую я не сошёлся больше ни с одной женщиной... Мне уже трудно писать: время подходит. Не слишком быстро, но верно и неумолимо. ...Тогда, давно, в письме, Она сказала: "Лет через пятьдесят..." Я сразу  понял, что  это - свидание... Завуалированное, иносказательно назначенное - но свидание!.. И я, похоже, на него не опоздаю... Раньше я был не готов к нему: я не ведал истинного страдания, а человек... Человек всегда счастлив настолько, насколько он был несчастен до этого... Я уже довольно страдал и рад её решению... Ведь, это Она так решила... чтобы моя жизнь была ожиданием смерти, ибо только тогда, - Только Лишь, Тогда -объединившись с моей  возлюбленной, я буду счастлив ныне, и присно, и во веки веков! Amen.