Джерри

1

- Девушка, милая, что вас так расстроило?
Она подняла голову и сквозь слезы посмотрела на молодого парня, присевшего перед ней на корточки. Резкие слова уже были готовы сорваться с ее губ, когда до сознания дошло, КАКИМ тоном он произнес свои первые слова. Боже! Там было столько теплоты и искренности! И нисколько не походило на праздный интерес самца, имеющего своей целью завести знакомство. В последнее время ее стало тошнить от желающих с ней трахнуться.
Твердо решив первого же сунувшегося послать в далекие края, она молчала, зачарованная тем, что не может этого сделать сейчас. Пелена слез мешала ей рассмотреть незнакомца, но охватившее ее оцепенение парализовало руки, не давая вытереть лицо.
- Ну, что ты? - мягко произнес он. - Уже поздно...Да и дождь сейчас  пойдет... А ты... Господи, ты выглядишь совсем несчастной!
Вот мы уже и на «ты», отметила она про себя, сглотнув горький комок, и втянула носом воздух, пахнущий вечером, цветами и начинающейся грозой.
Он терпеливо ждал ее слов, глядя прямо в заплаканные глаза. Затем достал из кармана платок.
- Возьми. Он чистый.
Девушка машинально приняла платок и аккуратно промокнула им глаза и щеки. Но платок не вернула, а судорожно сжала в кулаке, посмотрев ему в глаза.
Парень был невысок ростом, одет в джинсовку и кроссовки, а голубые глаза на обаятельном лице излучали тепло и участие. Ветер лениво шевелил его светлые волосы.
- Что с тобой? - мягко спросил он, выдержав ее вызывающий взгляд.
Симпатичный парнишка, подумала она. Ему, наверное, лет двадцать пять... Сейчас она ему расскажет, как ей плохо, он посочувствует, скажет, что жизнь тяжела, когда ты один, потом обнимет и предложит пойти к нему... Квартира совершенно случайно окажется пустой, он уложит ее на кровать и... Она содрогнулась и по телу пробежали мурашки.
Парень неожиданно смутился.
- Я, наверное, зря так... Извини. Не хотел быть навязчивым. Я просто не смог пройти мимо, когда увидел тебя. Я сейчас уйду.
Ее сердце сжалось, когда она почувствовала, что ошиблась в нем. Для того, чтобы не выдать своего волнения, потребовалось огромное усилие, а тем временем незнакомец медленно поднялся и коснулся пальцами ее плеча.
; Ты... Знаешь что... От любой беды есть два лекарства - время и молчание. Ты во всем спокойно разберешься и решишь, что делать. Все у тебя наладится... Я тебя совсем не знаю, но... Я в тебя верю.
Все это он произнес спокойно, уверенно и с той неторопливостью, которая отличает людей, тщательно взвешивающих свои слова.
- Еще раз извини.
Он медленно, словно нехотя, повернулся и не спеша двинулся к выходу из парка легкой непринужденной походкой, сунув руки в карманы. Она задумчиво посмотрела ему вслед.
Да нет, черт возьми, она совершенно не хотела, чтобы он уходил! Она торопливо прочистила горло, тихонько кашлянув.
- Молодой человек! - и искренне удивилась тому обстоятельству, что ее голос не дрогнул. Сердце учащенно забилось.
Парень, не успев дойти до конца аллеи, остановился, словно не веря своим ушам, и нерешительно обернулся.
- Я, видимо, обидела... тебя. - С сожалением сказала она, когда он присел рядом. - Мне очень жаль.
- Чем ты могла меня обидеть? - с улыбкой спросил он.
- Недоверием. - Она ужаснулась, насколько хрипло и грубо прозвучал ее голос.
- Трудно винить за недоверие к чужаку, - покачал головой он, - Я ничуть не обиделся.
Она помолчала.
- Меня зовут Наташа.
Где-то совсем рядом грянул оглушительный гром. Ветер пронес мимо их скамейки обрывок газеты. Вслед за ним по аллее, к выходу, заторопились две старушки, в чьи намерения явно не входило попасть под ливень. Затем по дорожке, хохоча во все горло, протопали две девчонки лет пятнадцати, обсуждая на ходу проблему появления в гостях в намокших платьях.
- Сейчас будет дождь. - Он задумчиво посмотрел на быстро темнеющее небо. - Наташенька, скажи, у тебя острая необходимость сидеть именно на этой скамейке?
Она улыбнулась, подумав, как естественно прозвучало это «Наташенька» в устах совершенно незнакомого человека.
- Нет, - ответила она, - не острая.
- Там беседка пустая. Напротив. Если ты...
Она поднялась, оправляя платье.
- Да, конечно. Пойдем.
Это было ее лучшее платье. Голубое, даже бирюзовое, с серебряным шитьем и белоснежным воротничком. Не в духе времени, но потрясающе романтично. Как раз в ее вкусе. Когда ей было особенно хреново, она надевала именно его...
Они сделали несколько шагов по направлению к беседке, и тут грянул ливень. Наташа взвизгнула, а парень, мгновенно содрав с себя куртку, укрыл ее с головой.
- Бежим! - крикнул он.
Через несколько секунд они были уже в беседке. Она сделала движение, чтобы отдать ему куртку, но он остановил ее взглядом.
- Не надо. Оставь пока себе: уже прохладно.
Она пожала плечами и закуталась поуютнее. Ей стало легче в его присутствии. Впрочем, учитывая ее по-прежнему нахмурившееся, мрачное личико, он мог только догадываться об этом.
Некоторое время они молча наблюдали, как за пределами беседки катастрофически быстро мокнут земля, деревья, а то и случайные - в одиннадцать вечера - прохожие. Как бы вторя наташиному настроению,  крупные капли дождя мрачно барабанили по крыше беседки.
- Ты не торопишься? - бесцветно поинтересовалась она наконец.
- Торопиться некуда. Я живу один. - Пожал он плечами.
- Побудь со мной немного... Я сама до чертиков удивлена, но, с того момента, как ты появился, мне стало легче.
Он понимающе кивнул и достал из кармана мятую пачку сигарет.
- Ты куришь?.. Угощайся.
Она слегка смутилась.
- Спасибо. У меня свои.
Парень одобрительно кивнул, и в Наташе тут же родился вызов:
- Обрадовался, что я не «стрелок»?
Он весело рассмеялся, Наташа нахмурилась.
- «Свои сигареты»  говорят о независимости и гордости. Я это очень ценю.
Он достал зажигалку, и в сгустившемся полумраке вспыхнул маленький огонек, заставивший тлеть кончик его сигареты. Она пристально смотрела исподлобья, как он прячет зажигалку, как затягивается и выпускает из ноздрей дым.
- Тебе, наверное, холодно в майке. - Неуверенно произнесла она. - Может быть, ты все-таки...
Он вежливо остановил ее жестом руки.
- Ни в коем случае. Забудь об этом.
- Ты сказал, что...
Она хотела спросить, почему он ей заинтересовался, но вовремя передумала. Банальнее разговора просто не может быть...
Он вопросительно посмотрел на нее.
- Что?
- Да нет... Извини, я раздумала продолжать.
Он вежливо пожал плечами : «как хочешь».
- Может быть, расскажешь, что с тобой приключилось? Готов спорить : слезы для тебя - это редкое явление.
- Почему ты так решил?
- Это просто... Ты выглядишь достаточно сильной духом, чтобы часто впадать в депрессии. Мне кажется, нужна просто маленькая катастрофа, чтобы ты заплакала.
Он внимательно посмотрел на нее и тихо спросил:
- Кто-то умер?
- Н-нет! Слава богу...
- Дело в мужчине?
Молчание.
- Он... ушел от тебя... к другой?
Она вдруг взорвалась.
- Ч-черт! Ну, ты-то откуда знаешь!
И Наташа зарыдала, уткнувшись лицом в ладони. Секунду спустя она почувствовала тяжесть его руки на плече.
- О, Боже, Наташенька... Если бы я мог предусмотреть, идиот, твою реакцию... Ну, успокойся. Прошу тебя. Просто расскажи мне все. Поделиться с незнакомым человеком несложно... Посмотрим, может, я сумею тебе помочь.
Она постаралась взять себя в руки.
- Откуда ты... Как ты догадался?
В ее голосе прозвучала нотка обиды. Ни к черту не годится, если любому будет видно, что у нее на душе.
- Ну... - он слегка замялся, - Наверное, я немножко знаю людей. Есть наиболее и наименее вероятные варианты...
- Окей. - сухо произнесла она с видом затравленного зверька, - Продолжай. Что ты еще можешь сказать обо мне?
Он смутился.
- Ты хочешь посмеяться надо мной и уличить в том, что я окажусь не прав. - Укоризненно заметил он, глубоко затягиваясь. - Я не хочу уязвлять или обижать... Когда я увидел тебя, плачущую на скамейке, я почувствовал, что...
Он в свою очередь осекся.
- Что? - с нескрываемым интересом спросила девушка.
Он еще немного помолчал.
- Почувствовал, что страдаю вместе с тобой.
- Ты экстрасенс?
- Нет, конечно. Всего-навсего один из пяти миллиардов.
Она выудила из сумочки ментоловую сигарету и задумчиво ее размяла. Огонек его зажигалки моментально оказался поблизости, и она прикурила.
Все это время он, улыбаясь, смотрел на нее, о чем-то, видимо, раздумывая. Наконец, она услышала его голос:
- А знаешь, Наташ, ты просто обязана со мной поделиться.
Она усмехнулась.
- Да, да, - подтвердил он и добавил, тише и мягче: - Я ведь вижу... Что тебе некому об этом рассказать.
- Ну, тут ты уже загнул. - Улыбнулась она, но в голосе не было уверенности. В конце концов откуда он может знать такие тонкости?..
- Но тогда ты не стала бы сидеть и страдать в одиночестве. - Мягко возразил он. - Люди, когда им плохо, идут к другим людям. Только самые закомплексованные способны всю жизнь вариться в собственном соку, не приоткрывая никому ни йоты своей души.
- С чего ты взял, что я не «самая закомплексованная»?
- Потому, что, - улыбнулся он, - тогда бы ты плакала где-нибудь в укромном уголке, а не в парке, на виду у всех.
Все было верно, и Наташа была зла на себя за то, что позволила себе наговорить столько глупостей. Молчание нарушил парень.
- Хочешь, я помогу тебе рассказать?
Она недоверчиво посмотрела на него.
- Давай сделаем так: я буду спрашивать тебя, а ты - отвечать «да» или «нет». Хорошо?
Она кивнула. Может, оно и, вправду, к лучшему, облегчить душу...
- Только условие, - предупредил он, многозначительно подняв палец, - Честность. Если делать, то делать хорошо. Согласна?
Чуть помедлив, она снова кивнула. Чем она рискует?..
- Славно. - Он достал еще одну сигарету, прикурил ее и, выпустив вверх густую струю дыма, начал. Вопросы полились из него, как пули из автомата.
- Вы были вместе долго?
- Да.
- Со школы?
- Да.
- Тебе сейчас двадцать?
- Нет.
- Девятнадцать.
- Да.
- Вы вместе около четырех лет?
- Д-да....
- Он отличный парень.
- Да!
- В вашем разрыве ты винишь себя?
Она чуть замялась.
- Да.
- Вы много разговаривали друг с другом?
- Да.
- А друг о друге?
- Да. Когда ссорились.
- Окей... Проблемы начались, примерно, год назад.
- Да...
- Вы стали часто ссориться.
- Да.
- И по мелочам.
- Да.
- Он тебя не понимал.
- Ну... да.
- И именно ты была инициатором разборок.
- Увы...
- И однажды ты застала его... не вовремя.
Она посмотрела на него ошеломленно.
- Да, верно. - Неожиданно ее глаза сузились, и в голосе зазвучал металл.
- Кто тебе рассказал? Ирка? Или Андрей?
Он с досадой покачал головой.
- Никто мне ничего не рассказывал. Даю честное слово, что я тебя вижу и слышу сейчас в самый, что ни на есть первый раз.
- Слушай, - она слишком загорелась своей идеей, - ну, скажи честно: тебя Ирка послала?
- Да никто меня не посылал... Наташ, я пойду, пожалуй. Поздно уже.
В сдержанности его голоса она почувствовала горькую обиду и разочарование. Она просто большая дура! Ну, чем она сегодня думает?..
Он выкинул окурок под дождь и встал. Девушка тоже вскочила.
- Послушай... Прости меня. - Она опустила глаза. - Я сегодня, точно, что-то не в себе. Сама не соображаю, что говорю.
Он внимательно посмотрел на нее.
- Не знаю, что ты думаешь обо мне. Уверена, в твоих глазах я просто падшая женщина, если способна так унижаться перед незнакомым человеком... мужчиной.
Он молчал, и она нерешительно подняла на него глаза. Теплая, чуть снисходительная улыбка.
- Ты как ребенок. - Сказал он наконец. - Это же совсем просто. Хочешь, объясню?
Она с готовностью кивнула, и парень, усадив ее на скамейку, сел сам.
- Видишь ли, Наташенька... Я встречал достаточно убитых горем девчонок и парней и знал причины их горя... В том, что я попал в точку, нет ничего удивительного, но я мог и ошибиться. Ведь, в сущности, человеческие беды можно пересчитать по пальцам. Крупные беды. Смерть близких, безответная любовь, он ушел от нее просто, или он ушел от нее к другой ... потом что? Конфликты с любимыми родителями, с друзьями, с коллегами, проблемы на работе, проблемы со здоровьем... Ну, еще проблемы, когда связываешься с людьми несвойственного тебе круга: к примеру, в какую-нибудь мафию тебя втянули. Дальше - когда не получается найти с близким человеком общий язык. Алкоголизм плюс непрерывная депрессия... А дальше идут уже мелочи.
Он замолчал и посмотрел в сторону. Теплая, несмотря на ливень, июньская ночь опускалась на город. На дорожках уже поблескивали в свете фонарей лужи. Капли деловито и монотонно шуршали в листве и стучали по беседке. Наташа закуталась в куртку поосновательней и с тоской подумала, где она будет ночевать. Дома?.. Абсолютно исключено. Когда мать с отцом, чуть ли не хором, назвали ее шлюхой... Нет, об этом не может быть и речи. К Ирке?.. У нее сегодня, кажется, парень ночует... Надо позвонить, узнать точно. К девчатам в общагу? После этих идиотских взглядов и подколов в институте? К черту!
Она вдруг почувствовала себя очень одинокой и нерешительно взглянула на него. Ч-черт! Если бы он оказался именно таким, каким кажется... Слегка дрожащими пальцами она достала сигарету. Огонек вспыхнул, и они закурили на пару. Внезапно она испугалась, что он предложит расходиться по домам первым. Достаточно того, что она и так уже чувствовала себя полной идиоткой...
- Знаешь, - тихо проговорила Наташа, - мне, пожалуй, пора. Сколько сейчас?
- Половина двенадцатого. - Он смотрел на нее как-то слишком задумчиво.
- Ты... ты проводишь меня до таксофона, ладно?
- О чем речь! Почему не до дома?
- Нет. Не нужно. Правда. Спасибо тебе.
- Тебе виднее, конечно. - С сожалением сказал он, вставая, - Ну, пойдем.
И они пошли под дождем : Наташа, укутанная в джинсовку незнакомца, и он сам в одной зеленой майке. До таксофона дошли молча. Она порылась в сумочке и достала монетку. Волосы ее уже намокли и слипшимися кудряшками приставали ко лбу.
Их глаза встретились. Ее, вдумчиво-недоверчивые, беспокойные, и его, теплые, улыбающиеся, даже нежные.
- Ну, вот, - несколько растерянно сказала она, - Я сейчас позвоню... И пойду. Спасибо тебе.
Он слегка пожал плечами и улыбнулся. Наташа снова принялась стягивать с себя куртку, но незнакомец снова остановил ее.
- Пожалуйста, Наташа, сделай мне приятное: оставь. Раз уж я не могу проводить тебя до двери, оставь хоть куртку. А то промокнешь насквозь.
- Ты с ума сошел! - выдохнула она.
- Ничего похожего, - парень покачал головой и достал из заднего кармана джинсов блокнот и ручку. Она изумленно наблюдала из таксофона, как он писал что-то под дождем, а в сердце разливалось приятное тепло.
- Вот. - Он протянул вырванный листок. - Это мой адрес. Совершенно случайно я завтра целый день буду дома, поэтому ту легко можешь занести ее мне и очистить свою совесть. - Он улыбнулся. - Но еще лучше - просто приходи в гости. Буду очень рад. Ты мне веришь?
Она тоже улыбнулась.
- Странно, но, почему-то, да. - Наташа сунула листок в сумочку так, словно это была десятитысячная купюра.
- Ну, тогда я поплыл.
Он помахал рукой и неторопливо пошел по улице, приглаживая на ходу мокрые волосы. Она смотрела ему вслед. Ладная фигура. Непринужденная походка...
Возьми себя в руки. Все будет хорошо. Сейчас два звонка: Ирке и, на всякий случай, домой...
Дрожащими пальцами она набрала номер. Длинный гудок. Еще один... Третий... Щелчок.
- Да? - нетерпеливый иркин голос.
- Ира? Это я.
; А-а. Привет, Наталка.
; Слушай... Володя пришел?
; Конечно. Пусть бы только попробовал не прийти!
(Веселый смех в трубке) Все ясно.
; А что, Наташ, ты что-то хотела?
; Да нет...
; Да говори, не стесняйся.
; Это уже не имеет значения. Я надеялась переночевать у тебя, если бы не пришел Володька.
; А-а... Ну... приходи, если хреново. Опять что-то с предками?
; Да. Но я не приду, Ир. Неудобно.
; Ну... В общем-то, да, - произнесла подруга, - Насколько я тебя знаю, стоны из соседней комнаты - это не по тебе...
; Да, конечно. Ну, ладно, счастливо.
; Пока.
Она повесила трубку и немного постояла неподвижно, собираясь с мыслями. Еще один номер. Три длинных гудка - и раздраженный материн голос выпалил:
- Да, я вас слушаю.
Из трубки, как бы издалека, доносились пьяные вопли отца. Она быстро повесила трубку, и слезы снова навернулись на глаза.
Господи, что за свинство! Если она сейчас придет домой, то будет шлюхой в кубе...
Но усталость взяла свое: в мозгу словно щелкнул какой-то предохранитель, спасая ее от перегрузки, и она уже более спокойно стала размышлять, где приютиться на ночь. Перебрав в уме всех знакомых, она погрустнела. Кто-то уже спал, у кого-то были строгие родители, кого-то просто не было дома. Ко всем прочим идти не позволяла гордость. Безвыходное положение...
Сердце стукнуло в груди сильнее. Потом еще раз. И, наконец, заколотилось как паровой молот, наполняя тело щемящим чувством волнения.
АДРЕС. Адрес этого парня у нее в сумочке. О, Боже. Нет. Она не решится на это. Исключено. Как он это воспримет?.. Без сомнения, так, что она сама лезет к нему в постель. Гордость. Нет. Исключено...

На безлюдной, поливаемой дождем улице, в обшарпанной телефонной будке, стояла девушка, кутавшаяся в джинсовку, и задумчиво смотрела, как равнодушно стучит по асфальту дождь.
Прошло минут пять, и она, отбросив недокуренную сигарету, порылась в маленькой синей сумочке. Найдя то, что требовалось, девушка внимательно изучила предмет при свете зажигалки и спрятала обратно.
Грохнул оглушительный раскатистый гром, и девушка, выйдя из будки под ливень, торопливо пошла по улице...


2


Зеленая площадь, дом 25, квартира 10... Все верно. Вот эта дверь.
Сердце прыгало где-то в горле, и она сделала попытку взять себя в руки. Почти удалось... Наскоро осмотрев себя, она несколькими нервными движениями поправила волосы и смахнула с лица капли дождя. Хорошо, что ресницы не красила утром... Набираясь смелости, глубоко вздохнула и... позвонила.
Дверь не открывалась целую вечность.
- Кто? - спокойный, ЕГО, голос.
Она хотела ответить, но голос сорвался и получился какой-то короткий неопределенный звук.
- Наташа. - Наконец, тихо произнесла она.
Замок щелкнул быстрее, чем она договорила. Дверь открылась, и в свете ночного бра появился ее незнакомец в одних шортах. Он был рад и встревожен одновременно.
- Наташенька? С ума сойти... Проходи, не стесняйся. Проходи, проходи...
Она смущенно улыбнулась и сделала два нерешительных шага в прихожую. У нее появилось ощущение, что они знакомы уже сто лет, и он - ее лучший друг.
- Извини, что я в таком откровенном виде, - рассмеялся он, - Когда я один, мне нравится так ходить. Я сейчас оденусь.
Девушка махнула рукой.
- Ты меня не смущаешь.
Он задержался в нерешительности и внимательно посмотрел на нее.
- Правда?
- Правда. - Подтвердила она, улыбаясь, - Я тебя разбудила?
- Нет, что ты. Обычно я засиживаюсь допоздна... Разувайся, проходи, сейчас я тебе тапочки...
Затем он направился в кухню.
- Ты голодна? Только честно. Ненавижу, когда у меня в гостях люди из чувства вежливости от всего отказываются. Итак?..
- Ну, - замялась она, - я бы перекусила.
- Вот и отлично! - донесся из кухни бодрый голос. Тут же загремели кастрюльки, тарелки, вилки и послышался щелчок включаемой электроплиты.
- Проходи в комнату. Я быстро... Да, кстати, я там курю. Пепельница и сигареты на столе.
Господи, как просто, подумала она. Ей казалось, что придется что-то объяснять, мяться у порога, просить... В этом случае она предпочла бы провалиться сквозь землю... Хотя, еще не ясно, как же он, все-таки, ее понял ее приход.
Наташа, тихо ступая, прошла в комнату. Обстановка была скромной. Скорее, для работы, чем для души. Впрочем...
Одна стена, торцевая, была полностью заклеена красочными плакатами и фотографиями. Из мебели - только письменный стол, широкий раскладной диван, пара стульев, и тумбочка, на которой стоял мощного вида магнитофон фирмы SONY. В уголке у стены, прямо на огромной колонке-усилителе, лежал внушительного вида синтезатор, или как там это называется... На полу - изумрудное ковровое покрытие. Гитара на стене с нежно-салатовыми обоями и изумрудные же занавески. Форточка была открыта, на столе горела настольная лампа, освещая страницы раскрытой книги.
Она посмотрела на обложку: «Гарри Гаррисон. Крыса из нержавеющей стали». Она тоже читала эту книгу и, кажется, много смеялась. И сейчас не смогла сдержать смеха от накативших воспоминаний.
Комнатка ей понравилась. Здесь было уютно по-домашнему, и, кроме того, ей нравилось, что интерьер подобран по цвету. Она осторожно присела на диван и подумала, что сейчас самое время поставить точки над «и».
В кухне парень вовсю гремел посудой и дверцей холодильника, насвистывая что-то бодрое, и ей внезапно стало стыдно, что она пришла в гости к человеку, так и не выяснив его имени.
А еще она подумала, что он такой веселый потому, что она дала повод расчитывать на постель. Ей стало не по себе. Окончательно ее ужас усилился, когда он вошел в комнату с полным подносом, источающим
( Как же она проголодалась!)
                изумительный запах. Теперь она почувствовала себя обязанной вдвойне, и сердце снова зашлось в волнении.
- Ужин готов, мисс! - весело объявил он, устраивая поднос на стуле около дивана.
- Пахнет потрясающе. - Она слабо улыбнулась.
- Благодарю... Вот вилка, ножик, хлеб, салфетка... Не стесняйся.
Видя ее замешательство, он усмехнулся.
- Только не думай, что ты меня разорила. Это - самое обычное дело. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной мне... Ты же свободный человек и делаешь то, что хочешь. Да?
Он опять тепло улыбнулся.
- А я знаю, что сейчас ты очень хочешь есть. Давай, кушай. И я с тобой заодно...
Она сделала глубокий вздох и попросила:
- Подожди секундочку.
- Да, конечно... Что?
Она немного растерялась. Как, какими словами она могла сказать об этом?..
Он терпеливо ждал.
- В общем, - начала она, - как ты думаешь, почему я пришла?
Он облегченно вздохнул и откинулся на спинку дивана.
- Вот что тебя тревожит... Окей. Вот целиком ход моих мыслей.
Он чуть задумался и серьезным тоном начал говорить.
- Я увидел тебя в слезах. Тебе сейчас плохо. Как я понимаю, очень плохо. Перед тем, как мы расстаемся, ты решаешь звонить по телефону в такое позднее время. Через некоторое время ты приходишь ко мне. Возможны два варианта: у тебя есть альтернатива, куда пойти, или у тебя ее нет. И хотя я знаю тебя всего час с небольшим, мне думается, что выбора, куда идти, у тебя не было. Всё.
Он, улыбаясь, посмотрел на Наташу.
- Из этого я сделал вывод, что ты попала в чертовски неудобное положение, и тебе просто нужно переночевать.
- Ты удивительный парень! - изумленно выдохнула она. - Даже я не сумела бы сказать лучше!
- Приятного аппетита, - напомнил он с улыбкой.
Яичница из четырех яиц с жареным луком и майонезом была выше всяких похвал и посолена ровно столько, сколько нужно. Они управились с ней в два счета, запили кока-колой и съели по яблоку.
- Послушай, - она вытерла салфеткой губы, - я чувствую себя наипоследнейшей свиньей, но мне до сих пор не известно твое имя.
Он усмехнулся.
- Друзья зовут меня Джерри. Мне это нравится.
- Джерри?! - изумленно переспросила она, - Но это же... какое-то американское имя!
- А у меня нет патриотизма на русские. - Мягко возразил он, - Мне нравится это сочетание звуков, и я не вижу в этом ничего ненормального.
- Ну... в общем-то, да... Наверное. Но все равно, странно.
- Скорее, непривычно. - Заметил он. - Кстати, какую музыку ты предпочитаешь?
Она задумалась.
- Сейчас было бы здорово что-нибудь медленное, красивое... Для души. Успокаивающее.
Он встал и подошел к полочке с кассетами.
- Джордж Майкл, Уитни Хьюстон, «Энигма», «Новая коллекция»...
- Вот «Энигма»... подошла бы...
Он радостно улыбнулся, извлек кассету и заправил ее в магнитофон. Зазвучала музыка. Не тихо и не громко : как надо.
- Я тоже ее люблю. - Сообщил он, сев перед магнитофоном в позу Лотоса, вполоборота к ней. Затем дотянулся до тумбочки и извлек оттуда бутылку дорогого ликера и пару маленьких рюмок. Обернувшись к ней, он некоторое время смотрел на нее, затем неожиданно сказал:
- А знаешь, ты очень красивая. И платье тебе идет просто потрясно!
Это был первый раз в ее жизни, когда комплимент ее смутил. Ничего особенного она к нему не чувствовала, но Джерри держал себя так, что ей казалось, он понимал в жизни гораздо больше ее.
Наполнив рюмочки на четверть, он достал откуда-то пачку тонких сигарет с ментолом и протянул ей:
- Попробуй оценить это сочетание: ликер, сигарета и «Энигма»!
Она рассмеялась и прикурила от протянутой зажигалки, затем пригубила ликер, посмотрела на магнитофон и прислушалась к ощущениям.
- Лучше закрыть глаза. - Посоветовал Джерри, усевшись на ковер напротив нее.
Она послушалась и затянулась сигаретой. Приятный холодок омыл ее горло. Потом к этому примешался малиновый аромат ликера, а таинственные звуки «Энигмы» будоражили душу и воображение, вливались в самые потаенные уголки души и - успокаивали...
Она чувствовала, как все ее тревоги отступили. Всё от этой замечательной комбинации «Сигарета. Ликер. Музыка»... И еще оттого, что она знала : Джерри сидит напротив и с большим интересом наблюдает за ней. Откуда она знала? Да просто подсмотрела сквозь ресницы...
Она сидела и улыбалась с закрытыми глазами.
- Ну, - вкрадчивым шепотом поинтересовался Джерри, - как ты себя чувствуешь?
- Волшебно. - Ответила она тоже шепотом, не открывая глаз.
Она сидела бы так и час, и два. Но тут, совершенно не вовремя, кончилась сигарета, и она открыла глаза.
Джерри беззвучно смеялся.
- Ты что? - спросила она, тоже улыбаясь.
Он опустил голову. Смутился, что ли?..
- Я, пожалуй, немножко счастлив. - Медленно произнес он, с улыбкой рассматривая узор ковра.
- Почему? - удивилась девушка.
Он помедлил и неохотно ответил:
- Потому, что мне удалось сделать тебе приятное.
Он резко встал и прошелся по своей комнате.
- Но тебе, пожалуй, не стоит сейчас об этом задумываться... Во сколько тебе нужно завтра проснуться?
Она тут же посерьезнела. Завтра ей в институт. Опять...
- В восемь... пожалуйста.
Он завел будильник и поставил на стол.
- Он громкий. Сразу проснешься.
- Я в любом случае сразу проснусь. - Улыбнулась она, - У меня очень чуткий сон.
- Даже от шепота? - уточнил он лукаво.
- Даже от шепота.
- С ума сойти.
Джерри подхватил поднос со съеденным ужином и отнес его на кухню. Через две секунды из крана пошла вода, и он, судя по звону тарелок, принялся мыть посуду. Наташа вскочила и, входя в кухню, тоном, не допускающим возражений, заявила:
- А вот посуду мыть буду я!
Он удивленно обернулся, и Наташа, воспользовавшись его замешательством, тут же оттеснила его в сторону.
- Фартук или полотенце есть? - деловито осведомилась она. Джерри сорвал с крючка полотенце и подал ей. Он сиял...
Обернув тонкую вафельную ткань вокруг талии, она ловко и быстро вымыла посуду и, выключив воду, повернулась к нему.
- Куда сложить тарелки?
Он стоял, прислонившись к стене, и улыбался, глядя на нее чуть исподлобья.
- Не надо складывать. - Тихо произнес он, - Пусть стоит... Спасибо. Пойдем. Я устрою тебя на ночь.

- А как случилось, что ты живешь один в этой квартирке? - спросила девушка, наблюдая, как он раскладывает диван.
- Снял я ее. Полгода назад.
- Значит, ты работаешь?
- Время от времени. - Усмехнулся он, стеля свежие простыни.
- А... где будешь спать ты? - робко спросила она.
- У меня еще раскладушка есть. Тебя не смутит, если я буду спать в одной комнате с тобой?
- Но ведь у тебя же всего одна комната? - удивилась Наташа.
- Ну, - рассмеялся он, - в принципе, можно и на кухне.
- Нет. Не надо. Меня не смутит.
Ее постель была готова. Он притащил откуда-то раскладушку и огромный плед. Оглядел комнатку цепким хозяйским взглядом.
- Платье - вон на тот стул. - Показал он. Затем порылся в ящике стола и достал нераспечатанную зубную щетку.
- А это тебе на завтра.
Она благодарно на него посмотрела. Джерри улыбнулся так же тепло и ласково, как в самый первый миг их встречи. Он первым отвел глаза.
- А теперь я выйду. Ты разденешься, потушишь свет, ляжешь и позовешь меня, окей?
- Да. - Прошептала она.
Он вышел.
Наташа быстро сняла платье, оставшись в одних трусиках, и аккуратно повесила его на спинку стула. Затем секунду подумала - и, распустив собранные в хвостик темные волосы, дотянулась до выключателя и юркнула под одеяло.
- Джерри! Можно!
Секунду спустя он вошел и стал осторожно пробираться в темноте.
- Ни черта не видно. - Шепотом пожаловался он. - Так... Здесь твой стул... А вот и моя раскладушечка!
Он с шумом улегся, старые пружины заскрипели.
- Наташенька?
- Что, Джерри? - она удивилась, обнаружив в своем голосе нечто, смахивающее на нежность.
- Как ты устроилась?
- Боже мой... Просто великолепно! Я так тебе благодарна!
- Да ну, что ты...
- Серьезно. У меня такое ощущение... что такого не бывает.
Она почувствовала, что он улыбнулся в темноте.
Они немного помолчали, потом он произнес:
- Очень хочется поговорить с тобой о многом, но уже поздно, и тебе вставать рано... Потом обо всем поболтаем, окей?
- Конечно. - Послушно отозвалась она.
- Дай мне свою руку.
Она чуть вздрогнула от неожиданности и медленно протянула в темноту правую ладонь. Их пальцы встретились в темноте, и он осторожно пожал ее тонкую кисть. Его ладонь была теплая и сухая. Наташе, почему-то вспомнилось, как мама целовала ее в детстве перед сном... Его пожатие очень напоминало поцелуй на ночь...
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Джерри.
Их руки разжались.
3

Она лежала в темноте, не шевелясь. Сон не шел. Какое там... В голове вихрем кружились мысли и образы. Наташа не пыталась их систематизировать и полностью отдалась во власть неясных эмоциональных переживаний. В душе наступил какой-то потрясающий по своей неупорядоченности бардак.
Она любила Андрея. По крайней мере, ей так казалось. Его переход к Марине... Это был кошмар. Так тяжело ей не было еще никогда.
И вот, ей на это почти наплевать. Она нарочно старалась вызвать в себе горечь пережитого, но боль не возвращалась... Конечно, может быть, завтра эти чувства вновь восстанут из забвения, но сейчас...
Еще сильнее она переживала кризис в семье. Изумительная подозрительность матери, недоверие во всем, - в девятнадцать-то лет, - оскорбления на каждом шагу... И отец, который ей во всем подпевает, чему весьма и весьма способствует известная доля спиртного. Ей было жалко отца. Он легко поддавался влиянию, будучи, по сути, добрым и мягким. Но, в сочетании с маминой диктатурой и водкой, медленно, но верно превращался в безвольный инструмент, которым можно манипулировать, не утруждая себя пониманием его проблем.
Она часто думала, почему мама себя так ведет. Кто-то где-то говорил, что родители больше всего учат тому, чего не хватает им самим. Если верить этому... Что же получается, что мама в ее возрасте была ...
(Шлюхой?!)
Верить не хотелось. Хотя, почему бы и нет? Зачем стыдиться своих ошибок? Главное то, что, насколько она знала, отцу мама всегда была верна. А Наташа? Почему мама решила, что ее следует затерроризировать нравственными поучениями? Может, все дело в наследственности?.. В том, что она такая же чувственная, как мать... Шлюха?!
Ей вдруг захотелось плакать. Кровь прилила к лицу.
Да в конце концов! Кто такая эта самая «шлюха»? Та, кто дает всем? Или та, кто не может без секса? Но тогда половина женщин - шлюхи...
Она была верна Андрею все время. И он был у нее первым... Так чем она заслужила все эти оскорбления?!.
Нет, ее совесть, безусловно, чиста. Только вот... Визит ночью к первому встречному парню...
К черту! Джерри - не первый встречный!
(Кстати, красивое и необычное имя... )
Это просто судьба. Ей было суждено его встретить именно в тот момент, когда было хуже всего. И теперь он вытеснил собой всех. Все связанное с ним было для нее настолько необычным и ошеломляющим, что в голове не осталось места для других.
...В голове вихрем носились мысли и образы...
ОБРАЗЫ...
«Девушка, милая, что Вас так расстроило?»
Это тепло, искреннее участие и забота на лице...
Но взгляд у него, конечно, дьявольский... Интересно, сколько женщин уже на это купилось?..
Ей понравилось воздушное касание пальцев, когда он дотронулся до ее плеча, говоря что-то успокаивающее...
А этот эпизод со «своими - не своими» сигаретами? Она, действительно, не любила зависеть от других и просить что-либо...
А как он быстро догадался о причине ее переживаний! Даже не верилось...
Но она была счастлива, что сумела его не потерять в тот момент.
ОБРАЗ.
...Джерри в одних шортах. Крепкий, слегка загорелый, с красивым рельефом мышц...
И это пожатие руки перед сном. Даже сейчас она боялась признаться самой себе, что это ее немного возбудило. Чувственность - прекрасно! Но сила воли тоже чего-то стоит...
Ее внезапно ошеломила мысль, что в нем все идеально! Красивый, явно любвеобильный мальчик, заботливый, знающий, что нужно женщинам... женщине...
«Я немножко счастлив, потому что сделал тебе приятное...»
Интересненько.
Было бы здорово, если бы это было правдой. Слишком хорошо для правды...
И все-таки, надо признать, что он ничем не перешел в отношении к ней уважительных границ. Всегда ли так будет?.. Она в этом сомневалась. Джерри всегда был на шаг впереди нее. Тон разговору задавал он. ОН ее успокоил. ОН заставил ее оставить себе куртку. ОН вел себя так, что она сочла возможным прийти к нему, ничем не рискуя...
(Ну, тут ты, девочка, конечно, врешь. Ты боялась, когда шла. Еще как!) Чувствовать, что парень хороший и знать это наверняка - вещи совсем разные. Разумеется, она рисковала...
Но, когда она шла, где-то в самой глубине своей, еще не до конца познанной души, она знала, что если он захочет ее - он ее получит. В конце концов, она чувствовала, что обязана ему очень многим: воцарившимся в груди спокойствием.
(Точнее, сменой беспокойства об Андрее и родителях беспокойством о Джерри. Но она ничего не имела против такой смены.)
Если бы он захотел. ЕСЛИ БЫ. Но он не захотел. Это ее радовало, но и расстраивало одновременно. Расстраивало потому, что она засомневалась в своей соблазнительности...
(Вздор!  С твоим-то зареванным личиком и мрачностью тебя не захочет даже маньяк...)
А радовало потому, что его деликатность позволила отступить от банального исхода подобных ситуаций и дала перспективу. Перспективу, возможно, более серьезную, чем просто постель. Она хотела в это верить...

- Наташенька. Девочка. Почему ты не спишь?
Его шепот заставил девушку вздрогнуть от неожиданности.
- О, господи. - Вздохнула она. - Ты меня напугал.
Скрипнули пружины раскладушки, и Наташа, чьи глаза уже привыкли к темноте, различила его фигуру, склонившуюся у магнитофона. Спустя секунды три тихонько зазвучала «Энигма», наполняя комнатку таинственным ароматом музыки. Он подошел и присел к ней на постель.
(Ее сердце возбужденно забилось)
Положил ладонь на наташин лоб, и она каким-то первобытным, первичным инстинктом почувствовала: он здесь хозяин. И ему можно все...
- Спи, девочка. - Ласково прошептал он, - Спи. Обо всем этом ты подумаешь завтра... Утро вечера мудренее, правда?
- Да. – Услышала она свой собственный шепот.
- Сейчас для тебя всего слишком много, - продолжал он еле слышно, - головка не справляется с информацией и впечатлениями… Не нужно ее торопить… Ладно?
- Да…
- Ты попробуешь уснуть?
- Попытаюсь.
- Я чувствую, что ты улыбаешься. – Заметил он. – Это здорово. Значит, скоро заснешь.
- Откуда ты узнал, что я не сплю?
- С тех пор, как ты легла в постель, ты ни разу не шевельнулась. Засыпающий человек обязательно поворочается немного… Чтобы устроиться поудобнее.
Она чуть помолчала.
- У меня иногда такое чувство, что ты знаешь абсолютно все.
Он тихонько рассмеялся:
- В том числе и то, чего я хочу… А теперь – спать. Посмотри, уже половина второго…


***
Она проснулась утром от его шепота.
- Наташа… Наташенька… Пора вставать!
Она чувствовала, что при этом он улыбался. Но открывать глаза не стала: интересно, что он будет делать дальше?.. И почему не звонил будильник?… А-а… наверное, Джерри решил проверить, так ли она чутко спит, как утверждала, и выключил его заранее…
-    Наташенька. – В его голосе прозвучала скрытая нежность, и она представила, как он сидит рядом и задумчиво смотрит на нее… Наташино сердечко сжалось в груди и замерло, когда он нежно и легко провел по ее щеке тыльной стороной ладони. Она была настолько зачарована, что не открыла глаза и тогда. Это было ошибкой. Джерри немедленно склонился к ее уху и шутливо, с деланой сердитостью прошептал:
- Прекрати делать вид, что спишь: имей терпение…
Когда она поняла смысл этих слов, то открыла глаза, и они, не выдержав, расхохотались на пару.
- Доброе утро. – Весело сказал Джерри. Он выглядел свеженьким и бодрым, источая запах чистого тела и терпкого мужского дезодоранта.
- Доброе утро. – Улыбнулась она, потягиваясь, - Уже восемь?
- Восемь, восемь… Так. Я выхожу.
Он встал, щелкнул на ходу по магнитофону и вышел, а из колонок жахнул бодрый «хип-хоп». Она снова сладко потянулась в постели, затем легко встала, оделась и прошла в ванную. Умывшись и почистив зубы, она придирчиво оглядела себя в зеркале и решила, что выглядит достаточно выигрышно без косметики и с распущенными волосами.
Джерри ждал ее на кухне. На столе – четыре бутерброда с ветчиной и две чашечки ароматного кофе. В ожидании Наташи он курил, выпуская дым в сторону открытой форточки.
- Отлично выглядишь. – Улыбнулся Джерри. – Вот, что значит вовремя заснуть. Садись, позавтракаем… Тебе до института далеко?
- Минут пятнадцать… Откуда ты знаешь?
- Просто догадался. – Он посмотрел на нее с интересом. – Наташ, неужели ты думаешь, что угадывать такие вещи так сложно?
- Не знаю, - пожала она плечами. – Просто еще никто не угадывал…
Она задержала взгляд на его сигарете.
- Как ты куришь на голодный желудок? Я слышала, это вредно.
- Жить вообще вредно. – Усмехнулся он. -  Если вдумчиво разобраться, любой человек имеет столько вредных для здоровья привычек, что… бог с ним. Какие у тебя планы на сегодня? Если не секрет?
- Сегодня суббота?
- Ага.
- Две пары. И домой надо зайти… - она смутилась. – Выяснить отношения.
Он понимающе кивнул.
- Из-за этой ночи?
- И из-за этой тоже.
- Как же ты объяснишь эту ночь? Впрочем, можешь не отвечать. С утра я бываю удручающе бестактен…
- Нет, почему же. – Она задумалась. – Правду скажу. Они должны понять.
Он в сомнении покачал головой.
- Мама наверняка не поверит.
Она вздрогнула.
- С чего ты взял?
- Ну, как, с чего… У мам это больной вопрос. Они предпочтут, скорее, поверить, что Земля – это диск, чем в то, что дочь переночевала у незнакомого парня… м-м …  отдельно от него.
Некоторое время они ели молча.
- Пожалуй, ты прав, - сказала она наконец, - придется приплести подругу.
- Ох, уж эти подруги… - вздохнул он, и Наташа прыснула со смеху : выглядел он комично…

Когда она оделась, чтобы уходить, он подошел и вынул что-то из кармана.
- Я хочу дать тебе одну вещь. – Серьезно сказал он, глядя ей в глаза. – Это ключ от моей квартиры, Наташ. Возьми…
(Ее губки чуть приоткрылись от удивления)
…он тебя не укусит. Просто я не хочу, чтобы мое отсутствие могло на что-то повлиять… Когда тебе будет плохо, или когда тебе будет очень хорошо – знай, я с радостью разделю твои чувства. Не стесняйся. Приходи, когда захочешь. Я буду всегда оставлять для тебя записки, чтобы ты знала, когда я вернусь домой.
Он улыбнулся:
- Приходи по поводу и без повода. Всегда буду рад тебе… Окей?
Она долго, очень долго смотрела в его глаза, и Джерри читал в них, как в книге все ее недосказанные мысли и чувства… Он остался весьма доволен прочитанным, надо полагать.
- Сегодня придешь? – шепнул он, когда она уже взялась за ручку двери, и Наташа еле сдержалась, чтобы не крикнуть «Да!».
- Посмотрим. – Осторожно сказала она, - Может быть…


В институте она была весела и загадочна. Однокурсницы, полагавшие, что брошенная Андреем, она должна быть мрачнее тучи, недоуменно косились.
Перед второй парой она увидела Андрея. Как всегда, за последние пару дней, он смотрел на нее с интеллигентным сочувствием. Ее же этот взгляд немало позабавил, и Наташа весело рассмеялась ему в лицо. Уж если кто и достоин жалости, то только не она.
По случайности они шли рядом по институтской рекреации к аудитории, лавируя среди снующих студентов.
- Все классно, Андрюха, - сказала ему Наташа, улыбаясь весьма жизнеутверждающе. – Ты о чем-нибудь жалеешь?
Сочувствие на его лице сменилось недоумением. Это было так смешно, что она снова тихонько рассмеялась.
- Нет, - произнес он, - Не жалею.
- И я не жалею! Все было здорово!
Он взял ее под руку и наклонился ближе:
- Послушай, совсем необязательно выносить на обсуждение такие вопросы публично…
- О! Прости. Понимаю: репутация и все такое…
(Ее разбирал озорной смех...)
- Причем здесь… - рассердился он, стрельнув глазами по бокам.
- Ну, не будь занудой, дорогой! – улыбнулась она. - Будь счастлив с Мариной. А теперь – немедленно пожелай счастья мне!
- Счастья тебе, только не мели чепухи посреди института…
- Спасибо, дорогой! – и она дружески чмокнула его в щеку.
- Что ты делаешь?! – прошипел он, дико смотря на нее, - Здесь полно сплетников!
Она посмотрела на него с презрительной усмешкой. Как она могла быть без ума от этого человека?..
- Успокойтесь, Андрей Викторович, если сплетня кому и повредит, так только мне. К тому же, уверяю Вас, более этого не повторится отныне и вовеки веков!
Она приблизила лицо к нему поближе и добавила:
- И не смей больше смотреть на меня с этой идиотской жалостью: за меня теперь можно только порадоваться. Чао, крошка!
Наташа усмехнулась, видя его ошарашенную физиономию, затем повернулась и пошла легкой походкой прочь от этих трусливо-изумленных глаз и мыслей.
Как быстро порой открываются глаза на разные вещи… Ладно. Это цветочки. Ягодки… ягодки будут дома.

Она с успехом написала контрольную по экономике на второй паре: благо, можно было пользоваться литературой. В течение занятий она ловила на себе озадаченные взгляды девушек, что дало ей необыкновенный заряд уверенности в себе. Нет, она теперь – не покинутая парнем неудачница!.. Неизвестно, что там Джерри, или не Джерри… Главное, что она сама увидела ситуацию в новом свете.
Ближе к концу пары пришла записочка от Маринки: «Наташа! Пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить». Прочитав, она усмехнулась. Вспомнился анекдот: «Представляешь, какое у нее несчастье? К ней ушел мой муж!» И, обернувшись, кивнула ей головой. Наташа была полна странной и непривычной уверенной силой. Появился какой-то неуловимый нюанс, нечто, какой-то ничтожный фактор, который наполнял ее жизнелюбием…
После пары подошла Маринка, тихая скромница с русыми короткими волосами и кротким взглядом голубых глаз:
- Наташ, я знаешь чего…
Она ужасно смутилась, и Наташа подбодрила ее взглядом.
- Знаешь, мне очень жаль, что так… вышло.
Наташа в ответ с загадочной улыбкой покачала головой.
- Правда, жаль. – Повторила Маринка. – Знаю, что виноватых нет, но мне настолько не по себе… Если б ты знала!
- Мариночка, - убедительно сказала она, - поверь, я не держу на тебя ни капли зла. Ты, может быть, не поверишь, но вот именно сейчас я очень рада, что вопрос решился именно так.
- Ты серьезно? – с надеждой спросила Марина.
(Хорошая, все-таки, девчонка…)
- Серьезней некуда. Понимаешь, тут в моей жизни произошли кое-какие перемены… И я счастлива. И надеюсь, что и ты с Андреем будешь счастлива тоже.
Ее губы чуть задрожали.
- Наташка. Это так здорово! Спасибо тебе, солнышко!
Мимо прошел Андрей, хмуро глядя в их сторону. Наташа взяла ее за руку.
- Тс-с! Не стоит так громко. Мужики могут подумать черт знает что… Главное – успокойся, все в порядке. Удачи тебе с ним!
- И тебе тоже… - Маринка озорно усмехнулась, - …с НИМ.
Глядя в ее повлажневшие от наплыва чувств глаза, Наташе захотелось  рассмеяться: она была рада за Маринку!

4

Замок щелкнул. Она толкнула дверь и вошла в свою квартиру, прислушиваясь, есть ли кто дома. Едва она разулась, как из комнаты вышел отец. Глаза его покраснели и вообще, выглядел он лет на десять старше своего возраста. Бедный папочка…
- Н-ну? – тихо, с горечью выговорил он, укоризненно глядя на нее, - Где ж тебя носило, дочь?
-   Я у подружки переночевала. – Не моргнув глазом сказала Наташа, а сердце болезненно сжалось от необходимости лгать. Отец переживал, она видела… И это было невыносимо.
- У которой?
- У Люды.
(Ясно, куда ветер дует… Значит, он обзвонил всех девчонок, телефоны которых были в ее записной книжке, а теперь… Либо, действительно интересовался, либо пытался уличить во лжи…)
Отец некоторое время еще смотрел на нее, потом тяжело вздохнул и, опустив голову, побрел обратно в гостиную. Она пошла за ним, и в этом тоже была заслуга Джерри. Если бы он не перевернул все с ног на голову, она просто прошла бы в свою комнату, не снизойдя ни до каких объяснений: обида, нанесенная ей вчера стоила дорого…
Наташа застала отца сидящим в кресле с бутылкой пива в руке. Она присела рядом с ним на подлокотник.
- Девочка моя, - хрипло сказал отец, и по его голосу казалось, что у него наворачиваются слезы, - Девочка моя… Я хотел попросить у тебя прощения… за вчерашнее… - Говорилось ему с трудом. -  …Никакая ты не шлюха… Не знаю, откуда мама…- Он поморщился. - Она так тебя любит, что ей уже начинает мерещиться всякая ересь…

Наташа медленно обвила его шею руками и приникла к отцу. Тот снова вздохнул, но на этот раз гораздо свободнее.
- Господи. Как я перепугался… Всех обзвонил, никто ничего не знает. – Его голос дрогнул. – Ира твоя сказала, что ты звонила, но прийти отказалась… Искать тебя пошел…
Она обняла его крепче.
- Красавица ты у меня. – Жалобно пробормотал отец, - Всякие охотники найдутся.
Она молчаливо согласилась.
- Ты знаешь, что, - вдруг беспокойно заговорил он, - ты не сердись на меня, когда я поддакиваю матери… Мне тоже тяжело…
- Я понимаю, пап. – Грустно отозвалась Наташа, - Но, может, ты ей объяснишь, что…
Отец махнул рукой.
- Ни черта не слушает. Уже сколько раз… Судит по себе – и плевать на все…
Они помолчали, размышляя каждый о своем.
- Ты почему не на работе?
- Так это… Не спал ночью. Позвонил начальнику насчет отгула… Дал…
- Мама когда придет?
- Жду вот…
Звонок в дверь.
- Открой ей. – Горячо зашептал отец, - и это… поласковей…


- Привет, мамуль!
(Сузившиеся глаза, строгая складка губ.)
Молчание. Мать прошла в прихожую и стала неторопливо раздеваться. Наташа, скрестив руки на груди, встала у стены, терпеливо ожидая, когда до нее снизойдут. Подобное игнорирование стало уже мелочью, которая не могла обидеть. Она привыкла к этому за последние два года.
Наташа смотрела на мать и удивлялась, как в такой красивой тридцатипятилетней женщине может быть столько…
Мать тем временем прошла на кухню и сразу принялась что-то стряпать.
- Слава! – донесся ее голос сквозь шум посуды.
Отец не спеша прошел мимо Наташи, делая ей какие-то непонятные знаки.
- Что, Оленька?
- Что Симонов сказал?
- Да ничего. Попросил в следующий раз заранее предупреждать…
По воцарившемуся молчанию Наташа поняла, что ждут ее. Через несколько секунд она уже сидела на табуретке за столом, готовая ко всему.
Молчание нарушила мать.
- Ну, - мрачно начала она, возясь у плиты, - всем дала, или еще остались?
Наташа яростно задавила в себе желание сразу уйти и промолчала, глядя на отца, который и сам не знал, куда себя деть от стыда. (Стыд у него обычно проявлялся периодически… На трезвую голову.)
- Ну, Оль… Ну уж ты… Это…
Наташа горько усмехнулась, а мать его и вовсе проигнорировала.
- Не слышу ответа, дорогуша. – Она медленно обернулась и посмотрела Наташе в глаза.
Та встретила взгляд твердо. На губах матери появилась презрительная улыбка.
- И ты еще можешь смотреть мне в глаза? Бесстыдница!
- Оля… - снова встрял отец, и снова был незамечен.
- Наташа! – воззвал он тогда к дочери, - Ну, ты-то что молчишь! Скажи же что-нибудь!
Наташа достала из сумочки сигарету и закурила, глядя в окно, чтобы сохранить спокойствие.
- А что сказать, пап… Мама, кажется, в этом не нуждается. Она же сама все знает.
Отец тихо застонал, а Наташа твердо посмотрела матери в глаза.
- Ну, что же, - холодно заметила Ольга Михайловна, - я и раньше догадывалась, что моя дочь курит, но теперь, по крайней мере, она даже не пытается это скрывать.
- Зачем? – пожала плечами Наташа.
- Может, ты еще и колешься? А?.. А ну-ка, засучи рукав!
Наташа усмехнулась и стала расстегивать рукав платья.
- Невероятно. – С издевкой произнесла мать, глядя на чистую, гладкую кожу.
- Итак, где же тебя носило, дорогуша?
- Я ночевала у Люды. – Сдержанно ответила девушка, взывая к Господу, чтобы дал силы не заорать от боли и бессилия.
- Телефон у нее есть?
- Нету.
- Адрес?
- Садовая, шесть, тринадцать. – Слегка презрительно отбарабанила Наташа.
Мать записала адрес на клочке бумажки и объяснила:
- Чтобы в следующий раз знать, где тебя искать.
Наташа вспыхнула.
- Мама! Если ты и дальше будешь держать меня за дерьмо, тебе придется записать еще пару сотен адресов! Только МЕНЯ там не будет!!!
Повисло зловещее молчание.
-    Что это значит? – ледяным тоном произнесла Ольга Михайловна, скрестив руки на груди. Наташа дрожащими руками прикурила еще одну сигарету.
- А это значит, мамочка, что ваши оскорбления мне надоели! Я совсем не то, что ты обо мне думаешь, и я не желаю выслушивать в свой адрес всякие гадости о шлюхах и наркоманах!
- Так. – Еле сдерживаясь произнесла Ольга Михайловна. – Дочь. Слушай внимательно. – Она чуть помедлила. – Я знаю, что тебе нужно. Тебе девятнадцать лет, и все это понятно и естественно…
- Мама! – взмолилась она.
- Не перебивай!.. И я, в принципе, ничего не имела бы против, если бы не эти болезни, да случаи группового изнасилования…
- О, Боже… - простонала она.
- А поскольку, - тоном обвинителя продолжала Ольга Михайловна, - ты еще не в состоянии понять, что все это значит для молодой незамужней женщины, я желаю знать С КЕМ ты общаешься, ГДЕ бываешь, НА КОГО мне подавать в суд, и хочу видеть тебя дома не позже одиннадцати вечера!
- Я всё рассказывала тебе, - возразила Наташа, - но ты мне не верила! Какой смысл рассказывать дальше?.. А когда верила, закатывала такие скандалы, что я успевала сто раз пожалеть о том, что сказала мамочке правду!
- Ты мне что, одолжение, что-ли, правдой делаешь?.. Да, говорила я, что твой Андрюша шваль! Видишь теперь? Ведь так оно и есть!.. Что Ирка спит со всеми подряд – тоже правда! Что еще я говорила?
- Достаточно. – Тоже еле сдерживаясь сказала Наташа.
- Нет, недостаточно! – заводилась Ольга Михайловна. – Ты, кажется, сказала, что рассказывала мне что-то… Ну, так вот. Не знаю, что ты рассказывала, но вот то, что врала ты мне, я знаю точно! И как я могу после этого тебе верить?!
- Да, - горячо согласилась Наташа, - разумеется, я тебе врала! Мне надоело, что ты из всего делаешь свои выводы… Пригласил меня Андрей к себе домой – значит, мы трахались до потери сознания; вечеринка у Иры – значит, бордель и пьянка… Не говоря уже о том, что застенчивого Ремиза ты назвала пассивным гомосексуалистом… У него девушка уже третий месяц!
- Это еще ни о чем не говорит! – отрезала Ольга Михайловна.
- Иначе говоря, если тебя не будет интересовать моё мнение по всем этим вопросам…
- То что же? – усмехнулась мать.
- То я уйду от вас к чертовой матери! – выпалила она, и сама ужаснулась сказанному.
Снова воцарилось ужасающее молчание напряжением тысяч в триста вольт. Затем Ольга Михайловна посмотрела на мужа, который к этому моменту уже осел на табурет и тихонько раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками.
- Ну, вот, Слава, - тихо, упавшим голосом произнесла она. – Вот мы и дожили, наконец…
Потом посмотрела на дочь.
- Ну, и куда же ты пойдешь, доченька, на свою стипендию?
- А в общаге с кем-нибудь устроюсь. – Спокойно ответила Наташа, туша окурок в пепельнице.
- Вот так, - сухо, насупившись констатировала Ольга Михайловна, - Что ж, я подозревала, что моя дочь выросла в неблагодарную тварь, но чтобы до такой степени… Ну, откуда в тебе такая жестокость? Мы с отцом что, враги тебе? У нас и забот-то только, что одеть тебя, накормить, да замуж выдать… С высшим образованием… Мы же любим тебя, Наташенька…
- Мама, хватит!!! – по щекам катились слезы, ее всю трясло. – Хватит! Если у тебя цель сделать из меня психически ненормальную – то ЭТОГО ты добилась! У меня вот уже год, как руки дрожат… Словно у последней алкоголички…
- А кто же ты, как не…
- Все!!! – в бессильной ярости закричала она. – Все! Все, мама, хватит!
Она, всхлипывая, попыталась взять себя в руки и говорить относительно спокойно:
- Хватит, мамочка, я ухожу.
- Никуда ты не пойдешь!
- НЕТ, ПОЙДУ!
Она тяжело и затравленно дышала, как загнанный в ловушку зверек.
- Ну?! Кто попытается меня задержать?! – и она стала медленно отходить в прихожую, оставив родителей в немом оцепенении.

Так. Стоп. Успокоиться… Надо хоть какую-нибудь одежду… смену белья… сейчас… О, Господи!.. До чего мы дошли…

Всхлипывая и шмыгая носом, она прошла в комнату, покидала в большую сумку пару платьев, блузок и юбок, чистое белье, конспекты, достала из заначки пять тысяч, паспорт, и туда же сунула джинсы и футболку…

- Тварь неблагодарная! – услышала она прежде, чем захлопнулась за ней дверь.

5

Придя в себя, она обнаружила, что сидит на коленях у Джерри, обвив руками его шею и уткнувшись в плечо, а он успокаивающе гладит ее по спине, взволнованно приговаривая:
- Наташенька, девочка… Ну, успокойся, милая… Успокойся, все устроится…
Она медленно подняла на него глаза – и снова уткнулась в плечо… А через мгновение почувствовала, что ее берут на руки, поднимают в воздух и несут.
- Сейчас, девочка, - бормотал Джерри, - сейчас я положу тебя на диван и приготовлю кофе…
- Не надо. – Всхлипнула она.
- Еще как надо… В таких вот случаях надо  непременно выпить кофе!
Он бережно, словно Наташа была из хрусталя, опустил ее на подушки, провел ладонью по волосам и поцеловал в лоб.
- Сейчас, я быстро. – И он умчался на кухню.
Наташа отвернулась лицом к стенке и беззвучно зарыдала. Мыслей уже не было. Была только тупая, ноющая боль в груди. Была безысходность.
Вбежавший с дымящейся чашкой Джерри помог ей сесть и, чуть ли не силой заставил выпить половину.
- Та-ак, - протянул он удовлетворенно, - теперь три глубоких вдоха… Давай, давай, это необходимо… Отлично. Осталось допить…
Она машинально следовала его указаниям, и, как ни странно, действительно почувствовала себя лучше. Истерика сменилась обессиленностью и грустью. Наташа откинулась на подушки, а Джерри, достав откуда-то носовой платок, принялся сосредоточенно вытирать слезы с ее щек и глаз.
Она смотрела на него широко открытыми глазами и думала, как могло получиться, что эту нежность и заботу она получает не от родных родителей, а от совершенно незнакомого парня, очевидно, ничего не требовавшего взамен.
- Я… не помню, как у тебя оказалась.
- Еще бы, - подмигнул он. – Когда я открыл дверь, тебя всю трясло. И глаза – бешеные такие… Стоишь и смотришь на меня. А когда я взял тебя за руку, ноги у тебя подкосились, еле подхватил!
Он кивнул на магнитофон.
- Поставить тебе что-нибудь?
Она посмотрела на него.
- Сороковую. Моцарта.
Его словно обухом по голове ударили.
- Моцарта? – потрясенно переспросил он, - Сороковую?
И вдруг рассмеялся, как сумасшедший, под ее недоуменным взглядом:
- Это моя любимая симфония! – объяснил он. – Единственное, что я держу из классики на кассетах! Ты представляешь, какое совпадение?!
Наташа тоже улыбнулась. Зазвучала музыка. Джерри присел на диван рядом с ней и стал смотреть на нее тепло и задумчиво. Она закрыла глаза.
Господи. Как спокойно! Словно все беды остались за дверью этой квартирки. Здесь были только он, она и музыка… Сутки прошли с того момента, как она услышала его голос: «Девушка, милая, что Вас так расстроило?». Сутки. А впечатлений – словно за неделю…
О чем он сейчас думает, глядя на нее?.. Даже предположить было страшно: Наташа очень боялась ошибиться.
- Джерри.
- Да?
- Джерри, я из дому ушла.
Он вздохнул и взял ее руку в свою.
- Я знаю.
- Ты все знаешь. – Покорно прошептала она и тупо уставилась в потолок.
- Наташенька…- Она покосилась на него. - …Если ты окажешь мне честь пожить у меня, я буду рад до умопомрачения.
Девушка долго смотрела в его глаза, словно в последний раз взвешивая все «за» и «против». Затем привстала и потянулась к нему руками. Он тоже подался к ней, и она обняла его за шею. Джерри нежно привлек Наташу к себе.
- Мне так хорошо с тобой. – Выдохнула она, - Ты Богом мне послан, Джерри.
- Ну уж… Но если это так, - прошептал он, - то ты более чем достойна такого подарка!
Они сидели так, обнявшись, минут пять, пока он не сказал:
- Девочка, мне сейчас нужно немного поработать… А потом ты мне все расскажешь, ладно?
- Господи, ну конечно! Если я буду стеснять тебя хоть в чем-то, я себе никогда не прощу!
Джерри поднялся, улыбнулся ей ободряюще и сел за синтезатор. Потом нацепил наушники, посидел минутку, собираясь с мыслями, и начал что-то наигрывать. Для Наташи – совершенно беззвучно, и это ее немного расстроило. Она до сих пор не знала о нем почти ничего. Позвольте… Он сказал, нужно поработать?! Так он музыкант, что-ли? Вот так дела… Джерри-музыкант! Звучит…
Но, в конце концов, если уж она лишена удовольствия слышать его игру, это вовсе не значит, что можно и дальше лежать на диване а ля бревно и созерцать потолок. Они теперь в одной упряжке. Вместе!
В груди потеплело от этих мыслей. Наташа встала и поискала глазами сумку…
Облачившись в старенькие, потертые джинсы и футболку, она прошла на кухню и стала методично осматривать содержимое шкафчиков и холодильника. Так… Что тут у нас… Яйца, лук, картошка, вермишель, масло… О! Даже сыр… Две бутылки кефира, батон хлеба и пять станиолевых баночек «Кока-колы». А! Еще пять пакетиков супа быстрого приготовления и несколько покупных бифштексов. Типичный репертуар одинокого мужчины… Недурно, черт возьми. Все это стоит кучу денег. Хм. Сейчас полчетвертого. Где-то жизнь в самом разгаре, а ей так хорошо и спокойно здесь, в этой маленькой, отгороженной ото всех квартирке…
Интересно, он уже обедал, или нет? Помучившись немного сомнениями, она все-таки пришла к выводу, что если она все же приготовит что-нибудь, Джерри будет доволен.
Итак… Вермишель? С луком и яйцами?.. Или жареная картошка с бифштексом?.. Или отварная?..
Господи, она даже не знает, что он любит больше… Нет. В первый раз они должны это сделать вместе. Она все узнает о его вкусах, а там уж не посрамит земли русской…
Может, убраться немного?
Она пытливо оглядела кухню и была весьма обрадована небольшим количеством мусора на полу. Напевая себе под нос, Наташа взялась за веник.

Джерри все играл. Играл, оценивающе склоняя голову и прислушиваясь то и дело. А потом записывал что-то в нотную тетрадь. Она немного полюбовалась на него, затем осмотрела комнатку на предмет уборки. К сожалению, чистенько… Наташа очень хотела почувствовать себя полезной, но пока она пас…
На письменном столе лежала стопка книг. Наташа не стала смотреть другие книги, а сразу, устроившись за столом, взялась перечитывать «Крысу из нержавеющей стали». Вскоре она уже зачиталась так, что не заметила, как Джерри снял наушники и подошел к ней со спины. И вздрогнула от неожиданности, внезапно почувствовав теплые ладони на своих плечах.
- Ты вся, - услышала она над ухом его шепот, - ходячий комок нервов. Расслабься. Здесь тебе никто и ничто не угрожает. Здесь все свои.
- Это точно. – Беззвучно рассмеялась она, оглядываясь на него, и спросила:
- Послушай… я ждала, когда ты закончишь… Ты обедал, или нет?
- А ты?
- Я не хочу есть. Закусила в буфете.
- Нет, я не обедал. Но, пожалуй, мы выйдем из положения, сделав ранний ужин.
- Хорошо. – Кивнула она. – Что ты хочешь на ужин? Я имею в виду, из того, что у тебя есть?
Джерри радостно рассмеялся, поняв ее желание.
- Ну, - он стал расхаживать по комнате, руки за спину, и как бы размышлять вслух. – Пусть это будет пюре с парочкой котлет. И кофе. А?
- Запросто. – Улыбнулась она.
- Кофе нашла?
- М-м… Нет.
- Это потому, что он стоит на столе. – Улыбнулся он. – Чтобы спрятать – клади на самое видное место!
- Буду иметь в виду… - она бодро встала. – Ну, я пойду отварю картошку.
- А я помогу тебе ее почистить. – Деловито вставил он.


- … сначала мне было ужасно тяжело. - Смеясь, рассказывала она, ловко орудуя ножом, - Представляешь, такие скандалы… в свободное от любви время.
- Знакомо. – Лукаво кивнул он. – А почему ты винишь в этом себя?
- Ну… Ты сам видишь… Психика ни к черту, спасибо родителям. Я никак не могла поверить, что он не может догадаться, чего я от него жду…
- Очень деликатный момент. – Заметил Джерри, и картофельная шкурка ленточкой выходила у него из-под рук, - Это должно быть взаимно. Ты вот, например, знаешь, чего ОН ждал от тебя?
Она слегка задумалась.
- Да, пожалуй, знаю. – Наташа улыбнулась. – И кажется, благодаря тебе.
- Даже так?
- Даже так.
Наташа едва успела изумиться, насколько она была с ним откровенна, но ее губы уже открылись:
- Его держало со мной…
- Я понял. – Мягко перебил Джерри, поглядывая на нее с улыбкой. – От Маринки ему нужно то же самое?
- Надеюсь, нет. – Сухо отозвалась Наташа. – В противном случае мне было бы ее очень жаль… По-моему, она неплохая девчонка.
- А почему «благодаря мне»?
Вопрос застал Наташу врасплох. Она даже перестала чистить картошку, чтобы попытаться сформулировать ответ. К тому же, его тон наводил на мысль, что суть этого самого ответа он прекрасно знает и сам, а интерес представляет лишь ее формулировка… Наконец, запутав сама себя, она решила проблему в лоб:
- Он был моим первым мужчиной… Это как точка отсчета. И я думала, что люблю его, а потом… Поняла, что не могла я его любить.
Джерри чистил картошку как в замедленной съемке, весь обратившись в слух и не глядя на нее. Он молчал, видимо, ожидая продолжения. Наташа взяла следующую картофелину и задумчиво проговорила:
- Вчера, когда ты меня проводил… те отношения как-то потускнели. И сегодня в институте… Кошмар. Нет, Андрея я любить не могла… Знаешь, это как заменить кварц бриллиантом: сразу видишь, что первый камень – не настоящий.
- А откуда ты знаешь, что настоящий камень – второй? – неожиданно спросил он.
Наташа посмотрела на него удивленно.
- В смысле?
- Ну, вдруг, это тоже кварц, но гораздо лучше отшлифованный?
- Может, и так. – Убито сказала она, с минуту помолчав. – Но на кой же черт тогда, простите, жить, если во всем подозревать что-то ненастоящее?
- Вот это отлично сказано! – рассмеялся Джерри. – А то, что я сказал, не принимай близко к сердцу: я исходил из обыкновенной логики. Наличие чего-то лучшего не говорит об отсутствии еще более лучшего…
Картошка была дочищена. Достав кастрюльку и соль, Наташа поставила ее вариться. Джерри сидел под форточкой и весьма задумчиво, так, курил, пуская дым вверх. Она присела на табурет.
- Хочешь «колы»? – глянул он на нее.
- Нет, спасибо.
- Ну, а с родителями что?
Наташа молчала очень долго, и когда он уже перестал надеяться на ответ, сказала:
- Все очень просто и ужасно сложно… Мама меня так любит, что считает… шлюхой. – Она смутилась, а Джерри удивленно вскинул брови.
- Она мне не доверяет. Ей кажется, что в силу моей природы… я во все это очертя голову кинусь.
- Иначе говоря, - сказал он, - она тебя просто не знает.
Наташа обреченно кивнула.
- И не хочет знать. Она всегда права… Что бы я ни рассказала о себе и своих друзьях, мои слова обязательно повернутся против меня.
- Ты начала обманывать, чтобы избежать скандалов. – Предположил он.
- Да. Было.
- Ложь вскрывалась, и начинались скандалы еще похлеще.
- Не то слово…
Он понимающе кивнул.
- Я понял. Ну, а отец?
- Увы. – Горько вздохнула Наташа. – Мой папа значения не имеет. В семье, я имею в виду… А так, он меня очень любит. Волнуется…
Она ткнула вилкой в пару картофелин в кастрюльке и повернула выключатель плиты на «ноль».
- Готово.
Джерри задумчиво наблюдал, как она сливает воду из кастрюли, любуясь ее неосознанной ей самой грацией.
- Эх, Наташка… - вздохнул он. Она вопросительно посмотрела на него.
- Я ведь тоже прошел через эти проблемы… И знаешь, я понимаю твою маму: ты настолько очаровательное существо, что тебя редкий дурак вечером пропустит. А если какой и пропустит, потом сам всю жизнь жалеть будет…
Наташа покраснела от комплимента.
- А ежели еще и чувственность от природы… - он развел руками, - то маму твою понять несложно.
- Мне от этого не легче. – Отозвалась она сухо.
- Есть хороший афоризм на эту тему. – С задумчивой улыбкой глядя в окно, проговорил он. – Афоризм такой: понять – значит простить. Ты только вдумайся. Ведь мы всегда испытываем неприязнь к тому, чего не понимаем.
- Не только. – Возразила она, разогревая на сковородке масло. – Еще к тому, чего не хотим принять… Возьми, к примеру, маньяка какого-нибудь. Можешь ты его понять?.. Только в общих чертах: ему нравится делать то-то и то-то. Ты его простишь, если он изнасилует твою девчонку?
Он усмехнулся.
- Это непросто понять. – Медленно произнес он, прикуривая сигарету. – До такого взгляда на вещи необходимо… созреть, что-ли. Но, в общем, я могу обрисовать тебе и ситуацию с маньяком-насильником.
Наташа недоверчиво покачала головой, как бы говоря, что ТАКОЕ простить все равно нельзя.
- Послушай. – Предложил он, - Вот, скажи, откуда он взялся, этот маньяк.
Она посмотрела на него недоумевающе. К чему он клонит?..
- Ну, откуда? Он что, родился таким? Нет. А как это получилось? Вариантов масса, и один из них я, для примера, могу привести. Во всей его реальной откровенности… Вот представь себе: семья. Отца нет, только мать и сын. Мать воспитана так, что, грубо говоря, ненавидит всех, но женщин – особенно. Ну, не повезло в жизни. Подруги предавали, остальные злословили, мужиков у нее уводили не раз… Она стала надеяться только на саму себя, а женщин привыкла считать падалью, подстилками, уличными девками и так далее… А когда женщина ненавидит женщин и презирает мужчин, когда она независима и сама себе хозяйка – это, Наташ, очень похоже на матриархат. Сына единственного любит. Она ему и мать, и отец. И милиция, и суд присяжных. И вот, по ходу воспитания наша мамаша оберегает малыша от всяческих неприятностей. А в число неприятностей входят и женщины тоже... Заинтересовался ребенок девочкой в школе – прищепку ему на пенис. Так сказать, в назидание… Они, сыночка – одна грязь! Даже не связывайся! Подлые, хитрые, им бы только лечь под тебя, да деньги высосать! И чтоб даже думать об этом не смел! Узнаю, что с кем-нибудь встречаешься – своими руками член оторву!
Джерри посмотрел на девушку, застывшую у плиты, и продолжал:
- И вот, слушая эту чушь, парень подходит к периоду созревания. У него один родной человек, его мать, он и привязан к ней, и боится одновременно: рука у родительницы тяжелая… Но природа сильна. Появилась одна крамольная мыслишка, потом другая, и пошли мечтания… Но его личное время расписано матерью по минутам. Она всегда знает, где он, как он и что. На первых порах, понятно, парень будет мастурбировать. А дальше? Женщину-то хочется, а как? Стал он выкраивать время тайком от матери, не дай бог – узнает! Стал знакомиться с девушками. Опыта у него – никакого. С младенческих лет с ними дела не имел – мать запрещала. Как подступиться? Совсем другой народ, не то, что мужики… А мужики еще и подливают масла в огонь, хвастаясь своими победами. Ну, и вот. – Он глубоко затянулся. – Одна попытка – неудача. Вторая – вообще на хрен послали. Третья – то же самое… И еще хорошо, если его хватит на три попытки: куча народу уже после первой ломается… Вот так, пытаясь найти девушку для удовлетворения своих потребностей, он все больше и больше убеждается в том, что мать была права: женщины – суки! (В своих неудачах всегда хочется кого-нибудь обвинить.) Появляется защитная реакция на стресс: Суки – и все! Не дают! Посылают. А ХОЧЕТСЯ! Он втайне озлобляется на них, начинает считать, что бабы только для того и созданы, чтобы трахать их через одну…
Он помолчал немного, затем взглянул на оторопевшую Наташу.
- Все, Наташенька! Этот человек, практически, встал на путь насилия. А может быть, и убийства на этой почве… Не дает по-хорошему, - а по-хорошему кто даст? Девчата ведь тоже не лыком шиты, - возьмем по-плохому… И голову заодно скрутим, чтоб не заложила… Вот так.
Он грустно улыбнулся и печально посмотрел ей в глаза:
- Ну? Кто виноват? Можно ли всерьез осудить этого человека? Закон, конечно, есть закон, и свои пятнадцать лет он получит, но так, между нами?
Она помолчала, пораженная столь непривычным взглядом на вещи. Размышляя, она медленно достала из холодильника три бифштекса и положила их на шипящую сковороду.
- Конечно, - спокойно добавил он, - если он изнасилует мою девчонку, руки-ноги - то я ему пообрываю… И еще что-нибудь заодно… Но ведь это от бессильной злости и жалости к ней и себе, не более. Применительно к такому человеку о справедливом возмездии говорить не имеет смысла: он этого просто не поймет.
Она села напротив и устремила на него задумчивый взгляд.
- Джерри, сколько тебе лет?
- Двадцать четыре. – Усмехнулся он. – А что?
- Так…
- Да, я к чему веду-то… То же самое относится ко всем людям, чьи поступки нам, мягко говоря, неприятны. Ведь у каждого из нас свой неповторимый опыт. Каждый из нас встречался с совершенно разными людьми, и каждого жизнь по разному научила, что такое «хорошо» и что такое «плохо», что страшно, а что фигня. Что дерьмо, а что конфетка. И, представь, у каждого из пяти миллиардов населения Земли своя  собственная шкала ценностей, логично обоснованная нажитым личным опытом. Иначе говоря, всему на свете есть свои причины. То есть – если понимаешь, то можешь простить все. Не прощают лишь тогда, когда умный человек из слабости своей причиняет зло, все при этом понимая… Это оправдать уже трудно. По крайней мере, для меня… Смотри, наши котлеты подгорят!
Наташа вышла из транса и торопливо перевернула дразняще пахнущие бифштексы на другую сторону.
- С тобой еще не то забудешь. –Пробормотала она, шутливо сердясь. – Удивляюсь, как я еще дышать не разучилась!
Он улыбнулся.
- Я вот чего думаю, - продолжала Наташа, - Уж не есть ли ты тот самый вышеупомянутый маньяк? Больно здорово ты его понимаешь…
Джерри от души расхохотался.
- Боюсь, что нет, Наташенька… Вряд ли я тогда бы стал с тобой церемониться.

Котлеты зажарились. Наташа накрыла на стол, ловя на себе восхищенные взгляды Джерри и делая неимоверные усилия, чтобы этого не замечать.
- Садись, хозяин. – Улыбнулась она. – А я пока кофе соображу. Семь вечера, пора бы…
- Окей, я уже сижу.
Она поставила турку с кофе на плиту и наполнила его тарелку.
- А ты? – испытующе посмотрел он на нее.
- Я за тобой. – Улыбнулась Наташа.

Ужин Джерри похвалил, чем она осталась весьма польщена и довольна. В эти моменты, когда она делала что-то для него, сердце ее замирало от ужаса: вдруг не понравится? Она не была белоручкой, но кулинарного опыта было мало, а у Джерри, в его двадцать четыре, наверняка серьезный спрос с еды… И она волновалась, а после, поняв, что он доволен, наполнялась радостью.

6

После ужина они занялись каждый своими делами: Джерри сел за стол что-то писать, она, удобно устроившись на мягком изумрудном ковре, делала домашнее задание. Из магнитолы тихонько мурлыкала «Европа-Плюс». Еще не стемнело, но Джерри, заявив, что так уютнее, задернул толстые зеленые шторы и включил себе лампу, а Наташе – яркий светильник. Действительно, стало намного интимнее. Джерри иногда подпевал под радио, не отрываясь от своих дел.
А Наташа… Наташа внимательно смотрела в тетрадь и размышляла о чем угодно, только не о том, о чем надо.
Во-первых, это потрясает, что она сейчас сидит в его квартире рядом с ним… Невозможно. Неужели на свете есть мужчины, которые способны относиться к девушкам уважительно?.. Уже сутки она с ним – и ничего. Только тепло и нежность во взгляде.
Самое смешное то, что она сама бы была не против… с ним… Вот именно с ним…. Она чувствовала себя преданной ему душой и телом. Протяни руку – и она вся его… Но Джерри ничем не показывал, что ему хотелось того же. Он держался, скорее, как отец, но не как мужчина. Да нет, она же чувствовала в какой-то момент… Вздор. Она и понятия не имела, что он там сам об этом думает. Так что нечего губки раскатывать. Нравится она ему – и  только… Хороший парень Джерри.
Она посидела еще немного, хмурясь и отчаянно пытаясь сосредоточиться на задачке по матанализу, затем встала и сладко потянулась.
- Все нормально? – не отрываясь от тетради спросил он.
- Более чем. – Усмехнулась Наташа и пошла на кухню, чтобы сварить ему ма-ленькую чашечку черного кофе.
Это оказалось делом четырех минут. Оценив вкус, Наташа осталась довольна.
- Ваш восьмичасовой кофе. Сэр. – Напыщенно, подражая английским дворецким объявила она и поставила перед ним дымящуюся чашечку на блюдце.
Он изумленно воззрился на кофе, затем на нее, и вдруг быстро встал и на короткое время нежно привлек ее к себе, заставив затрепетать Наташино сердечко.
- Спасибо, девочка. – Проникновенно сказал он. – Ты – чудо! Спасибо.
Она счастливо улыбнулась.
- Не стоит благодарности… Не знаю, зачем я, преимущественно, это делаю: ради тебя, или ради собственного удовольствия.
Джерри, задумчиво улыбаясь, покачал головой, уселся за стол и сделал деликатный глоток. Посмотрел на нее.
- Отлично вышло. – Сообщил он с видом ценителя. – У меня так не получается, хотя считается, что мужчины варят кофе лучше.
Она села на диван и глубоко вздохнула, пытаясь проникнуть в тайну собственного умиротворения:
- Говоря твоими словами, я сейчас почти счастлива. – И подумала про себя, что всего-то для этого нужно, чтобы Джерри понравился ее кофе…
Он достал ментоловые сигареты, предложил ей и сам взял одну.
- Чего же ты хотела бы для полного счастья? – улыбаясь спросил он, когда они закурили.
- Для полного счастья… - задумчиво протянула она. – По-моему, «полное счастье» - значит, нет никаких стимулов… Лучше видеть счастье в отдельных моментах. Тогда-то и начинаешь его ценить.
Джерри согласно кивнул, отпивая кофе глоток за глотком.
- Я тоже так думаю. Здорово!
- Что именно?
- Что мы думаем одинаково.
Они немного помолчали, пуская дым в потолок.
- Ты еще не проголодался?
- Да нет вроде. А ты?
- Тоже нет… Джерри, я давно хотела сказать, но не было случая… У меня есть пять тысяч. – Она поймала его непонимающий взгляд и добавила:
- Я… Ну, я же… ты предложил…
Он взял ее руку в свою.
- Наташенька, ну-ка расслабься и говори прямо.
Странно, но ей было очень неловко это сказать. Словно прописываешься в его квартиру по собственной инициативе…
Она опустила глаза и взволнованно встала.
- Я хочу сказать, - тихо проговорила она, - что если ты не против… что я немного поживу здесь… Одним словом, я хочу вложить эти деньги в общий бюджет!
Джерри внимательно посмотрел на нее, красивую, ладную, с густыми русыми волосами, разметавшимися по плечам, и промолчал, отчего Наташа, не понимая его молчания, смутилась еще больше. Неожиданно он перебрался на диван и бережно усадил ее к себе на колени. Наташа машинально обняла его за шею.
- Наташенька, девочка. – Он сделал вескую паузу и весело заглянул ей в глаза. – Я вижу, что не ошибся в тебе и очень ценю твою порядочность. Но пока ты у меня, платить за все буду именно я. Но поверь мне, это ни к чему такому тебя не обязывает: ты по-прежнему свободный человек, идешь куда хочешь, делаешь то, что хочешь и в какое угодно время. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя моим должником… Ты понимаешь?.. – его тон стал более серьезным. – Я никогда не заставлю тебя делать что-то и не буду удерживать. Ты свободна как ветер, и то, что я делаю, я делаю исключительно на свой страх и риск. И для тебя… И для себя тоже.
(Она слегка прильнула к нему)
- Знаешь, я ведь тоже по-своему эгоист. Я тоже хочу счастья… Для меня просто удача, что я смог помочь тебе и одновременно… - он закусил губу. – Ну, не важно!
- Нет, Джерри, - с жаром возразила она. – Это очень важно! Я хочу знать о тебе все, а ты ничего не говоришь мне.
Он улыбнулся своим мыслям.
- Один мой друг, намного старше меня, говорил одну интересную фразу… Он был женат, жену свою обожал, а та вила из него веревки. Могла допоздна сидеть у кого-нибудь в гостях… А может, и не только сидеть… Во всяком случае, мой друг именно это и подозревал. Он возвращался вечером с работы, уставший и соскучившийся, и всегда сначала бросал взгляд на свое окно… Как ты сама догадываешься, окно это как правило было темным. Он долго мучался, выяснял с ней отношения по-разному… А потом озлобился и запил. И стал, как я его понял, заходить к другим женщинам… Возможно, я и ошибаюсь. Ну, а фраза такая. Почти афоризм: «Мужчина возвращается на свет в окне, и если свет не горит, он может частенько ошибиться дверью».
Он сделал небольшую паузу, чтобы она смогла оценить смысл сказанного, и продолжал:
- Мне тоже нужен свет в окне… Я пока больше ничего не буду говорить, девочка. Я привык говорить обдуманные вещи, понимаешь? Не хочу бросаться словами раньше, чем буду в них уверен.
Джерри легонько прижал ее к себе и задумчиво произнес:
- Господи. Как же мне хорошо сейчас.
Горячая волна восторга захлестнула все наташино существо. Она чувствовала такое единение с этим человеком, что просто растворялась в нем, и ей казалось, что ее сердечко стучит в такт с его… Девушка даже не заметила, что обнимает Джерри все крепче и крепче.
Он тихонько засмеялся:
- Ты меня задушишь, девочка… Я тоже тебя люблю.
Она замерла, затаив дыхание, не в силах понять, шутка это была, или нет.
- Джерри, ты…
И, понятное дело, как всегда в таких случаях, именно в этот момент зазвонил телефон… Она проворно соскочила с его колен и подошла к окну, машинально поправляя волосы.
- Алло? – Голос Джерри за спиной. – О! Привет, Максик!… - Он рассмеялся. – Только что? – Посмотрел на часы. – Ну, заходи. Только, Макс – речевой блок номер один!.. Да… Нет, потом все поймешь… Ну все, ждем. Хоп!
Наташа встревоженно обернулась к нему:
- Сейчас кто-то придет?
- Да. – Улыбнулся он. – Мой друг Максим.
Она вдруг разволновалась. Что о ней подумают? Как он объяснит ее присутствие в откровенно домашних джинсах и маечке в столь позднее время?.. Господи, так хотя бы переодеться же надо…
Она нагнулась за сумкой, но Джерри подошел к ней и положил руку на ее плечо. Наташа медленно выпрямилась, вопросительно глядя на него.
- Наташ, не стоит, – мягко сказал он, - ты великолепно выглядишь. Это во-первых. Во-вторых, мы ничего не собираемся скрывать от моих друзей: они отличные ребята, и все поймут как надо. А в-третьих… - он улыбнулся. – Это немножко обидно. Неужели ты хочешь выглядеть для моих друзей лучше, чем для меня?
Ей понравилось, как он это сказал, и губы улыбнулись сами, встретив ответную улыбку его губ.
- Макс – отличный парень. В его присутствии можно говорить обо всем на свете и ничего не стесняться.
- Я верю тебе. – Кивнула она, лукаво улыбаясь. – А что значит – «речевой блок номер один»?
Он чуть смутился.
- Ну, видишь ли… Таким образом я дал ему понять, что я не один. Обычно мы довольно крепко и плотно… м-м… ругаемся. Как сапожники.
- Я так и подумала. А почему «номер один»?
- Самый строгий. – Торжественно объявил Джерри, садясь на диван. – Всего три номера, - кстати, наше с Максом изобретение, - первый : ни-ни! Второй : можно периодически оговариваться… Ну, а третий, это когда мы вдвоем.
Наташа прыснула со смеху.
- Мужики… Что с вас взять… Думаю, вам понравится, если добрых друзей будут ожидать на кухне две чашечки не менее доброго кофе?
- Вношу поправки! – тоном удачливого адвоката заявил он. – Во-первых, не две, а, попрошу заметить, ТРИ чашечки доброго кофе. Во-вторых! С ликером. А в-третьих… Наташка, ты прелесть!
И раньше, чем она успела что-либо сообразить, он подхватил ее на руки и закружил по комнате.
- О, Боже, Джерри! – рассмеялась она.
И, естественно, как и обычно в подобных ситуациях, именно в этот момент раздался второй звонок за вечер, но на этот раз уже в дверь. Джерри бережно поставил девушку на пол, и она быстренько проскользнула на кухню.
Она слышала, как открылась дверь, Джерри засмеялся, и последовал звонкий удар крепкого рукопожатия.
- Здорово!
- Привет, Джи!
- Давай, проходи, раздевайся…
- Совсем? – испуганный голос. Шутка, конечно…
- Только попробуй. – Грозно ответил Джерри. – Смутишь девушку.
- А где она? – шепот из прихожей.
- Сейчас узнаешь…
Они вошли в кухню как раз тогда, когда Наташа разливала дымящийся кофе по трем чашечкам. Она спокойно закончила работу, поставила пустую турку в раковину и лишь затем повернулась к ним.
Макс оказался высоким светловолосым стройным парнем с не менее обаятельным, чем у Джерри, выражением лица и постоянно хитрой, как решила она, улыбкой.
- Знакомьтесь! – сказал Джерри, слегка дурачась. – Вот этого человека зовут Максим, а вот этого – Наташа. Смотрите не перепутайте…
Наташа с Максимом рассмеялись и кивнули друг другу. Джерри притащил из комнаты ликер и три рюмки.
- Опять малина! – расхохотался Макс. – Джи, ты неисправим!
- Макс, о вкусах не спорят. Но если ты как-нибудь придешь со своим, я возражать не буду.
- Окей, окей, договорились. Но сигареты сегодня мои! По случаю моего приезда!
На столе быстро, один за другим стали появляться предметы: пачка «John-Player-Special», зажигалка, пачка «More» (для дамы) и пепельница с подоконника, которую поставил Джерри. Макс шумно и добродушно комментировал достоинства тех или иных сигарет. Джерри тем временем посмотрел на него, на улыбающуюся Наташу, затем втянул носом воздух, словно принюхиваясь к чему-то, прислушался и деловито заявил:
- Чего-то не хватает.
Макс тоже принюхался и серьезно подтвердил:
- Точно. Чего-то не хватает.
И оба вопросительно посмотрели на Наташу, словно ища у нее совета. Наташа кинула быстрый взгляд на стол и, убедившись, что это «что-то» не относится к ней, пожала плечами:
- Давайте музыку включим, что-ли…
- Точно! – хором гаркнули оба. – Ну, конечно же, не хватает музыки… Наш человек!
И Джерри в порыве неподдельного восторга поцеловал Наташу в щечку, заставив ее отчаянно покраснеть. Макс тем временем устроил музыку и вернувшись, сел за стол прямо напротив ее и Джерри. По его взглядам Наташа поняла, что Максу доставляет удовольствие смотреть на нее. Ей стало и приятно, и грустно, потому что такой взгляд она так жаждала получить от Джерри: взгляд, полный восхищения и желания!
Джерри разлил по рюмкам ликер и предложил каждому добавлять его в кофе по вкусу.
- Кофе с малиной. – Поморщился Макс. – Фи!
- Сударь! – взвился Джерри, - Да Вы дурно воспитаны! Не встретиться ли нам как-нибудь…
- Безусловно, месье, - вежливо подхватил Максим, - завтра вечерком я буду свободен. Позади Сен-Жерменского монастыря подойдет?
- Отлично. – Рассмеялся Джерри. – Разберемся…
Наташа смотрела на ребят с улыбкой: парни явно дурачились и не имели ни малейшего желания это скрывать. Немного смущаясь, она вытянула из пачки «More» сигаретку и остолбенела от одновременного появления двух зажигалок с горящими огоньками. Макс и Джерри весело переглянулись, а Наташа, попав в несколько затруднительное положение, решила прикурить от каждой зажигалки понемногу и по их лицам поняла, что это им понравилось. Сами они тоже прикуривали весьма неординарно: сунув сигареты в губы, они безошибочно и одновременно прикурили от зажигалки друг друга.
- Ну, рассказывай! – сказал Джерри.
Макс пригубил кофе, затянулся сигаретой и блаженно возвел глаза к потолку.
- Да, в общем-то, чего там рассказывать… Съездил, своих повидал, Леночку…
- Ну, и? – азартно подбодрил Джерри.
- И ничего! – закончил Макс, сияя. – Ей уже уезжать надо было. Успели только парой слов перекинуться, но зато каких!..
Джерри кивнул, давая понять, что дальше объяснять не надо.
- От меня приветы всем передал?
- Обижаешь… Кстати, классный кофе. – Макс восхищенно посмотрел на Наташу, а она, почему-то, невольно подвинулась поближе к Джерри.
- Наташа – отличная хозяйка. – Гордо отозвался Джерри.
- Прекратите меня смущать! – запротестовала она. – Иначе я не знаю, на что будет похож следующий кофе…
- Всё, - примирительно сказал Макс, - молчим. Но что это я, все о себе, да о себе… Ты-то как?
- Нормально. Работа кормит. С Наташенькой, вот, познакомились…
Он искоса посмотрел на нее и встретил смущенный взгляд. Макс, внимательно за ними наблюдавший, понимающе усмехнулся.
- Знаете, ребята, какое у меня сейчас чувство? – сказал он, переводя взгляд с кончика своей сигареты на Наташу с Джерри.
- Какое? – спросила она.
- Что я сижу в гостях у дружных и любящих супругов.
- О, Боже… - Наташа покраснела.
- Но это же только ощущение. – Поспешил успокоить Макс. – На самом-то деле и так любому ясно, что вы друг друга терпеть не можете…
Джерри с Наташей переглянулись и рассмеялись. Максим смотрел на них совершенно умиленно, не забывая, впрочем чередовать кофе с ликером.
Наташа вдруг почувствовала, что ее тоже наполняет это ощущение. Будто она молодая жена, и они с Джерри принимают гостей… Черт! А ведь прошло всего-то около суток с момента их знакомства!.. Она не знала что, но что-то было в нем такое… Словно они знакомы уже не первый месяц.
Они еще немного поговорили, потом Наташа, руководствуясь пресловутой женской интуицией, извинилась и ушла в комнату, давая друзьям поболтать один на один. Взяв книжку, она невольно прислушалась. Что-то ее слегка беспокоило, сердце, словно настороженная птичка, взволнованно билось в груди.
Несмотря на то, что Макс и Джерри понизили тон, она поняла, что говорят о ней. Еще некоторое время она сидела тщетно прислушиваясь, затем тихонько встала и на цыпочках приблизилась к прихожей…
- …а от тебя я просто офигеваю, - тихо говорил Макс. – Даешь… И вы до сих пор не трахнулись?!
- Макс, прекрати. – Сдержанно ответил Джерри. – Во-первых, это слово здесь не подходит, а во-вторых…
Пауза.
- Что? – подбодрил Макс.
- С ней нельзя так. Она… Я даже сказать не могу, какая она, но знаю, что могу ее этим просто отпугнуть. Она уже достаточно насмотрелась на мужиков, которым нужно только это, понимаешь?.. Если мы сможем хорошо ладить и без постели, значит, мы сможем отлично ладить всегда.
- А она-то, - через некоторое время лукаво произнес Макс. – Охо-хо! Джи, ты силен!
- В смысле?
- Что до сих пор и пальцем ее не тронул, я имею в виду. Обычно, насколько я помню, твои знакомства довольно быстро перерастали в нечто… м-м… большее.
- Да ну тебя, - отмахнулся Джерри. – Чушь какую-то несешь. Никого нельзя сравнивать. Все абсолютно разные, и с каждой все совсем иначе.
- Судя по тебе, - согласился Макс, - Наташка достойна самых лучших эпитетов… Она-то к тебе как? А?
Наташа, прислонившись к косяку, затаила дыхание. Джерри не торопился с ответом.
- Скорее всего, просто благодарна. У нее дома напряги. Типа как у меня с моими, помнишь?
- Ясный пень. И она действительно будет жить с тобой?
- Ну… Если не передумает…
«Черта-с-два я передумаю!» - подумала она.
- С ума сойти.
- Как это не эгоистично, - вздохнул Джерри, - но я боюсь того момента, когда она помирится с родителями и уйдет.
- А, брось. – Небрежно бросил Макс. – Я же знаю тебя: пара душеспасительных бесед – и ты сам их помиришь, а когда она уйдет, будешь офигевать от собственного альтруизма…
Джерри снова вздохнул и чиркнул зажигалкой.
- Что ж… если так произойдет, надеюсь, она это когда-нибудь оценит.
- Ну да, - скептически заметил Макс. – Лет так, под сорок… Сам-то ты что чувствуешь?
- Не знаю. У меня еще такого не было.
- А вдруг она сейчас подслушивает? – лукаво предположил Макс. – Вот смеху-то будет…
Наташа покраснела до корней волос и невольно сделала шаг назад.
- Все может быть. – Загадочно согласился Джерри и, судя по звуку, налил в рюмочки еще ликера. Затем воспоследовал звон чоканья и непродолжительная тишина. Макс засобирался домой.
- Ладно, потопал я. Уже почти десять.
- Смотри, как знаешь. А то посиди еще.
- Я все-таки чувствую, - усмехнулся он, - как внутренний голос подсказывает, что мне пора спать.
Наташа тихонько вернулась в комнату и уселась с книжкой на полу, пытаясь усмирить в себе вихрь разнообразных мыслей, навеянных подслушанным разговором. Услышав, что Макс уже одевается в прихожей, она отложила книгу и вышла к ним.
- Уходишь?
- Да вот, - расплылся в ложно-скромной улыбке Макс. – Джерри выгоняет! Давай, говорит, Макс, уматывай, а то отобьешь у меня девчонку...
- Во, болтун, а? – насмешливо проворчал Джерри, смотря на друга.
Наташа рассмеялась.
- Ну, ладно, ладно. -  Макс примирительно поднял руки вверх. – Все, народ, спокойной ночи!
- Счастливо! – улыбнулась Наташа.
Они с Джерри пожали друг другу руки, и Макс ушел.



7


Они посмотрели друг на друга.
Двое. Девушка и парень.
Один человек видел в глазах другого понимание, восхищение и нежность. Второй читал во взгляде второго какую-то непонятную преданность, любопытство и желание…
Она вся напряглась в ожидании его действий, смотря прямо в глаза с каким-то безудержным вызовом. Он широко улыбнулся, следя за ее лицом:
- Будем ложиться?
Она яростно подавила в себе разочарование и выдавила слабую улыбку.
-     Да, конечно… Будем. – И, повернувшись к нему спиной, медленно пошла обратно в комнату. На глаза навернулись сами собой слезы… Он просто не хочет ее… Но какого черта тогда?.. Болван несчастный…
Ее губы уже задрожали, к горлу подступил горький ком, но вместо плача она издала мучительный стон, внезапно ощутив его руки у себя на бедрах. Он прижал ее к себе.
- Наташенька, - прошептал он, порывисто дыша ей прямо в ушко, - прости меня… Я хотел твердо убедиться, что ты хочешь…
Она повернулась к нему лицом и обняла за шею. Ее лицо сияло от счастья.
- Ну?.. – нежно сказала она, - Теперь убедился?
В ответ он еще крепче сжал ее талию.
- Тогда немедленно поцелуй меня, - прошептала Наташа, улыбаясь, - а то я, действительно, уйду к Максу…
Он приблизился к ее приоткрывшимся от нетерпения губам, и они слились в долгом, полном нежной страсти поцелуе.
Ее маленькое любящее сердечко рвалось наружу, она изнемогала от желания, и все же, стараясь как можно больше протянуть время, озорно убегала от его рук и настойчивых губ, от его чистого горячего дыхания и сияющих нежностью глаз, таких красноречивых…
Она отстранилась мягко, осторожно, и подошла к окну, за которым таинственно чернела ночь. Запустила пальцы в свои густые волосы, рассыпавшиеся по плечам, и закрыла глаза.
Господи! Ну, какими словами описать то потрясающее счастье, охватившее ее всю! И это было не просто желание, она чувствовала это. Старая, как мир фраза «соединить сердца» теперь обрела для нее глубочайший смысл. Она стояла, сцепив пальцы на затылке, смотрела в исполненный таинственного значения и смысла ночной мрак и беззвучно смеялась…
(Боже, что с ней творится!..)
Она почувствовала его руки в своих волосах и, с еле слышным стоном, закрыла глаза. Пальцы его нежно и требовательно сжали ее голову, затем легко, медленно пробежали по рукам, плечам, еле касаясь скользнули по груди с набухшими под тенниской твердыми сосками и, словно нехотя, остановились на животе.
Почувствовав его влажные горячие губы на шее, Наташа вся затрепетала.
(Боже! Это могло быть с ним, и только с ним!.. О-о, как же сладко чувствовать его рядом… Сейчас она умрет от счастья… вот, сейчас…)
От его поцелуев в шею и плечи она вся покрылась мурашками наслаждения, а тем временем руки, его широкие горячие ладони скользнули выше и с нежным трепетом, дрожа, обхватили ее грудь…
(Гсподи спаси… Как хорошо…)
Она содрогнулась от прокатившейся по всему телу волны желания, почувствовав влажность ТАМ…
- О-о, - простонала она, - Джерри, милый, хороший мой, я больше не могу…
И он развернул ее лицом к себе и, взяв на руки, - она крепко-крепко обняла его, - отнес на диван. Она не хотела разжимать свои объятия и отпускать его, но желание ласки пересилило, и Наташа позволила снять с себя тенниску.
- Наташенька, - тяжело дыша от возбуждения, прошептал он, - Небеса голубые, какая же ты красивая!
Его губы робко коснулись наташиной груди, потом все смелее, еще смелее, потом к ним присоединились горячие нежные ладони. Когда они задевали, словно невзначай ее напряженные розовые сосочки, Наташа импульсивно выгибалась от наслаждения.
(Она никогда не думала, что может быть ТАК хорошо…)
- Боже, Джерри, - прошептала она, привлекая его к себе, - Я хочу быть только твоей!
- Ты и есть только моя! – тоже шепотом уверил он, - Родное мое существо…
Трепетные пальцы коснулись ее упругого живота, и она, даже не отдавая себе в этом отчета, выгнулась так, чтобы они оказались еще ниже. Сознание было затуманено сладкой истомой, переносить которую было все труднее от нарастающего желания.
Одна его рука по-прежнему ласкала ее животик и трогательные округлые холмики груди, поэтому она не почувствовала, как расстегнулась молния ее джинсов: ее существо буквально плавало на волнах этого удивительнейшего, созданного природой, удовольствия.
(Она не умрет от счастья. Она… Боже! Она просто сойдет с ума… О-о, он целует ее живот… и бедра… Господи, когда он успел снять с нее джинсы?!. Джерри, милый…)
А он тем временем легко пробегал мягкими подушечками пальцев по всему ее телу: умный лоб, бархат щек, чувствительные уши, изящная шея, округлые женственные плечи, восхитительная упругая податливость груди…
(Мамочки милые, она же лежит перед ним совсем обнаженная!)
От сладкого ужаса этого факта наслаждение ситуацией лишь усилилось, и нежный стон сорвался с ее губ сам по себе.
А пальцы легко и страстно бежали ниже, щекоча и лаская каждую округлость и каждую впадинку ее девичьего тела, которое дышало, жило и жаждало этих прикосновений, жаждало нежных и одновременно безудержных ласк…
…Пальцы легко пробежали по бедрам, затем по внутренней поверхности стройных ног. От мучительного желания ее ножки сами раздвинулись и напряглись так, что казалось – еще немного, и все тело сведет судорогой…
Джерри с нежным вожделением смотрел на ее изумительные формы, лаская ее всю, но не трогая лишь одного самого интимного и укромного ее уголка, словно нарочно усиливая и продлевая ее мучения.
- Джерри!.. – ее голова металась по подушке. – Мой любимый мужчина… Ну же, родной мой! У меня просто в глазах уже темнеет…
Он внимательно наблюдал за ее мучениями, как заправский садист, но лишь для того, чтобы знать, в какой именно момент довести эти мучения до окончательной точки…
Сейчас этот момент наступил. Он незаметно для нее спустился ниже, наклонился и, неожиданно для Наташи, крепко и страстно поцеловал ее прямо во влажный, пышущий жаром и изнемогающий от желания, набухший и распустившийся бутон нежной плоти.
Девушка судорожно изогнулась и закричала, не в силах более думать о том, услышат это в соседних квартирах, или нет. Острое и пронзительное наслаждение потрясло каждую клеточку ее напряженного, как струна, тела…
- Люблю тебя… - выдохнула она, содрогаясь от невыразимого удовольствия. Затем потолок неожиданно крутанулся в глазах и стало темно.

Очнулась она от ощущения стекающей по всему телу теплой воды. Открыв глаза, Наташа обнаружила, что сидит в ванне обнаженная, а сияющий от счастья Джерри в одних шортах держит над ней душ. Она вспомнила свои последние ощущения и изумление в ее взгляде сменилось восторгом и любовью.
- Джерри, - нежно проговорила она, совершенно не смущаясь своей наготы. – Ради бога, что я здесь делаю?
- Здесь, - он хитро подмигнул ей, - ты приходишь в себя… Девочка, ты отключилась у меня на руках.
- Отключилась… Да я просто вырубилась! Впервые в жизни! И это сделал ТЫ… милый мой!
Уловив в ее голосе искреннюю нежность, он рассмеялся от переполнявших его чувств. Наташа закрыла глаза и сладко вытянулась в ванне.
- Господи, Джи, если бы ты знал, как мне хорошо…
- Боюсь, - глухо отозвался он, что если бы знал, я бы сам умер от счастья…
Он медленно водил по ее телу душем, наблюдая за малейшими изменениями черт любимого лица. Глаза его горели.
- Господи, Наташенька… Ты так мучительно красива… Я наверное с ума схожу.
Она приоткрыла глаза и с огромным любопытством посмотрела на внушительную выпуклость его шорт, как будто пытаясь представить себе то, что скрывалось за тонкой тканью. По новой мучительной волне желания она поняла, что ей это удалось… Девушка встала во весь рост, вызвав у Джерри тихий стон восхищения, и нежно провела ладонью по этой манящей выпуклости. Оба вздрогнули: он от удовольствия, а она – от ощущения чего-то большого и твердого… Боже, как она сомневалась, что это «что-то» в ней поместится… И тем не менее, ничего на свете она не хотела сейчас так, как все-таки уместить в себе ЭТО и сделать Джерри счастливым…
- С ума сойти… - прошептал он, покрывая поцелуями ее красивую грудь. – Как я хочу тебя!
По ее телу пробежали мурашки, и Наташа прижала его голову к своей груди:
- Я тоже, Джи… Ужасно хочу, родной… Отнеси меня в спальню: я хочу, чтобы ты взял меня там… Боже, как я обожаю тебя!
Он шутя подхватил ее на руки и пятью секундами позже осторожно опустил на диван.
- Ты забыл вытереть меня. – тихо засмеялась Наташа, - Наверное, придется укрыть меня тобой…
(Боги! Куда девалась ее скромность! Ужас! Она абсолютно ничего не стесняется!.. С Андреем такого не было… Конечно же, все дело в Джерри…)

Явно наслаждаясь, он поцеловал ее в губы, и она ответила ему с той же горячностью и нетерпением, обнимая Джерри за бедра. Она не уловила момент, когда ткань его шорт скольнула вниз, но сразу почувствовала, когда он прижался к ней всем телом. Она беззвучно смеялась от счастья, видя сквозь ресницы красивый рельеф его тела и чувствуя на себе самую приятную из всех тяжестей в мире. А еще она видела его глаза. В них была бездна, в которой кружились в бешеном водовороте трепетность, волнение, любовь и нежность… Ради этого взгляда она пошла бы за ним на край света…
(Какой он большой… Ее же просто разорвет пополам…)
Девушка обняла его за талию и крепче прижала его горячее тело к себе, к своему животу. В тот момент, когда ОН коснулся ее самого нежного уголка, Наташу вновь пронзило невыносимое желание, и она невольно сделала движение ЕМУ навстречу.
- Хороший мой, - прошептала она, - пожалуйста, сделай так, чтобы я не отключилась раньше времени… Я хочу услышать твой стон, я хочу, чтобы тебе было хорошо-хорошо… О, Боже…
Он, улыбаясь посмотрел на нее:
- Я тоже люблю тебя, девочка моя!
И она почувствовала. ОН входил в нее медленно, осторожно преодолевая слабое сопротивление ее мягкой нежной плоти. Она закрыла глаза, вся сосредоточившись, и дыхание ее стало неровным и порывистым от захлестнувших ее ощущений.
(Ну вот, она опять умирает… Но перед этим она, кажется, будет громко кричать…)
- Ну же, - лихорадочно шептала она, прижимая его к себе, - до конца, родной мой, хороший… Я тебя обожаю…
И когда он это сделал, ее тело задрожало от сладкого напряжения, и с губ сорвался мучительный и счастливый стон…
…ОН нежно скользил в ней до тех пор, пока она снова не закричала от невыносимого наслаждения, но на этот раз ее крик слился с мужским. И перед тем, как снова провалиться в сладкую темноту, ей показалось, что он осыпает поцелуями все ее сведенное судорогой любви тело…


8


Очнулась она, все еще дрожа, и очень удивилась тому обстоятельству, что лежит в трусиках, совершенно влажных от желания. Джерри рядом не было, это ее огорчило.
- Джи, где ты, милый? – ласково и чуточку капризно позвала она.
На кухне кто-то гремел посудой.
- Джерри!
Послышались торопливые шаги – женские! – и она похолодела от страха.
- Наташа, что с тобой?
Она думала, что сейчас ее хватит удар: над ней, заботливо склонясь, стояла мама. Наташа в ужасе прикрылась одеялом и отодвинулась к стене.
(Не может быть… В квартире Джи?!. Значит, я все-таки свихнулась… Но где Джерри?..)
Все, подумала она, Вот я и снова шлюха.
Но у мамы, как ни странно, ничего похожего на лице не читалось.
- Ты кого-то звала, дочь? Мне послышалось что-то вроде «Джени», или…
- Джерри. – холодно перебила она. – Где он?
Глаза Ольги Михайловны расширились.
- Кто? – вкрадчиво и серьезно спросила она.
- Джерри, мама. Светловолосый парень такой, с голубыми глазами. Где он? И как ты сюда попала?
Мать нащупала сзади кресло
(Кресло?..)
и медленно села.
- Доченька, что с тобой? – в ее голосе слышалась неподдельная тревога. – О чем ты говоришь? Какой Джерри? И что значит, как я сюда попала? Как я попала в свою квартиру, это тебя интересует?
- Это не твоя…
Ее взгляд вдруг упал на стены - розовые обои, на потолок – знакомая хрустальная люстра… Она в ужасе огляделась.
ЭТО БЫЛА ЕЕ КВАРТИРА!
Это был удар.
- Наташенька, - мать взволновалась не на шутку, - да что с тобой такое? Откуда этот дикий взгляд?.. Тебе что-то приснилось… нехорошее, да?
Дочь уставилась на мать остекленевшим взглядом и молчала, не в силах осмыслить происходящее. Ольга Михайловна деловито потрогала ее лоб и пожала плечами, не зная, что предпринять.
- Наташенька, ну скажи же хоть что-нибудь, я с ума сойду!
Она никак не отреагировала. Мысли текли медленно и замкнуто, на лбу выступил холодный пот.
Так значит… Боже мой. Так это был сон?!. ВСЕ ЭТО БЫЛ СОН ?!!!
И Макс с его шутками, и Джерри?.. Джерри – это сон?..
Она мгновенно воскресила в памяти все события с момента их первой встречи. Когда он…
(Господи, опять эти слезы…)
Когда он сказал ей… сказал ей: «Девушка, милая, что вас так расстроило?»
Воспоминания вывели ее из шокового состояния и она, упав лицом в подушку, горько разрыдалась.
-     Гос-споди помилуй! – вырвалось у Ольги Михайловны. Присев возле рыдающей Наташи, она стала гладить ее по спине, приговаривая:
- Лапочка моя, доченька, ну, успокойся, сны всякие бывают, и они не стоят таких переживаний… Успокойся, девочка моя впечатлительная…
Наташа вскочила и яростно посмотрела на мать:
- Нет! Не говори так! Это был не сон, я знаю… Нет! Это было! Ты слышишь?! ЭТО БЫ-ЛО!
- Хорошо, хорошо, - уступила ошеломленная Ольга Михайловна, - Ты не волнуйся только… Пойду я пока, приготовлю чего-нибудь… - и, покачав головой, она вышла.

Наташа посмотрела ей вслед и снова уткнулась носом в подушку, уже мокрую от слез.

Сигарета-ликер-«Энигма» - это сон?.. И ее ссоры с родителями – сон?! А их последняя ночь, когда она дважды отключалась от его ласк… это… тоже?..
И она зарыдала еще сильнее.

Сколько прошло времени с тех пор, как она проснулась, Наташа не представляла. Чувствовала она только, что глаза раскраснелись от выплаканных слез, а подушка мокрая насквозь.
ВСЕ ЧУШЬ.
Один раз в детстве ей еще и не такое снилось… Правда, в глубине сознания все еще пульсировало: Джерри… Джерри… Джерри…  Так ведь, и сон – дай Бог всякому. Ладно… Я просто какая-то ненормальная, наверное…
Она глубоко вздохнула и потрогала влажные трусики между ног.
С ума сойти, Наталья Вячеславовна, что с Вами творится….

Наташа в том же оцепенении встала и пошла под душ. Черта-с-два помогло… Как лунатик она оделась, наспех проглотила мамин завтрак и выскочила на улицу, не обращая внимания на взгляд Ольги Михайловны.
Одиннадцать утра. Воскресенье… В это время в парке всегда полно народу, и ничего не стоит смешаться с толпой… Сейчас прогуляемся, сказала она сама себе, а там наметим, что нужно сделать к институту…
Очаровательная, красивая девушка неспеша шла по длинной аллее парка. У нее были длинные светлые волосы до плеч и грустные серые глаза, к которым великолепно шло бирюзовое, с серебряным шитьем платьице. Немного не в духе времени, зато романтично. Как раз в ее вкусе… Когда ей было хреново, она всегда надевала именно его.

Увидев свободную скамеечку, девушка подошла и села, задумавшись о своем.
Нет, что бы она себе ни внушала, Джерри… Смириться с тем, что единственно любимый  ею парень – порождение сна… Джерри, господи… О, какого же черта я не проспала так всю жизнь!..

Кто-то сзади закрыл ей глаза теплыми ладонями. Она подавила раздражение и вздохнула.
- Ирка?.. Андрей?.. Люда, ты?..
- Вот так, - разочарованный, но бодрый голос из-за спины. – Значит, уже не узнаешь! И это после всего того, что с нами было!
Руки отпустили ее, и она медленно-медленно обернулась.
- Доброе утро, родная. Дважды встретиться на одном и том же месте – это ведь уже традиция, да?