Без названия

- О!.. - сказал дедушка и тут же забыл, что он хотел сказать. Дедушка пожевал губами, но мысль так и не посетила его большую лысую голову. В этих случаях дедушка обычно закуривал папиросу. Он зажёг спичку, но прикурить так и не смог, потому что папиросы во рту не оказалось. В тусклых глазах пламя вспыхнуло и опало.
Вдруг дедушка обнаружил, что он сидит на шкафу без брюк, а внизу ходит бабушка в брюках и в ножницах на носу.
- Эх, - сказал дедушка и умолк. Дрожащие коричневые пальцы потянулись к папиросам. Дедушка взял одну папиросу в рот; тут же забыл об этом, ваял другую, третью... Когда бабушка вознеслась на небо, во рту у дедушки торчало 46 папирос.
- Эге... - сказал дедушка, и папиросы посыпались из его сухого коричневого рта.
Через век в комнату ворвались дружинники и стали хватать дедушку за голые ноги. Дедушка сопел носом и называл дружинников окаянными.
- Милостивые государи! - бормотал дедушка сердито, - милостивые государи! Какое право вы имеете врываться в комнату старого больного человека, который, можно сказать, всю сознательную жизнь свою провёл в ней и ещё не видел никогда подобной наглости, который жизнь отдавал за вас, работая сторожем на комсомольских стройках девятьсот пятого года до вашей эры развитого коммунизма, проигрывая в карты бабушкино состояние полного бездействия, произнося блатные слова благодарности вождю племени Кио-Кио, не уронив при этом ни достоинства, ни стакана, ни авторитета Великого Гусара Всея Руси? По какому вы здесь праву и по какому леву?
- По праву первой ночи Помпеи, придурок старый, - сказал дружинник, стоя под микроскопом. - По праву и во имя мира на земле, над землёй и в земле всех континентов любимой планиды; во имя торжества производственных отношений всех здравомыслящих женщин комитета бедноты Нулевого Интернационала, во имя так называемых «лже-измышлений» «свободного» антимира, самогонки воображений во времена утренней зарядки межконтинентальных сопряжений советской холодной угрозы танца с ядерными тучами.
- Ого!.. - сказал дедушка, и крайнее удивление не отразилось на  его неподвижном лице, потому что дружинники уже успели отрезать ему обе ноги бабушкиными ножницами и теперь, как могли, утешали его, говоря грубые слова благодарности нашей великой Однолетки космических свершений заветных прав негритянского трудового семестра.