Кораблик

Моей Аленке, которая показала жизнь с другой стороны

Весна вошла не постучавшись. И с порога нанесла сильный удар солнцем и теплом в лицо старухе, которая уже разучилась не только морозить, но и покрывать снегом землю. Но потом одумалась и, закрыв лицо руками, разрыдалась противным теплым дождиком, идущим из затянувших все небо туч. На улице сразу стало пасмурно и серо, снег, тая под напором воды, стремился покрыться грязью и этим продлить себе жизнь. Вода была везде и сверху и снизу и, даже, посередине зависали капли воды. А серое небо, выпуская серые струи, красило землю в серый цвет.
Веселые ручейки, звонко звенящие на солнце, очень быстро превратились в тусклые огромные лужи, медленно катящие своими волнами прошлогодние листья и полусгнившие щепки деревьев.
Накрывшись капюшоном и, поеживаясь от нежных объятий промокшей насквозь куртки, я пытался найти наименее мокрую дорогу к дому. При каждом шаге ботинки жалобно скрипели и с противным хлюпаньем выдавливали из себя грязную воду. Пуская в разные стороны волны, я пытался преодолеть очередную водную преграду, когда заметил его – маленький беленький бумажный кораблик. Он пытался гордо стоять под натиском бушующих волн и порывов ветра. Такой одинокий и беззащитный. Вышвырнутый на мель волнами, которые теперь плясали вокруг него, плевали брызгами в борта и швыряли грязью на палубу. Он крутился на месте, пытаясь выбраться из этой ловушки, но его неумолимо возвращали на место. Ему было страшно, он не знал, что мир так безжалостен и злобен. Волны, толпясь вокруг него, издавали стоны и, всхлипывая, причитали, что им так жалко такого красивого и одинокого малыша, что они смогли бы ему помочь, утешили бы и унесли его в тихую гавань, где лелеяли бы его и, мягко поглаживая, рассказывали ему сказки. Иногда он просил пробегающую мимо волну помочь ему и забрать с собой. Волны с радостью соглашались, меняли направление, разбегались и, ударив в борт, катали его по асфальту, сминая трубы и пачкая грязью. Натешившись, они аккуратно возвращали его на место и с хохотом мчались к друзьям, хвастаясь подвигом. А кораблик, отлежавшись, стискивал зубы, поднимался и начинал счищать с себя грязь, только затем, чтобы, забыв о прошлой боли, через некоторое время доверить себя следующей волне.
Его основательно помятые трубы белели в самом центре лужи. А я стоя на ее краю, застыл, глядя на эту безумную и совершенно непонятную игру. Дождь со злорадством поливал меня водой, волны заливались в ботинки, но мне уже было на них наплевать. Я хотел спасти этот кораблик, вытащить его из этой издевательской игры, но не мог понять, зачем и, что я буду делать дальше с этим корабликом. Если взять его домой и выпустить в тазик – ему будет очень скучно. Если пустить в другую лужу – повторится та же история.
Я шел к дому напрямик, разбрызгивая грязь ботинками. На душе было очень тяжело, но я знал, что это было единственно верное решение. А сзади меня ветер в порыве безумной страсти  зло швырял обрывками бумажного кораблика.
14.03.02