Царапина фатум

Александр Мануилов
ЦАРАПИНА*
(ФАТУМ)

Тансков перешагнул порог своего водочного павильона и обмер: стеллаж опрокинут, поломан, пол залит спиртным и усыпан окурками и битым стеклом, раскатившиеся на стороны бутылки, а главное - пятна свежей крови. Они бросались в глаза.
Продавец Сергей сидел за столом, положив руки на застеленный клеенкой с игривым рисуночком стол и прокручивал взад-вперед винтовую крышку на «розочке» - отколотом бутылочном горлышке. Скудные остатки волос на его голове сбились в кучку, перемешались и слиплись, казалось, оплавились. Лоб и щеки были в нездоровых, с неровными, будто рваными, краями розоватых пятнах, с белесым налетом как от детской присыпки. Он хлюпал разбитым, распухшим носом и тупо смотрел на ощетинившееся заостренными стеклянными сколами, похожими на сувенирные клинки, горлышко, и, казалось, тужился сосчитать количество бороздок на винте. Брови у него были удивленно приподняты, рот приоткрыт, и кончик языка высовывался наружу. Подбородок непрерывно подрагивал, а в углах рта скопилась слюна.
- Что случилось? - с придыханием и почти шепотом проговорил Тансков, закрывая за собой входную дверь, шаря по ней в поисках шпингалета и ощущая, как быстро стали набухать виски и затылок, а в подмышках и в промежности вдруг неприятно повлажнело. - Мужик, ты че?! Что случилось, я тебя спрашиваю?
Сергей медленно поднял глаза от бутылки и упер взгляд в район правого уха Танскова, может быть, в висящую за спиной у того фотографию сочной блондинки с грустными глазами из «Плейбоя».
- Кассу... сними! - вместо ответа сказал он, нахмурив брови.
- Ты меня за этим звал?... едрит твою мать... Щас сниму! Сначала скальп с тебя, потом кассу. - Тансков стремительно подошел к столу и выхватил «розочку» из его рук. - Ты че, не понял?! Что случилось здесь?
- Случилось страшное, - ответил тот тоном и словами персонажа рекламного ролика. - Случилось, Федя, хуже не бывает. По-моему, я его убил.
- Кого? Ты что несешь-то? - Тансков с силой тряхнул Сергея за плечо. - Очнись, парень, быстро, я тебе сказал.
- Посмотри сам, за коробками он.
Федор заглянул туда, куда указал ему продавец, и едва не воткнулся носом в грязноватую ребристую подошву. Он в ужасе с рыком отпрянул назад.
- Ты... братан... это самое, - слова вязли у него в горле, он задыхался, - опух совсем, что ли? Тебе жопа, солдат, ты понял? Жопа тебе!
За коробками со спиртным в неестественной позе, странно вывернув в колене ногу, с запрокинутой назад головой лежал человек. На щеке и подбородке, убегая вниз и скрываясь в волосах на груди, подсыхала тоненькая струйка крови. Очевидно, минут пять назад она, еще горячая, извивалась как крохотная ящерица.
- И даже дверь не закрыл?! Убирай коробки. Давай шевелись. Может жив еще.
Они вытащили тело на середину.
- Молодой. Двадцать-двадцать три максимум, - сказал Федор, пытаясь нащупать пульс на правой руке парня. - И похож на бандита. Ты бандюка угробил, блин. Пульса нет.
- Вроде был жив, кряхтел недавно.
- Помолчи! - Федор приложил ухо к груди парня, силясь уловить хоть какие-то обнадеживающие звуки. Но тот не подавал признаков жизни. - Он мертв, - констатировал Тансков со злорадством, поворачиваясь к Сергею. По лицу Федора бежали гримасы какого-то зловещего торжества.
«Все, конец. И делу моему, и мне конец. Ненавижу!»
- Так, давай быстро, что здесь было.
- Машину его царапнул чуть-чуть, ну, он пришел права качать. Говорит, мол, двести баксов. Хм-м. За царапину? Я ему, мол, тут делов на раз пописать, а он мне - ну, тогда четыреста.
- Идиот, идиот, - прошептал Федор. - Ты просто псих, парень.
- Не надо ругаться.
Федор вскочил и принялся трясти Сергея за воротник рубашки.
- Ты человека угрохал, соображаешь?!
- Он мне заехал кулаком промеж глаз, ну, я ответил.
- Бутылкой «Вермута», да? Полегче ничего не нашлось? Пивко вот в баночках, «Столичное». Не сгодилось?
- Нет, не бутылкой. Рукой. Оттолкнул только. Так получилось. Я сам не понял.
- Получилось... Там вон автобус с ОМОНом стоит, иди сдавайся. Тоже получится. Давай, дуй, пока не уехали. Или сами сюда не пришли.
- Не пойду. Может, рассосется.
- Это что- прыщик, что ли?!.
«Что делать? Куда деваться? Крах! Снаряд подкрался незаметно. В лице приятеля.»
- Как ты его царапнул?
- Ну, стал закрываться, вынес щиты, чтобы навесить. Ветер дунул - один съехал, чиркнул ему по дверце. Он глянул, ничего не сказал. Тут, правда, ОМОН подходил, и парень отошел.
- А что они?
- Водку осетинскую искали. Акцизные марки просветили.
- Это - налоговая. Так, и что дальше?
- Они ушли, он вернулся.
- Понятно, помолчи минутку. Дай послушаю еще, - Федор наклонился к парню, задрал ему футболку на груди и несколько секунд напряженно вслушивался. Был момент, когда ему показалось, что он уловил какие-то звуки, похожие на шлепки.
Раздался резкий стук в дверь, и Тансков отпрянул. Полуобернувшись к Сергею, чтобы подать ему знак «молчать», он обнаружил, что тот застыл, раскорячившись, с раскрытым ртом и поднесенной к нему вилкой с нанизанной шпротиной. Федор не почувствовал гнева, как ни странно, и даже не удивился. Скорее всего, в эту минуту страх оказался сильнее, все остальные эмоции он просто раздавил. По двери еще несколько раз сильно ударили. Похоже, ногой, а, может быть, и прикладом.
«Это - менты, - затрепыхалось в голове. - Больше некому. Не сам обделаешься, так в готовое влезешь.»
Удары по двери прекратились. Но тот, кто их производил, вероятно, все еще стоял рядом, прислушивался.
Федор взглянул на парня, лежащего перед ним на полу. У того шевельнулась бровь. «Нет, только не сейчас, никшни! - мысленно приказал ему Федор, стиснув зубы, - шевельнешься - я тебя... Тихо лежи, тихо! Ни звука! Замри!»
Снаружи донеслись звуки шагов. Они отдалялись. Федор потрепал парня по щеке: «Давай, давай, оживай! Теперь - можно!»
- Тебе не угодишь, - вдруг весело сказал Сергей. - И то не так, и это не этак!
- Не мешай! Давай, браток, давай.
Но парень был тих и нем, как камень. И брови больше не шевелились. Кожа на щеке отдавала холодом, и Тансков отдернул руку. «Почудилось, почудилось, черт бы вас всех побрал. Угрохали мужика!» Вновь кто-то постучал в дверь, теперь уже легонько, потом произнес:
- Ребята, тачку отгоните. Мусор надо убрать.
- Какую тачку? - спросил Тансков полушепотом, нервно взглянув на Сергея. - Моя в ремонте.
- Тогда - его, - ответил тот равнодушно и почесал лысину.
- Щас! - крикнул Тансков в сторону двери. Собственный голос прозвучал визгливо.
- Что делать будем, командир? - озабоченно спросил Сергей, присев на корточки и изучающе рассматривая лицо пострадавшего.
- Иди тачку отгони.
- Я не умею.
Федор выругался, пошарил у парня в карманах и достал ключи от машины. Потом осторожно приоткрыл дверь и выглянул. В полутора метрах стояла темно-зеленая «Ауди», соточка, с тонированными стеклами.
«Точно, бандита. И номер непростой. Эх, ма-а!»
Когда Федор сел за руль, появился рабочий. Он нес в руке метлу и толкал перед собой тележку.
«И тут засветился тоже! Не отмоешься уже.» - подумал Тансков обреченно.
- Вон туда переставь. А я щас здесь, с вашей стороны подмету. Коробки есть пустые?
- Есть, - машинально ответил Тансков. И тут же поспешно добавил. - То есть нету.
- Не понял, - буркнул рабочий, выжидающе скосив на него глаза и, как показалось Федору, с подозрительностью. Опять стало страшно. А вообще страшно было все время, с самого начала.
- Выбросили уже, забыл, - дрогнувшим и осипшим голосом сказал Федор. «И этого тоже, что ли, мочить? - подумал он, отгоняя машину в сторону. - Как бы не царапнуть. Авто-о!»
Рынок пустел на глазах. Почти все палатки в ряду были уже закрыты.
«Надо уезжать. Как можно быстрее. Мы становимся заметны.»
Когда Тансков вернулся, Сергей сидел на корточках и методично замывал тряпкой следы крови на стенке, насвистывая мелодию куплетов Мефистофеля. «У него точно крыша поехала. «Люди гибнут за металл...» Совсем спятил,» - озабоченно подумал Федор.
- Серега!
- О? - крякнул тот.
- Ты не перестаешь меня удивлять. Тут жмурик лежит у тебя под носом, а ты песни поешь. Шпроты трескаешь. И спокоен как танк. Словно не ты его угрохал, а я. И ты мне просто подсобляешь.
- А разве нет? - спросил Сергей, не поднимая головы и выжимая тряпку над ведром.
- Что ты сказал? - Федор чуть не взвился в воздухе. - Ну-ка встань!
Сергей поднялся и встал как-то боком, сощурив один глаз.
- Шутка! Шучу я так.
- А в рыло хочешь?
- Не-а. Я исчерпал уже сегодняшний лимит.
- Звучит неплохо. Поживи тогда.
Федор с трудом сдержался, чтобы не вцепиться ему в горло или, по меньшей мере, не отходить его тряпкой по щекам. «А он, оказывается, не так прост. Се-рожа! Мешок мешком, а подметки на ходу рвет. И крыша у него не едет, а приставлена очень даже прочно. Неужели он меня сдаст? А я ведь влез по уши. Отпечатки мои везде: на горлышке, ключах, авто и даже кроссовках парнишки. За ноги-то я его вытаскивал. И алиби нет. Где я был? Бродил по рынку? Даже «пульку» не зашел к ребятам расписать, хотя звали. С Наташкой болтал час? Так она и не вспомнит точно, когда.»
- Что уж тут торговаться, - неожиданно громко произнес Сергей. - Из-за мелочей-то. Какая разница - ты его или я? Оба влипли. Давай будем вместе выкручиваться. Друзья все-таки!
- Ну ты и скотобаза... - только и смог выдавить из себя Федор.
- Судьба у нас с тобой так сложилась! Фатум, можно сказать. Улавливаешь? - сказал Сергей менторским тоном и вытянул указательный палец вверх.
Они решили погрузить тело в машину, доехать до водохранилища и оставить все там. Тансков подогнал «Ауди» почти вплотную, открыл заднюю дверцу, потом вошел в павильон. Сергей стоял на коленях спиной ко входу, а руки его, судя по движениям локтей, производили какие-то манипуляции то ли на шее, то ли на груди парня. Когда Федор окликнул своего «дружбана», тот вздрогнул и застыл, но почти сразу же расслабился и продолжил начатое дело.
- Кажись, живой, - сказал он Танскову и пустился в объяснения, - вроде губы дрожали, и вздох я слышал, вот, смотри, и пот на лбу у него выступил, Я сейчас пульс пытался по артерии нащупать.
Федор приблизился. Между бровей у потерпевшего зависла капелька мутноватой жидкости, и пока Тансков сосредоточенно разглядывал ее, рядом плюхнулась другая и растеклась.
- Фу! - вздохнул он облегченно, - это с тебя пот ручьем льет.
- Думаешь?
- Я вижу. Оботри морду-то.
Сергей послушно вытер лоб и лицо рукавом и, сладковато улыбаясь и заглядывая Федору в глаза, произнес:
- И правда, смотри ты. А я уж обрадовался.
«Он за лоха меня держит, - подумал Федор зло, - обрадовался он! Небось, придушил еще, чтоб наверняка. Артерию он искал... Застежку от цепочки золотой он искал, оттого и объяснял так подробно и нудно. Была цепка-то? Не помню. Может, и была. А сейчас нет.»
Перед тем, как вынести тело, Сергей застелил заднее сиденье целлофаном. Жалко, мол, объяснил Федору, оно велюром обито, да и вообще машина - новье.
«Продавать ее, что ли собрался? Ну это уж дудки! Жадность фраера погубит!»
Едва пострадавшего разместили в авто и захлопнули за ним дверцу, у машины возник охранник. Он вышел из сумерек и появился на свету бесшумно, как кот. Он был высокий и крепкий, а в руке держал помповое ружье. Из рации, притороченной к брючному ремню, доносились булькающие звуки. На нем были очки с затемненными стеклами, и это в данной ситуации усугубляло производимое им впечатление, достаточно грозное. Охранник медлил, ничего не говорил, не ясно было, куда он смотрит и, тем более, что выражает его взгляд. Федор заволновался и, ерничая, сказал:
- Солидно выглядишь, братишка, сразу видно, что у тебя не забалуешь. Очечки-«хамелеон»?
 - Прибор... ночного... видения..., - заторможено, с растяжкой ответил тот, смакуя каждое слово.
Ему нужна было водка, и они вручили две бутылки «брынцаловки», не взяв денег, но заставив сразу расписаться за прием павильона под охрану, еще не закрытого и не опечатанного.
На выезде с рынка произошла задержка. Следовало уплатить за время нахождения машины на территории, и для этого предъявить контролеру у шлагбаума квиток с указанием времени въезда. Ни на передней панели, ни на ковриках под ногами Федор его не обнаружил. Если тот и находился еще в автомобиле, то вероятнее всего - в кармане спортивных брюк пострадавшего. Федор протянул контролеру десятку.
- Держи, начальник, за пять часов простоя.
- Квиток достаньте!
- Да затерялся где-то, - Федор покрутил головой и развел руками.
- Ищите, ребята, очереди нет.
Но искать не хотелось, особенно в том месте, где он скорее всего мог быть. Федор добавил еще червонец:
- Держи, за десять часов! Так лучше?
- Гораздо, ровно вдвое, - проговорил контролер, делая лицо похожим на печеное яблоко и поднимая шлагбаум.
По загородному шоссе неслись. Два или три раза подряд сильно подбросило на колдобинах. Сергей цапнул Федора за предплечье, вонзая ногти тому в кожу, и прошипел:
- Да тише ты, подвеску разобьешь.
- Не хватайся, - Федор дернулся, едва не заехав локтем тому в нос. Глаза у Сергея блестели нехорошо. Прошло еще несколько секунд, прежде чем он ослабил хватку и убрал руку. Федор задумался.
«Подвеску разобьешь! Смотри, соображает?.. Зачем ему подвеска? Доедем как-нибудь. Продать хочет тачку. Точно. Из-за нее и сыр-бор с самого начала. И парня замочил, так как приглянулась. А про царапину - это для меня, чтоб убедительно! «Люди гибнут за металл...» Двусмысленно звучит.»
Дорога надвое рассекала деревню. На осевой стоял человек. Федор сбросил скорость, принял вправо и, осторожничая уже, медленно проехал вплотную к обочине.
- Ты его сбил? - спросил Сергей, осклабившись.
- Ты что, не видишь? Он до сих пор там, где и был. И бутылка водки в руке.
- Стой, стой, стой - закричал Сергей. - Остановись, все!
Федор притормозил.
- Никогда не сбивай людей. Нельзя! Понимаешь?
Тансков согласно кивнул. События принимали неожиданный оборот.
- Хорошо. Они живые люди, им надо ходить, гулять, покупать хлеб, мясо, зажигалки... Лук?.. Нет, лук не надо, я его не люблю. Вникаешь?
Федор не возражал. Сергей рассуждал без остановки, отчаянно жестикулировал, улыбался, хмурился, резко менял гнев на милость и так же резко - милость на гнев, чесался, плевал себе на колени и тут же ладонями стирал плевки, принимался хохотать, но хохот оказывался вдруг плачем и т.п.
Парень на заднем сиденье внезапно зашевелился, захрипел. Когда Федор повернулся, то увидел, что он бьется в судорогах, а изо рта у него хлещет пена.
- Ты вот что, - сказал Тансков Сергею, подожди меня вон там, на лавочке, возле песочницы, а я скоро вернусь. Только никуда не уходи, понял?
Сергей наморщил лоб, важно сказал «да уж» и вышел из машины, мягко пустив дверцу назад. Потом вернулся, снова открыл дверцу, с силой захлопнул. Отошел на несколько шагов, остановился, взглянул на нее презрительно, сказал «фуфло» и ухмыльнулся.
Через пять минут Федор укладывал пострадавшего владельца «Ауди» на топчан в приемном покое местной больницы. Дежурный врач, который приготовился перекусить и уже обнюхивал большой бутерброд с ветчиной, возможно, «Чоп-Порк», явно обрадовался.
- Так, и на хрена он здесь нужен, такой хороший?! Мне что - делать больше нечего? - сказал он, заметно воодушевляясь, поднимая большими пальцами парню веки, оставляя на них хлебные крошки, и рассматривая зрачки. - Кажись, - произнес эскулап с пафосом, сдувая с его ресниц мучную пыль, - этого пряника уже в жмурню надо. Кхе-кхе... Я бы даже сказал - в дуборезку! Смекаешь? - повернулся он к Федору, сверкая глазами, жарко дыша и заходясь в заливистом хохоте.
Успокоившись, он закатал парню штанину на левой ноге и, указывая пальцем куда-то под колено, добавил:
- Не пойму я что-то: то ли комары его покусали, то ли ширнулся он. Ты не знаешь? Вижу, что переутомился юноша. Похоже, переборщил...
- А голова? - растерянно и несколько разочарованно спросил Федор.
- А ты его долбанул, что ли? - заговорщицки подмигнул доктор, раздвигая парню волосы на затылке и шаря глазами. - Что молчишь? Пока вижу только царапину. Как будто. А там - посмотрим.
Федор уже подходил к дверям, когда врач с бодрецой и обнадеживающе подытожил:
- Вскрытие... покажет! - и заразительно расхохотался вновь.
«Ему явно недостает адреналина. Скука гложет,» - с завистью подумал Тансков.
Он вернулся к песочнице, Сергей дисциплинированно ждал его там, держа в руке пластмассовый совочек и ритмично постукивая по скамейке, на которой сидел. Взгляд его был устремлен на завалившееся на бок ведерко, он сердито выговаривал ему что-то.
- А ты кто? - строго спросил он Танскова.
- Я - Федор.
- Нет, работаешь кем? Или баклуши бьешь? - голос его посуровел.
- Водителем, - поспешно сказал Тансков, смешался, почувствовал, что краснеет, и добавил, - вообще-то.
- Ездишь хорошо? - спросил Сергей, усаживаясь в машину. - Людей не сбиваешь? Не царапаешь?
- Стараюсь, очень.
- Молодец! Знаки соблюдаешь? Осмотр прошел? Не царапай никого! Тише едешь - в лес приедешь. Любовь-морковь. Черника-ежевика. За опенками давай, за груздями! Аля-улю! Не уверен - не дыми...
Федор кивнул, потом обошел машину, посмотрел по сторонам, сгреб ботинком кучку опавших листьев, похожих на ломтики хрустящего картофеля, и, может быть, только сейчас понял, что в разгаре - осень. А осенью, как известно, чего только ни происходит.
Серега болтал без умолку, вдохновенно, но что именно - было не разобрать. За исключением разве что одного слова.




Эпилог № 1
На девятый день, ближе к вечеру, в полутора метрах от павильона остановилась машина. Это была та же самая темно-зеленая «Ауди», соточка, с тонированными стеклами, но уже без номерных знаков. В салоне автомобиля никого не было.


Эпилог № 2
Ни Танскова, ни Сергея на рынке больше никто не видел. Из города они тоже исчезли. Сначала поговаривали, что оба они утонули, и их тела, изуродованные, судя по всему, катером, выловили из канала. Потом прошел слух, что тот и другой меряют коридоры в психушке. И наконец, что живы они и здоровы, вовсю торгуют в Амурской области соей и мочевиной и якобы даже преуспели.