Хроника одного дня

Все началось с моего похода к врачу.
Солнечное, радостное утро – нежный простуженный мальчик в Москве, я пью кофе в холодном, но уютном кафе, мне одиноко и хорошо.

Я покупаю цветы и еду домой. Выходя из квартиры (спешу, могу опоздать), меняю ключи (взяла не те). Через порог не перешагиваю, в зеркало не смотрюсь (утром тоже не посмотрела – а вернулась, уже двери закрыла).

Опаздываю. Не могу найти нужную дверь. И потом мне говорят, что во мне это.
Что я уже не так совершенна. То есть что я несовершенна. Что моя красота покрывается знаками физиологии. Красота – как макияж на покойнике. Знаки смерти, которые я рассеиваю. Часть 1: уязвленное совершенство. Жизнь, кишащая смертью.

По дороге я понимаю, что устала. Хочу есть. Покупаю бутылку пива и пакет кефира. Прихожу, поглощаю все это. Звоню маме. Она охает, злится на меня, говорит: «Это ведь предрак!!». Я чувствую, что наливаюсь смертью и ненавистью. К себе (даже мать не любит инфицированных) и к ней. Бросаю трубку. Часть II: ненависть матери.

Потом она перезванивает и говорит (чуть меньше меня ненавидя, почти любя), что все будет хорошо. Что мы будем лечиться. Я деловито спрашиваю, можно ли мне заниматься любовью без презерватива. Она деловито отвечает, что нельзя. Пока не вылечусь. У нас деловые отношения: она хочет меня лечить, я хочу лечиться. Полная гармония.

Я отключаю все телефоны, беру подушку и одеяло и устраиваюсь с бутылочкой пива на диване, перед телевизором. Включаю «Английского пациента». Останавливаю минут через десять, иду на балкон курить. Светит солнце, меня никто не беспокоит, я смотрю фильм, который давно хотела, и сопровождаю эту процедуру несколькими другими, не менее приятными. Внизу играют два мальчика: у них арбалет и палка. Они изображают рыцарей. Мальчики видят меня и нисколько не стесняются своей игры. А я не стесняюсь своей сигареты. Мне нравится. И то, что не думаю о Моем Мальчике, - тоже нравится.
Я докуриваю, возвращаюсь на диван, еще минут десять смотрю фильм и засыпаю.

Мне снится ужасный сон. Я в гостях. Там есть народ, потом все куда-то уходят. Ко мне пристает девочка лет 16, вульгарная и глупая, но очень общительная. Я ей нравлюсь. И есть еще кто-то – я его не вижу, но знаю, что это мужчина. Он наблюдает за мной. С девицей я обхожусь весьма доброжелательно, хотя и снисходительно, как всегда с такими. Почему-то все гости уходят, в квартире остаемся мы втроем. Мы с девочкой оказываемся в одной пастели:  - она игриво пристает ко мне, я откликаюсь на эту пошлую игру. Изображаю Дон Жуана в юбке. Мужчина сидит в кресле за диваном, наблюдает за нами и улыбается, как возне двух детей. Потом в комнату входит толпа, все шумят и веселятся.

Я просыпаюсь  от чувства голода. Мне неприятен сон. Мне кажется, что я разлагаюсь. Мне кажется, я должна бросить курить Я чувствую себя лгущей и крадущей чужое зоровье и молодость. Я думаю о Мальчике. Я понимаю, что должна прогнать его, потому что все его слова входят мне под кожу, питая меня. А потом они закончатся. Как будто я получаю то, чего не заслуживаю. Физиология не заслуживает ничего. Она неэстетична. Как я смогу отпустить его? Зная, что эти слова теперь достанутся кому-то другому. А я буду старой и некрасивой, больной, разлагающейся. Как будто я краду его молодость. Я чувствую ложь. Если бы он только знал об этом – он бы не поверил, что такие разные мысли – в одной голове. Что моя холодность – это жадность, ненасытность и ревность, собственничество, какое он едва ли может представить. Как у моей матери. Не дай Бог.
Часть III: припудренное разложение. Кража молодости.
Потом приходит мама. Предлагает посидеть с ней во время ужина. Она чем-то недовольна, хотя простились мы хорошо по телефону. Я останавливаю фильм (ужасное изображение, затянувшийся сюжет) и иду на кухню. Она, стоя у плиты, брезгливо морщась: зря ты, все-таки, к Ирине Евгеньевне ходила, не надо было.
Я молча выпиваю таблетку, закрываю за собой дверь тихо, возвращаюсь на диван. Я мерзкая, грязная, заразная, меня стесняется мать. Какая уж тут любовь!
Часть IV: Брезгливость матери.

Я стараюсь быть сильной, сдерживаю слезы. Она жалуется мне на какие-то боли, но мне плевать. Я холодно говорю, чтобы сходила к врачу. Продолжаю смотреть фильм. Жду девяти часов. Она, как всегда бесцеремонно, входит несколько раз с какими-то сообщениями или желанием сделать мне укол. Мое занятие не представляется ей достойным уважения. Она вообще не уважает меня. Она уважает только мое высокомерие и жестокость. Когда я таким образом делаю ей больно.
Часть V: разлагающееся тело и мертвая душа.