Кабан правильная сказка Диас Вне конкурса

От автора:
Хотелось бы выразить благодарность такому количеству людей, что разбегаются глаза и опускаются руки. Особая благодарность Томиле Серотовой за пролог, Владимиру Гордееву за эпилог, и Лоре Белоиван – за всё остальное.

При чтении сказки детям из текста опускаются пролог и эпилог, два других варианта последней главы, и – по желанию – шестая глава. При чтении сказки взрослым опускаются эпилог, два варианта последней главы, и пятая глава – тоже по желанию.
Всем остальным можно читать всё подряд.


КАБАН (правильная сказка)

«Постмодернизм, бля»
(перефразируя Сару Пац)


ПРОЛОГ

- Профессор, Вы прочли то, что я Вам приносил?
- Эээ… а что, позвольте?
- Сказку.
- А, про кабанов с охотниками этот философский бред? Да, прочёл, деваться было некуда. Вас интересует моё мнение, если я правильно понял?
- Если Вам не трудно…
- Трудно, но… идёмте, я скажу Вам пару слов по дороге. Очень, очень слабую вещь Вы мне принесли.
Смотрите: с самого начала Вы ставите себе цель, с которой априори не можете справиться. Метафора жизни, как охоты, хороша, но боже, как же она вторична! Вы идёте по давно проторенной, более того – хорошо утоптанной дороге, и, в общем-то, решительно ничем на ней не выделяетесь.
- Но разве можно в наше время написать что-то действительно оригинальное?
- А зачем тогда браться?!? Молодой человек, нет смысла сегодня начинать писать, если Вы не считаете себя как минимум Достоевским! Сверхцель хороша, но! – когда она достижима. Вы в данном случае, примеряя на себя испанские сапоги постмодерниста, надеетесь выпрыгнуть из них без потерь? Так не бывает. Обилие аллюзий поначалу кажется россыпью, но с какого момента уже воспринимается как свалка. Вы пробежались по всем – от Овидия до Гюнтера Грасса, и каков Ваш улов? Пустота. Не та пустота, на которой сделал себе имя Пелевин, я имею в виду пустую пустоту, отсутствие мыслей в голове всякого, кто переворачивает последнюю страницу. Может быть, всё дело в отсутствии цельности – Вам бы брать пример с Джойса, который умел на тысяче страниц не потерять нить даже сквозь сонмы аллегорий и цитат. Впрочем, это не единственное, что лишает Вашу вещь наполнения.
Возьмём Ваш главный приём – назовём его лоскутность. Нет ничего такого плохого в этой идее самой по себе, но любая идея должна быть грамотно использована, иначе она превращается в ядерную бомбу в руках дикаря. Посмотрите, как его использует Олдисс – как штрих, он лишь делает мару небрежных мазков к полотну. Он держит этот приём, как специю… а Вы так щедро засыпали им всё, что можно – не мудрено, если читатель пожалуется на несварение. Вы, кажется, подражали временами Кривину? Но Кривин может позволить себе отсутствие связности, в этом смысл – он ведь работает в другом жанре. Для Вас утрата стержня – а она происходит уже в первой трети – чревата потерей читателя.
Зачем Вам Милн или, скажем, Успенский, если Вы, простите, ими не пользуетесь? К чему форма, которую Вы обещаете наполнить, но оставляете пустой?
А Ваши лингвистические игры? Вы не обращали внимания, что примерно со второй половины девятнадцатого века за каламбуры следует ИЗВИНЯТЬСЯ? Если Льюисс Кэролл позволял себе деконструировать простые фонематические ряды, то это не значит, что каждый уважающий себя сатирик должен поступать так же. В конце концов, у Кэролла была игра, математическая стройность – у Вас же нет ни того, ни другого, лишь странные лингвистические наблюдения: «а если взять, и поменять местами буквы, то получится вот так», вроде масяниного «а ещё под нашу музыку…».
В общем, как говорится в старой шутке, Вы не подумывали о карьере погонщика верблюдов?
- Эээ… нет. Я подумывал о карьере охотника на кабана.

ГЛАВА ПЕРВАЯ, самая короткая, в которой ничего не происходит.

История, которую я хочу вам рассказать, произошла не так давно в одном очень отдалённом отсюда лесу. Лес этот расположен практически на краю географии, так далеко, что люди туда почти никогда не попадают, разве что охотники забредают иногда по своим охотничьим делам. Но обитатели леса не особенно переживали из-за дальности их леса. Ведь это для нас он дальний, а для них – как раз ничего, нормальный. Для них наоборот, Днепропетровск бы дальним, или даже расположенным на краю географии. А лес был для них домом, домом, который они любили больше всего на свете. Ведь дом, место, где ты родился и вырос, место, которое ты сам сделал таким, каким тебе хотелось, навсегда останется для тебя самым родным и любимым.
В лесу жило множество разных зверей – жил там лев, который всё ещё считался царём зверей, хотя многие звери его и недолюбливали. Жили так жираф и тигр, лемминг и куница, белка и бегемот. Волк и змей тоже давненько жили в этом лесу, клёст и червяк, и, конечно, сова. Ну а ещё там жили заяц со своей семьёй, и кабан. Он, собственно, и был главным героем.
Хотя история эта, в общем-то, довольно обычна, и даже местами скучна (особенно, когда в повествовании появляется сова), всё же далеко не все верят в то, что она реально произошла. Иногда, когда я рассказывал её, мне говорили, что я всё выдумал. Но я совершенно ничего не выдумывал.
Во-первых, потому, что всё это легко проверить. Вы можете съездить в лес (а вернее, слетать, потому что ехать туда по земле – даже если вы будете ехать на скоростном поезде – очень долго), и спросить его жителей. Лучше всего, конечно, спрашивать сову, хотя правдивее всего вам расскажет обо всём заяц. Сова любит иногда приврать, да и потом – ведь заяц видел всю эту историю от самого начала до самого конца.
Во-вторых, потому что я вообще честный. Я практически никогда не вру. Ну может совсем чуть-чуть, когда меня спрашивают, а где это я был, или когда это я отдам деньги. Но очень редко.
А в-третьих, потому что придумать такое просто невозможно. Скажите на милость, ну как можно сочинить такую историю, если она не произошла в действительности? Совершенно никак.

ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой мы знакомимся с охотником, с кабаном, с его другом зайцем, и даже слышим первые притчи.

Началась эта история просто и быстро, буднично, я бы даже сказал, началась. Однажды с утра в своём охотничьем домике проснулся охотник и подумал – «А не поохотиться ли меня сегодня на кабана?». Вот так прямо и подумал, «а не поохотиться ли мне?», и даже подумал когда – «сегодня», и даже точно уже знал, на кого бы ему хотелось поохотиться – «на кабана». Такое точное понимание своего желания вообще-то большая редкость, люди ведь редко наверняка знают, чего им хочется. А вот охотник знал совершенно точно. И поэтому он поднялся, оделся, позавтракал и начал собираться на охоту. Отец охотника увидел, что тот куда-то собирается, и спросил:
- Ты куда?
- На охоту, - ответил охотник, - хочу подстрелить кабанчика-другого.
(Охотник всегда так говорил про зверей, на которых он охотился, зверёк-другой; например, если он шёл охотиться на уток, он говорил, что хочет подстрелить уточку-другую, а если на зайца – зайчика-другого).
- А зачем? – спросил отец охотника.
- Ведь я же охотник, - ответил охотник, думая, что этим всё объясняется.

А тем временем в лесу просыпались звери. Лес утром вообще-то не слишком отличается от человеческого города. В нём есть совы, которые дрыхнут до обеда, а есть жаворонки, которые своим щебетанием будят всех обитателей леса лучше всякого будильника. Кабан проснулся, встал с постели и потянулся. Утро было прекрасным, прекрасным во всех отношениях, но ему почему-то было грустно.
А к его дому уже подбегал его друг заяц. Заяц был не просто другом кабана, он был его собутыльником. Это значит, что с ними двумя вечно происходили какие-то события, или, как любили говорить звери, собутия. А зверей, с которым эти собутия происходили, они называли собутыльниками. И вот прямо с утра собутыльник кабана заяц уже бежал к его дому, чтобы пойти вместе погулять, капусты там найти, ещё чего.
- Ты чего такой грустный? – Спросил заяц, едва завидев кабана. - Привет, кстати.
- Здравствуй, заяц, - отвечал кабан, - мысли мне всякие в голову грустные лезут, вот я и грустный.
- Да ну! – закричал заяц. – Что ж тебе за мысли в голову лезут такие? И откуда это они лезут, заразы?
- Откуда они лезут, я не знаю, - сказал Кабан и затряс головой, - а мысли вот какие. Вот смотри, заяц: у всего в этом мире есть своё предназначение. Так?
- Не понял, чего есть? У меня ничего такого нету…
- Предназначение, заяц, судьба, понимаешь? Это как бы цель, то, зачем это что-то вообще есть на белом свете. Вот ветер дует для того, чтобы деревья качались, такое у него предназначение. А капуста растёт для того, чтобы ты её ел – у неё такое предназначение. Вот у всего, заяц, есть какое-то предназначение. А у меня нет никакого…
- Хм… ты тут что-то про капусту говорил? А не пойти ли нам перекусить? Вроде бы у выхухоля морковка была…
Заяц был большим любителем пойти куда-нибудь перекусить, и делал это при каждом удобном случае.
-Ну что ж, идём, - согласился кабан, и они вышли на улицу, а вернее – на лесную тропинку. Выхухоль жил на берегу реки, у самой воды. Он был худ, быстр, и ужасно пуглив.
- Хухооооооль! – Закричал заяц, когда они подошли к его дому, - Хухоооооль! Что, пока тебя на «Вы» не назовёшь, ты и не отзовёшься?
- Здесь я, здесь, - сказал выхухоль, осторожно вылезая из своего спрятанного под землёй дома, - чего тебе, заяц? Опять за морковкой пришёл?
- К тебе друзья пожаловали, устали с дороги, а ты нас даже не угостишь, чем лес послал?
Кабан хотел было сказать, что они шли всего пять минут, и совсем не успели устать, как заяц опять заговорил:
- А вот ещё тут Кабану кое-чего у тебя спросить надо. Ты же умный, хухоль? Вот ответь ему, в чём его… это, как его… предназначение?
Выхухоль посмотрел на кабана:
- Ты ищешь своё предназначение?
Кабан кивнул:
- Ищу.
Выхухоль скрылся в доме, и появился через минуту с пучком морковки в лапах. Довольный заяц принялся уминать её за обе щеки, а выхухоль грустно посмотрел на кабана.
- Я не знаю, в чём твоё предназначение, кабан. Я вообще мало знаю. А знаешь, почему я так мало знаю? – Спросил выхухоль и испуганно осмотрелся по сторонам в поисках какой-нибудь опасности. Кабан отрицательно показал головой. Выхухоль кивнул и продолжил. – Потому что знать что-то наверняка в нашем лесу практически невозможно. Хочешь, я расскажу тебе притчу? – Спросил выхухоль, и, не дождавшись ответа, начал рассказывать:

На углу леса стоял слон и продавал пирожки с правдой. Никто не хотел их покупать. Он стоял там долго – светило солнце, шёл дождь, падал снег, а он всё стоял и стоял. "Не дури, - говорили ему, - никто не купит у тебя эту гадость. Пойди домой, напеки нормальных пирожков с чем-нибудь сладким. С ложью, там, предательством, подставой."
"Да, - отвечал слон, - конечно, вы правы. Самого задолбала эта дрянь – вот и продаю. Постою ещё немного, и если никто не купит, выкину их в канаву."
Но никто не брал пирожки, а он почему-то всё стоял и стоял…

Тут выхухоль стремительно скрылся в доме, так быстро, что ни кабан, ни заяц не успели сообразить, что произошло. Но уже спустя секунду на ветку рядом с ними опустилась сорока.
- Здрррравствуйте, - сказала сорока, - морррковку едим?
- Ага, только её мы едим, а не вы едите. А ну, пошла вон отсюда, - сказал заяц, - опять воровать прилетела? Вали давай! Вот и хухоля спугнула, теперь его хрен выманишь оттуда…
- Ну и пойду, - обиделась сорока, - даже не пойду, а полечу. Я всё равно морковку не ем… Только вы вот так и не узнаете, что сегодня утром охотник решил поохотиться на кабана.
- Как на кабана? – воскликнул кабан.
- Так на кабана. На тебя вот.
Все звери в лесу хорошо знали так же, что, кроме того, что сорока всегда и везде воровала, она ещё и разносила по лесу слухи – от неё можно было узнать о чём угодно, и когда угодно. Так что у кабана был повод серьёзно задуматься.
- Вот что, - сказал заяц, - я понимаю, что тебе сейчас сложновато… услышав такие-то новости… потому предлагаю пойти ко мне домой, подкрепиться. У меня капуста была…
- Давай, - согласился кабан. В общем, он бы сейчас на что угодно согласился.
Дома у зайца был стол, четыре стула, газовая плита, стенной шкаф, тумбочка для хранения моркови, сервант для хранения капусты и жена. Жена у зайца была злобная и вечно на него кричала. Вот и сейчас, только заяц с кабаном переступили порог, она начала:
- Вот, опять пришёл с утра уже датый, нет, чтоб что-то полезное по дому сделать, так он шляется где-то целый день…
- У нас тут горе – за кабаном охотник гоняется, а ты трындишь. Ты, зайчика, вместо того, чтоб трындеть, лучше б помогла кабану найти это… как его… предназначение, - сказал заяц, роясь в серванте, - а где-то она тут была… ага, нашёл. – Заяц вытащил капусту и посмотрел на свою жену. – А то мучается бедный.
- Кто, ты? – просила хайчиха кабана.
- Ага, - грустно кивнул кабан, - мучаюсь. Я тут у выхухоля спрашивал, он начал мне притчу рассказывать, но тут прилетела сорока, и он не закончил.
- Притчу значит? – спросила зайчиха и посмотрела на зайца, который уплетал за обе щеки капусту. – А давай и я тебе притчу расскажу. Про зайца.

Жил-был на свете один заяц. Он всё время от чего-нибудь бежал. Он бежал от охотников, он бежал от хищников, он бежал от наводнений и пожаров, даже от лютых стуж и жарких жар. Он всё время от чего-нибудь бежал.
Конечно, что-то он каждый раз терял по дороге. Иногда ему везло и он почти ничего при бегстве не терял. Но иногда он мог потерять очень многое. Он терял морковку или капусту – и тогда ему становилось нечего есть. Он терял свой мех - и тогда ему становилось не в чем греться. Он терял свой дом – и ему становилось вообще негде жить. В конце концов, - со слезами продолжала она, - он терял свою семью и оставался один.
Но каждый раз он находил утешение в том, что он всё ещё жив. Потерял морковку – "ничего страшного, найду другую, зато я всё ещё жив". Потерял мех – "ничего страшного, отращу другой, зато я всё ещё жив". Потерял дом – "ничего страшного… я жив". Потерял семью свою… - она замолчала и почему-то задумалась, но вдруг опомнилась и закончила, - "зато я всё ещё… жив…"

- Ну? – спросил кабан.
- Что ну? Чего тебе вообще от меня нужно? – она внезапно рассвирепела, - Что ты вообще здесь делаешь? Лоботряс хренов! А ну валите отсюда оба! Ишь, припёрлись, лишь бы ничего не делать, только капусту жрать!
Заяц схватил кабана за лапу и в один присест выпрыгнул из дому.
- Уффф… ты извини… что-то на неё нашло сегодня… - сказал заяц.
- А мне казалось, она всегда такая, - пожал плечами кабан.
- Нууу… вообще-то да. Но должен же я как-то оправдать свою жену в глазах друга, - заяц подмигнул кабану, - пошли лучше, ещё чего-нибудь съестного поищем.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой охотник точно знает, чего он хочет, а кабан сильно сомневается.

Охотник собрался, и вышел на крыльцо, щурясь от яркого света. Он уже предвкушал, как выследит сегодня кабанчика, осторожно вскинет ружьё, прицелится и – ба-бах – подстрелит его. И вот кабанчик уже лежит, умирающий, на травке… «Ах, как это здорово», думал охотник, «умирающий кабанчик на травке». Он потянулся, закинул на плечо охотничью сумку, взял ружьё и пошёл, напевая себе под нос «пиф-паф, ой-ой-ой, умирает мой кабан…».
- Всё-таки идёшь? – окликнул охотника его отец из окна дома.
- Иду, - недоумённо ответил охотник, - а то что же? Раз решил, так уж решил. Быть сегодня кабану убитым!
- И куда ты идёшь, где искать его будешь?
- Ну, где, где… дома у него буду! Ещё рано, может он долго спит по утрам. А может у него дел других нету!
И охотник пошёл к кабану домой.

- Тааак, ну и куда мы попрёмся? – Спросил заяц, когда они с кабаном зашли уже достаточно глубоко в лес. Кабан пожал плечами. Заяц оглянулся вокруг себя и кивнул. – Ну тогда пошли к сове зайдём. У неё вроде салат был… если она его ещё не съела…
Кабан кивнул и они пошли. Только они сделали несколько шагов, как на тропинку перед ними сел орёл.
- Фу, ёлки-палки! – Воскликнул он. – Вы тут дичь не видали? Маленькую такую…
- Не-а, - сказал заяц, прячась за спину кабана, - тут только мы, вот… и капуста…
- Нет, капусту я не ем, - печально проговорил орёл, - только дичь. А вы чего это тут делаете? – спросил он, обратив внимание на кабана.
- Предназначение ищем, - ответил заяц из-за спины кабана, - кто что потерял, тот то и ищет – кто дичь, кто предназначение…
- Предназначение? – спросил орёл, и посмотрел на кабана внимательнее. Кабан пожал плечами.
- Ну да, предназначение, - продолжал говорить заяц из-за кабана, - смысл то есть. Притчи всякие коллекционируем. У тебя нету притчи в запасе, случайно?
- Притчи? – спросил орёл, и сел, сложив крылья. – Это какой-такой «притчи»?
-Ну, какой, какой, - бойко отвечал заяц, - поучительной такой, с моралью. О жизни.
Орёл задумался на минуту, и глаза его стали мечтательными, как маки на васильковом поле.
-Ну что ж, - сказал он, - наверное, я смогу рассказать тебе что-нибудь подобное… о жизни…
Он посмотрел на кабана и начал рассказывать:

Орёл – сильная и храбрая птица, самая сильная и храбрая птица во всём лесу, летел домой. Он нёс своей семье добычу. Дома, в гнезде, его ждала орлиха, маленькие орлята, тишина и покой. Он летел, преодолевая невзгоды, борясь с дождём, ветром, градом и всякими другими погодными условиями. Ему было тяжело, но он помнил, что он – самая сильная и храбрая птица в лесу, и ещё, что он обязательно должен принести добычу домой. Было тяжело, но он должен… Тяжело… Но должен…
И тут он вдруг задумался: а почему? Почему это я должен? Вот я лечу, дерусь с непогодой, с ужасами, с тёмной стороной этого мира, а зачем? Какой в этом смысл?
И рухнул камнем вниз.

Орёл помолчал немножко, и кабан решил уже было, что тот закончил, когда орёл снова заговорил:

И в падении, глядя на приближающиеся камни, вспоминая всё, что было, всё, что он делал за свою птичью жизнь, добычу, которую он ловил, жену, детей, всё, и по-прежнему не видя в этом смысла, орёл вдруг подумал: а какой в ЭТОМ смысл? Зачем я падаю? Зачем я лишаю себя жизни? Тоже ДОЛЖЕН?
И орёл перестал падать. Он схватил покрепче добычу и полетел домой. К своей семье и детям.

Орёл опять замолчал и кабан решил, что это, должно быть, уже конец, но, как только он открыл рот, орёл снова продолжил:

Он хотел сначала рассказать своей жене о своём открытии. О том, что никто из них не обязан делать то, что он делает, что в этом нет никакого смысла, но вдруг подумал: а зачем? Какой в этом смысл? И, когда он прилетел, он ничего не сказал ей. Он принёс добычу, накормил свою семью, порадовал всех, дав очередной повод гордиться тем, что все они из рода самой сильной и смелой птицы в лесу, всё было, как обычно. Когда дети пошли спать, он занялся любовью со своей женой, "о-о-о, какой ты сильный и смелый", - стонала она, а он только думал: какой в этом смысл?

Снова воцарилась тишина, но на этот раз кабан не стал перебивать орла, ожидая продолжения. И оно последовало:

С того дня всё поменялось в жизни орла. Он стал смотреть на мир по-другому. Внешне он жил точно так же: каждый день демонстрировал всем своё великолепие, доказывал жизненным трудностям, что он сильнее, кормил семью, защищал слабых, являл авторитет. Но только изнутри всё это выглядело теперь иначе. Каждое действие – привычное, хорошо знакомое – сопровождалось мыслью: а какой в этом смысл? Есть ли в этом смысл? Может ли в этом быть смысл впринципе? И орёл не находил ответа.

Орёл снова замолчал. Молчал и кабан. Тишина нарушалась только ветром в кроне, которого не замечали ни орёл, ни кабан, поэтому тишина была абсолютной. Орёл вздохнул, и, когда кабан уже собирался было что-нибудь сказать, продолжил:

И постепенно он заметил, что наблюдает за всем происходящим как бы со стороны. Когда кто-нибудь что-нибудь говорил, орёл уже заранее знал, что сейчас ответит орёл, и тем не менее приходилось слушать его, смотреть, как его крылья несут его по ветру, как его лапы хватают добычу, просто смотреть на это, просто следить за этим. И сам орёл время от времени решал, что надо бы что-то сделать, не смотреть, как орёл это делает, а именно сделать самому, но каждый раз не мог придумать для этого причину, найти хоть какой-нибудь смысл. Словно он был заперт внутри орла, словно не существовала способа вырваться оттуда. Каждый день орёл смотрел на свою жену и думал, что, крот возьми, она же живёт рядом с орлом, ежедневно видит его, общается с ним, и искренне верит, что она знает его, и начни он сейчас выбрасывать из гнезда своих птенцов, она была бы так поражена, что не смогла бы вымолвить ни слова. А он не был бы поражён, потому что единственное, что удерживало орла от этого было то, что в этом тоже не было смысла. Ни в чём не было смысла, понимаешь?

Орёл поднял на кабана глаза, полные слёз.
- Я? – жалобно спросил кабан.
- Да, ты. Понимаешь? – ещё раз спросил орёл.
- Да. Да… понимаю… - сказал кабан.
- Ничего ты не понимаешь! – Закричал на него орёл. – Не можешь ты ничего понять, ясно?!? Просто не можешь!!!
- Хорошо, - согласился кабан, - не могу.
- Воооот, - жалостливо сказал орёл, - и никто не может…
Он медленно развернулся и неторопливо взлетел, не оборачиваясь на кабана и зайца.
- Да. Уж. – Сказал заяц, выходя на дорогу, и передёрнул плечами. – Слушай, мне вот чего в голову пришло. Пошли, может, сначала к тебе домой зайдём, чем-нибудь подкрепимся, а то до совы далеко топать.
- Идём, - кивнул кабан.
Они повернули к дому кабана, и пошли в задумчивости. Заяц думал о том, чего бы ещё такого можно было съесть, а кабан всё думал о словах орла, но не мог решить, о чём же именно орёл пытался рассказать ему. Вдруг заяц вскрикнул и подпрыгнул. Должен сказать, что заяц и вообще-то прыгает довольно высоко, но тут он подпрыгнул так, что ему позавидовали бы даже кенгуру – а кенгуру очень высоко прыгают.
- Ты чего? – перепугался кабан.
- Тьфу, ёлки-палки, наступил на палку, а она шевеееееелится…
- Я не палка, - ответила палка, - я зззмей. – Тут кабан и заяц увидели, что у палки оказывается есть глаза и рот. - Зззмей-иссскуссситель.
- Искуситель? Это что такое? – Спросил заяц, потихоньку приходя в себя.
- Это зззначччит, чччто я вассс всссеххх исссскуссссааааааю!
Заяц снова мгновенно спрятался за кабана, и скороговоркой произнёс:
- Зачем нас кусать? Нас кусать не надо. Мы хорошие. За что нас кусать? Ты бы лучше нам помог. Помог бы лучше, вместо того, чтобы кусать.
- И в чччём жжже вам нужжжна помощщщщщь?
- О! – Тут же нашёлся заяц. – Во многом. Нам вот есть нечего, третий день голодные по лесу бродим. А за кабаном вот охотник гоняется, застрелить хочет.
- Чччеловек? – спросил змей.
- Ну да, ну да, охотник – человек, конечно. Убить хочет кабана. Ты бы, вместо того, чтобы нас кусать, помог бы ему, подсказал бы что-нибудь.
- Хмммм, - задумался змей, - пожжжалуй, я могу тебе кое-чччто расссказззать, кабан. Про людей.
- Вот-вот, - откликнулся заяц из-за спины кабана, - расскажи что-нибудь про людей.
Змей задумался на секунду и начал рассказывать. Вот его рассказ полностью, опуская только шипение:

Один человек придумал издеваться над крысами. Их посадили в специальный лес, который для них сделали люди и стали проверять, как они относятся друг к другу. Ты же знаешь, крысы любят друг друга, если они из одной стаи, а если они из разных стай, то… ну… всякое случается.
Вообще-то ведь крысы – отчаянные драчуны. Они готовы драться с кем угодно, будь то выдра, хомяк, змея или кошка. Они готовы защищать свой дом, своих близких, они не боятся и дерутся до конца – такие уж они храбрые и замечательные создания. Вот только если противник будет уж слишком большой, ну там, медведь или тигр – тогда они, пожалуй, могут и убежать. Но только тогда, не меньше. А если уж их загонят в угол – они не пасуют. Они разворачиваются и бросаются на противника. Храбрые, в общем, и замечательные крысы.
И вот люди берут и садят крысу из одной стаи в лес к другой. Крысы из этой другой стаи сразу чуют чужую по запаху. Знаешь, эта чужая крыса, она бы в жизни не зашла не в тот лес. Что ж она – глухая, не чует что ли, что чужой? Но вот люди решили посмотреть, что будет, и посадили её. Ну и вся стая, конечно, на неё набросилась. А она и не думает защищаться – сразу в бегство. Понимает, что бесполезно это. Чужой лес, чужие крысы – бесполезно. И загоняют они её в итоге в угол. И тогда она поднимает голову и отчаянно бросается вверх – пытается выбраться из леса. Не сопротивляется, назад не бросается, а только – вверх. Не выходит. Те её догоняют ну и… плохо, в общем, всё закончилось.
А люди говорят: "ага!"..
А потом они берут крысу из этой же стаи и убирают её ненадолго куда-то в другое место, где запах другой. Ненадолго… Ну а потом возвращают назад. Она как бы домой вернулась, радостная… Ну а у неё уже запах-то другой. И остальные-то крысы её радости не разделяют… В общем, опять плохо всё закончилось.
А люди говорят: "ага!".. Как будто всё закончилось хорошо.
Вот такие вот люди.

- Ага, - тут же воскликнул заяц, едва змей замолчал, - спасибо тебе огромное, ты нас очень успокоил своим рассказом, успокоил и воодушевил. А теперь нам пора идти, извини уж, но нам пора. Всего доброго.
- Ага, спасибо. До встречи, - кивнул кабан.
- До сссвидания, - прошипел змей, и уполз, видимо, забыв о своей угрозе искусать друзей.
- Уф, - выдохнул заяц, когда они немного отошли, - я уж не надеялся живым от него уйти. Пошли скорее, а то так мы к сове до вечера не попадём. Где тут твой дом?
- Вот здесь, - сказал кабан, поворачивая, но тут же осёкся. Он схватил зайца за руку, и они спрятались под деревом. Прямо перед домом кабана разгуливал охотник, пытаясь заглянуть в тёмные окна. Судя по всему, он решил сидеть возле дома до тех пор, пока кабан не выйдет наружу.
- Ух ты, - тихонько проговорил заяц, - а ведь он тебя поджидает. Что делать будешь?
Кабан пожал плечами:
- Не имею ни малейшего понятия. Если бы я знал своё предназначение, то я бы точно знал, что должен делать, чтобы этого предназначения достичь. Может быть, я бы убежал от охотника, и спрятался бы. Может быть, я бы бросился сейчас на него, пока он меня не видит, и отобрал бы у него ружьё, чтобы самому его застрелить. А может быть – кто знает – моё предназначение в том, чтобы охотник застрелил меня?
Заяц схватил кабана за руку и потащил прочь от его дома:
- Ну вот ещё, выдумал «моё предназначение, чтобы меня застрелили»! Всех нас когда-нибудь застрелит охотник, и нечего тут предназначаться. Пока можешь, надо валить от него, и идти за морковкой. Понял меня? Я точно знаю твоё предназначение, можешь мне поверить.
- Да, - обнадёжено спросил кабан, и понял глаза на зайца, - и в чём оно?
- Чтобы идти со мной к сове за морковкой!
- А-а-а, - разочарованно протянул кабан. – Ну, вообще-то я не совсем уверен, что именно в этом моё предназначение…
- Ну вот, раз не уверен, значит и пошли со мной! И нечего тут думать. Чёрт, этот охотник нам хорошую дорогу отрезал, придётся болотами теперь идти.
Кабан пожал плечами, видимо выражая этим, что ему всё равно, какой дорогой двигаться, и они пошли.
Дорога через болота, конечно, далеко не самая удобная, но если знать, как идти, то можно пройти практически сухим. Ну может быть чуть-чуть испачкаться, но совсем чуть-чуть, так что и незаметно даже, особенно если сбоку смотреть. Единственное неудобство – что постоянно приходится сталкиваться с какими-то странными зверями, которых нигде больше не встретить.
Поначалу никаких неожиданностей не происходило. Но постепенно дорога становилась всё более и более подозрительной. Друзья стали слышать какие-то подозрительные звуки, видеть какое-то подозрительное сияние, даже деревья вокруг росли очень и очень подозрительные. Тропинка становилась всё более и более кривой и извилистой, и начинала всё сильнее и сильнее кружлять вокруг кочек, пока вдруг из-под воды не выпрыгнул какой-то очень подозрительный зверь. Он выпрыгнул прямо из болота и уселся на тропинку перед друзьями, моргая глазами и странно ухая.
Вид у зверя был весьма непонятный, но совсем не пугающий, поэтому заяц не стал прятаться.
- Ты кто? – спросил он у зверя.
- Я?.. Чудище, - ответил зверь.
- Это я вижу, - сказал заяц, - а зверь-то ты какой?
- А это я зверь такой, - ответило чудище, - болотный.
-А-а-а, - сказал заяц, - а чего ты тут сидишь, пройти нам не даёшь?
- Да так, - сказало чудище, - по приколу.
Это означало, что ему просто нравится сидеть на тропинке перед шедшими по ней зверьми, а смысла в этом сидении, в общем-то, никакого не было.
- Ты бы лучше нам по приколу рассказало, что нам делать. Тут за кабаном охотник гоняется, а он с ума сходит – предназначение не может найти.
Чудище как-то смешно ухнуло и сказало:
- Нуууу… я могу вам притчу рассказать.
- А твоя притча кабану с предназначением поможет?
- Любая мудрость полезна. Особенно, когда за тобой охотник гоняется, - пошутило чудище и засмеялось, по-своему, по-чудному.
- Ты посмотри, он ещё и острит тут, гадина! – сказал заяц, оборачиваясь к кабану.
- Рассказывай, - сказал кабан и приготовился слушать. Чудище перестало смеяться, и начало рассказывать:

В одном лесу жил жираф, до которого всё доходило слишком поздно. Ну, то есть, не так, как до всех, а по-настоящему поздно. Ну там, пошутит кто-нибудь днём, а жираф потом ночью смеётся. Или днём кто-нибудь поспорит, а жираф потом ночью начинает рассуждать, кто был прав, а кто – нет. И спать конечно жираф никому нормально не давал. Ну и, короче говоря, достал он всех страшно. Все звери уже так достались, что просто сил никаких не было его терпеть. И решили они его убить.
А в это время в соседнем лесу жили голодные скинхэды. Скинхэды – это такие злобные лысые зверушки, которые по очереди нападают на все леса подряд и убивают всех зверей в лесу. И как раз эти зверушки решили напасть на наш лес и всех там убить. Они приготовились, собрали всё, что было необходимо и засели в засаде, чтобы ночью, когда весь лес будет спать, напасть на него.
Вечером, как обычно, все звери ложились спать, заранее проклиная жирафа, и закупоривая уши берушами покрепче. Солнце потихоньку заходило за горизонт и скинхэды приготовились нападать, как только все уснут и в лесу повиснет тишина.
Как тут раздался голос жирафа. Сначала жираф смеялся над анекдотами, которые кто-то рассказывал днём, потом он с кем-то спорил, кто что-то отстаивал днём, потом он сам с собой ещё о чём-то разговаривал.
Скинхэды такого поворота событий не ожидали. Они посидели ещё чуть-чуть в своей засаде и поняли, что в этом лесу тишина не наступит никогда. Они тихонько повернули и ушли по добру по здорову в свой лес.
Наутро все звери просыпались, выходили на улицу, снова бормоча по привычке какие-то гадости про жирафа, как тут стало известно, что жираф спас лес. Все сначала очень удивились, потом очень обрадовались и стали носить жирафа на руках. Даже передумали его убивать. Ведь если его убить, кто же тогда защитит лес от скинхэдов?
А следующей ночью жираф принимал почести. Он радовался потому, что смог помочь лесу, благодарил за оказанную честь и всё такое. Всю ночь.
И звери снова не могли выспаться. Они конечно поначалу терпели, ведь жираф же всё-таки герой, защита как-никак от скинхэдов, но скоро их терпение лопнуло. И они его убили.

- Кабан ждал продолжения истории, но чудище молчало. Видимо, оно закончило.
- А дальше? – спросил кабан.
- Что дальше?
- Ну, что было дальше? Пришли скинхэды? Убили всех в лесу? Или нет? Что же дальше?
- Да какая разница! Притча же не об этом… - сказало чудище и нырнуло под воду быстрее, чем кабан успел задать ещё хоть один вопрос.
- Мммм-да, - задумчиво сказал заяц, - чудище – оно и есть чудище. Идём скорее, я уже есть хочу, как потерпевший.
- Как кто? – Не понял кабан.
- Не важно, идём скорее.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, самая интересная, потому что в ней происходит много всего.

Сова жила на высоченном дереве, как, впрочем, все уважающие себя совы. Весь день она сидела на ветке возле своей двери и свысока взирала на этот бренный мир (так она сама говорила), то есть смотрела сверху, чего там, внизу, происходит. Всю ночь она сидела там же, и занималась тем же. То есть она, в общем-то, решительно ничего не делала, кроме того, что сидела на ветке и свысока взирала на этот бренный мир.
- Эй, сова! Соваа-ааа! – Закричал заяц, подойдя к дереву, на котором находился её дом.
- Я слышу, заяц. И незачем повышать голос. Это никак не поможет тебе завоевать моё расположение.
- А мне и не нужно ничего этого твоёго… ни рас…положения… ни два-положения… мне салату бы, вместо этого твоего положения. Можно рас-салату, можно два-салату, мне всё равно. А то мы тут с другом с моим только что через болото к тебе пёрлись… устали, проголодались…
-Вот вечно ты, заяц, только за едой и приходишь. Не интересует тебя, как сказать, духовная пища, - сова достала откуда-то несколько листов салата и бросила их вниз зайцу, который тут же, с наслаждением начал есть, - а между тем, я могла бы быть для тебя неиссякаемым источником знаний и мудрости!
- Вот, будь, пожалуйста, для кабана источником мудрости, а то он совсем с ума сошёл, - сказал заяц, оторвавшись на секунду от салата, - из-за того, что не может найти какого-то там… предназначения… не хотел от охотника убегать!!!
- Хммм, - сказала сова и долго-долго посмотрела на кабана, - что ж, я вполне могу развеять твои сомнения в отсутствии бренности сущего.
- Что? – спросил кабан.
- Я говорю, что могу рассказать тебе занимательную историю, которая весьма позабавит тебя, и поможет много понять об этой жизни.
Кабан кивнул, пытаясь хоть как-то заставить сову побыстрее закончить, и она начала рассказывать:

В одном лесу – может быть даже в нашем – жили кукушка и страус. Они жили, как все лесные обитатели, тихо и спокойно, каждое утро просыпались, каждый вечер засыпали, ночью смотрели сны, а днём – днём они занимались своими делами. Кукушка куковала, а страус… страус… страус страусил. Ну, как обычно.
И вот однажды – о-о-о, чувствуешь, как эта скучная история становится интересной… - однажды они решили поменяться местами. Ну то есть кукушка решила стать страусом, а страус решил стать кукушкой. Они решили сделать так, чтобы все вокруг забыли, кем они были изначально и стали относиться к ним наоборот. Называли их наоборот. Ну, и вообще…
Естественно путь у них был только один – это начать делать всё наоборот. Ну, кукушке начать страусить, а страусу – начать куковать…

Она замолчала, наверное, для большей драматичности истории, а кабан вдруг неожиданно её перебил:
- Ну да. Только ничего у них не вышло. Я уже слышал похожие истории. От старых мудрых зверей. Они решили поменяться местами, только ничего не получилось, потому что естество – это естество. Ты не можешь стать тем, кем не родился. Можно быть только самим собой.
- А вот и нет! – неожиданно выпалила сова. Было видно, что она здорово обижена, - умный ты какой! Мудрых зверей слушаешь… Всё знаешь… Только чтобы всё вокруг понять, мало мудрых зверей слушать. Надо ещё и жизнь прожить. И самому на лес посмотреть.

Всё у них вышло. Они скоро так свыклись с новыми ролями, что стали потихоньку забывать, кто они на самом деле. Ну а все остальные в лесу и подавно забыли об этом. И никто теперь уже этого не помнит, все давно называют страуса кукушкой, а кукушку – страусом. Так они теперь и называются. Так они теперь и есть.

Сова решительно повернулось к кабану задом и зашла к себе в дом.
- Она чего, обиделась, что ли? А на что?.. - задумчиво спросил кабан.
- Да крот его знает, - сказал заяц, доедая салат и облизывая пальцы, - обидчивая просто. Пошли, что ли?
- Ну и куда мы пойдём? – спросил кабан, - опять на болота? Другой дороги домой нету.
- Ну, не пойдём тогда домой, - сказал заяц и задумался на секунду, видимо, вспомнив свою жену, - чё нам дома-то делать? Тебя вот охотник ждёт… пошли пока… куда-нибудь… прогуляемся… в другую сторону.
Кабан пожал плечами и сказал:
- Идём.

Тем временем охотник начал постепенно понимать, что кабана дома нет. Он вообще был очень башковитым парнем, этот охотник. Он встал, ещё раз прошёлся вдоль дома кабана, и решил, что надо что-то делать, а то так ведь можно тут всю жизнь просидеть, и никого не найти. Подумал охотник ещё немного, и решил, что просто так, наобум что-то делать – это пустая трата времени. Надо узнать у кого-нибудь, где можно кабана искать.
Тут, как по заказу, летит мимо охотника сорока. Не долго думая, охотник вскидывает своё ружьё, и направляет его на воровку:
- А ну, сорока, говори немедленно, где кабан.
Перепугавшаяся сорока замерла на лету, забыла махать крыльями, и тут же упала, громко шлёпнувшись в грязь.
- М-дя, - промямлила она из грязи, - я, конефно, слысала, сто каздый охотник зелает знать, кде сидит кабан, но не знала, сто он за это убивает.
- А я вот такой вот охотник. Уверенный в себе.
- А-а-а… - сообразила сорока, выбираясь из грязи, - а я вот такая вот сорока. Друзей не предаю. И вообще, полицай недобитый, ты можешь сколько угодно угнетать равенство и братство и насаждать методы истребления свободной мысли в нашем лесу, но не жди от меня поддержки. Я честна перед самим собой, лесом и господом богом. Никогда ещё сорока не была уличена в подлом и низком предательстве.
- А если я тебя застрелю?
- Они пошли к сове за салатом.
- Хммм… а откуда я знаю, что ты мне говоришь правду, а, сорока?
- А я на них злая. Они меня прогнали. Вот и говорю про них… фигню всякую.
- Ну смотри у меня, - сказал охотник, - сорррока.
- Да уж смотрю, смотрю, - ответила сорока, - и не только у тебя, а у всех смотрю. Где бы спереть чего-нибудь… То есть, кому бы помочь, подсказать, чего надо. Всегда рада быть полезной! – Закончила она, и полетела, пользуясь тем, что охотник пока задумался, что теперь делать. Собственно, а что тут думать? Надо идти к сове! Охотник решил, что просто подойдёт к ней и скажет: «Сова, отдавай сюда кабана! Я знаю, он у тебя прячется!» И всё, сова испугается и сразу отдаст. Да, так он решил и пошёл по лесной тропинке прямо к дому совы.

А кабан, вместо того, чтобы ждать охотника у совы, всё дальше и дальше уходил с зайцем по дороге в самую тёмную и глухую часть леса. Просветы между деревьями постепенно становились всё меньше и меньше, пока лес не превратился в две глухие стены по обеим сторонам тропинки. Солнечный свет еле пробивался сквозь густо сплетённые ветви над головами друзей, листья на деревьях стали отсвечивать багровым, а тропинка из мягкой, ровной, устланной листьями лесной дорожки превратилась в каменистую наклонную горную тропу. Заяц начал мелко подрагивать, и быстро оглядываться по сторонам, кабан же был занят своими мыслями, и, казалось, не обращал никакого внимания на изменения вокруг них.
Неожиданно впереди показался просвет, и почти сразу же они упёрлись носами в высоченную скалу, которая продолжалась вправо и влево, постепенно уходя за горизонт. Они стояли на маленькой опушке на границе леса и скалы, и смущённо топтались на месте, не в силах придумать, что им делать дальше. Тут откуда-то сверху раздался шум, и заяц мгновенно поднял глаза, после чего стремительно бросился в кусты. Кусты были настолько густые, что заяц не смог в них протиснуться. Тогда он отпрыгнул и попытался побежать назад по дорожке, но через секунду сообразил, что на дорожке его хорошо видно, и постарался спрятаться между росшими вдоль тропы деревьями. Деревья росли так близко друг к другу, что заяц едва не застрял между ними, но вовремя выбрался назад. Пока он метался, на опушку плавно приземлился самый настоящий дракон. У дракона была красная голова и зелёные лапы, а всё остальное – как у обычных драконов.
- Хе-хе-хе, - неожиданно тихо и мелодично сказал дракон, - а вы кто такие?
- Мы? – Спросил кабан. - Да звери мы. Я вот кабан, а вот тут… где-то был… заяц… нету, в общем. А ты кто?
- А-то? Хе-хе-хе… драконы мы.
- А почему у тебя голова красная и лапы зелёные?
- А потому что я красноголовый и зеленолапый дракон. Порода такая. А вы чего здесь делаете?.. Заблудились?
- Собственно, - сказал кабан, - заблудиться можно только в том случае, если ты точно знаешь, куда шёл. Тогда ты видишь, что ты пришёл не туда, куда собирался, и понимаешь, что ты заблудился. А если ты заранее не знал, куда ты направлялся, тогда, куда бы ты ни пришёл, ты не можешь сказать, что пришёл не туда, потому что ты не направлялся ни в какое «туда». Значит, наверное, мы не заблудились. Мы просто не знали, куда шли.
- Хе-хе-хе, - опять сказал дракон, - ты сам-то понял, чего только что сказал?
Кабан тяжело вздохнул и махнул рукой:
- Да это я… пытаюсь отвлечься от своих мыслей.
- А что не так с твоими мыслями?
- Предназначение не могу найти. Да и охотник ещё за мной гоняется…
- Хе-хе-хе, - опять сказал дракон, - притчу тебе, что ли, рассказать?
- А мне поможет?
- Не-а.
- Ну, рассказывай.
- Хе-хе-хе, - сказал дракон, и начал:

Собрались все звери в лесу и подумали:
"Почему это лев – царь зверей? Кто сделал его царём? За какие заслуги? Или он диктатор? И вообще, сколько можно в нашем прогрессивном лесу терпеть столь унизительную монархическую форму правления?.."
Пошумели звери, пошумели и решили устроить революцию. Как делалась революция, никто не знал, но решили, что как-нибудь она сама устроится, надо только всем твёрдо решить. Ну или не всем. Птицам вот было всё равно, кто правит в лесу, – они были выше этого, а вот червям и землеройкам было не всё равно, но участвовать в революции они не могли, потому что совсем никак не могли выйти на солнечный свет. Верхи, таким образом, не хотели, а низы не могли, но все простые обитатели леса решили, что это только к лучшему.
Льву послали чёрную метку с надписью "низложен". Чёрную метку сняли с коровы – у неё как раз висела одна на шее ещё до того, как она сбежала от хозяина и попала в лес. В лесу теперь воцарилась демократия. Власть народа, значит. И стали звери решать, кто теперь будет управлять всем в лесу, потому что если никто не будет управлять, то это будет не демократия, а анархократия. Так сказал филин. Никто не знал, что это такое, но все поверили, и решили выбрать демократического президента. А когда филин сказал, что все кандидатуры надо должным образом критически рассматривать, то все решили даже выбрать демокритического президента, чтоб ещё круче было. Только выговорить это никто не мог, поэтому все говорили: Демокритного президента.
Сначала предложили слона. Но когда стали должным образом критически рассматривать его кандидатуру, все решили, что слон не подходит. Во-первых, слон большой и будет не замечать чаяний маленькой, низкорослой части народа. Во-вторых, слон очень медленный, а текущая политическая обстановка в лесу, как сказал филин, требует своевременного реагирования. Ну и в-третьих, слон серый. А что ж это за лес, где президент – серый?.. Непорядок…
Дальше предложили газель. Она была не очень большой, быстрой и очень яркой. Но когда стали должным образом критически рассматривать её кандидатуру, выяснилось, что газель не подходит. Во-первых, у неё было недостаточно веса, а, значит, авторитета. Во-вторых, она была слишком легкомысленной, а, как сказал филин, президент должен иметь тяжёлый взгляд и тяжёлую руку. Про мысли, правда, филин не говорил, но все решили, что это одно и то же.
Тогда предложили носорога. Этот, казалось бы, был хорош всем. Но когда стали должным образом критически рассматривать его кандидатуру, она тоже отпала. Он был собственником, и, как сказал филин, не может взять на себя ответственность за благополучие всего народа. Ну и ещё имел какие-то недостатки.
Потом предлагали волка, кабана, жирафа, даже зайца и крота. Но все, при должным образом критическом рассматривании кандидатуры, не подходили. В конце концов, звери устали, проголодались и стали скучать.
И тогда кто-то предложил в президенты льва. Все наперебой стали хвалить эту кандидатуру, столько у него оказалось положительных сторон и никаких отрицательных, что почти единогласно все закричали: "ура! ура!" Единственным, кто возражал против этой кандидатуры, был филин, но ему быстро заткнули клюв те, кто сидел рядом с ним.
Так лев был избран Демокритным президентом леса, а все звери пошли по домам.

- Да, действительно, - сказал кабан, когда дракон закончил, - что-то не особенно помогло. – А это ты мне к чему вообще рассказал?
- Думай, - сказал дракон, - из нас двоих ты умный.
- А что мне делать-то дальше? – Спросил кабан, в упор посмотрев на дракона.
- Ну… хе-хе-хе… наверное, идти в противоположную сторону, потому что, сам видишь – впереди скала.
Дракон замахал крыльями, и неспешно поднялся в воздух. Постепенно развернулся, и спустя несколько минут его уже не было видно.

Охотник же как раз дошёл до дома совы и остановился под деревом в задумчивости. Пока он шёл, он ещё раз и ещё раз перебирал в уме, что будет делать: он представлял, что сова будет сидеть на ветке, а он, охотник, направит на неё ружьё и скажет: «А ну, отдавай мне немедленно кабана!» Но сова не сидела на той ветке, на которой должна была сидеть, и охотник сразу как-то растерялся. Он думал позвать сову, но не мог заставить себя этого сделать, потому что ему казалось, что это смешно: сначала звать сову, а потом наставлять на неё ружьё.
Пока он стоял и думал, что делать дальше, на тропинке вдруг показались кабан с зайцем, о чём-то увлечённо говорящие друг с другом, прошли мимо него и скрылись за поворотом. Они даже не заметили охотника, который проводил их удивлённым взглядом, но вдруг опомнился, и бросился бежать за ними. Он так быстро побежал, что не сразу понял, куда именно. А бежать ему пришлось через болота: ведь друзья всё ещё думали, что охотник ждёт их у дома кабана, и пошли этой, между нами говоря, очень неудобной дорогой. Охотник стал внимательнее смотреть под ноги, но не имея опыта прогулок по болоту, очень легко оступиться: через несколько шагов он был уже по колено в грязи, а кабан с зайцем всё удалялись и удалялись от него.
- А ну стой! – В отчаянии закричал охотник, и, перехватив ружьё, направил его на кабана.
Тут только друзья заметили, что их преследуют.
- Стою, - сказал кабан, и как следует осмотрел охотника, прочно застрявшего в трясине.
- Иди ко мне! – Грозно сказал охотник.
- Это зачем ещё? – спросил кабан.
- Ну… - растерялся охотник, - чтобы я тебя застрелил.
- Зачем же мне идти к тебе? – спросил кабан, - стреляй оттуда!
- Видишь ли, - попытался объяснить охотник, - во-первых, я не совсем уверен, что попаду в тебя с такого расстояния, а во-вторых, я ещё не решил, убить ли тебя сразу, или попросить дать помочь мне сначала выбраться из грязи. Я немного застрял.
- О-па, - сказал заяц и дёрнул кабана за лапу, - вот и отличненько, пошли отсюда быстрее, пока он не выбрался.
Но кабан не хотел уходить. Напротив, он потихоньку подошёл к охотнику.
- Вот видишь, - говорил он, - теперь и ты знаешь, что значит чувствовать себя загнанным. Когда ты, вроде бы, всё делал правильно, но неожиданно понимаешь, что у тебя начались большие проблемы…
Тут кабан наступил на что-то и услышал из-под лапы негромкий вскрик. Он тут же отдёрнул лапу. Под ней оказались болотные грибы, которые с некоторым недовольством посмотрели на кабана.
- Что вы тут делаете? – Спросил кабан.
- Растём мы тут, - ответили они, - вот что ВЫ тут делаете, мы никак понять не можем. Устроили тут квейк – кто в кого стреляет, кто в чём застрял – делать вам больше нечего, что ли?
- Вы, грибы, так рассуждаете, будто точно знаете, как надо поступать в любых ситуациях.
Грибы (все одновременно) улыбнулись и сказали:
- Интересно ты ставишь вопрос. И кладёшь ты его интересно, и садишь тоже. Рассказать тебе об этом притчу?
Кабан обречённо посмотрел на охотника, всё так же сжимавшего в руках ружьё, и кивнул головой:
- Рассказывайте.
Грибы прокашлялись, и рассказали такую историю:

Издавна на свете существовали правда и ложь. И были они не разлей вода – ложь и правда. Где была ложь – там была и правда, где была правда – там была и ложь. Но только с виду казалось, что им хорошо вместе. На самом деле они ненавидели друг друга лютой ненавистью. И каждая старалась убить другую, да только не выходило у них ничего. Правда знала о коварстве лжи, и не покупалась на её уловки, а ложь всегда могла предсказать правду – ведь та совсем не умела строить заговоры и ловушки.
И вот однажды у правды лопнуло терпение. "С ложью пора кончать" – решила она. Но коль другого метода не существовало, правда решила попробовать воспользоваться оружием самой лжи – обманом. Она умело устроила обман и ложь попалась на её удочку. Ложь угодила в ловушку и, с немалым удивлением, погибла.
"Правда!" – поздравляли правду на следующий день, - "Ты победила ложь! Но как тебе это удалось? Может быть, обманом?"
"Нет, что вы, - отвечала правда, - всё было честно, никакого обмана! Я никогда никого не обманываю. Ведь я же правда…"

- Что-то я ничего не понял, - сказал охотник.
- А мы и не тебе рассказывали, - показали ему грибы языки.
- Да я, вообще-то, тоже не очень-то понял, - сказал кабан.
- А мы, может, так, в воздух рассказывали, сами себе, - сказали грибы.
- Слушай, кабан, - сказал охотник, - помоги мне выбраться, и давай сожрём эти грибы на хрен!
- Ага, давай их съедим, - поддакнул заяц, - только помогать охотнику выбираться совсем не обязательно. Он и сам выберется. Особенно, когда грибов поест, хи-хи-хи.
Кабан сорвал грибы, и поделил их на три равные части: себе, зайцу и охотнику. Ну, может и не совсем равные, но охотнику тоже досталось. Пока они с зайцем хрустели грибами, вокруг стояла почти мёртвая тишина.
- Вот это тебе, - сказал кабан, бросая охотнику его долю, - а мы пошли.
И пока охотник опустил ружьё, чтобы схватить грибы и немного подкрепиться, они с зайцем уже скрылись за кочками.

ГЛАВА ПЯТАЯ, которую можно не читать, потому что она самая непонятная и в ней ничего не понятно.

Кабан с зайцем всё шли и шли по тропинке, всё ожидая, когда же они выйдут с болот и попадут снова в лес, но чем дольше они шли, тем запутаннее становилась тропка. Она петляла между болотными деревьями и кочками, а выход на твёрдую дорогу оставался так же далеко, как и раньше. Кабан вдруг заметил, что весь мир вокруг как бы преобразился: деревья словно превратились в другие деревья, болото стало другим болотом, а небо у них над головой стало совершенно другим небом.
- Чё-то я не пойму, куда мы идём? – Спросил заяц, остановившись на месте. Кабан тоже остановился и посмотрел по сторонам. Заяц поковырял кочку под ногами и заключил: - надо спросить у кого-нибудь дорогу.
- Да вроде бы по тропинке шли… - с сомнением сказал кабан, - но дороги спросить всё равно не помешает.
Они стали искать вокруг кого-нибудь, у кого можно было бы спросить дорогу, но вокруг было совершенно пусто и так тихо, что даже страшновато. Вдруг где-то далеко, за деревьями, промелькнула тень.
- Стой! – закричал заяц и начал скакать туда прямо по болоту. - Стой! Подожди!
- Чего вам? – Вдруг остановился зверь, и недоумённо оглядел кабана и зайца, ломившихся сквозь болото.
- Подскажи нам… эту… дорогу… - сказал кабан, задыхаясь от быстрого бега, но тут понял, что никогда раньше не видел таких зверей, - слушай… а ты кто вообще?
- Я, - зверь улыбнулся широкой страшноватой улыбкой, - гигиенот.
- Кто-кто?
- Гигиенот.
- Енот, в смысле? Или гиена? Но вроде бы я знаю, как выглядят енот и гиена…
- Ну чего ты переспрашиваешь, если знаешь? А вы, значит, потерялись?
- Да, да, - сказал кабан, - потерялись. Понимаешь, мы шли по тропинке в лес, но она как-то блуждает, и путается, вот мы и решили спросить дорогу. Ты можешь подсказать нам, как пройти в лес?
- А вы уже в лесу.
- Я имею в виду в тот лес, где твёрдая земля.
- Ну, в лесу не очень-то твёрдая земля…
- Да я… тьфу ты, ёлки-палки… я имею в виду, уйти с болота.
- Вообще-то, нет, - радостно замотал головой гигиенот, - дорогу я вас показать не могу. Я её не знаю. Но я могу вам рассказать притчу… об ещё одном… потерявшемся.
- Рассказывай, - сказал кабан, подумав, что может быть, с точки зрения этого странного зверя, притчей и называлось объяснение дороги. То есть показать дорогу, возможно, и называется «рассказать притчу». И тогда он будет рассказывать притчу, а они поймут, как им выйти в лес. Гигиенот улыбнулся и начал:

В одном смешанном лесу жил-был мошонок.

- Кто-кто? – переспросил кабан.
- Мошонок.
- Это, в смысле, мышонок?
- Ты меня слушаешь или свою притчу мне рассказываешь? Я говорю всегда то, что говорю и не иначе. Мошонок. Я сказал.

Так вот, в одном смешанном лесу поживал-побывал мошонок. Он поживал себе тихонечко, никого не трогал, ел себе свою капрусту…

- В смысле, капусту? – не выдержал кабан.
- Значиться, так. Если ты меня ещё раз перебьёшь, окончание истории будешь додумывать сам. Понял?
Кабан кивнул.

Так вот. Ел себе свою капрусту, свою любимую любовку и никого в этом смешанном лесу не трогал.
Смешанным этот лес назывался потому, что всё в нём было перемешано: ну, то есть, решительно всё. В нём в беспорядке росли георгины, подсолнухи, дети и розы, тут сажали кусты, диссидентов, деревья и всякие другие полезные вещи, и никто не задумывался о том, чтобы… а-а-а, тут вообще никто никогда ни о чём не задумывался. Задумываться – значит напрягать свои мозги, а они, как известно, от частого использования портятся.
И вот в таком лесу находился наш мошонок. "Находился" – находил-ся, значит находил самого себя. Ну, то есть он постоянно себя терял, потом сам же себя находил. Или не сам, иногда ему кто-нибудь помогал. Но находил постоянно. До одного случая. Который я тебе сейчас и рассказываю, если ты ещё об этом не забыл.
Как-то в воскресенье он встал поутру, как обычно (ну, или подню, он поздно вставал), и понял, что опять себя потерял. Ну, в общем, надо искать. А то как же, спрашивается, жить без самого себя??? Ни поесть толком, ни пописять. В общем, надо искать.
Ну и пошёл мошонок искать. Идёт, идёт, а на встречу ему полосатая зевгра.
- Слышишь, зеврга, а ты не находила здесь случайно меня?
- О-о-о, - отвечала зевгра, - я находила в этом лесу травы, смыслы и всяческие поводы, причем каждый раз – совершенно случайно. Но вот тебя я здесь не находила.
- Жаль. Очень жаль, - сказал мошонок, - ну тогда, может быть, ты хотя бы находила того, что находил меня? Или находила того, кто находил того, кто находил меня? Или...
- Если ты скажешь это ещё два раза, - перебила его зевгра, - то я просто вынуждена буду признать твою правоту, как Франция – независимость Гондураса. Ведь каждый зверь в лесу знает, как себя вести при встрече со львом, и любого другого зверя через четырёх других. Но я боюсь темноты, высоты, и того, что не могу тебе помочь.
Ну, в общем, посмотрел мошонок на всё это, почесал за ухом, и пошёл себе дальше.
А на встречу ему идёт... кто, как ты думаешь?

Кабан пожал плечами – он помнил, что не должен перебивать гигиенота, а то будет додумывать конец истории сам.
- Ну кто, кто, ну предположи?..
- Ну… - задумался кабан, - апозиапесец?..
- Всё! Всё! Я сказал тебе меня не перебивать? Сказал? Теперь вали отсюда, пока я не рассердился!!! Вали давай!!!

Заяц пожал плечами и пошёл в обратную сторону. Кабан тоже пожал плечами и пошёл вслед за ним. Они шли как бы безо всякой определённой цели, то есть, конечно же, с целью, они хотели выйти в лес, но точно не знали, как это сделать, поэтому просто шли по тропинке, и поворачивали вместе с ней, не имея ни малейшего понятия о том, куда она их приведёт.
А тем временем мир вокруг них продолжал меняться. Менялась форма болотных деревьев, кочек и кустов, менялся цвет воды под ними и неба над ними, кабан вдруг начала понимать, что и он сам уже как-то странно меняется. Он не понимал, что именно происходит, но о том, что что-то происходит, он всё-таки догадывался.
«Как-то странннно…» - подумал он, и его мысли, как привязанные лошадки, стали бегать вокруг этой фразы, повторяя и повторяя её. Кабан даже увидел этих лошадок, и протянул руку, чтобы потрогать их, когда они неожиданно исчезли. А вместо них кабан увидел что-то, чего он никогда не видел раньше, и не мог даже представить до того, как это увидеть.
- Привет, - поздоровалось оно, - ты кто?
- Я? – Удивился кабан, - я - кабан…
- Да я знаю, ха-ха-ха-ха-ха… это я шучу. А я – твоя шизофрения.
- Шизофрения… - повторил кабан, с трудом выговорив это слово.
- Да. По крайней мере, ты можешь меня так называть, - шизофрения подмигнула кабану, - ты, конечно, ждёшь, что я буду рассказывать тебе какую-нибудь историю?.. Скажем, притчу?..
- Я… наверное…
- Ну да, конечно же, я не могу тебя обмануть. Раз ты этого ждёшь – что же мне ещё делать? Слушай.

В одном целлулоидном лесу жили целлофаниумы. Это такие большие звери, похожие на кенгуру, только завёрнутые в полиэтилен, такую специальную тонкую прозрачную плёнку. Надо сказать тебе, что целлулоидный лес – это не совсем обычный лес. На пятьдесят процентов он состоит из огромных холодильников, внутри которых живут разные звери, огромных таких белых и красных холодильников. Ещё на пятьдесят процентов целлулоидный лес состоит из эргономического ландшафта. Эргономический ландшафт – это такие специальные стальные трубки и резиновые покрытия, чтобы было удобно, и вот их в целлулоидном лесу ещё пятьдесят процентов. Ну а ещё на пятьдесят процентов такой целлулоидный лес состоит из простых деревьев, только они совсем не простые, а искусственные. То есть каждое такое дерево – это как бы целое произведение искусства. И вот из таких деревьев целлулоидный лес состоит ещё на пятьдесят процентов. Ну а на все оставшиеся проценты он ещё состоит из конопляных кустов (ты ведь, разумеется, знаешь, что такое конопляные кусты?!). И вот все оставшиеся проценты леса были засажены этими конопляными кустами, в общем-то, их было даже довольно много, конечно, меньше, чем холодильников, но довольно много.
И среди прочих, жил в этом лесу целлофаниум по имени Целлофаниум. Это, конечно, весьма необычное имя для целлофаниума, все целлофаниумы, когда слышали его, даже переспрашивали: «Как, как?» «Целлофаниум» - отвечал им Целлофаниум. «Ну надо же!», - говорили целлофаниумы. Но на самом деле это совсем было не надо, просто так получилось. В то время, как у всех целлофаниумов были нормальные целлофаниумские имена, вроде «Трурле», или «Синхрофазотрон», или «Фырхан», у целлофаниума по имени Целлофаниум было такое вот странное имя.
Больше он решительно ничем от других целлофаниумов не отличался. Он жил в самом обыкновенном красном холодильнике, так же, как все целлофаниумы, занимался индустриальным производством – то есть производил индустрии, делал из конопляных кустов конопли разные конопляные штучки – и так же, как все целлофаниумы, любил прыгать спиной вперёд от целлюлита. Целлюлит – злой демон целлофаниумов, которого она ужасно боятся, и потому постоянно приносят ему всякие жертвы. Например, прыгают от него. Вот как раз во время таких прыжков и произошло одно занимательнейшее событие, о котором я и рассказываю.
Вообще-то прыжки спиной вперёд от целлюлита – это излюбленная забава обитателей целлулоидного леса. Они занимаются этим каждую свободную минуту, то есть каждую минуту, которую им не удалось взять в плен. Если они берут какие-то минуты в плен (обычно они ловят их большими сачками), то потом в эти минуты занимаются индустриальным производством. А в свободные минуты они прыгают от целлюлита. И обычно прыгают спиной вперёд, чтоб было интереснее. А целлюлит будто бы сразу начинает за ними гоняться, хотя на самом деле ему, в общем-то, нет дела до их прыжков, да и вообще – кто он такой, этот целлюлит, и откуда он взялся?..
И вот, когда целлофаниум по имени Целлофаниум однажды прыгал спиной от целлюлита, он упал и ударился попой об землю. А, надо тебе сказать, для целлофаниума удариться попой – это очень тяжёлый удар. Всё дело в том, что в попе у целлофаниумов располагаются мозги, и потому целлофаниумы думают исключительно попой. Так что когда они ударяются попой, у них сразу происходит сбой в мозгах, и они начинают думать неправильно. Вот и у нашего Целлофаниума произошёл именно такой сбой в мозгах. И он начал вдруг думать неправильно. Например, он стал думать, что вместо того, чтобы прыгать спиной от целлюлита, лучше бы все целлофаниумы начали бурбулировать. Он так и сказал – «целлофаниумы, а давайте-ка лучше бурбулировать» (ты, конечно же, знаешь, что значит бурбулировать?!).
Ну, целлофаниумы посмотрели на него, поняли, что с мозгами у него что-то не так, и продолжили прыгать спиной от целлюлита. А он всё успокоиться не может. Сходил домой, в смысле, к себе в холодильник, и нарисовал огромный такой плакат сиреневой краской:

«ЦЕЛЛОФАНИУМЫ! ДАВАЙТЕ БУРБУЛИРОВАТЬ!!!»

И стал с этим плакатом ходить взад-вперёд, размахивать им над головой, и вообще всячески проводить наглядную агитацию собратьев-целлофаниумов. Но его, конечно, игнорировали, то есть били время от времени по голове здоровенными палками-игнорами. От этих ударов он простудился и умер.
Знаешь, какая из этой истории мораль?

- Не-а, - сказал кабан.

- А вот какая: «НИКОГДА НЕ ОТРЫВАЙСЯ ОТ КОЛЛЕКТИВА!!!», - сказала шизофрения, и в голос расхохоталась.
Кабан отчаянно затряс головой, как вдруг услышал окрик:
- Кабан!
Он обернулся и увидел зайца, который махал ему рукой:
- Кабан, да ты слышишь меня вообще? Чего ты там застрял? Иди сюда, я нашёл дорогу!
- Да, да, - сказал кабан и снова посмотрел туда, где только что была шизофрения. Ни следа от неё не осталось. Он повернулся и пошёл к зайцу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ, которую тоже можно не читать, потому что она очень грустная.

Тем временем уже начало темнеть. Кабан в своих переживаниях даже и не заметил, как пролетело время, и спряталось куда-то пугливое солнце. Идти домой ему не хотелось, тем более, что охотник после освобождения из болота, наверняка будет ждать его там, и он предложил зайцу развести костёр и отдохнуть немного.
- Ага, - сказал заяц, - ты дров пока собери, а я тут прогуляюсь вокруг, еды какой-нибудь поищу. А то что-то я грибами не наелся.
Пока кабан разжигал костёр, а заяц бродил по округе, выискивая какие-нибудь съедобные корешки, совсем стемнело. На огонёк стали стягиваться разные мелкие ночные зверушки: летучие мыши, бабочки, землеройки, жуки и муравьи. Они вежливо кланялись кабану, как хозяину костра, и рассаживались вокруг огня там, где ещё было свободное место. Заяц наковырял себе корней, и сел напротив кабана.
- Ну что все молчат? – Спросил заяц, и захрумтел корешком. – Языки попроглатывали?
Кабан пожал плечами.
- А что говорить? – спросил ёж, сидевший на груде камней. – Вроде и так неплохо…
- Ну, - сказал заяц, - ежу может и понятно, а мне не очень. Рассказали бы чего-нибудь, что ли…
- Давайте… я расскажу, - сказал маленький червяк и покосился на сидевшую рядом с ним землеройку, - одну историю.
- Давай, давай, - закивал заяц, и даже перестал жевать.
- История про крота, - сказал червяк и начал:

Жил-был в лесу крот. Ма-а-аленький такой крот, незаметный. Тем более, что он жил под землёй. И этот крот под всех копал. Не потому копал, что был вредным, а просто потому, что он не умел по-другому. Он же был кротом.
Всем это, конечно, не нравилось. Все жутко возмущались. Говорили: "ах, этот крот!" Говорили: "как же это можно под ВСЕХ копать!" Говорили: "безобразие сплошное в лесу творится, вот что!" Но кроту было всё равно, что про него говорили, он просто копал себе и никого не слушал. Ведь никто всё равно не мог ему ничего сделать, крот жил под землёй, а все остальные – на земле, и они никогда друг к другу не ходили в гости.
Но вот только иногда, по ночам, когда ему становилось тоскливо и одиноко и просто скучно, крот мог тихонечко вылезти на поверхность. Вокруг него спал лес, шумели деревья, светила луна очень ярко – по крайней мере, так казалось кроту, и он просто сидел на тёплой земле и смотрел на звёзды. Они казались ему красивыми, но только очень маленькими, и он мечтал о том, как когда-нибудь – может быть даже совсем скоро – он увидит что-нибудь очень большое, такое большое, что ему не хватит чувства прекрасного, чтобы прочувствовать всю эту красоту, и такое же красивое, как звёзды.
И однажды он его увидел.
Получилось так, что крот вылез на поверхность – совсем ненадолго, должен сказать – как раз перед восходом. Он вылез и пошёл чуть-чуть прогуляться – он делал так иногда, в лесу ничего ему не угрожало, ведь все звери спали. Так же и в тот раз, но только очень скоро стало светать, и чувствительные глаза крота стали говорить ему, что пора бы ему и спрятаться. Крот попытался было прорыть дырку прямо там, где стоял – но оказалось, что пока он гулял, он отошёл от плодородного чернозёма и стоял сейчас на жёстком каменистом суглинке. Крот не мог прорыть его, и в страхе стал метаться туда-сюда, пытаясь найти место, где он мог бы прорыть себе ход и спрятаться. Но то ли он всё время метался взад и вперёд по одному и тому же пятачку земли, то ли он так далеко отошёл от плодородной почвы – но спрятаться не удавалось.
И тут появилось солнце. Оно вышло как будто внезапно, совсем неожиданно, даже хотя его и ждали все вокруг – трава, деревья, скалы, звери, сам воздух в лесу. Но все были поражены прекрасным чудом его рождения. И больше всех был поражён крот. Он замер на одном месте, не в силах пошевелиться. Ему казалось, что малейшее движение, даже его дыхание может разрушить это волшебство. Он смотрел на солнце не отрываясь… НИКОГДА В ЖИЗНИ ОН НЕ ВИДЕЛ ТАКОЙ КРАСОТЫ!!! Это было самое прекрасное переживание, которое крот мог себе представить. Но только вдруг оно исчезло.
Я ведь говорил уже, что у крота были очень чувствительные глаза. И когда солнце так сильно попало в них, они совсем ослепли. Крот на ощупь шёл до тех пор, пока земля не оказалась достаточно мягкой. Он закопался в неё и никогда больше не выходил на поверхность.
С тех пор крот перестал под всех копать.

Червяк замолчал и все вокруг тоже молчали. Какое-то время над ними висела покрытая звёздами тишина, и только потрескивание костра хоть как-то разбавляло её.
- Ну, ёлки-палки… - сказал заяц, и захрумтел корешками; он и не заметил, как перестал жевать с середины рассказа, - ох и историю ты рассказал. Прямо… прямо… прямо не знаю, что сказать.
- А можно теперь я, - сказал над костром тоненький голосок, - можно теперь я расскажу?
- Хммм… а кто это говорит? – Недоверчиво спросил заяц.
- Это я… закорюлька… - сказал голосок, и тут все увидели сидящую у самого костра маленькую закорюльку.
- Ну давай, - сказал заяц, и принялся за следующий корешок, - рассказывай.
Закорюлька начала говорить своим тоненьким голоском, и все разом притихли, чтобы её было хоть немного слышно. А то есть бы они не притихли, то и истории бы не услышали, и ты, дорогой читатель, её бы не узнал. А ведь это совершенно неправильно. Вот история, которую она рассказала:

Говорят, на свете совсем не бывает любви. Ну, иногда по крайней мере так говорят. Но это не правда.
Совсем недавно в нашем лесу жили два лемминга: он и она. Он в детстве постоянно икал, поэтому его прозвали Икар, а она всё детство играла разную музыку, поэтому её все называли Муза. Но они выросли, изменились и стали что-то значить друг для друга.
Икар представлял себе, как по ночам он будет петь под её окном серенады (это значит, будет петь, как сирены из ада – птички такие), как он будет совершать подвиги, и посвящать их в её честь. Он каждый день увивался вокруг неё, как сказочный барвинок, и был готов выполнить любое её желание.
А Муза же только смеялась над ним, и всем говорила, что он просто мальчик, потерявший самообладание. Икар говорил всем, что это не так, он даже доставал из кармана и показывал всем своё самообладание, чтоб все могли посмотреть, что ничего такого он не терял, но она всё равно смеялась над ним.
Когда он подолгу сидел у неё под окнами, она любила его куда-нибудь послать. Послать его за новыми музыкальными инструментами, за дровами для костра, за новой шубкой. Или, скажем, послать его за сладким хреном на соседнее поле. Некоторые обижаются, когда их посылают на хрен, а Икар вот – ни капельки. Он шёл на соседнее поле и нарывал ей целые охапки душистого, сладкого хрена. Но только она всегда была чем-нибудь недовольна: то он нарвёт ей слишком мало, то слишком много, то хрен был недостаточно сладок.
Другие лемминги много раз говорили Икару: "да брось ты её, не трать своё время и нервы". А он им каждый раз отвечал: "своё время и нервы я буду тратить по своему разумению", то есть "не ваше дело, у кого хочу, у того и сижу под окнами".
И однажды Музе надоело посылать Икара просто так, по мелочам, и решила она послать его за звездой. Да не просто за звездой, а за самой яркой звездой на небе.
Долго Икар готовился. Он мастерил себе летательную машину, всякие полезные приспособление, собрал еды в дорогу. И однажды полетел за звездой.
Все выбегали из домов и кричали: "смотрите, смотрите, лемминг летит по небу, настоящий летающий лемминг", весь лес сбежался посмотреть, и только Муза осталась дома. Ей говорили: "пошли, посмотрим на летающего лемминга", а она отвечала: "подумаешь, эка невидаль – летающий лемминг", и вся густо заливалась краской.
Икар вылетел вечером, чтоб успеть до утра достать звезду и вернуться, но не успел. Он благополучно долетел до неба, снял самую яркую и красивую звезду, чтобы подарить её Музе, и полетел обратно. Но до неба очень долго лететь. И получилось, что почти вся ночь ушла у Икара, чтобы подняться, и, как только он полетел назад, начало светать. Постепенно небо становилось всё светлее и светлее, пока солнце окончательно не вышло из-за горизонта. А, должен сказать, солнце – очень жаркое и горячее, так что лучше к нему не приближаться. Икар же был прямо рядом с ним; он так сильно обжёгся, что просто не смог дальше лететь. И он упал вниз и разбился.
Муза ждала его целый день. Она делала вид, что ей совершенно безразлично, как там у Икара дела, что она думает совсем о другом и занята своими делами, но на самом-то деле она всё время о нём думала. Она представляла себе, как он принесёт ей звезду и репетировала, как она скажет что-нибудь вроде: "ой, какая она маленькая!" Или что-нибудь вроде: "ой, а какая она тяжёлая!" Или даже: "фууу, какая некрасивая", но только Икара всё не было и не было.
Только вечером с дальнего конца леса принесли его тело и стало известно, что он упал, пока возвращался назад. Все лемминги пошли на его похороны, кроме, конечно, Музы. Она просто сидела дома и занималась своими делами. "Вот ещё, - говорила она, - у меня своих дел навалом, нечего мне по похоронам шляться".
А ночью, когда все спали после похорон, Муза тихонечко выбралась из дома и побежала туда, на другой конец леса, где нашли тело Икара. Почти всю ночь она лазила там на карачках, и уже под утро нашла то, что искала: запылившуюся от падения на землю, и чуть не разбившуюся звезду. Она прибежала домой и спрятала её под подушку. И следующую ночь – всю ночь напролёт – она плакала. И следующую за ней ночь тоже.
Проходило время, другие лемминги признавались ей в любви и говорили, что готовы сделать для неё всё, что угодно, но она лишь молча качала головой и ничего им не отвечала. Иногда у неё спрашивали: "а ты вспоминаешь хоть иногда об Икаре? Ведь он погиб из-за тебя…" "Вот ещё, - отвечала она, - он погиб из-за собственной глупости. И нечего мне о нём вспоминать. Разве только, когда вы напоминаете…"
А ночью она плакала.

- Хммм… - сказал заяц, доедая корешок, - да. Уж. Ничего себе так история.
Над костром снова повисла тишина, медленно выкручивая небо, как свежестиранное бельё. Все как будто ждали, кто возьмётся рассказать следующую историю, но никто, как будто, не решался.
- Ну что, - раздался вдруг скрипучий, сухой голос, - давайте, что ли, мы попробуем.
Все оглянулись, и увидели, что это сказали камни, грудой сваленные рядом с костром. Несколько зверушек, сидевших на камнях, осторожно сползли, чтобы не мешать им рассказывать. Камни начали говорить, и негромкое трещание их голоса разносилось над всеми, будто прибивая каждое слово сверху молоточком.

Дело было в каменных джунглях. Каменные джунгли – это почти такой же самый лес, как и наш, только сделанный целиком из камня. В нём сухая каменная земля, на которой не может вырасти обычное дерево. Потому в нём растут только корявые каменные деревья. На каменных прогалинах – каменные кусты, а вся каменная почва покрыта низкорослой каменной травой. На каменных деревьях растут каменные плоды и каменные орехи. Каменные листья покрывают каменные ветви, и ловят солнечные лучи в хорошую погоду или струи воды в дождь. Деревья растут совсем близко друг к другу, потому этот лес и называют джунглями.
В каменных джунглях всегда тихо. Ведь в них совсем нет животных. Ни одно животное не может выжить в лесу из чистого камня.
Но вот однажды – знаешь, такие вещи всегда происходят случайно, вот так: "однажды", их нельзя предвидеть – однажды в каменных джунглях выросло живое дерево. Это был орех – сначала совсем малюсенький, но потом всё больший и больший. Никто в джунглях не мог сказать, откуда он взялся, и как он вырос на каменной земле. Но он вырос. Ветви его росли и крепли, листья зазеленели. Скоро появились первые орешки. Все джунгли – каждое деревце, каждый кустик, каждый обитатель каменного леса – все гордились своим деревцем. Все вокруг любили его. Никто не знал откуда оно, что оно, как оно, но все любили его.
А когда на деревце стало столько орехов, что оно уже не могло само сбросить их, на нём вдруг появился бельчонок. Он возник так же, как и дерево, вдруг и внезапно. Однажды утром джунгли проснулись, а на орехе живёт бельчонок. И тогда все стали гордиться и бельчонком тоже. Их стали называть: "наша пара". Они и правда были молодцами. Дерево и бельчонок души друг в друге не чаяли. Дерево кормило бельчонка орехами, а бельчонок помогал дереву избавиться от лишнего груза. Они играли друг с другом, ласкали друг друга, веселились вместе, и им никогда не было скучно. Они никогда не оставляли друг друга и не могли уже представить себе жизни друг без друга. Все вокруг, все каменные джунгли радовались за них и немножко завидовали.
Зимой дерево засыпало, и бельчонок три месяца ел те орехи, что он насобирал раньше. Конечно же, он чуть-чуть тосковал, но не очень сильно, потому что знал, что его дерево вернётся к нему, как только станет тепло. И весной дерево каждый раз просыпалось, покрывалось листвой – настоящей листвой, а не каменной – и они снова были вместе.
Так прошло много лет, и ничего не менялось, все были счастливы, и счастье от частого использования не истёрлось, а наоборот отполировалось и красочно блестело на солнце. Дерево и бельчонок радовались жизни и друг другу. Каменные джунгли тихо радовались дереву и бельчонку и гордились своей замечательной парой.
И однажды весной случилось неожиданное. Однажды пришла весна и дерево не проснулось. Вот так вот просто – не проснулось и всё. Никто не знал почему, вроде бы оно ещё не было старым, вроде бы осенью с ним всё было в порядке, но почему-то оно не проснулось. Все джунгли тихо страдали, но больше всего, конечно, страдал бельчонок. Он так хотел опять обнять своё дерево, насладиться его теплом, его лаской, его жизнью, но оно было немо и не откликалось, когда он его звал. Ну и ещё у бельчонка не было больше орехов, чтобы есть.
Каменные джунгли сочувствовали, молча рыдали, ужасались и не знали, что делать. Они ничем не могли помочь – ведь бельчонок не мог бы есть каменные орехи. Они лишь наблюдали за тем, как бельчонок день за днём умирал от голода. И в конце концов он умер.
А на следующий день проснулось дерево. Оказалось, что оно просто проспало – знаешь, как часто просыпают те, кому рано вставать, со всеми бывает. Узнав, что бельчонок умер, оно начало горевать и горе его было безутешным. Каменные джунгли молча смотрели на горе дерева, но ничем не могли ему помочь. Они могли только сочувствовать.
Постепенно, день за днём, на ветвях дерева стало расти число орехов. Они наливались соком, пригибали ветви дерева к земле, сгибали его спину. И в итоге дерево сломалось.
Оно упало на каменную землю и тихо умерло.
А каменные джунгли молча смотрели на это, но ничего не могли поделать – ведь они же каменные…

Костёр уже почти догорел, и, когда камни закончили, звери стали потихоньку расходиться. Никто не решался сказать хоть слово, так все и исчезали в ночи: почти без единого звука.
Скоро все разошлись. Лишь кабан с зайцем остались до конца ночи возле остывающих углей, чтобы с рассветом двигаться дальше.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, из которой мы узнаем всю правду.

- Ну, - спросил заяц, разглядывая солнце сквозь пальцы своей заячьей лапы, - куда пойдём? Неплохо бы пойти куда-нибудь пожрать…
- Будет тебе жрать, - оборвал его кабан, - пошли, к ворону сходим. Мне надо узнать у него кое-что. И это уже не шутки, правда надо знать. Вот спрошу ворона, о чём мне нужно – и пойдём, тебе еды поищем.
- Ну ладно, идём. Идём, ладно, - сказал заяц, - если потом зайдём за едой, тогда идём, конечно. Ладно.
Ворон жил недалеко, даже можно сказать, близко, но вот только дома его не оказалось. Заяц тут же начал предлагать снова сходить к выхухолю, но кабан хорошо помнил, что ворон любит играть в шахматы с клестом.
- Мы же договорились, - начал канючить заяц, - доходим до дома ворона, и идём к хухолю.
- Нет, мы договаривались не «дойти до дома», а «задать ворону вопрос», - сказал кабан, - так что потерпи уж. Тем более, клёст тут, за поворотом живёт.
Однако стоило им дойти до угла, и дорогу им преградил не кто иной, как сам лев. Заяц в ту же секунду спрятался по привычке за кабана, да и кабана нельзя было бы тогда назвать образцом храбрости. Похоже было, что лев охотился, хотя никогда нельзя знать заранее, что у льва на уме.
- Что это вы тут делаете, зверушки? – Грозно спросил лев.
- К ворону идём, - как всегда, ответил заяц из-за спины кабана, - о предназначении спросить.
- О чьём это предназначении? – Спросил лев уже спокойнее.
- О моём, - кивнул кабан, - видишь ли, за мной гоняется охотник, и именно сейчас мне как никогда надо знать своё предназначение.
Лев улыбнулся своей царственной улыбкой, и вальяжно произнёс:
- Если хочешь, я могу рассказать тебе одну историю.
- Да, - сказал кабан, хотя был бы рад задать сейчас стрекача, - хочу.
- Ну слушай, - добродушно прорычал лев:

В одном лесу жили одни овцы. Знаешь, это такие глупые-преглупые животные, я бы даже сказал тупые. В общем, все животные тупые, но одни всегда тупее других. В том лесу жили самые тупые – овцы. Это как бы был их лес.
Ну, конечно, они свой лес любили. Даже овцы бывают патриотами. Они так ходили по лесу, любили его и даже гордились своим лесом. Ну, знаешь… как все тупые животные. Радовались так, что он такой замечательный весь и прекрасный.
И вот однажды проснулись они утром, а смотрят – с лесом что-то не то. Ну там, трухнут деревья и всё такое. Оказалось, что это просто в деревьях завелись термиты – такие горяченькие жучки, которые выжигают деревья изнутри. "Термиты" – это значит температурные, с умного языка. Значит горяченькие. И выжигали они деревья.
Собрались все овцы и стали думать – что же делать??? Как-то же надо им было спасать лес. Каким-нибудь образом. Стали придумывать, разные варианты предлагать, чего с термитами делать – но ничего не подходило. Пытаться лечить деревья – слишком долго, ловить термитов – слишком трудно, найти какой-нибудь яд для термитов – слишком сложно. Ничего не подходило.
И тогда кто-то предложил поджечь лес. И всем эта идея очень понравилась – ведь тогда они точно избавятся от термитов, и не слишком это сложно и долго. В общем, дёшево, надёжно и практично.
И они подожгли лес. И он сгорел. А вместе с ним сгорели и все термиты. И овцы радовались, что так удачно эту проблему решили.
Вот такая история.

- Э-э-э, - недоумённо протянул кабан, - но ведь они же и лес сожгли вместе с термитами? Какая же им от этого польза?
- Да, - заключил лев, - не мечите ничего вашего перед кабанами. Иди к своему ворону, а мне пора уже. – И, сделав добродушное лицо, добавил: - На охоту…
Лев скрылся в кустах, а заяц выдохнул и вылез из-за спины кабана.
- О чём это ты там с ним ещё спорить собирался? – Недовольно спросил он. – Спроваживать его надо было скорее!
- Ни о чём, - ответил кабан, - идём. Клёст вон там живёт, два шага осталось.
Ворон действительно играл с клестом в шахматы – он не изменял своим привычкам. При приближении кабана он, не отрывая взгляда от шахматной доски, поднял одно крыло, чтобы дать знак не мешать ему думать. Несколько минут кабан и заяц просто стояли рядом в тишине.
Наконец ворон передвинул на доске фигуру и посмотрел на них.
- Я хотел, - начал кабан хриповатым голосом, и прокашлялся, - я хотел спросить – как мне найти своё предназначение?
- Здравствуй, - сказал ворон и улыбнулся.
- Ой, да… - засуетился кабан, - здравствуй. Извини, что я сразу не поздоровался.
- Чего уж там, - ворон снова уставился на доску, - так ты говоришь, что заставил зайца мучаться голодными спазмами, и протопал пол-леса, только чтобы спросить у меня, как найти своё предназначение?
- Э-э-э… да.
- Ну, вероятно, раз ты проделываешь такой путь и издеваешься над зайцем, ты уже сделал всё, что было в твоих силах, и решил попробовать просить совета. Вот тогда, что я у тебя спрошу: а что ты уже сделал, чтобы найти своё предназначение?
- Я… - кабан задумался, - ну… спрашивал разных зверей… думал… пытался найти его с помощью здравого смысла…
- Ха! – Вдруг сказал клёст и сделал ход. Ворон погрузился в размышления. Клёст посмотрел на кабана. – Пользовался здравым смыслом? Не густо… хочешь, я расскажу тебе притчу о здравом смысле? – Спросил он и, не дожидаясь ответа, начал рассказывать:

Однажды к нашей речке с двух сторон подошли два росомаха. Оба – обычные росомахи. Чёрно-белые, большие, пушистые. Один росомах был в полосочку, как все росомахи на этом берегу, а другой – в клеточку, как все росомахи на том. И обоим надо было на другую сторону.
А река была бурная – сам знаешь, какая у нас река – сильное течение, глубокое русло. Короче, вплавь никак не перебраться. И смотрят эти два росомаха друг на друга, и думают, как перебраться.
А ты может быть не знаешь, но у росомахов с давних пор какая-то там вражда. Росомахи с этого берега не любят росомахов с того, и наоборот.
И вот они понимают, что возле одного берега – там, где стоит полосатый – есть бревно, на котором можно перебраться через реку, но просто так на нём поплыть нельзя, течение может утащить, нужен обязательно руль. А на другом берегу – у клетчатого – есть длинная-длинная палка, которой вполне можно было отталкиваться от дна, пока плывёшь. И вот полосатый росомах кричит:
- Кинь мне палку, чтобы я перебрался на твой берег, а я, когда переберусь, отдам тебе палку и бревно.
- А-а-а, - кричит клетчатый росомах, - а если ты меня обманешь?..
- Как же я могу тебя обмануть, - отвечает полосатый, - когда ты прямо там стоишь? Ведь не могу же я переплыть на тот берег и убежать от тебя с палкой и бревном.
Подумал-подумал клетчатый росомах и решил, что вражда, конечно, враждой, но ведь есть же здравый смысл. И бросил полосатому палку.
- А-а-а!!! – закричал полосатый росомах, - а вот я тебя и надурил!!!
И ушёл вместе с палкой. Ну и бросил её потом где-то в лесу, потому что палка ему не нужна. Ему нужно было надурить клетчатого росомаха. И на тот берег, конечно, не поплыл, ведь там же был клетчатый, злой ужасно.
Передумал плыть.

- Шах! – Сказал вдруг ворон, сделал ход, и, мельком взглянув на ушедшего в размышления клеста, посмотрел на кабана. – Вот что я тебе скажу: не слушай его. Ему кажется, что он тебе что-то умное только что рассказал, но это глупость. И вообще никого не слушай. Ты ждёшь, когда решение придёт снаружи, но это неверно. Правда в том, что ты УЖЕ знаешь, что тебе нужно сделать. Ты давно понял это, но почему-то никак не можешь спросить сам у себя, и правдиво себе ответить.
- Но… - сказал кабан.
- Не думай! – Перебил его ворон. – И не пытайся, пожалуйся… вообще ничего никогда не пытайся. Иди и делай.
- А мы вот так! - Сказал клёст и сдвинул фигуру.
- Иди, - сказал ворон и снова сосредоточился на доске.
- Ну что? – Спросил заяц, и посмотрел на кабана, который не двигался с места, - вроде договаривались? Теперь идём к хухолю!
- Идём, идём, - недовольно сказал кабан.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой человек выходит на звериную тропу.

В это самое время охотник пришёл домой вне себя от злости. То есть он, конечно был в себе, по крайней мере, он был самим собой, но злой он был такой, что злость прямо выпирала из него, и находилась вне его. Он только что выбрался из болота, и, хотя обошлось практически без потерь (только патронташ остался навсегда где-то в глубине болотной жижи), ему пришлось силиться много часов подряд, и измазаться в грязи с ног до головы.
- Ну, чего? – Спросил отец охотника. – Как поохотился? Много кабанов настрелял?
Охотник хмуро прошёл мимо него, не сказав ни слова, и залез под душ, чтобы отмыться от болотной тины. Он как следует вымылся, переоделся во всё чистое, взял новый патронташ, и опять пошёл в лес. На этот раз он твёрдо решил застрелить кабана, во что бы то ни стало.
- Выходишь на звериную тропу? – Окликнул его отец.
- Что?
- Я говорю – «выходишь на звериную тропу»? Когда я был молодым, таким, как ты сейчас, у нас так говорили, когда кто-нибудь твёрдо решил убить кого-нибудь другого. И это означало, что теперь никакого мира быть не может – им уже не договориться. Теперь из них двоих в живых останется только один.
- Да, - кивнул охотник, - выхожу на звериную тропу.
- А ты уверен в том, что хочешь сделать? – Спросил отец охотника.
- Я?.. Да, уверен, конечно уверен. Я точно знаю, чего хочу. Я убью этого кабана!
- Подойти ко мне, - кивнул отец охотника.
- Зачем?
- Подойди, говорю.
Охотник подошёл, и его отец заговорил, медленно, спокойно, как говорят иногда отцы со своими глупыми детьми:
- Я расскажу тебе одну историю. Не знаю, поможет ли она тебе, но мне в своё время помогла. Я хочу только чтобы ты выслушал меня, а потом решай сам, что ты будешь делать дальше.
Охотник кивнул, и его отец продолжил:

Дьявол много лет сидел у себя за столом и писал. Он был занят заботами по аду – ну, знаешь, всякое обеспечение. Котлы новые, газ провести из России для сжигания мучеников, зарплату чертям вовремя выплатить. Эта бумажная работа отнимала всё его свободное время. И однажды ему надоело.
"А не прогуляться ли мне по аду? – подумал он, - давно не инспектировал я свои владения." Он встал и пошёл.
Едва выйдя из своего кабинета, Дьявол офонарел. Его взгляду открылась поражающая воображение картина. В котлах с тёплой водой, от которой лениво поднимался клубящийся пар, парились довольные грешники. Они пили пиво и играли в карты с развалившимися здесь же чертями. А на элегантном помосте, который был ничем иным, как перевёрнутой гигантской сковородой, неспешно раздевались под мягкую музыку похотливые грешницы. Черти криками подбадривали танцовщиц и отдавали им свои вилы, чтобы те втыкали их в помост и использовали, как шесты для танца.
Дьявол ничего не мог выговорить, настолько он был поражён. Он прошёлся по залу, зашёл в следующий, затем в ещё один. Везде была одна и та же картина. Он сел за столик, сооружённый из какого-то орудия пыток, и ему тут же принесли пива. Дьявол отпил и огляделся.
"Боже, - подумал Дьявол, - как же так? Что же происходит?"
- Что, брат, невесело? – спросил его кто-то. Дьявол обернулся. Прямо у него за спиной, чуть слева, между дьяволом и гигантским зеркалом, висящим на стене зала, сидел то ли чёрт, то ли грешник – трудно было разобрать.
- Не ожидал? – просил он у Дьявола, - не ожидал здесь такое увидеть?
Тот покачал головой.
- И что собираешься делать? – спросил то ли чёрт, то ли грешник.
- Я?.. – Дьявол задумался. – Ну… наверное, проведу некоторые перестановки. Разгоню здесь всё… построю систему наказаний заново…
- Э-э-э, - перебил его собеседник, - так я и думал. Ни на что ты уже не способен. Раньше да – ты был страшен. Раньше ты мог бы одним взглядом навести здесь порядок. Никто не посмел бы тебя ослушаться. А сейчас – посмотри на себя. Ты знаешь, как надо, ты можешь рассказывать об этом другим, ты можешь командовать. Можешь, наконец, наорать на всех, приговорить к мукам вечным и грешников, и чертей, устроить массовые репрессии. Да только не то это. Настоящая власть – это власть над душами. Когда-то ты обладал ею, а сейчас… ни на что ты не годен, кроме канцелярской работы.
Дьявол допил пиво и перед ним тут же поставили стопку водки.
- А ты кто? – спросил дьявол.
- Я? – ответил его собеседник и почему-то засмеялся, - я тот, кто сидит у тебя за спиной.
Дьявол инстинктивно обернулся назад, но перед ним не было никого. Затем обратно, - через левое плечо. И никого не было. Только Дьявол и его отражение в огромном зеркале, висящим на стене зала.
Дьявол залпом выпил водку и встал. Прошёл меж столиков, по залам, мимо помостов и котлов с запахом тел.
Дьявол вошёл к себе в кабинет, и удавился.

Отец охотник замолчал, молчал и сам охотник.
- Я закончил, - сказал отец охотника, и посмотрел на солнце, заливавшее поляну жёлтой акварельной краской.
- Да, - сказал охотник, - значит, я могу идти?
- Конечно. Иди.
Охотник подхватил ружьё и пошёл в лес. Он был полон жажды смерти.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой кабан принимает окончательное решение.

Кабан с зайцем подошли к реке и пошли вниз по течению к дому выхухоля. Заяц уже был весь в предвкушении поедания моркови, а кабан думал свои серьёзные мысли, когда дорогу им преградил волк. Он вырос будто бы из ниоткуда, совершенно бесшумно, и остановился в ожидании. Заяц так растерялся, что не успел даже спрятаться за кабана, недоумённо смотревшего на волка.
- Сюда идёт охотник, - сказал волк, - я слышу его запах. Он вышел на звериную тропу, и кто-то сегодня в лесу умрёт. Ты не знаешь, случайно, кабан, за кем он идёт?
- За мной, - кивнул кабан.
- Ясно… я, в общем-то, так и думал, но решил на всякий случай спросить. А то мало ли, - волк посмотрел на реку, - в жизни всякое случается. Надо держать ухо востро.
- Да, да, конечно… - сказал кабан и тоже посмотрел на реку.
- И что ты думаешь делать? – спросил волк.
- Не знаю ещё… я как раз над этим думал…
- Если хочешь, я могу рассказать тебе притчу, - сказал волк, и посмотрел на оторопевшего зайца. Кабан только кивнул и волк заговорил:

Один волк дружил со снегом. Он дружил с ним с самого детства. Когда волк был совсем маленьким, он любил валяться в снегу, резвиться, баловаться, играться с ним. Ему нравился блеск снега, его чистота и его игривость. Он кувыркался и снег ласково щекотал его уши, блестел на шерсти, окружал лёгким облачком.
Когда он подрос, то стал ценить теплоту снега, его способность укрыть тебя от метели в самый лютый мороз. Волк зарывался в снег и слушал сладкие сказки, которые тот ему рассказывал. Снег был хорошим рассказчиком. Снег успокаивал и баюкал, пока метель снаружи оглушительно ревела. Но волк не слышал метели. Он слушал снег.
Когда волк стал совсем взрослым, снег стал укрывать его следы после охоты. Волк пробегал по снегу и оставлял на нём глубокие раны, которые потихоньку заполнялись талой водой. Снег быстро заносил их, закрывал, прятал под пушистым одеялом. Волк пробегал туда-сюда, туда-сюда, и снег каждый раз делал свою работу, сбивая со следа гончих, скрывая волчьи следы.
Но только однажды случилось совсем по-другому. Волк пошёл на охоту, как всегда по снегу, хотя и стояла сокрушительная тишина. Ночь была удивительно ясной, волк не помнил таких. Охота была удачной, волк задрал овцу, и по его следу, как всегда, пошла стая собак. Собаки лаяли до хрипоты, толкались, вынюхивали землю до блеска, но волк знал, что им не найти его. Снег поможет. Снег спрячет все следы.
И потому волк очень удивился, когда лай раздался прямо перед его домом. Свора влезла в нему в дом и выволокла его на поверхность. Там он понял, что его следы, те, что он оставил, когда возвращался с последней охоты, всё ещё красуются на своих местах. Снег не помог ему в этот раз. Снег не спас его.
"Как же так?" – спрашивал волк у снега, но тот лишь молчал, ничем не выдавая причин. "Как же так?" – спрашивал волк, но снег не отвечал.
Слишком поздно волк понял, что его истинным другом был ветер.

Все помолчали несколько секунд и волк закивал головой:
- Ну всё, мне пора. Рад был тут с Вами поболтать, - он ещё раз посмотрел на зайца, и исчез так же быстро и незаметно, как и появился. Даже «до свидания» не сказал. Собственно, волки вообще не сильно вежливые. Но на них редко кто обижался.
Кабан пошёл дальше, а заяц всё так же смотрел прямо перед собой с перекошенным лицом.
- Заяц… ЗАЯЦ! – Окликнул его кабан.
- А!.. Да.. конечно. Идём, - заяц двинулся вслед за кабаном, и через десять минут они были уже у дома выхухоля.
- Хухоооль! – Закричал было заяц, но выхухоль уже выползал из своего дома с пучком морковки.
- На, заяц, на, не ори только, не буди соседей. И так переполошил пол-леса. Привет, кабан, - добавил выхухоль, когда заяц погрузился в поедание моркови.
- Ага, привет, - кабан грустно кивнул головой.
- Ты ещё не нашёл своё предназначение?
- Я… понимаешь, иногда мне кажется, что я уже практически уловил мысль, схватил её за краешек, и начинаю вытаскивать из своей головы… но потом она срывается, и исчезает в голове. Никогда не думал, что у меня столько всего в голове, нельзя прямо мысль выловить.
Выхухоль с пониманием закивал.
- Мне вот столечко, - показал кабан лапами, - не хватает, чтобы решить, что делать. Слушай, может быть ты дорасскажешь мне ту притчу, которую не закончил в прошлый раз?
- А, да нет, не стоит. Давай я тебе лучше другую расскажу.
- Да, давай, - сказал кабан и выхухоль начал:

На козла упал мешок со счастьем и убил его. Козёл лежал прямо посреди леса и все звери постоянно ходили взад и вперёд вокруг него. Они рассматривали неказисто лежащего козла и с завистью поглядывали на развязавшееся горлышко мешка. Но никто не рисковал взять оттуда хоть немного счастья. "Какой счастливый козёл!" – говорили одни и обходили его стороной. "Везёт же некоторым козлам!" – говорили другие и тоже обходили его стороной. И так продолжалось до тех пор, пока…

Тут выхухоль так стремительно спрятался, что кабан даже вздрогнул. Заяц перестал жевать, и оба они обернулись. Из-за поворота доносились тяжёлые шаги охотника. Заяц растерялся и никак не мог решить, куда ему деть недоеденную морковку, но кабан уже знал, что он будет делать дальше.

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, для детей.

Охотник подошёл к дому кабана, и начал делать засаду по всем правилам. Сначала он сориентировался на местности, то есть посмотрел по сторонам. Потом он провел рекогносцировку противника, то есть подошёл к дому кабана, и послушал немного, есть ли там кто-нибудь. Но кабана дома не было, и охотник начал военные действия. Он вырыл специальный ров, чтобы бегать в нём, если кабан начнёт отстреливаться, и вообще оставаться незаметным. Он построил всевозможные хитрые ловушки, для того, чтобы в какие-то моменты боя кабан вдруг неожиданно куда-нибудь проваливался, или оказывался подвешенным на верёвке где-то среди крон деревьев. В общем, охотник хорошо приготовился и залёг в засаду. Стал, короче говоря, ждать кабана, чтобы его убить.
Тем временем кабан лежал недалеко оттуда и тихонечко наблюдал за тем, как охотник всё это делает. Он внимательно рассмотрел, где находятся ловушки, и стал смотреть на охотника дальше. Охотник сначала лежал совершенно тихо, потому что боялся спугнуть кабана, но шли секунды, минуты, шли даже часы – а ничего не происходило. Охотник терпеливо ждал кабана, кабан же терпеливо ждал, когда охотник устанет ждать кабана, который в это время ждал, пока он устанет его ждать.
Постепенно охотник стал рассматривать лес вокруг, плывущие по небу облака, потом стал рассматривать ружьё у себя в руках, в общем, всячески отвлекаться от своей цели.
Именно в этот момент кабан осторожно взял здоровенный камень и незаметно подполз к одной из ловушек – замаскированной яме, утыканной внизу острыми кольями. Такие ловушки ещё называются «кабаньи ямы». Он выбрал момент, когда охотник отвернулся, и бросил этот камень в ловушку, так, что тот шумно пробил лежавшие сверху для маскировки палки и с грохотом ударился об дно.
Охотник, решивший, что это кабан попался в его ловушку, сразу же разволновался из-за того, что он пропустил такой момент, разглядывая каких-то там лесных лягушек в траве. Он вскочил, и тут же кинулся к яме, чтобы посмотреть на попавшего в неё кабана. Но кинулся так неосмотрительно, что секунду спустя сам угодил в точно такую же яму, вырытую им рядом с первой, и убился.
Кабан посмотрел на лежащего в яме охотника, вздохнул, и пошёл закапывать все разрытые охотником ямы. Весь оставшийся день практически закапывал. И последней закопал яму с охотником. Даже ружьё не стал кабан доставать.
И уже на закате, когда солнечная позолота сделала верхушки сосен похожими на апельсиновые деревья, он сел на поваленное когда-то ветром дерево, вдохнул полной грудью свежий лесной воздух, и вытер пот со лба. Так он посидел немного, может, минутку, а может даже полчасика, пока не решил, что уже пора идти домой. И все переживания сегодняшнего дня остались где-то далеко-далеко позади, как будто их и не было вовсе, как будто даже он их себе придумал. И настроение у него было отличное.
В общем, что ни говори, а жизнь – замечательная штука.

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, для взрослых.

Кабан вышел и стал прямо перед охотником, заложив руки за спину. Охотник посмотрел по сторонам, но вокруг было пусто, не считая стремительно скрывшегося в высокой траве зайца. Охотник поправил висящее за спиной ружьё, и спросил:
- Готов?
- Да, готов, - кивнул кабан и они пошли.
Сначала охотник шёл впереди, показывая дорогу, но скоро он немного отстал, поравнялся с кабаном, и потом осторожно взял его под лапу, крепко прижав к себе. Они шли так довольно продолжительное время, часто поворачивая, и кабану начинало казаться, что они ходят кругами. Охотник оглядывался по сторонам, будто собираясь выбрать место без свидетелей, хотя он то уходил от наиболее населённых частей леса, то возвращался к ним. В конце концов охотник неожиданно остановился. Кабан стал рядом с ним.
- Здесь? – Спросил кабан.
- Да, - ответил охотник, - именно здесь. Тебе нравится место?
Кабан огляделся. Они были на небольшой поляне, поросшей клевером. Деревья, плотно обступившие поляну, почти закрывали кронами небо. Из ниоткуда в никуда дул сильный, пронизывающий ветер, завывавший в кронах, словно новорожденный птенец. Было пустынно. Где-то кто-то тихо пел на незнакомом кабану языке.
- Да, - сказал кабан, - место вполне подходящее.
Охотник сбросил в плеча ружьё, и вывел кабана на середину поляны, затем положил его на землю, и придавил его грудь сапогом. Кабан раскинул лыапы и посмотрел на небо, сквозь ветви деревьев, напоминавшие решётку. Аккуратно прицелившись, охотник прострели кабану шею.
- Как собака, - только и успел подумать кабан, но тут же умер.
Охотник снова забросил ружьё за спину, и начал рыть яму. Рыл он руками, стоя на коленях, земля была твёрдая, сухой суглинок, и так он промучался почти весь остаток дня. Из горла лежащего рядом с ним кабана сначала хлестала кровь, но скоро её поток иссяк. Когда охотнику показалось, что размер у ямы вполне удовлетворительный, он бросил туда кабана, поднялся и отряхнулся от земли, травы и крови. Зарывать он не стал. Охотник посмотрел на небо, что-то пробурчал себе под нос, и пошёл домой. По дороге он несколько раз заговаривал сам с собой, и резко останавливался, оглядываясь по сторонам.
Дома он опять помылся, постирал свою одежду, почистил ружьё, и поговорил с отцом о чём-то отвлечённом.
И уже на закате, когда солнечная позолота сделала верхушки сосен похожими на апельсиновые деревья, он сел на поваленное когда-то ветром дерево, вдохнул полной грудью свежий лесной воздух, и вытер пот со лба. Так он посидел немного, может, минутку, а может даже полчасика, пока не решил, что уже пора идти домой. И все переживания сегодняшнего дня остались где-то далеко-далеко позади, как будто их и не было вовсе, как будто даже он их себе придумал. И настроение у него было отличное.
В общем, что ни говори, а жизнь – замечательная штука.

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, для всех остальных.

Обсуждение плана заняло у него с зайцем меньше минуты, и они тут же разбежались, притаившись в кустах по обе стороны дороги. Когда охотник поравнялся с ними, заяц неожиданно выпрыгнул из кустов, отвлекая его внимание, и заставляя его скинуть ружьё с плеча, которое тут же и вырвал из рук охотника незаметно подкравшийся кабан.
Охотник рванулся было за кабаном, но заяц крепко схватил его за штанину, и в момент, когда охотник повернулся, чтобы стряхнуть зайца, раздался звук передёргиваемого затвора. Охотник замер, а заяц спокойно отцепился от него и отряхнулся.
- Ну что, - сказал кабан, усевшись на придорожном пне, и направив дуло прямо в центр грудной клетки охотника, - поговорим?
Охотник осторожно повернулся, и медленно кивнул головой:
- Давай… поговорим…
- Вот ответь мне, оххххотничек, на такой вопрос, - кабан сделал театральную паузу, и посмотрел на зайца, затем снова на охотника, - зачем ты живёшь?
- Я?
- Ты видишь тут ещё кого-то, кого можно назвать «охотничком»?
- Зачем… что?
- Я что, заикаюсь? ЗА-ЧЕМ ТЫ ЖИ-ВЁШЬ??? Какой смысл в твоей жизни?
Охотник задумался на минуту, потом нетвёрдо сформулировал:
- Нууу… чтобы охотиться… убивать зверей… наверное…
- Ммм-да. Великолепно. Хорошо, продолжаем разговор. А зачем тебе охотиться? Зачем убивать зверей?
- Нууу… - начал охотник, - отец мой тоже был охотником… лес вокруг… да и вообще…
- Вот! Вот это главная дырка в твоих рассуждениях! Нет никакого «вообще»! Есть только вполне конкретные вещи! Вот смотри: я попросил тебя ответить мне на вопрос «зачем?», а ты начал мне отвечать на вопрос «почему?» Я же тебя совершенно не о том спросил! ПОЧЕМУ ты стал охотником – это просто, это любой дурак может ответить. Ты мне ответь - ЗАЧЕМ ты им стал? А вот на этот-то вопрос у тебя нет ответа. Потому что правда в том, что ты привык стрелять, убивая невинных зверушек, просто привык к этому, в смысла-то в этом и нет никакого, понимаешь? Даже если б ты ел потом их мясо (а ты ведь, как правило, не ешь его) – для тебя всё равно это было бы в первую очередь дешёвое самоутверждение. Убить животное, чтобы самоутвердиться. Вот и весь твой смысл. И живёшь ты только для того, чтобы охотиться, другого смысла в твоей жизни нет, а стало быть, в ней вообще нет смысла.
Охотник мелко дрожал, не в силах что-нибудь понять. Наконец он выдавил из себя:
- Ну… а какой вообще в жизни смысл? Не только в моей, пусть с ней, в чьей-нибудь?
- О! Вот ты, кажется, начал прозревать. Пойми это – всё, что ты когда-либо создашь (даже если бы что-нибудь создавал, а не занимался исключительно убийствами) исчезнет, и будет разрушено. Все, кого ты когда-либо любил – умрут. И сам ты так же неизбежно умрёшь. Что бы ты ни делал, как бы ты ни жил, в конце концов ты окажешься. Мёртвый. В земле.
Охотник замотал головой:
- Погоди, здесь какой-то подвох.
- Да нет же здесь никакого подвоха! – Перебил его кабан. – Конечно, когда ты всю жизнь думал, что красное – это зелёное, а тебе вдруг объясняют, что это на самом деле красное, кажется, что тебя дурят. Но правда в том, что тебя дурили всю предыдущую жизнь, охотничек. Согласись, что если тебе говорили одно, а теперь говорят другое, значит врёт либо тот, кто говорит сейчас, либо тот, кто говорил раньше – вероятность здесь пятьдесят на пятьдесят.
Охотник согласился.
- Отлично, - продолжил кабан, - теперь постарайся вспомнить, кто сказал тебе, что в жизни есть смысл, и смысл этот – чего-то такого сделать, вроде того, что ты сейчас делаешь?
- Нууу… вроде… никто не говорил…
- То есть ты сам решил, что смысл твоей жизни – охотиться, а охотиться тебе надо тоже зачем-то, просто вспомнить не можешь?
- Нууу… получается, так…
- «По-лу-ча-ет-ся», - передразнил его кабан, - или так?
- Так.
- Хорошо, то есть ты понимаешь, что никто тебе этого не рассказывал, и посему ты мог просто ошибиться? А теперь согласись ещё с тем, что смысл – это есть некий итог, тот конечный результат, к которому ты стремишься.
Охотник задумался ненадолго, но в итоге кивнул головой:
- Ну да.
- Отлично, самое трудное позади. Теперь сам, без моей помощи, скажи мне: какой конечный результат любой жизни?
Охотник снова задумался, и наконец родил:
- Ну… да, смерть, наверное.
Он опешил и поднял глаза на кабана:
- Ну тогда смысл жизни…
- Правильно! В смерти! Иного смысла не существует, - сказал кабан и перебросил ружьё охотнику, который поймал его на лету.
- Давай, - сказал кабан, - сделай так, чтобы я тобой гордился.
Охотник, по-прежнему дрожащий, поднял ружьё, и заглянул в ствол.
- Да, да, - добавил заяц, - что поделать? Ведь в этом смысл.
Охотник скривился, и осторожно нажал курок; в ту же секунду ему снесло полголовы.
- Есть! – Воскликнул кабан, и протянул зайцу открытую ладонь, - отбей!
Заяц хлопнул кабана по руке, и они пошли снова вытаскивать из дома выхухоля, но до конца дня кабан был всё же немного напряжён по причине, которую он мог бы идентифицировать, если бы хотел приложить к этому усилия. Но он не прилагал.
И уже на закате, когда солнечная позолота сделала верхушки сосен похожими на апельсиновые деревья, он сел на поваленное когда-то ветром дерево, вдохнул полной грудью свежий лесной воздух, и вытер пот со лба. Так он посидел немного, может, минутку, а может даже полчасика, пока не решил, что уже пора идти домой. И все переживания сегодняшнего дня остались где-то далеко-далеко позади, как будто их и не было вовсе, как будто даже он их себе придумал. И настроение у него было отличное.
В общем, что ни говори, а жизнь – замечательная штука.
Счастья всем, даром.
И пусть никто не уйдёт обиженным.

ЭПИЛОГ

- Сень, ты "Кабана" читал?
- Чего?
- "Кабана". Книжка такая.
- А о чем?
- Да про кабана, про зайца, про охотника...
- Про охоту, что ли?
- Да нет же, деревня. Сказано тебе - про кабана.
- Ага, и про охотника.
- Но кабан там главный персонаж, ясно?
- Ясно. Только я все равно не читал...
- Да понял я уже, что ты не читал.
- И как, хорошая книжка?
- Да так… ерунда, в общем.