СоловдвоемТ1Глава08

ГЛАВА 8
Время шло,  завтра у Ирины должен был быть последний экзамен – химия. Она не готовилась и не стремилась сдать как можно лучше. Ей было всё равно, поступит она в институт или нет. И может быть, поэтому, потому, что она не была скована, не тряслась и не боялась и отвечала спокойно, даже с каким-то вызовом, сдавала она хорошо. За сочинение она вообще получила пять баллов, остальные два экзамена – «четверки». Если химия будет «пять», то вместе с конкурсом аттестатов, она набирает проходной балл. Но это её особо не радовало. Она была абсолютно спокойна. Она ждала.
Она ждала окончания экзаменов. Когда она отстреляется, родители, узнав результат, тут же уедут в отпуск. У них уже и билеты были заказаны на послезавтра.
Она с ними не едет. Ей удалось убедить их в том, что если она поступит, ей нужно будет посидеть позаниматься, да и вообще подготовиться к учебному году, а если не поступит, то займется подыскиванием работы. Так что в этом году юга отменяются…

Послезавтра вечером она посадит их на поезд, и они покатят в Одессу. А на следующий день она отправится в лес. Отправиться, конечно, с Маринкой, чтобы не вызвать подозрений. Да, дура, конечно, Маринка, что не готовилась нормально, на английском она завалилась, получила «пару». Но не расстроилась. Теперь целыми днями сидит и пишет письма Володьке. На работу устраиваться не спешит. Сказала, что с двадцать пятого августа пойдет вожатой в свою старую школу, где она училась до восьмого класса. Но, в конце концов, это её дело. Пусть делает, что хочет. Её, Ирину, это волнует очень мало. Через три или четыре дня её уже не будет на этом свете, и уже ничего не будет интересовать и волновать. Осталось немного…

А сейчас нужно будет написать последнее письмо Игорю.
Она села за свой письменный стол, открыла ящик и вытащила стопку писем Игоря, свой дневник и тетрадку стихов. Она читала их, перечитывала и вспоминала, вспоминала, вспоминала… Словно торопилась заново пережить свою такую длинную, как ей казалось, жизнь, испытать снова тот водопад чувств и событий…

Иринины воспоминания прервал телефонный звонок.
- Ты чем занимаешься? – раздался голос Марины.
- Готовлюсь к химии, - соврала Ирина.
- Так, я сейчас к тебе подскочу, и не одна, так что приведи себя в порядок, - проговорила Маринка и быстро бросила трубку, не дав Ирине возможности возразить ей.
«О, Господи, - с досадой подумала Ирина, - да когда же это уже кончится?» И сама же и ответила себе: «Скоро. Через три дня. А эти три денечка можно и потерпеть…»

Она быстро сложила письма Игоря, дневник и тетрадку со стихами и убрала всё в ящик стола. Затем сняла старый халат и надела черную длинную юбку и модную вязаную полосатую маечку. Подойдя к зеркалу, она расчесала волосы, подкрасила ресницы. И повела привычный свой диалог сама с собой:
- Зачем? – спросила одна Ирина.
- Привычка – вторая натура, - ответила другая.
- А я думала, горбатого могила исправит?
- Ну и мрачные же у тебя шутки!
- А каким же они должны быть?
- Тебе всего три дня осталось, так проживи ты их по-человечески, без мрачного кретинизма.
- Целых три дня! Как меня достала эта Маринка! Кого она там собирается притащить?
- Скоро узнаешь. А пока, иди ставь чайник.

Вместе с Маринкой в квартиру завалились Шахов и Тихвин:
- Мадам, - манерно пропел Шаховв, целуя руку Ирине.
- Мадмуазель! - презрительно поправил его Тихвин, отталкивая, и выхватывая руку Ирины.
- Можно просто товарищ! – изобразила она улыбку и перевела её в деланно серьезное выражение лица. Затем с видом комиссара двадцатых годов крепко пожала им руки.
- Ирка, откуда в тебе столько юмора? – восхищенно спросил Шахов.
- А я его, видишь ли, весной сажаю, летом поливаю, осенью собираю, а зимой засаливаю.
- Ты можешь хоть когда-нибудь не оставить за собой последнее слово? – поинтересовался Тихвин.
- Не могу, ты же знаешь.
- Знаю.
- А что же спрашиваешь?
- Да давно тебя не видел, думаю, вдруг ты изменилась.
- Если бы я изменилась, ты бы уже знал об этом.
- Каким образом?
- По радио бы сообщили, что льды Арктики и Антарктики растаяли из-за смещения орбиты Земли, и теперь нас всех ждет Великий Потоп.
- Нет уж, спасибо. Этого не надо! - засмеялся Шахов.
- Я тоже так думаю, поэтому и не меняюсь.
Когда обмен любезностями между молодыми людьми закончился начала солировать Марина, с нетерпением дожидавшаяся своего выхода:
- Ты представляешь? – пропела она. – Иду я сегодня по Невскому, смотрю мой троллейбус к остановке подходит, ну я и дунула через дорогу, машины ещё не тронулись, был желтый. А пока я перебегала, зажегся зеленый! Я лечу, и тут машина прямо на меня! Ну, я думала всё! Конец! И тут кто-то меня хвать! Машина тормозами завизжала! Ну, в общем, как видишь, я жива и здорова… Оборачиваюсь, думаю, кто же это меня спас и вижу… - она сделала заговорщицкое лицо, - Как бы ты думала кого?
- Не трудно догадаться: или Шахова или Тихвина.
- Угадала!!! – восторженно завопила Маринка.
- А мы идем по улице… - начал Шахов.
- И видим, красивая девушка решила покончить счеты с жизнью под колесами автомобиля… - продолжил Тихвин.
- Ну, мы и думаем: «Рано ей ещё погибать…»
- Да, просто обидно будет, если такие ножки пропадут…
- Я и выскочил за ней…
- Ага, Андрюха героическим прыжком вмиг оказался рядом с прекрасной незнакомкой (вы же знаете, чего он только не сделает ради прекрасных глаз, а тем более, прекрасных ног), - Тихвин произнес это многозначительным тоном, сделав томное выражение лица. – Он прыгнул, как горный лев! Миг, и девушка была спасена! – добавил он патетически.
- Представляешь, каково было мое удивление, когда она повернулась, и я увидел, что это Маринка!? – спросил Шахов.
- Представляю, - сказала Ирина, - ты ужасно разочаровался: «Думал, что это асс, а оказалось – У-два-с»,  - перефразировала она цитату из известного фильма.
- А вот и не отгадала! - заявил Шахов самодовольно. - Я просто остолбенел! Передо мной Маринка… и не Маринка! Была гадким утенком, а теперь та-а-кая дэвушка! – он имитировал кавказский акцент.
- Слушай, Ирка, свози и нас в Москву, - попросил Тихвин, - может, и мы превратимся в прекрасных лебедей…
- В лебедей? – Ирина склонила голову на бок, оценивающе окидывая взглядом того и другого.
- Ну, не в ле****ей же! - парни весело заржали.
- Из вас ни того, ни другого не получится, даже если вас в Париж свозить, - съязвила Ирина.
- Нет, правда, что ты там с ней сделала, что она так преобразилась? – весело спросил Шахов, и все дружной толпой двинулись на кухню, в «приемную» Ирины, и плюхнулись на табуретки.
Маринка вся просто цвела и пахла от отвешиваемых ей комплиментов.
Ирина налила гостям чаю, продолжая начатую беседу:
- Это не я с ней сделала, это Любовь!
- Какая такая любовь? – грозно спросил Шахов.
- Пролетел ты, Андрюха, опоздал, - сказала Ирина, подавая крыжовенное варенье, - надо было ковать железо, пока оно само хотело превратиться в подкову.
- Что за идиомы? – вопрошающе посмотрел на неё Шахов.
- А что, ты скажешь, что не знал, что она была в тебя влюблена в десятом?
- И совсем я не была в него влюблена, - обиделась Маринка.
- Да, ладно, - примирительно сказала Ирина. - Была - не была! Какая теперь разница?
- Да, в него почти все девчонки влюблены были, - прокомментировал Тихвин.
- Так же, впрочем, как и в тебя, - парировал Шахов, - мы вообще всегда думали, что Маринка влюблена в Димку.
- Ты, прав, это было. Только в девятом, - рассмеялась Ирина.
- Как тебе не стыдно?! - вскипела Маринка. - А ещё подруга называется!
- Господи, да ты же замуж собралась! Какое тебе дело теперь до всего этого? А ты прям, как маленькая девочка. Хотя. Такая твоя реакция и подтверждает правильность моих слов, - констатировала Ирина.
- Слышь, Димка, реакция ещё есть! Значит, не всё потеряно. Значит, мы ещё можем посражаться за благосклонность прекрасной и знакомой незнакомки, - сказал он с интонацией странствующего рыцаря в голосе.
- Да, нет, я думаю, вы уже опоздали. Оба! - заявила Ирина. - Она выходит замуж за моего троюродного брата, бравого курсанта – Владимира Соболева.
- Ну вот, так всегда! Только повстречаешь девушку своей мечты, так узнаешь, что её сердце уже принадлежит другому, более счастливому сопернику, - трагическим голосом произнес Шахов. – Слушай, Ирк, а ты свободна?
- А что я тоже тяну на девушку твоей мечты?
- Нет, у меня чисто спортивный интерес, ведь, если я не ошибаюсь, ты одна из немногих в нашем классе, которая не была в меня влюблена.
- Ты не ошибаешься. Но это только потому, что я была влюблена в другого. Тебе повезло, а то, я непременно бы в тебя влюбилась! - съехидничала она, и добавила после секундной паузы: - Хотя нет, скорее всего, я влюбилась бы в Димку - он больше в моем вкусе.
- Так ты не в него была влюблена? – удивился Шахов.
- Представь себе, нет, - ответила Ирина.
- А в кого же?
- А что, кроме тебя и Димки и влюбиться уже не в кого?
Они ещё некоторое время поперекидывались подобного рода репликами, поделились впечатлениями от посещения выставки Глазунова, попили чайку и кофейку, а также винца, которого принесли с собой бывшие одноклассники, попели песни под гитару. Наконец, уже поздно вечером, не поддаваясь на настойчивые уговоры ребят пойти побродить по улицам, на которые Маринка, растаявшая от полученных комплиментов, уже совсем было согласилась, Ирина выпроводила их по домам, пообещав, что после того, как она сдаст  последний экзамен и поступит или не поступит, они обязательно встретятся, отметят это дело, а также поступление обоих парней на биофак универа, и обязательно погуляют по городу.
Парни порывались проводить Маринку, но Ирина сказала, что им нужно поговорить, и что она сама проводит её домой или оставит ночевать у себя.
Наконец одноклассники отчалили, и девчонки остались вдвоем.

- Ты слышала, - счастливым голосом пропела Маринка, - что сказал Шахов про меня?
- Ну, слышала.
- Ты, представляешь, - почти запрыгала она, - я ему нравлюсь!
- Ну и что?
- Как что? Как что? Сколько я по нему сохла? Ты что не помнишь? – заявила она возмущенно.
- Помню, но не понимаю, почему это должно волновать тебя?
- Как почему?
- Да, так, почему? Тебя сейчас, на мой взгляд, должно волновать только отношение к тебе Володьки.
- Ну, Володька – это само собой! – заявила она небрежно. – Я же женщина, и мне приятно, что я нравлюсь мужчинам, и что Лодкиной нос утерла! Я не хуже её!
- Тоже мне, нашла эталон! – презрительно сказала Ирина (Лодкина – это была их одноклассница, с которой Шахов «крутил любовь» в десятом классе).
- Ну, не скажи, пустячок, а приятно! Слушай, Ирка, а давай погадаем!
- Зачем и на что?
- Ну, ты мне погадаешь, как у меня всё будет с Володькой, а я тебе на Игоря. 
Ей совсем не хотелось гадать, тем более на себя или на Игоря, но она, молча, взяла карты и начала расклад. У неё выходило, что Маринка с Володькой не будут вместе. «Может быть так, ссора», - решила она, потом обнаружила в Маринкином раскладе ещё одного короля. Правда, говорить она об этом ей не стала. Зачем? Да и сама она в такой вариант мало верила. Поэтому она наговорила общих фраз и передала Маринке карты.
Маринка разложила карты и объявила одновременно и с раздражением и сочувствием в голосе:
- Опять получаются какие-то проблемы! Сколько уже можно маяться дурью?!
- Что такое? - изобразила заинтересованность Ирина, хотя знала, что иного не может быть: они с Игорем никогда не будут вместе. Она вообще ни с кем не буде вместе. Её скоро совсем не будет…
Ещё немного поболтав, в основном, о будущем Марины, они обе зазевали и осознали, что пора в люлю. Маринка решила домой не ходить, а остаться ночевать у Ирины. Они частенько оставались ночевать друг у друга, особенно когда не могли наговориться и расстаться.

Ирина дождалась, пока заснет Марина - родители уже давно спали. Снова достала из ящика стола дневники и письма. Пошла на кухню. По дороге, в коридоре остановилась. Взглянула на себя в зеркало, в нем отразилось лицо. События последних дней изменили её. Она стала совсем другая. «А ведь никто не заметил, что я изменилась», - подумала она.
Да, она продолжала для всех играть привычную роль: уверенная в себе, красивая, умная, веселая, сильная, добрая. Её роль состояла из сплошных положительных качеств. А сегодня ей захотелось, вдруг, всё перечеркнуть, переделать. «Почему я всё время думаю о других? Почему никто не думает обо мне?»
Она поставила на огонь турку, сварила кофе, налила в маленькую фарфоровую чашечку. «Погадаем на кофейной гуще», - решила она, вдруг.
Она выпила кофе мелкими глотками, держа чашечку за ручку большим, указательным и средним пальцами, не ставя её на стол и ни о чем не думая. Когда кофе был выпит, она перевернула чашку, сначала от себя, потом на себя, сливая остатки гущи. Поставила чашку на стол. Встала, подошла к пеналу и достала оттуда заначенную пачку сигарет «Родопи».
Обычно, она не курила дома. Но сегодня настроение было такое, что ей было наплевать на всё и на вся. Она достала сигарету, размяла в красивых пальцах с длинными ногтями, покрашенными ярко-бардовым лаком. Красочным жестом поднесла сигарету к губам, держа её вытянутыми в струну указательным и средним пальцами правой руки. Небрежным, мужским движением перекатила сигарету губами в угол рта. Зажгла спичку и прикурила, глубоко затянувшись и выпустив целое облако молочно-тягучего дыма, скривившись и прикрыв один глаз.
Она открыла окно. Взгляд выхватил её любимый фонарь, горящий ярким глазом на лице кудрявой березы, возвышающейся над соседним домом. Она улыбнулась фонарному глазу, приветственно кивнула подружкам звездам, ореолом обрамляющим черную в ночи голову березы.
Всё было как всегда. Она отошла от окна, села за стол, зажгла свечку и выключила свет. Поставила на салфетку чашечку, так же вверх дном, чтобы промокнуть остатки влаги. 
«Глупо! Гадать за три дня до смерти! Глупо!»
- Так почему же всё так происходит? – спросила Ирина вслух.
- А тебя это действительно интересует? – начала она опять диалог с собой.
- Если честно, то нет. Если честно, то я знаю.
- И что же ты знаешь?
- Ты не о других думаешь, и не о себе! Ты думаешь только о том, чтобы другие думали о тебе хорошо. Ты все время приносишь себя в жертву, надеясь, что другие заметят и оценят тебя по достоинству.
- Ладно, хватит самокритики, а то договоришься до того, что и смерть твоя будет лишь для того, чтобы тебя оценили.
- Чушь. Это единственный поступок, который ты делаешь для себя. Для себя! Закрыв, наконец, глаза на всех! Для себя!»
Она подняла чашку, заглянула вовнутрь. Дно чашки было черно. Ни одного просвета. «Хорошенькая же у меня душа в данный момент, - подумала она, - хотя удивительно бы было, если бы было иначе», - она внутренне усмехнулась. По краю чашки шел ровный, нигде не прерывающийся ободок, что означало, что выхода нет. Больше в чашке ничего не было, ни рисунка, ни подтека. «Ни прошлого, ни будущего, ни настоящего», - резюмировала она.
Настоящего и будущего у неё действительно нет. А вот насчет прошлого, это вы все врёте! Было оно! Было! Всё было!
Она закурила…
Взяв в руки дневник, она нашла страничку с датой: «25.06.77.». «Три года назад…» - подумала она и углубилась в чтение.

25.06.77.
Вот уже три дня, как Игорь работает не с бугаями, а со мною. Баба Зоя велела спилить и выкорчевать старый орех на краю огорода. Они завалили его еще на прошлой неделе. А сейчас все мы дружно его пилим и рубим.
Бугаи пилят и колют дрова, а мы с Игорем обрубаем сучья и ветки и складываем их, а так же дрова, которые подготавливают бугаи. Они перестали издеваться над Игорем, уже не задирают его на каждом шагу.
Вообще-то, всё вроде бы хорошо, но только вот никак не удается его разговорить. Кроме «да» и «нет» из него ничего не вытянуть. Да и этим он не всегда радует. Иной раз задам ему вопрос, а он как не слышит.
Что-то с ним явно не так. Раньше, в Суворовском, он таким не был. Балагурил, смеялся. А сейчас молчит, как сыч.
Ну, я попробовала с ним говорить, не получилось. А молчать целый день - так это же с ума сойти можно! Я и подумала, раз разговорить его не удается, нужно хотя бы песни петь, и предложила ему это. Поёт он просто замечательно! Заслушаешься! Голос у него такой… Я даже не знаю какой! Проникновенный! И ещё он очень красивый и какой-то берущий за душу что ли, добирающийся до самого нутра. Это как у Пугачевой. Каждая песня - маленький спектакль. И у него так же. Как он поёт про царицу Тамару! «В пустынном ущелье Дарьяла, где роется Терек во тьме…» Здорово! А Есенина как поёт, я просто без слез слушать не могу.
Ну, вот, я ему и предложила петь. И он согласился. И вот уже два дня мы с ним поем. Сначала пели хором, то бишь дуэтом. Потом стали свои любимые песни петь, по очереди. А сегодня я ему предложила игру: Песня-вопрос – песня-ответ. То есть нужно спеть куплет из какой-нибудь песни, чтобы в ней содержался вопрос. Один задает вопрос песней, а другой должен ответить, так, чтобы по смыслу подходило. Мы так с девчонками всегда играем. Ну, вот сегодня и играли в песню-вопрос, песню-ответ. Чувствую, что он меня начинает обставлять. Песен он знает целую уйму! Я тоже не мало знаю, но он намного больше.

Да, она хорошо помнила эту игру, как она начиналась, и как закончилась. Чем больше они пели, тем больше начинали песнями общаться между собой. Это было увлекательной игрой, но в то же время и опасной. Чем дальше, тем больше их вопросы и ответы наполнялась особым смыслом. С каждым днём они становились ближе друг другу. Они умудрялись подбирать такие песни, что песенный разговор становился всё более осмысленным и конкретным. А иногда, Ирина, это чувствовала и понимала, он отвечал ей строчкой несуществующей песни, слова и мелодию которой он придумывал тут же, на ходу. Чем дальше, тем яснее для неё становилась повесть его жизни, которую он рассказывал ей в песне. Он пел о том, что ему было больно, что он потерял любовь, веру, надежду, о том, что он один в толпе, что ему плохо и одиноко, но он сам выбрал этот путь – путь без любви, чтобы не больно было сердцу, душу не корежило, не разбивало в кровь.
Постепенно и она перешла на слова из несуществующих песен. И их песенный разговор всё больше и больше стал походить на обычные откровения двух близких людей.

*    *    *
Что видел Игорь в этой девчонке? Почему ему вдруг захотелось доверить ей самое сокровенное, то, что было спрятано ото всех и ото вся? Он и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Но что-то ведь заставило.
Они уже и держались вместе. Вместе работали, вместе ездили куда-нибудь, если баба Зоя посылала, по делам. Вместе защищались от периодических «шуток» бугаев и вместе отвечали им тем же. И это действительно стало игрой потому, что шутки стали добрее. Игорь так и не разговаривал с Ириной. И когда они были на людях, сидели за столом, ездили в Одессу или на лиман, или просто были в компании Олега и Алексея, или бабы Зои, они замолкали, но когда оставались вдвоем, продолжали петь. С утра, они скорее спешили приступить к работе, чтобы продолжить это странное и такое интересное и необходимое обоим общение.
Постепенно парни приняли Ирину в свою компанию. Правда, не на равных. Она всё равно была мала по их понятиям. Что такое четырнадцать лет? Сопля…
 
Как-то раз, парни в очередной раз собирались на танцы, Ирина отчаянно просилась с ними. Олег уперся и ни в какую не хотел её брать. Наконец, Алексей сказал ему:
- Да, возьми ты её, пусть поскачет. А потом мы кого-нибудь из местных попросим проводить её, а сами продолжим веселиться.

Времени зря они не теряли. Местные девушки явно выделяли заезжих. Поначалу была даже стычка с парнями. Но вскоре местные поняли, какого рода девушки и для чего интересуют заезжих гастролеров, и успокоились. Был контингент девок, которых замуж брать никто не собирался. Они-то и дарили свою любовь военным, в надежде охмурить хотя бы одного из них и уехать далеко отсюда, от своей прошлой жизни и громкой славы.

Нравы в этом плане здесь были с одной стороны простые. Любовь была ранняя. Нередко, здешние девушки уже в пятнадцать-шестнадцать, а то и раньше, становились мамами. Это было вполне нормально, и, зачастую, молодые люди шли на это для того, чтобы приблизить срок, не ожидать брачного возраста. Но уважающие себя девушки шли на близкие отношения с любимым парнем только будучи уверенными в его любви и в том, что он возьмет её замуж.
Но был и другой контингент. И не важно, была ли девушка по натуре «гулящей», как говорили здесь, или просто ошиблась, оступилась, поверила в любовь, а её бессовестно обманули, оканчивалось это одинаково плачевно.
В поселке ошибок не прощали. Оступившаяся ли, позволившая ли себя обмануть девушка была ославлена на всё село. Она была чумная. Родители и бывшие подруги стыдились её, а все холостые мужики просто и беззастенчиво использовали. Редко кто вступался за таких. Редко, кто из местных парней, даже полюбив гулящую, решался взять её в жены. Для этого нужно было иметь незаурядное мужество.
 Чаще всего, такие уезжали из села навсегда. Иной раз возвращались, когда выходили замуж. Но даже и тогда за ними тянулся шлейф их прошлого, и парни иногда не считали зазорным «обратиться за услугами» даже к тем, у которых были мужья. Гораздо реже таких брал замуж  кто-нибудь из местных, но это уж только в том случае, если за него не соглашалась выйти ни одна «порядочная» девушка. Это была отнюдь незавидная доля, и некоторые соглашались лучше всю жизнь прожить в одиночестве, чем за таким мужем. Вот этих подружек и отыскали себе Олег, Алексей и Игорь. И поскольку, во всяком случае у Олега, уже бурно развивался роман с Аленой, его будущей женой, естественно, знать об их похождениях Ирине совсем было не обязательно.
Поэтому-то парни и старались отделаться от неё, когда она просилась с ними на танцы. А ей так хотелось!
Она ещё не разу не ходила на танцы. Были, конечно, дискотеки и «огоньки» в школе. Но для своих одноклассников Ирина всегда была Мамой Ирой. Конечно, никто не мог отказать, если приглашала она. В младших классах потому, что можно было и схлопотать ненароком, а когда подросли, срабатывала привычка. Но потихоньку, она перестала приглашать на танцы одноклассников, да и ребят из старших классов, чувствовала, что танцевать с ней идут только из уважения. А она была гордая. Ах, я вам не нравлюсь, ну и не надо. Да и вообще она всегда была старше своих сверстников. Они казались ей маленьким, а она была для них слишком взрослой.
Здесь она тоже на танцы не ходила потому, что прийти одной было как-то неудобно, подружки, с которой можно было бы пойти, тоже не было. А неписаные правила не позволяли пойти на танцы с парнями, которых она даже очень хорошо знала. Если девушка шла на танцы с парнем, а парень с девушкой, это уже говорило о многом, а этого многого у неё, Ирины, не было.
Вот почему она так просила ребят взять её с собой. Во-первых, ей очень хотелось потанцевать, а во-вторых, почувствовать себя взрослой.

На этот раз её мечта сбылась! Её брали с собой.
Она засуетилась. Долго перебирала, что же надеть. Ничего подходящего не было. К бабушке Ирина ездила налегке. Брала только юбку да пару футболок. Этого было достаточно, чтобы доехать до города, а старья и тряпья для работы у бабки всегда хватало.
Баба Зоя не выкидывала ничего. Она всё собирала. У неё были «новые, совсем не ношенные» платья ещё с довоенных времен. Она хранила одежки Ирининой матери, «почти ненадеванные», которые та бросала здесь, чтобы не тащить лишний хлам с собой в город.
Сама баба Зоя хоть и имела хорошие вещи, всегда ходила в старье, хотя всегда чистом и аккуратном. Но она могла ставить заплату на заплату; толстея, вставлять в бока «совсем ещё нового платья» куски другого цвета. У неё было одно платье - любимое, в котором она и на базар могла выйти: само платье было рыжее с коричневыми прямоугольниками в форме кирпичиков, в бока были вкинуты куски розовой материи, а прорвавшаяся на груди брешь была закрыта заплатой светло-зеленого цвета. Правда, нужно отдать должное: заплата была расположена ровно по центру, и если бы не цвет, могла бы сойти за декоративную. Даже в тряпье она умудрялась выглядеть аккуратно. Но тряпьё - есть тряпьё! А она ходила именно в нем - никто не мог убедить бывшую когда-то модной и носившую шляпу городскую женщину, прожившую в посёлке сейчас уже большую часть своей жизни, что в таком виде ходить просто неприлично.
- А кому я нужна? - обычно отвечала она на выпады в её адрес по этому поводу. – Мне что замуж выходить что ли?

Пережитая блокада, деревенская жизнь и годами вырабатываемая привычка к экономии и бережливости, доходили порою до абсурда. Идя по дороге, она поднимала валявшуюся консервную банку, старую и ржавую. «Кормушка будет для кошки», - говорила она. А этих кормушек у кошки было немеряно. Подбирался и валяющийся кусок хлеба, для собаки. При этом она была щедра. Кормила и поила всех, сажала за стол, каждого, кто приходил во двор. Но вот то, что было дефицитом (колбаса, масло, сыр) экономила до такой степени, что продукты просто портились. Так же и хорошие вещи. Периодически она ахала от того, что что-то из одежды съела моль. И только тогда начинала носить эту вещь.
Она не только сама ходила в тряпье, но и внучку призывала к тому же. Когда Ирина приезжала, она аккуратно складывала её вещи и убирала в комод, а для неё доставала пахнущие нафталином старые «совсем ещё новые» юбки и блузки, платя, штаны и футболки, свои или Ирининой матери, или ещё какой-нибудь родственницы или знакомой. «Носи это, - говорила баба Зоя, - без плохого не будет хорошего, а без старых вещей не будет новых».
Конечно, для работы во дворе это всё могло сгодиться – Ирина не была привередливой модницей, но вот для выхода на танцы… Нет!
Вопрос Ирининого похода на поселковую танцплощадку решился часа за полтора до выхода, и Ирина начала сборы.
Она вытащила свою юбку. Простую прямую черную юбку из черной шерсти с лавсаном, которая была ей до колен. Без сожаления она отхватила ножницами изрядный кусок юбки и быстро подрубила край. Юбка теперь открывала и круглые колени и… не только их.
А вот, что сверху? У Ирины были, как всегда только две традиционные футболки, в которых она обычно приезжала к бабушке: одна обычная белая, которая явно не подходила, потому, что больше походила на нижнее белье, а другая, красная, фасончиком поинтересней, уже была до того застирана, что надеть её на танцы Ирина не могла.
И тогда Ирина полезла в бабушкины сундуки. Она достала из сундука бабкино сокровище – вязанную на коклюшках черную кружевную шаль, которую та хранила «на смерть».
Шаль была неровной треугольной формы с вытянутыми концами и скругленными краями. Ирина долго вертелась перед зеркалом, и так и эдак, наматывая на себя шаль, и, наконец, соорудила себе из неё что-то вроде блузки. Она накинула шаль на себя, как косынку, только задом наперед, а края сшила, на спине и скрепила по бокам, оставив прорези для рук. Получилось весьма оригинально. Спереди шаль чуть-чуть не доходила до линии талии, прикрывая грудь и оставляя на виду полоску тела, когда Ирина поднимала руки, а сзади концы шали свисали почти до колен, и Ирина завязала их бантом. Шов доходил только до середины спины, а верхняя часть спины и плечи были открыты.
Ирина порылась в бабушкиных шкатулках и нашла бусы под жемчуг. Она примерила их, но они были слишком просты для её импровизированного костюма. Она быстро накинула халат, чтобы никто не увидел её туалет раньше времени – она хотела произвести впечатление на ребят, и выбежала в сад, там срезала две красные розы, которые эффектно дополнили её необычный костюм. Одну из них она приколола на грудь, другую в распущенные волосы, прикрывающие мягкими каштановыми волнами оголенные плечи.
Косметики здесь у Ирины не было. Но она нашла выход из положения. Накрутив на спичку ватный тампон, она обвела контур глаз и бровей печной сажей, а губы подкрасила свекольным соком, нанеся сверху для блеска масло. Ресницы она сначала смочила водой, затем припудрила мукой, а сверху наложила опять-таки печную сажу. Были изготовлены и духи. Она размяла цветки ночной фиалки и протерла ими руки, грудь, шею…
Взглянув на себя в зеркало, Ирина осталась удовлетворена своим видом, хотя её импровизированная блузка и была через чур откровенной, а макияж слегка вульгарным.
Самой большой проблемой, как всегда оказалась обувь. Она опять порылась в старье и вытащила старинные материны замшевые туфли-лодочки на каблуке-шпильке.
Ирина расправила их, подновила потертые бока той же печной сажей, надела, и теперь уже была окончательно готова.
Когда она крадучись, чтобы не заметила баба Зоя, накинув на плечи старую шерстяную кофту, выскочила на улицу, то поняла, что произвела неизгладимое впечатление на всех троих парней. Но они на этот раз проявили такт и ничего ей не сказали, хотя их подмывало посмеяться над представшей их взору картинкой. Когда же она сняла и перебросила через забор свою кофту, то у них просто отпали челюсти. Под импровизированной кофточкой не было лифчика  и, хотя на груди плотность тонкого рисунка была самая высокая, всё равно под тканью угадывались её очертания. Для того времени это была неслыханная смелость.      
   
Когда они вошли на танцплощадку, то все взоры обратились к Ирине. Все местные дамы были либо в модном кремплене с одной полки сельмага, либо в сшитом самостоятельно цветастом аляпистом ацетатном шелке с воланчиками и рюшечками.
Были конечно и те, что приобретали у фрцовщиков  наряды на одесском привозе, но всех тех уже давно разглядели, а Ирина поражала и своей новизной - её ещё не видели на танцплощадке - и смелостью своего наряда, и тем, что она появилась с городскими.
Местные дамы шипели ей вслед свои «тонкие комплименты» и разглядывали её откровенно, со смесью зависти и недоброжелательства. Не будь рядом с нею парней, кто знает, может быть, они сумели бы подыскать повод, чтобы вцепиться заезжей красотке в волосы или ославить на весь поселок. Уж слишком смел и откровенен был её наряд.
Среди мужской части танцулек она тем более не осталась  незамеченной. И если к коротким юбкам здесь уже, хотя и не сразу, но привыкли, то такой откровенной кофточки ещё не видали. Они были впечатлены и обязательно выразили бы ей свой восторг каким-нибудь непристойным высказыванием, если бы опять-таки рядом с ней не было бы парней…
Надо отметить, что на танцы в поселке трезвыми не ходили ни парни, ни девушки, поэтому высказывались легко и непринужденно, так же как и танцевали, и выясняли отношения.
Когда положенный ритуал был исполнен,  - ребята обошли и поздоровались за руки со знакомыми парнями, чуть постояли, поговорили, окинули взглядом разношерстную толпу, - они вышли в круг, чтобы подергаться в быстром танце.

После быстрого танца зазвучала медленная мелодия. Ирина ждала с замиранием сердца… Она была такая взрослая и красивая… Она ждала… Но никто не спешил приглашать её. И не дождавшись, Ирина начала приставать к Олегу, чтобы он с ней потанцевал. Наконец, поупиравшись немного, и сообразив, что ставит её, а тем самым и себя, в неловкое положение, Олег вывел Ирину на середину танцплощадки.
Танцевать и Ирина и Олег умели и любили. В детстве Олег  занимался бальными танцами, и когда его партнерша Галочка переехала с родителями в другой город, на её место он привел восьмилетнюю сестру, хотя все пытались отговорить его. Если бы он стал танцевать со своей сверстницей, а таких желающих было пруд пруди, то смог бы участвовать в конкурсе в этом году. Но он настоял на своем и вплотную занялся работой над обучением младшей сестренки. А та, обладая от природы невероятной гибкостью и чувством ритма, уже через полтора года смогла заменить на конкурсе Галочку. А ещё через год Олег поступил в СВУ, и Иринины занятия прекратились потому, что если и можно было легко найти партнершу, то партнера было просто не найти, особенно уже в этом возрасте.
Оставшись без пары, Ирина ушла из студии. Правда, Анатолий Петрович, отец Ирины, сам прекрасный танцор, поддерживал в дочери её уменье. Их излюбленным занятием было пойти вместе куда-нибудь в ресторан и потанцевать там, повергая всю публику в изумление и заставляя сгорать от любопытства и мучиться вопросом: кем этот моложавый полковник приходится такой юной «леди». А леди действительно тогда была очень юна, ей было сначала одиннадцать, потом двенадцать, тринадцать лет, хотя выглядела она гораздо старше своего возраста.

Олег и Ирина продемонстрировали восхищенной публике местной танцплощадки  венский вальс, танго, а затем и джайф, после чего Олег подвел Ирину к забору, где стояли Алексей и Игорь и сказал:
- Я с тобой потанцевал, Слоненок, свой долг выполнил, но ухаживать за тобой весь вечер, извини, не могу, у  меня здесь есть и свои интересы, -  и, высматривая кого-то в толпе, направился к другому концу танцплощадки.
Вновь заиграла медленная мелодия, и Ирина, постояв немного, обернулась к Игорю, приглашая его глазами, но он, сделав вид, что не заметил её взгляда, полез за сигаретами и склонился, прикуривая, над спичками.
Она пожала плечами и с гордым видом отвернулась, чтобы никто не понял, что она обижена. Этот танец она простояла в гордом одиночестве, наблюдая за танцующими. Простояла и следующий быстрый потому, что ни Игорь ни Алексей танцевать так и не пошли, хотя она и звала их в круг, а Олег куда-то исчез.
Когда она простояла так ещё два танца, обида и унижение от того, что её никто не приглашает, выросли до такой степени, что ей хотелось заплакать. Где ей было понять, что местные не приглашают её потому, что она пришла с городскими, а городские потому, что хотят побыстрее от неё отвязаться.
И когда она уже почти готова была развернуться и уйти, к ней подошел появившийся на танцплощадке, как всегда окруженный свитой, Василь. Он поприветствовал парней и её,  для приличия немного поговорил о том о сем, а потом пригласил уже отчаявшуюся было девушку на танец, и они вышли на середину танцплощадки.
Он положил руки ей на талию и совсем не так, как Олег, когда она танцевала с ним, или как на танцах в школе, прижал её к себе. От него шли горячие волны, которые звонким жаром отдавались во всем её теле. Она не могла определить это чувство: ей не было неприятно, наоборот, всё тело наполняло какое-то необъяснимое томление, и, в тоже время, когда танец закончился, она чувствовала себя так, как будто только что разгрузила вагон арбузов (в августе она обычно отрабатывала за бабу Зою на разгрузке арбузов). 
Во время танца они с Василём не разговаривали, а когда он довел её до забора, где раньше стояли её сопровождающее, то только буркнул:
- Спасибо, - и тут же отошел прочь, а она опять осталась стоять в одиночестве потому, что ни одного из троих её провожатых не было.
   
Было уже совсем поздно, а танцплощадка всё заполнялась желающими потанцевать. Причем со временем у собравшихся здесь увеличивалась кондиция выпитого. К Ирине подвалила группа незнакомых ей местных, и парни стали с ней, мягко говоря, заигрывать. Она демонстративно отвернулась, но они не отставали, и она начала оглядываться в поисках Олега и его друзей, но их нигде не было. Ей стало страшно потому, что пьяные заигрывания подошедших к ней парней становились всё откровеннее:
- Отстаньте от меня! – резко сказала она, и, вырвав руку из чьих-то пальцев, стала обходить танцплощадку, высматривая брата, но его нигде не было.
Зато на глаза ей попался Василь. Он сразу понял, в чем дело, по её испуганному лицу и репликам парней, следовавших за ней. Он пробрался к ней навстречу, взяв её за руку, сказал парням:
- Отвалите! И щоб я вас кола неё не видал! Поняли? – и он, отпустив её руку, походкой вразвалку пошел навстречу пристававшим к ней ребятам.
-  Поняли! – сказал один из них. – Только чего ж ты девку бросил-то, коль она твоя краля?
- Ага, - поддержал другой, - смотри, такую быстро подберуть! Не бросай больше одну-то! – и парни дружно заржав, пошли в другую сторону.
- А где ж брат-то и ентот, ну, Игорь твой? – спросил Василь, когда парни ушли. – Чего ж они тебя бросили одну-то?
- Не знаю? – ответила Ирина. – Испарились куда-то, пока мы с тобой танцевали.
Он оглянулся, подозвал к себе верного Ленчика:
- Эй, Лёньк, ну-ка пошукай-ка Алика-курсанта и хлопцев, шо с ним! Тай по швыдче! Кажи, що я звав, погуторить надоть. Алику кажи, що сестру его забижають!
Ленчик, молча, кивнул головой и вышел с танцплощадки.
- Ну, що, пошли што ли потанцуем, пока их Ленчик шукает? – сказал Василь.
- Пошли! – с радостью согласилась она, и опять когда он положил горячие ладони ей на спину и осторожно, но сильно прижал её грудь к своей груди, и она почувствовала на щеке его дыханье, горячая волна начала подниматься от живота до самого горла.
«Что это со мной?» - испуганно думала она, и ей одновременно было и страшно и сладко.

После танца она попросила Василя выйти с танцплощадки, и там подождать ребят. И хотя ей хотелось ещё танцевать с ним, но что-то говорило ей, что этого делать не надо.
Они стояли возле входа на танцплощадку и разговаривали:
- Ты зовсим заневестилася, - сказал Василь. – Взамуж-то не засбиралась ешо?
- Ты что, Вася? Мне ведь ещё только пятнадцать будет! – удивилась она.
- Ну и шо, вон Наталка Бартючка за Лисаченку Петьку вышла ще и пятнадцати не було. А пятнадцать рокив сровнялоси, тут и ляльку зробили.
- Ну, ты, Василь, не ровняй. Это у вас тут все молодые да ранние, заниматься-то вам здесь больше нечем, как только любовь крутить, детей рожать, да водку глушить.
- Ах, да, звиняйте, мы ж, городские будемо! Да тильки, Яринка, любов, она не спрошает, городской, аль деревенский. А што горилку пьем, так то усе пьють, що в селе, що у городи.

Тут подбежал запыхавшийся Олег:
- Здорово, Василь! Что случилось?
- Ты шо ж это, свинячье рыло, дивчину одну бросил? Тут тоби не город, смекать надоть! А кабудь мэни возля не сказалоси?
- Да, что случилось-то? Скажи толком?
- Що случилоси? Да ничёго не случилоси, слава Богу! А що могло случитися, так то ни мени тоби гуторить.
- Слышь, Василь, пойди-ка сюда на минутку, - сказал Олег, - а ты пока здесь постой, пока мы разговариваем, - добавил он, обращаясь к Ирине, и они с Василием отошли в сторонку и закурили, о чем-то беседуя.
Через некоторое время они вернулись.
- Слоненок, Васька тебя проводит до дому, а то время уже позднее, тебе уж и спать пора.
- А вы? – спросила Ирина.
- А мы ещё с ребятами погуляем немного, кой-какие дела тут доделаем, - ответил Олег.
- А я ещё потанцевать хочу!
- В другой раз, Слоненок! Обещаю, что возьму тебя с собой в следующий раз.
- И опять бросишь, как сегодня? – спросила она.
- Нет, не брошу, установим с ребятами дежурство. Идет? А сегодня дуй домой, ладно, чтобы я не волновался, да и бабка уже, наверное, с ума сходит. Я обещал, что мы тебя домой к десяти доставим, а уже одиннадцать. Так что давай, рысью!
- Ну, ладно, уговорил. Но только, ловлю на слове, в следующий раз вы меня возьмете с собой и больше одну не оставите. Василь, будешь свидетелем!
- Заметано, - сказал Василь. – Ну, што, пошли што ли, проведу.
Олег, бросил Василию «спасибо», а Ирине – «пока», и быстро зашагал от ворот танцплощадки.
- Куда это он намылился? И где ребята? – спросила Ирина Василия.
- Куды, куды? Гулять, куды ж ешо?
- Как гулять?
- Ну, ты чиво, малая, чи шо? Не смекаешь?
- Ничего не понимаю!
- А чево понимать-то, усе ясно.
- Ты хочешь сказать, что они с девушками что ли?
- Ну не с хлопцами ж!?
- Ну, они у меня попляшут! - возмутилась Ирина. – И этот туда же! Сам жениться собрался, а тоже на гульки побежал! Вот всё Аленке расскажу!
- Ну, ты это, не надоть. Он меня просил тоби ничого не сказывать. Так уж, ты это, не надоть, ни говори ничого! Идеть?
Она ещё немного попыхтела, а Василь поуговорил её ничего никому не рассказывать, потому что лучше от этого никому не станет, да она и сама это понимала, бухтела так, для порядка…
Они уже дошли до мотоцикла Василя, стоявшего на дороге у входа в парк, где была танцплощадка. Ирина думала, что он подвезет её до дома на мотоцикле, подошла к машине, остановилась, но он сказал:
- Може, пройдемся? Погода, гля, гарна кака! Не дюже жарко, - и посмотрел на неё вопросительно. - Ну?
Ей одновременно стало и немножко жутко и радостно. Гордость переполняла её. Она сегодня первый раз была на настоящих танцах и первый раз танцевала с чужим взрослым парнем, и этот парень сейчас провожает её домой. Ей было так радостно, что она даже забыла о похождениях Олега, Лешки и Игоря. Наоборот, мстительное чувство: «Ах, вы так? А мы вот так! Мы тоже не лыком шиты!» бурно заиграло в ней, и она согласилась.
Идти было недалеко, нормальным шагом минут пятнадцать. Но они шли медленно, то и дело, останавливаясь и хохоча над какими-то шутками, то Василь приседал на  скамейку возле чьего-нибудь двора, перекурить, и она присаживалась рядом. Наконец, где-то через час, они остановились у калитки бабы Зои.
Баба Зоя не спала. Бдела. В окне горел свет.
- А у тебя хлопец-то е? – вдруг спросил Василий.
- А тебе-то что за дело? – ответила она вопросом на вопрос. Признаться в том, что у неё нет парня, когда в её возрасте здесь девки уже детей рожают, ей было стыдно.
- Да так. Я ж вижу, шо ты злишься, що хлопцы-то гулять спойшли. Только вот який твой-то, Игорь али Лешик?
- Да, с чего ты взял, что кто-то из них должен быть обязательно моим? Нужны они мне больно! – сказала она, а сама поймала себя на мысли, что разозлилась она не за Алену, она за себя оскорбилась. И по большому счету, ей было, хоть и не совсем, конечно, но всё равно, с кем там гуляет Олег. А вот на Игоря она обиделась. Вот так вот! Пели-пели, а он даже на танец её не пригласил, и пошел с другими гулять. С нею даже не разговаривает, а других, небось, веселит, балагурит.
- Ну, ладноть, - сказал Василий, - не хотишь гуторить, не надоть.
Они ещё немного постояли у ворот, атакуемые комариным войском, под аккомпанемент собачьего лая и лягушачьего свадебного пенья, и разошлись по домам. Василию явно не хотелось уходить, но Ирине вдруг стали неинтересны его шутки. Обида на Игоря, которую она активно пыталась превратить в обиду на всю троицу, нарастала, настроение у нее испортилось, и она, попрощавшись с Василем и, поблагодарив его, крадучись пробралась мимо бабки в свою комнату, предварительно вымыв лицо и сняв импровизированную блузку.
Когда она добралась до кровати, здоровый молодой организм взял верх над переполнявшими её эмоциями, и она заснула мертвецким сном после всех пережитых ею волнений, радостей и обид.   
 
*    *    *
Ирина взяла ещё одну сигарету. «Да, - подумала она, - именно в тот день, во мне проснулась женщина. Только физиологически я почувствовала это с Василием. И, наверное, тогда и зародилась любовь к Игорю, хотя я не хотела или скорее не умела это понять…»
Она налила себе чаю, села за стол и снова начала листать свой дневник. О, вот описание второго и последнего похода на танцы.

2.07.77.
Вчера я им отомстила по полной схеме, всем троим. Мы опять пошли на танцы. Когда мы пришли, они потанцевали со мною немного. Даже Лешка пригласил меня потанцевать. А Игорь так и не удосужился! А я глупая размечталась, что раз песни поём, значит, друзья. А он стоял себе как сыч в сторонке и только курил свои папиросы.
Ну, так вот, мы немножко потанцевали, и пришел Василь. Ну, Олег и говорит ему, так, мол, и так, не возьмешь ли друг сестру на поруки, проводить до дома. Ну, тот, конечно согласился. А я и заявила, что, мол, я тоже согласна, но сначала хочу на аттракционы сходить. Они меня опять с Василем и отправляют. А я говорю, что вызываю их на соревнование. Они заартачились. Ну, я тогда их на «слабо»  взяла. Слабо, говорю, что ли? А они все уже в хорошем подпитии были. Перед отходом, наверное, по стакану самогонки жахнули, и тут пивком разбавили. Ну, Лешка тот, вроде как, ещё огурец, так чуть-чуть пьяненький, Олежку уже заметно развозить начало, а про Игоря и говорить нечего, был уже совсем почти готовченко.
Ну, на слабо, естественно, купились, и пошли все на «Самолет». Это у нас такую новую крутилку поставили. На палке два самолета друг над другом. Крутятся в трех проекциях. Сама эта перекладина вращается и кабины вокруг своей оси в двух направлениях. В общем, смертоубийство! Прямо какой-то тренажер для космонавтов! Больше тридцати секунд на нем не крутят, а детей до шестнадцати вообще не пускают.
Я объявила, что вызываю их на соревнование: кто дольше прокрутится. Если хоть один из них прокрутится дольше, чем я, то я тихо и мирно иду домой, а если я дольше, то я остаюсь с ними на танцульках, они все со мною танцуют, а потом идем домой все вместе.
Ну, они поржали надо мной: куда, мол, тебе! У них и подготовка получше, и вестибулярный аппарат покрепче. Ну а я говорю, посмотрим, мол, ещё, у кого вестибулярный аппарат покрепче! Я-то рассчитывала на то, что они уже в хорошей дозе, а насчет подготовки, то у меня она тоже неплохая, не зря же я в кружке космической медицины в Доме пионеров занималась, там мы тоже крутились на всяких таких штучках, а потом друг другу давление да пульс мерили, да всякие тесты на скорость решали.
Ну, я Олегу с Лешкой вручила ещё по бутылке пива (специально на свои деньги купила), а мы с Игорем  первыми сели. Я рассчитала, что он самый первый из игры выйдет.
Так и получилось. Я, хотя и с трудом, но выбралась из этой центрифуги сама. Меня, конечно, швыряло из стороны в сторону, но я умудрилась всё-таки держаться ровно. А вот Виленкина просто вынули из этой адской машины. Вынули и положили на травку под акацию потому, что держаться на ногах он не мог.
Парни смотрели на это зрелище и издевались над бедным Игорем, которому итак было плохо. Я подзадорила их, и они направились к самолету.
Пока они залезали, крутились и вылезали, я, немного придя в себя,  сбегала и принесла воды для Игоря.
Леха, тот вылез сам. Правда, его заметно качало, а Олегу пришлось оказать помощь, как и Игорю, хотя выглядел он и лучше  Виленкина, но не намного.
Мы передохнули немного, Леха убрал ещё бутылочку пивка, и мы с ним отправились к крутящемуся монстру – остальные остались под акацией, выбыв из строя после первого круга.
Мы попросили парня, который заведовал аттракционом включить крутилку на сорок секунд. Он сначала долго упирался, говорил, что по инструкции не положено, что он несет ответственность, но потом согласился, при условии, что мы, в случае чего, предъявлять претензий не будем.
Когда самолет остановился, я поняла, что выйти из кабины без посторонней помощи я не смогу. По всей вероятности, видя, что я долго не появляюсь, к кабине подскочил Василь и помог мне вылезти. Земля уплывала у меня из под ног, но я, постояв немного, взяла курс на акацию, под которой уже лежали двое, и направилась в её сторону самостоятельно, хотя и немного пошатываясь. А Василю пришлось вынимать из утробы этого крутящегося гроба, сваленного скорее большим количеством алкоголя, чем предпринятым «полетом», Леху.
Таким образом мероприятие, которое они задумали на сегодня, было сорвано. Они отлеживались на травке под акацией, а мы с Василем станцевали ещё пару танцев, а потом он отвез всех по очереди домой на своем мотоцикле и проводил меня.

Ирина хорошо помнила этот вечер. Она действительно укатала парней. И действительно с полчаса, если не больше, они отлеживались под акацией, пытаясь прийти в себя. Но прийти в себя им так и не удалось. Так что три отъявленные шалавы, поджидавшие их, на этот вечер остались без кавалеров.
Она опять танцевала с Василем, и опять её обдавало горячей волной, когда он притягивал её к себе во время танца мягко, но требовательно, и сладкая истома спускалась от пупка к стопам ног, когда в танце он почти касался своей щекой её щеки.   
Потом Василь отвез парней домой на мотоцикле, а её, как и в прошлый раз проводил до дома пешком. Разговор всё время вертелся вокруг отношений Ирины с парнями. Василю не давал покоя Игорь, и он осторожно выведывал у Ирины, как она к нему относится. В конце концов, Ирина заявила Василю, что ей надоели эти разговоры, бросила ему короткое «пока» и ушла раскладывать «дрова», как она выразилась, «в поленницы».
На самом деле «дрова» уже давно были разложены, а сбежала она от Василя не потому, что он её утомил. Ей, во-первых было немножко жутко от того, что когда он касался её руки или смотрел ей в глаза пронзительным долгим взглядом, её всю начинало сладко поламывать, тело наполнялось томной негой и горячие волны, как морской прибой накатывали ровными жгучими валами.
Она уже была способна осознать, что это в ней пробуждается женщина. Любопытство влекло её к этому такому знакомому по детским ещё играм парню, который каким-то непостижимым образом теперь был ей абсолютно незнаком. И в тоже время, что-то страшило её в нем, а что, она не понимала.
С одной стороны ей хотелось, чтобы он ещё раз прижал её к себе, как это делал в танце, хотелось, как и всем девчонкам, испытать сладость поцелуя. А с другой стороны, она интуитивно удерживалась от этого шага.
Что же это было? Она не знала, и уже улегшись в кровать, долго ещё вертелась, силясь понять: что же с ней происходит?

Ирина уже засыпала, когда в соседней комнате, там, где спали парни, кто-то застонал. «Игорю плохо!» - пронеслось у неё в голове, и она, быстро вскочив, даже не накинув халата поверх ночной рубашки, вбежала в соседнюю комнату.
Оказалось, что стонал Олег. Она подошла к нему. Он спал. Она перевернула его на бок. От этого движения он проснулся и застонал ещё сильнее:
- У тебя что-нибудь болит? – спросила она.
- Голова просто раскалывается.
- Пить надо меньше, - злорадно усмехнулась она, подавая ему таблетку анальгина и стакан воды.
- Помолчала бы, и без тебя тошно.
- Ладно, пей и спи.
Взяв у Олега стакан и накрыв его одеялом, она постояла ещё немного, оглядывая спящих парней. Какая-то неведомая сила притягивала её к кровати Игоря. Олег ещё не заснул и поэтому, сначала она подошла к Алексею, постояла немного, мельком взглянув на его лицо, а затем, осторожно ступая, приблизилась к спящему Игорю, взялась за край одеяла, сползшего  на пол, приподняла его, и аккуратно и бережно накрыла им своего товарища по песням. Волна нежности захлестнула её, когда она смотрела на его приоткрытый во сне рот и слипшиеся на лбу волосы. Она не удержалась и осторожно погладила его по голове. Он пошевелился, и она как испуганный зверек быстро юркнула к себе в комнату.
Сердце бешено билось. Мысли неслись в голове неровными толчками. Подумав об Игоре, она вдруг устыдилась своих мыслей о Василе. Она даже вздрогнула непроизвольно при одном воспоминании о той постыдной сладкой истоме, который предательски отвечало её тело на его прикосновения.
«Всё, - подумала она, - больше я с Василем не буду танцевать!» Она не отдавала себя отчета в том, откуда пришло это решение, не связывала его с тем чувством не совсем материнской заботы и совсем не сестринской нежности, испытанной ею сегодня к Игорю.

*    *    *
Ирина взяла еще одну сигарету, подошла к окну, закурила.
Да, тогда она не понимала ещё, что к ней пришла Любовь. Она не знала, какая она бывает, и поэтому Игорь был для неё просто другом. Правда она спрашивала себя, не влюблена ли она в него. Но то, что она испытывала было так непохоже на её детскую влюбленность в своих одноклассников, да, и, потом, он был старше её на пять, почти шесть долгих лет, ей и в голову не приходило, что она может в него влюбиться.
Она восьмиклассница, и он, курсант последнего курса. Через год офицерские погоны засверкают на его плечах, и взрослая незнакомая жизнь откроет ему свои объятия, она же ещё школьница, будет продолжать постигать азы наук, прыгать на переменах через скакалку, сбегать с уроков, чтобы сходить в Эрмитаж на очередную выставку.
Нет, даже близко не допускала она мысли, что может быть влюблена в Игоря.
Задумавшись, Ирина не заметила, как на кухню вошла мама.
- Опять куришь? – сказала она.
- Мама, - протянула Ирина, - мы же уже давно всё выяснили. Я курю и буду курить.
- А зря, пока ещё не втянулась окончательно, лучше бы бросить.
- Давай не будем об этом, мамуль.
- Ладно, дай мне тоже сигаретку.
Ирина подала матери сигарету, протянула спички. Та затянулась и взглянула на часы, висящие над кухонным столом.
- Царица небесная! – воскликнула она. – Матушка! Почти три часа ночи! Ты думаешь, что ты делаешь!? Быстро в постель! У тебя же экзамен завтра! Совсем с ума сошла!
Ирина бросила быстрый взгляд на циферблат. Часовая стрелка действительно приближалась к трем.
- Разбуди меня завтра в девять, - обратилась она к матери. – В одиннадцать буду в институте. Нормально. Часов пять-шесть поспать нужно.
Она чмокнула мать в щёку и отправилась в свою комнату. Легла. Но сна не было.

Перед ней стояла картина знойного августовского утра, когда баба Зоя сообщила им, что сегодня они отправляются на дальний огород ломать кукурузу.
Парни курили, сидя на лавке возле дома и поджидая, когда она уберет посуду после завтрака. Наконец она управилась и побежала переодеваться. Сначала она хотела надеть старые спортивные штаны, чтобы не поцарапать ноги об острые стебли кукурузы, но потом, представила, как она будет выглядеть в них и передумала. Она долго раскладывала  вытащенные из бабкиного сундука «наряды», до тех пор, пока не услышала со двора нетерпеливое: «Ну, скоро ты там!?», потом выбрала старенькое ситцевое платье, которое было уже маловато, зато открывало крепкие коленки и подчеркивало все изгибы её уже оформившейся фигуры. Быстро по-бабьи, обмотав вокруг шеи концы и завязав их на затылке, надела белый платок и выскочила их хаты.
Парни встали со скамейки, взяли приготовленные мешки, вывели за калитку два велосипеда, на которых и отправились на край села к огородам.
Её вез Олег, а Алексей – Игоря. Добравшись до огородов и взяв по мешку, они разбрелись по полю, разделив его на полосы. Так получилась, что ей досталась полоса между Олегом и Алексеем. Посокрушавшись про себя о том, что нельзя будет поиграть с Игорем в их уже привычную игру, Ирина скоро втянулась в ритм работы, но почему-то её мысли постоянно возвращались к Виленкину. О чем она думала? Сейчас уже трудно вспомнить. Она методично отламывала кукурузные початки и складывала их в мешок, который становился всё тяжелее и тяжелее…
Парни уже наломали по мешку и теперь спорили, как будет лучше: если трое будут ломать, а один возить, или сначала наломать, а потом отвезти всё. Наконец остановились на первом варианте. Первые две ходки сделал Алексей, затем его сменил Олег.
Брат помог Ирине дотащить очередной мешок до конца поля и уехал, нагруженный очередной порцией пленённых початков. Все вернулись к оставленной работе.
Получилось так, что Игорь вырвался вперед, а Алексей отстал за то время, пока делал свои велосипедные ходки, Ирина же находилась посередине между ребятами. Но Алексей работал быстрее и вскоре догнал её. Ее мешок был уже почти полон.
- Ну, что помочь? - подошел он к ней.
- Конечно, - улыбнулась она.
Он подошел, схватился за край мешка, она взялась за другой.
- Ты меня обижаешь, что ты думаешь, что я мешка кукурузы не донесу? – надменно заявил он.
- Но ведь вдвоем легче!
- Это ты с Вилкой вдвоем будешь таскать, а я и один справлюсь.
- Да давай помогу, я все равно собиралась вернуться, пить хочется.
- Возвращайся, кто тебе не дает, - и он взвалил мешок на спину.
Она пробиралась за ним, уворачиваясь от хлестких кукурузных листьев, бормоча что-то по поводу того, что вдвоем всё-таки было бы легче.
Он её совершенно не слушал. Они дошли до конца поля. Алексей бросил мешок, а она достала из сумки бутылку с водою. Напившись, они подхватили пустые мешки и направились обратно. И тут уже Алексей дал волю сарказму. Он подшучивал над нею, глупой девчонкой, собравшейся помогать нести мешок здоровому мужику. Когда они подходили к исходной позиции сбора, на глазах у Ирины уже были слезы. Она резко развернулась к нему, чтобы заявить, что он дурак. От неожиданности, он наткнулся на неё, и чтобы удержать равновесие, непроизвольно обнял. Потом, отстранившись, заметил наворачивающиеся на глаза слезы.
- Ну, ты что, обиделась что ли, глупенькая?
- Я не обиделась! И я не глупенькая! Это ты дурак!
- Ну, ладно, не злись, такая большая девочка, а плакать собралась. Нельзя, а то состаришься раньше времени. А по поводу меня не переживай, я не только этот мешок легко, - и он вдруг подхватил её на руки, - но и тебя запросто поднять могу, - и он без особого усилия подбросил её, поймал и снова поставил на ноги.
От неожиданности она даже слова сказать не успела. А он стоял и смотрел на неё, смотрел как-то особенно, так, что ей захотелось поежиться от его взгляда, стать маленькой и спрятаться куда-нибудь подальше.
Она быстро схватила мешок и пошла работать, и во время работы всё время чувствовала у себя на спине его взгляд…

В этот вечер танцулек не было, и поэтому было решено поехать на лиман, устроить небольшой пикник. С местными вопрос был оговорен. Около пяти вечера за ними приехал мотоциклетный эскорт. Василь и Ленчик. Ирина и Олег устроились позади Василя, а Алексея с Игорем подобрал Ленчик. На шоссе к ним присоединились ещё два мотоциклиста - Толик Громовенко и Петька Лощук. У них на задних сидениях сидело по две девушки.   
Было весело – купались, играли в мяч, в догонялки, травили анекдоты.  Жарили шашлыки, запивая их красным домашним вином. Ирина тоже выпила с полстакана вина. В голове что-то позванивало. Было приятно и весело. Больше пить она не решалась, голова и так начинала кружиться, и хотя всё тело было легким, почти невесомым, всё же при этом перестало безупречно слушаться подаваемых ему мозгом команд.
Вина, да и самогонки было выпито достаточно, и всех потянуло на подвиги. Алексей вызвался переплыть лиман. Начали заключать пари. Лиман был широкий. Километр, а то и два в ширину. Противоположный берег был виден с трудом. Местные утверждали, что Лехе будет переплыть слабо. Из местных-то никто, кроме Василя не решался. А Василя на момент спора не оказалось, он поехал наполнять опустошенные трехлитровые четверти божественным напитком. Местные и городские же устанавливали ставки.
И тут Ирина поднялась и заявила, что она тоже участвует в соревновании. Плавала она всегда очень хорошо. Вода в лимане соленая, значит, плыть будет легче, чем на озере. А и Кавголовское и Зеркальное, она переплывала. И хотя они были поменьше в ширину, она рискнула, потому что лиман переплыть легче. А что касается споров, то Ирина была человек азартный, она всегда любила потягаться силами, особенно с парнями. А уж Алексей был достойным противником.   
Услышав её заявление, все стали отговаривать её, особенно девицы. Но Ирина уперлась и заявила, что поплывет всё равно. Как ни странно Олег её не отговаривал, он знал, что она плавает как рыба, а вот Игорь неожиданно разговорился и всячески пытался её убедить не делать этого. Даже, было, решился плыть с ними, но Алексей сказал, что двоих ему будет не вытащить.   
В общем, было решено, что плывут Ирина и Алексей. А Игорь с Толиком отправляются к живущему неподалеку мужику, у которого есть моторка. За вполне приемлемую плату он катает желающих по лиману. На моторке они патрулируют, следят, чтобы ничего не случилось, а потом забирают участников соревнований и доставляют на базу.
Ирина, не дожидаясь Алексея, который решил на дорожку ещё принять для сугреву, ринулась в воду и поплыла хорошим кролем. Она понимала, что Алексей явно плавает быстрее неё, поэтому старалась, насколько возможно, увеличить дистанцию в самом начале.
Как она и предполагала, скоро она выдохлась от кроля и перешла на спокойный брас, и Алексей довольно быстро нагнал её. Они поплыли спокойно, не расходуя напрасно силы. Противоположный берег приближался очень медленно. Через некоторое время Алексей выразил сожаления по поводу своего необдуманного поступка. Он прикинул, что на то, чтобы переплыть лиман, им потребуется час, если не больше, и этот час они могли бы провести более приятно. Например, сидя у костра, попивая винцо, добрую горилку и поедая шашлычки.
На что Ирина ответила, что лично она очень довольна. Она любила плавать. И удовольствие от купания она получала только тогда, когда заплывала на глубину, или очень далеко от берега. Она любила чувство опасности, адреналин, который выплескивался в кровь и заставлял сердце сжиматься от восторга.
Она поделилась своими мыслями с Алексеем, на что он ответил, что она странная девчонка. Обычно, девчонки не любят опасных мероприятий, а она и, сидя на мотоцикле, просит, чтоб под сто двадцать шли, не меньше, и лиман переплывать потащилась.
Ирина объяснила ему, что она выросла в мальчишеской компании, где всегда ценились риск и отвага, и что, со временем привыкнув к этому, она стала получать от рискованных мероприятий невероятное удовольствие. Она вообще заметила, что ей нужно было родиться мальчишкой.
Против чего Алексей активно возразил. Он заявил, что она прекрасная девушка, и должна знать об этом, а вот от налета авантюризма ей необходимо избавляться, и не соревноваться с мужиками – толку больше будет.
Она посмеялась над его словами, заявив: «что выросло, то выросло» и пошла вымахивать бурным и радостным кролем…
Вскоре они услышали за спиной шум приближающейся моторки. Моторка быстро догнала их. В ней сидел хозяин, который управлял суденышком и Игорь.
- У вас всё в порядке? – поинтересовался Игорь.
- Все о’кей! – ответил Алексей.
- Ирина, ты не устала? Давай мы подберем тебя? - предложил Игорь.
- Не беспокойся, со мной всё в порядке, и эта водная прогулка доставляет мне удовольствие, - ответила она.
- Эй, Вилочка, Васька «чернила» привез? – прокричал Алексей.
- Ага, - ответил Игорь.
- Сгоняйте-ка на берег, привезите нам для подкрепления сил.
Моторка, резко взвизгнув, сделала крутой вираж и унеслась в сторону берега, а они продолжали свой путь. Оглянувшись, они убедились в том, что доплыли практически до середины лимана.
Через некоторое время вернулся Игорь. Чихнул пару раз отключенный мотор, и суденышко закачалось рядом с пловцами. Перегнувшись через борт, Игорь подал Алексею бутылку с вином.
- Будешь? – спросил тот Ирину.
Ирина энергично замотала головой:
- Не хочу! – и, не останавливаясь, поплыла дальше.
Алексей же присоединился к ней только после того, как осушил поллитровку доброго виноградного вина.
- Слышь, Игореха, - сказал он, - ты, давай, валяй на берег, подплывешь, когда мы водрузим знамя на покоренном берегу.
- Да, нет, - ответил Игорь, - я уж лучше тут поболтаюсь, не дай бог, что случится.
- Не ссы, Вилка! Ты же знаешь, что мне этот лиман, что слону дробина!
- А я не за тебя и волнуюсь.
- А она, я тебе скажу, ещё всем нам сто очков даст! Черт, а не девка! Не дрейфь, она плавает как рыба. Смотри, как рассекает, легко и красиво, и без отдышки. Так что вали на берег, Вилочка, отдыхай. Заберешь, когда помашем.

Через некоторое время моторка, чихнув пару раз и надсадно кашляя, направилась в сторону берега, а Алексей догнал проплывшую уже достаточное расстояние Ирину, и они уже вместе продолжили свой путь.
Когда они выбирались на тот берег, Ирина поняла, как она устала. Алексей помог ей выйти из воды, и она бы плюхнулась на землю, если бы берег плотно не зарос камышами.
Алексей продрался в камышовую чащу. Утопал приемлемое местечко для отдыха, пока она отчаянно махала рукой, до тех пор, пока не поняла, что её не замечают.
Тогда она привязала к камышине предусмотрительно взятый с собою платок.
- Иди сюда, - сказал Алексей, подавая ей руку, - смотри какое замечательное гнездышко я устроил, садись, - и он потянул её за руку, усаживая рядом с собой и пристально глядя ей в глаза так, что она снова вся съежилась от его взгляда.
- Ириша! Милая! Хорошая моя! – стал шептать он жарко, гладя её руки и плечи, и, заметив мелькнувшие в её глазах удивление и опасение, быстро заговорил, притягивая её к себе.
- Не бойся! Я не сделаю тебе ничего дурного!
- А я и не боюсь, - ответила она. – Только прошу, отпусти меня, пожалуйста.
- Ириша! – продолжал он. – Ты мне очень нравишься! Слышишь меня! – голос его стал хриплым. Железные тиски рук крепко обхватили её талию, ладони побежали по спине, по бедрам, губы настойчиво искали её рот.
- Так! Леша! – твердо сказала она, крепко уперев руки ему в грудь, - если ты не хочешь, чтобы мы с тобой, или вы с Олегом поссорились, убери руки!
- Но я же люблю тебя! Неужели ты не поняла? – повторил он, чуть-чуть ослабив свои объятия.
- Леша, я ценю твои чувства, - она говорила вкрадчиво, осознав всю серьезность момента и, жалея его, - но, видишь ли, я ведь не люблю тебя.
 Ей немного льстило, что её любит такой большой и взрослый парень. Но было одно обстоятельство: она его не любила, она точно знала это. Ей даже было жаль его, но она не любила.
Со всей его силой и горой мышц, прямым носом античного Апполона и массивным подбородком он был воплощением грубой мужественности. Девчонки просто млели от одного его взгляда, и, конечно, он знал это. А вот ей он не нравился. В нем не было утонченности и интеллигентности Игоря, не было бесшабашной дурашливости и, в то же время, принципиальной твердости Олега, даже простой, грубо срубленный Василь вызывал у неё большую симпатию.
В Алексее чувствовалась только наглая, всё пробивающая грубая сила. Издевательства, хоть и дружеские, над Игорем - это была в основном его идея. Олег сам никогда бы не додумался до такого. Грубый и наглый – двумя этими словами могла Ирина охарактеризовать его.
Но он говорил ей о любви, и она понимала, каким ударом может быть для человека известие, что его не любят, поэтому подошла к разговору с ним со всей деликатностью, стараясь ничем не обидеть его. Она говорила ему утешительные слова, объясняла, что всё ещё будет в его жизни и так далее, не замечая в его взгляде откровенную насмешку.
Он уже выпустил девушку из своих объятий и внимательно, с явным интересом слушал её, а когда она выдала очередную сентенцию, вдруг, рассмеялся во весь голос.
- Тебя послушать, так ты огонь и воду и медные трубы прошла, - отхохотав, заявил он. – Глупенькая! Любовь - это такая штука… Сегодня ты меня не любишь, говоришь, а завтра бегать за мной будешь!
- Я, бегать? – искренне удивилась она.
- Да, ты, бегать.
- Я никогда, ни за кем бегать не буду! - твердо заявила она.
- А это мы ещё посмотрим, - сказал он и снова притянул её к себе. – Ну, не противься, дай я поцелую тебя, тебе понравиться - горячо зашептал он ей в ухо, тяжело дыша.
- Да ты пьян! – воскликнула Ирина.
- Не без этого, - ответил он и потряс недопитой бутылкой самогона (оказывается, он захватил её с собой, привязав к надетому на пояс брючному ремню), - я её взял для сугрева. Хочешь?
- Очумел что ли? Я не пью водку!
- Ну не хочешь - не надо - мне больше достанется, - и он отхлебнул  большой глоток прямо из горла.
В это время, Ирина встала, освободившись от его объятий, и двинулась через камыши к берегу, откуда уже явно слышался звук приближающейся моторки.
- Ну, куда ты? Постой! - воскликнул Алексей, вскакивая на ноги и догоняя её. – Погоди, не уходи, неужели тебе совсем меня не жалко? - сменил он тактику.
- А почему я должна жалеть тебя?
- Но ведь я тебя люблю!
- Ты знаешь, мне кажется, что всё это только твой пьяный бред.
- О нет, ошибаешься, сегодня там, в кукурузе, когда я посмотрел в твои глаза, я тут же утонул в них. Я понял, что погиб. А когда взял тебя на руки и почувствовал твою грудь, я совсем с ума сошёл. Хотя я имел несчастье видеть её ещё в день нашего приезда. С того момента я только и думаю, что о тебе, - говорил он с придыханием, притягивая её к себе и ловя ртом её губы.
Тут звук моторки стал уже совсем явным. Слышно было, как мотор сбавлял обороты, приближаясь к берегу, где, как они и договаривались, Ирина привязала на камышину яркий платок одной из девчонок, который она захватила с собой в плаванье. С лодки донесся последний моторный рык, и она остановилась.
Ирина попыталась вырваться из рук Алексея, но он крепко сжимал её в своих объятиях.
- Да, отпусти ты меня, наконец! - потребовала она, уворачиваясь от ищущего её губ рта, и закричала:
– Игорь! Игорь! Мы тут.
- Выходите на берег! Мы прибыли! – донеслось из лодки.
- Поцелуй, только один поцелуй и пойдем, - продолжал быстро шептать ей на ухо Алексей.
- Отстань, я тебе говорю, - прошипела она уже зло и снова позвала, стараясь придать своему голосу беззаботность:
- Игорь! Мы тут, иди сюда! – и добавила, обращаясь уже к Алексею: - Оставь меня сейчас же, сейчас сюда придет Игорь!
- Не придет… Игорёха! Мы сейчас выйдем! – закричал он. – Ну, Ириша, один поцелуй, а потом сама решишь! Уверяю - ещё попросишь!
Ирина, сначала относившаяся ко всему этому как к игре, испугалась. Несмотря на её требовательные просьбы, он не отпускал её, его не остановило даже то, что их может кто-то увидеть. Хотя сама она провалилась бы сквозь землю, если бы их увидел Игорь или кто-либо другой. Она начала сражаться, яростно вырываясь из тисков его объятий. Но он одной своей ручищей сжал обе её руки у неё за спиной, второй рукой поймал её подбородок. Она яростно дернулась, вырывая руки, но тут застежка купальника предательски щелкнула, и юная упругая грудь выпрыгнула из чашечки лифчика. Почувствовав это, она дернулась ещё яростнее, и уже обе чашечки оказались над грудью. Ей всё-таки удалось высвободить одну руку, и она, прикрыв ею грудь, уже не думая о стыде, отчаянно закричала:
- Игорь!!!

И в её крике было что-то, что заставило Игоря в одно мгновение очутиться рядом с ними. Услышав шум раздвигающихся камышей, Алексей быстро отпустил её. И она успела застегнуть купальник до появления Игоря. Игорь протиснулся к ним, оглядел обоих и спросил:
- Что случилось?
- Да ничего не случилось. Всё нормально, - улыбнулся Алексей, - чего ты примчался как ошпаренный?
- Что случилось? – обратился он к Ирине, уткнувшей взгляд в землю и поправлявшей купальник.
- Уже всё нормально, - тихо ответила она, - пойдемте в лодку.
Игорь ещё раз посмотрел на Ирину и на Алексея и без предупреждения, со всего размаха врезал другу по морде.
- Ты чего? О…л что ли? – заорал тот. – Да если я тебе отвечу, от тебя же мокрого места не останется, - добавил он, угрожающе поднимая кулак.
И тут Игорь, так же молча, врезал ему ещё раз. Алексей ринулся на него, как танк, но Ирина птицей кинулась между ними. Ахрименко рывком откинул её в камыши, но их плотный строй помешал ей отлететь в сторону, и она вцепилась ногтями в его бицепсы.
- Уйди, - сквозь зубы проговорил Алексей, - уйди, я сказал, я размажу этого гада по этим сраным камышам!
- Прекрати сейчас же! - тихо, но внятно прошипела она. - И в лодку! Быстро!
- Нет, отчего же! – вмешался Игорь. – Отойди, пожалуйста, пусть попробует!
- Прекратите сейчас же оба! Всё! Что было - того не было! – приказала она и добавила более мягко, разжимая пальцы и выпуская из свих рук, ещё пыхтящего Алексея,  - Оба погорячились. И если не хотите скандала и разборок, оба забудьте об этом! Договорились?
Парни смотрели друг на друга, тяжело дыша.
- Ладно, договорились, - сквозь зубы проговорили они оба, - ещё сочтемся!
Вся троица вышла на берег и села в моторку. Мужик, хозяин лодки, вопросительно посмотрел на всех троих.
- Всё нормально, мужик, - сказал Алексей, а Ирина подтверждающе улыбнулась, - давай, заводи!
- Всё в порядке, Вова, девчонка ящерицы испугалась, - подтвердил Игорь, - поехали скорее.

…Они вернулись к компании. Выслушали дифирамбы в свою честь. Алексей получил выигранную бутылку коньяка, за которой уже сгоняли в сельпо, а Ирина целый пакет своих любимых козинаков. Ещё посидели немного, попели песни и вернулись домой.

С этого дня Ирина стала сторониться Алексея, а Игорь неотступно следовал за нею, куда бы она не направлялась…