СоловдвоемТ1Глава12

ГЛАВА 12
Письмо Ирина получила только в мае следующего года. Она заканчивала восьмилетку, и, движимая желанием самостоятельной жизни, собиралась после восьмого класса идти работать и заканчивать девятый и десятый в вечерней школе.
Вся семья Стеценко была в ужасе. Светлана Васильевна и Анатолий Петрович вели с ней долгие беседы. В дом специально приглашались разные значимые для Ирины люди. Все уговаривали её не делать этого. Они доказывали, что нет совершенно никакой необходимости в том, чтобы она, обеспеченная дочь полковника, шла работать санитаркой в военный госпиталь.
Все  говорили,  что  ей,  почти  отличнице,  (в  аттестате  за  восьмой  класс предполагалось всего две четверки - по русскому языку и по физкультуре) необходимо окончить десятилетку и учиться дальше.
Но  Ирина  твердо  стояла  на своём: 
Во-первых, в  госпитале  требовались санитарки (шла война в Афганистане и нужно было ухаживать за раненными).
Во-вторых, она не хотела ни от кого зависеть. Она была способна сама зарабатывать деньги, хотя бы на свои нужды.
Но взрослые не сдавались. В ход была пущена тяжелая артиллерия: родители сообщили о её решении Олегу.
Старший брат всегда был для неё предметом обожания и непререкаемым авторитетом. Но на этот раз фокус не удался. Она написала Олегу, что её решение окончательно и обжалованию не подлежит.
И тогда…

*     *     *
Был погожий майский день.  Они всей школой дружно собирали макулатуру, участвуя в операции «Миллион - Родине». Как комсомольский и пионерский лидер Ирина Стеценко была на боевом посту, в штабе, куда постоянно поступали сведения с приемного пункта. Там эти сведения обрабатывались и, буквально, каждые полчаса вывешивалась «Молния» с указанием количества килограммов, собранных каждым   классом. Представители соревнующихся сторон изо всех сил старались обогнать друг друга: бегали по домам и собирали бумагу.
Уже под вечер (было около семи часов) ей сообщили, что помещение,  в которое складывалась принесенная бумага, было забито до отказа, а у его входа выстроилась длиннющая очередь желающих сдать свои килограммы – скромный вклад в миллион.
Ирина нашла завхоза, взяла ключи от подвала и отправилась организовывать дальнейший приём бумаги. Когда очередь рассосалась, сдав свои пачки и убежав рыскать по домам в поисках новых, она присела на ступеньки школьного крыльца, подставив лицо заходящему, но уже по-весеннему ласковому солнцу.
И тут она увидела бегущую к ней её одноклассницу Ольгу Меркулову, живущую с нею в одном подъезде.
- Ирка! - кричала та, помахивая чем-то зажатым в руке. - Пляши, тебе письмо от Олега.
Все в классе знали о любви между братом и сестрой. Все знали Олега, который приходил к ним в класс на классные часы, сначала в форме суворовца, а потом и курсанта и рассказывал о трудностях и романтике воинской службы, а они, раскрыв глаза от восхищения, слушали его, затаив дыхание.
Ирина поднялась со ступенек и сказала:
- Ну ладно, давай сюда.
- Нет, ты попляши сначала! - заявила Ольга, не желая отдавать ей письмо просто так.
Ирина изобразила несколько танцевальных па.
- Ну, теперь отдашь?
- Ладно, держи! Я к себе бежала, а у почтовых ящиков наткнулась на тетю Свету, она как раз письма вынимала. Ну, она прочитала, что это тебе и попросила отнести, - она вручила ей два конверта, - держи, одно от Олега, а второе от какого-то Виленкина. Кстати, а кто это?
Сердце Ирины застучало гулко, горло перехватило…
- Это друг Олега, - как можно более безразлично сдавленно проговорила она.
- А чего это он тебе пишет? - поинтересовалась любопытная одноклассница.
- Не знаю. Вот сейчас прочитаю и узнаю, - она быстро поблагодарила Ольгу, взяла письма и буквально взлетела наверх, на четвертый этаж, в пионерскую. Закрыв за собой дверь на ключ, она прижалась разгоряченным лицом к оконному стеклу, пытаясь унять сердечный стук…
Отойдя от окна, положила оба конверта на стол, и опустилась на стоящий рядом стул. Какое письмо прочесть первым? Ей хотелось вскрыть тот конверт, что от Игоря, но она остановила себя: нет, это потом.
Быстро пробежав глазами письмо Олега, в котором было всё тоже, что и в прошлом письме, только с небольшими нюансами, она прочитала поскриптум.
В поскриптуме Олег сообщал, что попросил Игоря написать ей. Если она такая упёртая, что не хочет слушать даже его, то может быть Вилке удастся убедить её в том, что нужно нормально закончить школу.
Небрежно бросив на стол прочитанный листок, она снова поднялась и, нервно потирая виски, прошлась по пионерской. Щёки пылали.
Так. Он написал ей только для того, чтобы отговорить идти работать! Злость и разочарование бурлили в её сердце. «Вот возьму и порву, даже читать не стану!» - обиженно подумала она. Но, взяв в руки конверт, нежно прижала его к груди, как будто это был не клочок бумаги, а пушистый маленький котёнок.
Она гладила его, баюкала, прижимая то к сердцу, то к губам.
Как долго она ждала этого письма. Как долго с надеждой заглядывала в почтовый ящик. Как часто холодными тоскливыми вечерами мечтала согреться хотя бы от прикосновения шершавой бумаги.
Тогда, несмотря на всё, что ей говорили про него, несмотря на то, что он буквально выгнал её, она решила, что всё равно будет любить его? Тем более будет любить его? Ведь ему была необходима её любовь. Она знала, она чувствовала это.
И она хранила, лелеяла эту любовь в своем сердце. Теплыми волнами росла и крепла в ней эта сила, наполняла её разум и сердце. А каждый вечер, ложась спать, протягивала она руки в сторону далекого Ульяновска и посылала её, свою Любовь, ему. Теплые волны любви струилась из самого сердца через кончики её пальцев и (она свято верила в это) добирались до его сердца, чтобы согреть его…
Наконец, она решилась и вскрыла конверт. Быстро пробежала глазами, а затем начала перечитывать, впитывая душою каждое слово.
Здравствуй Ира!
Понимаю, что после того, как я поступил с тобой, ты можешь не захотеть даже прочесть это письмо, но надеюсь, что ты его всё-таки читаешь.
Ириша! Прости меня, если можешь за то, что у меня не хватило мужества сразу извиниться перед тобой. Я хотел это сделать, но вовремя не успел, а когда спохватился, ты уже уехала в Москву.
Я хотел написать тебе, но потом решил, что, может быть, всё, что не делается, к лучшему. Я не стал писать, чтобы дать тебе свободу, возможность разобраться в своих чувствах. Я подумал, что если это было так, детское увлечение, то тебе будет легче от него избавиться, если я промолчу. Оно пройдет, и  когда-нибудь ты будешь вспоминать об этом с улыбкой. И тогда будет всё равно, простила ли ты меня. Тогда, то, что ты прочтешь ниже, не будет иметь смысла.
Ну а если, действительно, это - любовь, то ты сможешь понять и простить меня.
Ира! Я люблю тебя! Я сам не заметил, как ты стала дорога мне! Всё это время, как ни старался я выкинуть из головы мысли о тебе, ничего не получалось. Не буду скрывать, я пытался забыть тебя. Но мне это не удалось.
Почему я поступил так, как поступил, объяснять не буду. Я думаю, что твой брат снабдил тебя достаточной информацией обо мне. Да, я действительно тебя недостоин. То, что ты видела и полюбила, это было спившееся, обозлившееся на жизнь и опустившееся нечто.
Но моя любовь к тебе вернула меня к жизни. Я понял, что живу не так, что вовсе ни живу. Благодаря любви к тебе я вновь полюбил эту жизнь, стал другим.
Любишь ли ты меня, нет ли, я благодарен тебе только за то, что ты есть на свете.
Дальше Игорь, выполняя просьбу Олега, убеждал её в том, что не нужно идти работать, но это было не важно для неё. Она читала, видела и понимала только то, что он любит её! Он Любит Её! Любит! Любит!!! ЛЮБИТ!!!!!!!!
Это было как в сказке: она ждала и дождалась! Она всегда знала, что он её любит, и хранила эту любовь, его и свою!
Для неё всё было ясно, всё решено. Она сдает выпускные экзамены и едет в Ульяновск. Она наплюет на всё и на вся и поедет за ним туда, куда его распределят, хоть на край света! Она станет его женой, и, соединившись, они больше не расстанутся никогда. НИКОМУ и НИЧЕМУ они не позволят больше разлучить их!
*     *      *
- Пойдем-ка, потанцуем, - вывел её из задумчивости голос Владвика, а то сидишь тут одна позабыта - позаброшена.
- Да, не позаброшена я, просто задумалась, - сказала она, подавая ему руку.
- О чем же ты задумалась?
- Да так, обо всём помаленьку, - ответила она.
- Ты и впрямь в медицинский поступила? - спросил он, мягко обняв её за талию и уверено ведя в сложном движении танца.
Владвик превосходно танцевал. Все знали об этом. Но далеко не любая могла танцевать с ним. Движения его танца были столь замысловаты и быстры, что не каждая партнерша могла выдержать это без конфуза для себя. Ирина могла. И Владвик любил приглашать её, когда дежурил на школьных дискотеках. Его рабочим днем в школе была суббота, и, несмотря на то, что он был совместителем, директор частенько просила подежурить его на танцульках. Что поделаешь, в школе был дефицит мужчин, и она просила…
А он соглашался.   
- Да, Владимир Викторович, поступила, - ответила Ирина, легко повторяя сложные пируэты Владвика, - а что, для Вас это откровение?
- Да, нет, не откровение. У тебя всегда были способности и тяга к медицине. Я,  собственно, о другом хотел спросить.  Ты сказала,  что собираешься идти подрабатывать. Это так?
- Да, - ответила она.
- Уже устроилась или думаешь куда?
- Ещё думаю.
- Тогда у меня к тебе предложение.
- Слушаю.
- У меня в клинике есть вакансия младшей медсестры, то бишь санитарки, пойдешь?
- В какой клинике? - удивленно спросила она.
- В той, где я работаю. Клиника военно-полевой хирургии в Военно-медицинской академии.
- Вы хирург? - ещё больше удивилась Ирина.
- Хирург, представь себе, да, и не плохой, говорят. Но вот по призванию, я не только хирург, но и педагог, поэтому и работаю в школе, преподаю анатомию.
- Ясно. А почему об этом никто не знает в школе? Вы же у нас прямо ходячая  тайна! Причем, покрытая мраком. Почему?
- Не хотел наплыва всех родственников учащихся и учителей нашей школы. И сейчас не хочу. Так что, попрошу не распространяться. Договорились?
- Постараюсь. Уж больно сочная новость.
- Ну, ты всё-таки, постарайся. Идёт?
- Ладно.
- Ну, так как насчет моего предложения?
- Я подумаю Владимир Викторович.
- А ты долго не думай. Поработаешь немного санитаркой, а там глядишь… В общем, что загадывать! Там видно будет. Ну, так как?
- Я подумаю.
- Долго думать собираешься?
Она посчитала дни. Послезавтра её не будет. Она прибавила ещё несколько дней на всякий случай:
- Я думаю, что в конце этой недели, решу.
- Хорошо, - ответил Владвик, - надумаешь что раньше, позвони по этому телефону, - Владвик достал ручку и блокнот, вырвал листок и записал на нем номер…
В десять часов вечера их попросили освободить помещение. Сначала все собирались зарулить куда-нибудь посидеть, в кафешку какую-нибудь. Но в одиннадцать они все закрывались, так что идти в кафе не имело смысла. Потом,  думали поехать  к  кому-нибудь домой, но и это предложение отмели.  Наконец,  остановились на варианте подворотни с Дракошкой, их излюбленном месте для тусовок.
Дворик был глухой. В него выходили только двери черных ходов и окна каких-то учреждений. Поэтому вечерами и ночами можно было шуметь, не опасаясь ругани жителей двора.  Кроме того, дворик был невероятно уютный.  Посередине него чьи-то заботливые руки разбили небольшой скверик. Зеленые шарики аккуратно подстриженных тополей и ровная щетка кустарника скрывали от постороннего взгляда укатанную площадку, на которой стояла статуя Дракона. Говорят, в этом доме жил скульптор, который и соорудил это живописное чудище. По периметру площадки стояли четыре чистенькие деревянные скамейки.
Это место было давно облюбовано их классом. Они даже сражались с другими претендентами на обладание укромным уголком, и победили.
Собрав свои пожитки, оставшуюся ещё выпивку и закуску, они отправились к Дракоше. Там посидели ещё немного, допили вино, попели песни под гитару…
Потихоньку все начали расходиться.  Стала собираться домой и Ирина.  Её пошел провожать Сережка Сорокин.
По дороге он рассказывал ей что-то смешное, и она дежурно улыбалась, даже смеялась в нужных местах, хотя совершенно не слушала его.
- На чашку кофею-то пригласишь? — спросил Сорокин,  когда они добрались наконец до её дома.
- А ты на часы смотрел? - спросила она. — Метро закроют, как добираться будешь?
 - Как-нибудь доберусь, не в первый раз.
Она поняла, что оттделаться от него так просто ей не удастся:
- Ну, пошли. Так и быть, напою тебя кофеём.
Пока она варила кофе, он продолжал что-то рассказывать ей, а когда она села, поставив на стол две дымящиеся чашки, воцарилось неловкое молчание. Наконец, долго крутя в руках свою чашку, он спросил:
- Ты это серьёзно, что ли, замуж собралась?
- Серьёзно. Если возьмут, конечно, - решила пошутить она.
- Ты его любишь? – не принял он шутки.
- Да, я его люблю, Сережа.
- А он тебя?
- И он меня тоже.
- И ты уедешь?
- Уеду, – ответила она, про себя подумав: - «Если бы ты знал как далеко!»
- А сюда приезжать будешь?
- Буду, конечно… - «оттуда, куда я уеду, не возвращаются…»
- Пообещай, что, когда будешь приезжать, будешь звонить мне.
- Конечно, буду.
- Слушай, осенью я уйду в армию. Я как раз попадаю под осенний призыв. Можно я буду писать тебе?
- Пиши, конечно.
- А ты мне отвечать будешь?
- Буду.
- А твой будущий муж не будет ревновать?
- Я думаю, не будет, - она машинально отвечала на его вопросы, а сама думала о том, что пройдет совсем немного времени, и её не будет. И ей будет уже всё равно. Почему бы не пообещать ему Сорокину, что она будет ему писать?
- Абрамова тоже обещала писать Забавному.
- Я за него рада.
- Ира… - Сорокин замялся, вертя в руках чашку с остывшим уже напитком.
- Да. Я слушаю тебя.
- Ну, я пошел?
- Иди, а то опоздаешь на метро.
Она поднялась с табуретки. Поднялся и он.
В прихожей, надев ботинки, он постоял немного, то, заглядывая в её глаза, то, опуская взгляд к носкам ботинок. Потом, решившись, крепко обнял её, неуклюже чмокнув в щеку, отпустил и сказал:
- Ну, ладно, пока, - и решительно открыв дверь, поскакал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.

*     *     *
Проводив Сорокина, она опять вытащила свой дневник. Открыла его, прочитала страничку о том, как они писали себе Письма в Будущее, и что она написала о том, что выйдет замуж за Виленкина. О том, как сдала экзамены и уговорила родителей,  чтобы отпустили её в Ульяновск. Она соврала им, что Олег пригласил её для разговора о её намерении идти работать (Олег действительно в своем письме выражал желание поговорить с нею с глаза на глаз, чтобы привести более четкую аргументацию, но о том, чтобы она приехала в Ульяновск, речи, естественно не было, и не могло быть). Отчаявшиеся уговорить её не ходить на работу, родители согласились на эту поездку.  Они радовались уже  тому,  что она согласна обсуждать эту тему. Ведь до этого их дите категорически отказывалось даже слушать какие-либо доводы.
Были куплены билеты. Мама насобирала всяческих гостинцев своему любимому сыночку, и она, плотно упакованная, отправилась в Ульяновск.
Приехала она туда рано утром. Оставив тяжелые вещи в камере хранения, отправилась разыскивать Танковое училище. Адреса училища она не знала, и родители тоже (на конверте они писали лишь номер в/ч), поэтому они переживали, как она найдет его, но она успокоила их: всё будет в порядке, найдет. Она уже не маленькая, и ей не впервой отправляться в незнакомый город. Лет с десяти она самостоятельно передвигалась по всей стране, объезжая многочисленных родственников, живущих в разных уголках Союза.
Радостное возбуждение не покидало её. Скоро она увидит его, увидит своего любимого, и они всё решат. И всё будет легко, просто и ясно…

Добравшись до училища,  она попросила на КПП позвать курсанта Стеценко. Дежурный позвонил куда-то по телефону и, выйдя к ней, сообщил, что курсанта Стеценко в училище нет. Тогда она попросила позвать Виленкина. Результат был тем же. Ахрименко тоже не было в училище. Дежурный объяснил ей, что курсанты четвертого курса в казармах жить не обязаны, они обычно снимают комнаты и живут в городе,  и посоветовал ей дождаться построения.
Ждать было долго, и она пошла поболтаться по городу. Зашла в магазин и купила себе перекусить, затем, увидев парикмахерскую, зашла туда и сделала маникюр, поехала в центр города, сходила в кино.
Ожидание с каждым часом становилось всё более невыносимым, настроение было на нуле. Ей казалось, что прошла уже целая вечность, а на самом деле прошло только чуть больше четырёх часов. Не зная, чем заняться, она отправилась на городской рынок.
Она шла мимо прилавков,  разглядывая сочные фрукты и красивые блестящие овощи, когда вдруг увидела группу курсантов. Они с деловым видом останавливались то у одного, то у другого прилавка, громко обсуждая вопрос покупки продуктов у той или иной бабки. Одни из них были за то, чтобы купить кислую капусту или молоко у этой бабки, другие утверждали, что на соседнем прилавке продукты лучше.  Бабки, в радостном ажиотаже расхваливали каждая свой товар и предлагали попробовать. Парни с деловым видом «пробовали» приличные порции капусты, огурцов, помидоров, яблок, соленого сала, отпивали по хорошему глотку молока и сметаны,  жменями запихивая в рот творог и, оставаясь «недовольными» вкусовыми качествами продуктов шли дальше, ничего не покупая. Наконец, остановившись у одного из прилавков, купили кусок сала и с радостным смехом направились к выходу с рынка. В одном из курсантов Ирина узнала Олега.
Она, несказанно обрадованная, окликнула его. Он растеряно забегал глазами по проходу, ища источник зова, и обалдело уставился на машущую ему рукой сестру, наконец, отыскал её взглядом среди толпы.
- Ты как тут оказалась?  — удивленно  спросил он,  когда  она радостно бросилась к нему и повисла у него на шее.
- К тебе приехала, - соврала она.
- Ко мне? — в его голосе сквозило недоверие.
- К тебе, к тебе,  - невинно заверила она, - гостинчик тебе привезла от матушки. Вещи в камере хранения. Надо забрать.
Услышав о гостинце, парни дружно издали радостный вопль.
- Ну, живем! Теперь не надо будет шляться по рынку, - сказал один из них.
Ирина удивленно уставилась на него, в глазах её был немой вопрос.
Весело засмеявшись, Олег объяснил:
- Деньги на исходе, жрать нечего, вот и промышляем, пробуя у бабок капусту. Пошли скорей за хавкой, спасительница! Кстати – знакомьтесь: это мои однокурсники: Витёк и Саня, а это моя непутевая сестрица Иринка…               
После обмена любезностями, Олег поехал с нею на квартиру, которую они (Олег, Витёк и Саня) снимали на троих, а ребята тем временем отправились на вокзал за вещами Ирины.
По дороге она рассказала брату всю эпопею его поисков ею и, наконец, несмело спросила:
- А почему ты живешь не с Игорем и Лешкой, а с другими ребятами? Вы что поругались?
- Лешка ульяновский, - ответил Олег, - у него здесь квартира, а мать преподает английский в нашем училище. А с Вилкой мы общаемся постольку-поскольку. Благодаря тебе, кстати.
- Не благодаря мне, - парировала она, - а благодаря твоей глупости.
- Кстати, если ты приперлась сюда, чтоб увидеть Вилку, то забудь об этом! Ты его не увидишь!
- Я же сказала, что приехала к тебе, - придав бодрость почти дрожащему от страха разоблачения, разочарования и обиды голосу, заверила она брата.
«Ничего, я что-нибудь придумаю! И, всё равно, с ним увижусь!» - подумала она про себя.
*    *    *
Прошло три дня. Продукты, которые она привезла, хоть и аккуратно расходуемые, таяли, так же как и её надежда увидеть Игоря. Дни, проведенные в Ульяновске, как две капли воды были похожи друг на друга. Уходя в училище,  Олег запирал её в доме на ключ, мотивируя это тем, что молодой и симпатичной девушке одной шляться по незнакомому и довольно криминальному городу небезопасно. Да и вообще, делать ей в городе нечего. Она готовила еду, убирала квартиру, стирала ребятам. Они приходили, вмиг сметали всё приготовленное ею, заваливались спать или принимались готовиться к экзаменам. Вечером ребята немного выгуливали её и, вновь заперев, удалялись по каким-то своим делам. А она опять мыла посуду, убирала и готовила, ломая голову над тем, как ей встретиться с Игорем.
Сначала она надеялась, что он, узнав о её приезде, сам найдет способ, увидеться с нею. Но прошло два дня, а он не появлялся. Она поняла, что Олег либо держит от него в тайне её приезд, и попросил ребят тоже никому ничего не говорить, либо запретил Игорю появляться у него на квартире. Она злилась. Злилась на самодура-брата,  сующего  нос  в  её  дела.  Злилась  на  безвольного  Игоря,  который  не  мог противостоять Олегу, и послушно выполнял его указания. Злилась на себя за то, что никак не могла найти выход из этого положения. Она злилась,  но ничего поделать не могла.
На третий день вечером, когда она уже почти отчаялась увидеть Игоря, Олег сообщил ей, что завтра у Ахрименко день рождения и их пригласили. Она, чуть было, не запрыгала от радости. Завтра она его увидит! Ведь, наверняка, Алексей пригласил на день рождения и Игоря…
Утром, накормив и проводив ребят, она убрала квартиру,  стараясь делать всё как можно тщательнее, чтобы убить так медленно тянущиеся время ожидания, и стала готовиться к предстоящей встрече.
Первым делом Ирина вымылась и принялась расчесывать волосы. Она любовно укладывала блестящие шелковые локоны, которые, как бы почувствовав состояние хозяйки, послушно ложились в безупречную прическу, выгодно подчеркивая свежую прелесть её юного лица.
Когда волосы были уложены, девушка вытащила из дорожной сумки новое, ни разу ненадеванное, изумрудного цвета платье с глубоким фигурным вырезом, которое не скрывало красоту её высокой юной груди. Приталенный силуэт плавно подчеркивал все изгибы её женственной фигуры. Платье оно сшила сама, а материал подарил ей на день рождения Сорокин. Она оглядела себя в зеркало и в который раз мысленно поблагодарила Серёжку, не забыв снова удивиться тому, как точно он определил невероятно идущий ей цвет – этот изумрудный оттенок, в отличие от любимых ею черных и красных тонов, придавал её облику весеннюю свежесть, подчеркивал юную прелесть её лица и лукавую зелень глаз.
Полюбовавшись на себя в зеркало и оставшись довольной тем, как сидит на ней платье, она принялась за макияж. На этот раз, в отличие от её первого выхода на танцы, макияж был наложен тщательно, почти профессионально и безупречно. Наложенные легкими мазками изумрудные тени придавали её глазам особый оттенок, густой и искрящийся. Бледно-коричневая помада подчеркнула выразительную линию губ.
Также тщательно она сделала маникюр и педикюр. Надела специально подобранные к платью зеленые босоножки на высоком каблуке и снова подошла к зеркалу.
Из зеркала на неё смотрела и знакомая и, в тоже время, незнакомая ей девушка. Аккуратно подведенные глаза излучали необычайное сияние. Счастье от ожидания встречи с любимым осветило изнутри её чистое лицо, сделав его поистине прекрасным. Она смотрела и не узнавала себя. Эти сияющие счастьем глаза, улыбающиеся губы, зардевшиеся щеки, обрамленные тугими локонами волос…
Это была она и не она! Она ещё раз внимательно оглядела себя в зеркале и решила, что должна обязательно понравиться ему…
Время тянулось ужасно медленно, и когда она, наконец, дождалась ребят, она была почти измучена ожиданием. Но даже оно, показавшиеся ей бесконечным, не смогло стереть краску прелести с её лица. Парни обычно не принимавшие её всерьез и рассматривавшие как «обслуживающий персонал», увидев её во всем блеске, сегодня не смогли удержаться от искренних комплиментов в её адрес.
Наконец, они вышли из дома и отправились к Алексею.
Когда они пришли, оказалось, что ещё никого из гостей нет, и они были первыми.
Парни, завалившись в комнату Алексея, о чем-то оживленно разговаривали,  бренчали на гитаре, слушали музыку. Ирина же отправилась на кухню, помогать его матери готовить на стол.
Оформляя салаты и поддерживая беседу с Татьяной Олеговной, Ирина вытягивалась в струну и вся превращалась в слух, когда раздавался звонок в дверь, и очередная партия гостей вваливалась в дом.
Народу было много, человек двадцать. Парни курили, бренчали на гитаре, весело ржали над чем-то, девушки помогали накрывать на стол. Ирина дежурно улыбалась представляемым ей людям, что-то говорила, даже шутила и сумела произвести на всех приятное впечатление, но в душе её росла тревога:  Игоря всё не было.
Уже  все  сели за  стол, но ещё подходили запоздавшие  гости, и надежда продолжала теплиться в душе Ирины.
Но вот застолье из  организованного уже перешло в спонтанное.  Молодежь плясала, старшее поколение пело песни. А он всё не появлялся. Её то и дело приглашали танцевать, ухаживали, говорил комплименты, но она не слышала того, что ей говорили, не видела обращенных на неё взглядов. Она только механически двигалась в такт музыке. А когда её, уже в конце вечера, пригласил в очередной раз уже хорошо подвыпивший Алексей и стал бесцеремонно прижимать к себе, нашептывая дешёвые комплименты, ей вдруг стало так противно, что она вырвалась из его объятий, пробралась через танцующих к Олегу и, сказав, что она смертельно устала, заявила, что уходит домой.
Олегу явно не понравилась эта идея, веселье было в самом разгаре, но она настаивала на своем, и он, ругаясь и угрожая больше никогда никуда её не брать, всё-таки потащился провожать её, собираясь, однако, вернуться для  продолжения банкета.
По дороге они поругались. Он высказал всё, что думает о ней, о её глупости и неумении вести себя в приличной компании, пообещав, что больше никогда никуда не возьмет её с собою. Она же сказала ему всё, что думает о его друзьях, которые смотрели на неё, как коты на сало, а особенно об Ахримеко, отличающемся особой наглостью. Она не выдержала и высказала ему всё и о нем самом, пытающемся уберечь её от Виленкина, у которого к ней чистое чувство и который не то чтобы делом, но и словом не обидел её, не допустил даже мысли о том, что возможно нагло и беззастенчиво её тискать, и не замечающем пошлых приставаний своего дружка Лёшеньки.
Услышав о посягательствах Ахрименко, Олег вспылил и заявил, что тот, конечно, ещё своё получит, но не пропустил и сорвавшихся у неё с губ слов об Игоре. Она себя выдала, и он взбесился, обвиняя её и Игоря во всех смертных грехах, и заявил, что завтра же он отправит её домой.
Дома он немного успокоился и начал опять убеждать её в том, чтобы она выкинула из головы мысль о Виленкине.
На день рождения Олег, конечно же, не вернулся. Они проговорили до возвращения остальных ребят. И она, наревевшись вдоволь, наконец, уснула.

Слава Богу,  поезд на Питер они проспали.  Днем,  опять  заперев  её в пустой квартире, Олег отправился покупать билет. Билетов на Питер на ближайшие дни не было, и у неё в запасе ещё было какое-то время. Какое - она не знала, но твердо решила использовать выпавший ей шанс. Всю ночь она думала и, наконец, нашла решение…
Утром, проводив, как всегда, ребят в училище и убрав в доме, она предприняла отчаянный шаг. Квартира, которую снимал Олег, была на третьем этаже, в комнате был балкон. Прямо перед балконом росла береза. Её ветки касались стены дома всего в нескольких сантиметрах от балкона. И Ирина решилась.
Она притянула к себе одну из ветвей, добралась руками до более или менее толстой её части, привязала ветку к балкону заранее приготовленной веревкой (обратно возвращаться она собиралась тем же путем). Надев брюки, чтобы было удобнее, она перекинула через плечо связанные за ремешки босоножки и, собравшись с духом и стараясь не смотреть вниз, перелезла через перила балкона, оседлав привязанную к ним ветку.
Ветка слегка прогнулась и жалобно хрустнула. Ирина не ощущала страха, чувство опасности только укрепляло её решимость, пока она быстро и осторожно переползала по ненадежной опоре к стволу дерева. Добравшись до него, Ирина с облегчением вздохнула и посмотрела вниз. Сердце предательски ёкнуло. Высота была приличной. «А если бы ветка обломилась?» - пронеслась тревожная мысль, но она прогнала её и начала, перебираясь с ветки на ветку, скользить по стволу вниз.
Наконец, она добралась до последней ветки. Посмотрев вниз, обнаружила, что до земли было, пожалуй, побольше трех метров. Ирина села на нижнюю ветку, чтобы перевести дух и решить, что делать дальше. Скользить по стволу - значит содрать кожу с рук и ног и порвать одежду - ствол был шершавый. Прыгать страшно - слишком высоко. Она решила уцепиться за ветку, и, повиснув на ней, отпустить руки. Она надела босоножки (мало ли что там внизу) и выполнила задуманное. Приземлилась довольно удачно - отделалась легким испугом: руки и ноги были целы.
Отряхнувшись, Ирина отправилась домой к Ахрименко. Она решила переговорить с Татьяной Олеговной. Пока они вместе готовили салаты на праздничный стол, девушка успела если не подружиться с матерью Алексея, то, во всяком случае, завоевать симпатию этой женщины. Придется всё рассказать ей. Другого выхода не было. Помочь Ирине могла только она.
«Теперь главное, чтобы она оказалась дома, - думала Ирина. – Ну, а если её не будет, придется отправляться в училище, а это гораздо рискованнее».
На счастье Ирины Татьяна Олеговна оказалась дома. Она была очень удивлена, увидев на пороге свою вчерашнюю гостью, которая так поспешно покинула праздник, несмотря на уговоры.
- Здравствуй, Ириша, - улыбнулась женщина, - какими судьбами?
- Здравствуйте,  - ответила Ирина,  переступая порог,  и с места в карьер объявила: - мне нужна Ваша помощь.
- Проходи, проходи,  -  Татьяна  Олеговна  указала жестом на  кухню, - рассказывай, какая помощь тебе требуется.
- Татьяна Олеговна, - начала она, - в училище есть сведения об адресах, по которым проживают курсанты?
- Конечно, есть, - ответила Татьяна Олеговна. - А что такое?
- Татьяна Олеговна, мне нужен адрес Игоря Виленкина. Вы знаете такого?
- Конечно, знаю. Ведь это друг твоего брата? Да и мой Алешка вроде бы с ним поддерживал отношения, хотя, честно говоря, я не очень поощряла эту дружбу.
- Почему? - спросила Ирина.
- Знаешь, Ирочка, он, конечно, не без мозгов, но практически не учился все эти годы. Только в этом году за ум взялся, стал заниматься, перестал хамить. А то был, как волчонок, который норовил укусить руку, протягивающую ему пищу. Да и пил. Постоянно нарушал дисциплину…
- А в этом году, вы говорите, он изменился? — с надеждой в голосе спросила Ирина, уставшая бороться против того потока негативного отношения, которым был окружен любимый ею человек.
- Да,  ты знаешь. В этом году он и учиться стал лучше,  да и нарушения дисциплины стали гораздо реже. В общем, парень, кажется, за ум взялся. Слушай, а зачем тебе его адрес?
Ирина шла сюда, как и тогда к майору Овчаренко, с заранее приготовленной ложью о том, что якобы его мать просила передать ему деньги, но опять поняла несостоятельность выдумки, и опять, как и тогда в СВУ, сказала правду.
Татьяна Олеговна молча выслушала рассказ Ирины,  и,  прижав руки к груди, произнесла:
- Бедная девочка.
- Почему это я бедная? - возмутилась Ирина.
- Я ведь понимаю, что ты его действительно любишь. Но как же тебе будет тяжело… Ты ведь этого не представляешь даже!
Они сидели на кухне, пили чай и разговаривали, как две подружки. Как ни странно, мать  Алексея  не  пыталась  отговорить  Ирину  от  задуманного.  Она рассказала,  что у неё с отцом Алексея было что-то подобное.  И она тоже тяжело добивалась своего счастья. И только тогда, когда она уже родила Алешку, все успокоились и приняли этот союз. Умная женщина сразу поняла, что перемены произошедшие в Игоре за этот год не случайны.
- Он любит тебя, девочка… - задумчиво сказала она. - Ну что ж, может быть, твоя любовь поможет ему стать достойным человеком…
Женщина набрала номер  телефона, переговорила  с  кем-то,  и минут  через пятнадцать - двадцать  раздался  телефонный  звонок.  Татьяна  Олеговна  сняла  трубку, записала продиктованный адрес и подала листок Ирине.
Затем они ещё поговорили, попили чаю. Татьяна Олеговна объяснила Ирине, как найти дом, в котором живет Игорь, и пожелала ей удачи.

*    *    *
Игорь уже второй день не появлялся в училище. Позавчера к нему подошёл Стеценко и, сказав, что у него есть разговор, попросил его после построения никуда не уходить.
Когда они встретились у выхода с КПП, Олег предложил пойти взять бутылочку и посидеть.
- Ты же знаешь, что я не пью.
- Ну, как знаешь, тогда пойдем посидим в скверике на скамейке.
Когда они расположились на ближайшей свободной скамейке, Игорь спросил:
- Ну, что ты хотел?
- Слушай, Игореха, ты собираешься завтра на день рождения к Ахрименко?
- Да, а что?
- Я хотел попросить тебя, чтобы ты не приходил.
- С какой это стати?
- Я не знаю, что ты там написал в письме моей милой сестрице, но она здесь, и я собираюсь взять её завтра с собой к Лехе.
- Ирина здесь? Почему ты ничего не сказал мне?
- Не счёл нужным. Я думал, что мы с тобой обо всём договорились.
- Алик, скажи по чести, есть ли у тебя основания сейчас сказать, что я говно? Может быть, ты видел меня пьяным, или я шатался по бабам? Я даже из «тройбанов» вылез. Чего ты ещё от меня хочешь?
- Ты знаешь. Я хочу, чтобы ты оставил её в покое раз и навсегда, просто забыл о её существовании. Как бы ты не старался, ты ей не пара!
- Ты пойми, что ты требуешь от меня невозможного, я ведь люблю её!
- Ты мужик, или где? Мы с тобой не маленькие и знаем, что если наступить себе на горло, можно вылечиться от чего угодно!
- Но зачем наступать себе на горло?
- Ну, а если бы она тебя не любила?
- Но ведь это не так!
- Откуда ты знаешь?
- Она сама мне сказала об этом, да и то, что она здесь, тоже говорит о многом…
- Она приехала ко мне! - почти закричал Олег, достал из пачки сигарету, закурил, - Ко мне! Ты понял? Она даже вопроса о тебе не задала!
- Я понял. Тогда почему ты просишь меня не приходить на день рождения к Лёхе?
- Ты должен понимать, я не хочу, чтобы вы встречались! Нужно рубить хвост сразу! Быстрей забудется, и будет лучше и ей и тебе.
- Послушай, Алик, я тебя уважаю. Ты мне друг, ты много сделал для меня и я это помню, но я прошу тебя не вмешиваться в мою личную жизнь.
- Послушай Игорь, я тоже уважаю тебя и в твою личную жизнь не лезу. Более того, помогаю тебе, чем могу. Данный вопрос, хочу тебе напомнить, для меня - это вопрос не твоей личной жизни, а личной жизни моей сестры. И я считаю себя обязанным вмешаться.
- А почему ты считаешь, что ты имеешь право вмешиваться в её личную жизнь? Пусть она сама решает!
- Вот когда ей исполнится восемнадцать, тогда она будет решать сама, а пока… Пока она ещё ребенок, и я не хочу, чтобы её жизнь была искалечена.
- Каким образом?
- О-о-о!… - Олег многозначительно улыбнулся.
- Ты не доверяешь мне? Ты считаешь, что я подонок и идиот?!
- Я ничего не считаю, и, поверь, ничего не имею против тебя. Но я знаю свою сестру гораздо лучше, чем ты. И ты, конечно же, прав. Приехала она сюда не ради моих прекрасных глаз, а ради твоих. И не смотри на меня этими самыми синими брызгами! И согласись, что это не баран чихнул, вытрясти из предков денег, и убедить их в том, что просто необходимо ехать туда, не знаю куда, за тем, не знаю зачем! И естественно, на это её подвигнуло твоё письмо. А ведь мы с тобой договаривались, - Олег щелчком выбросил докуренную до самого фильтра сигарету и, повернувшись к Игорю всем корпусом, внимательно посмотрел ему в глаза. – Я рассчитывал на твое благоразумие, а ты опять сбил девчонку с понталыку. Что ты написал ей? 
- То, что счёл нужным, - хмуро проговорил Игорь.
- Ага, замечательно! Мы, небось, ей в любви объяснились?! Помог, нечего говорить!
- Ну и что? Если это действительно так! И потом… тогда я её обидел. Должен же я был объяснить ей всё?
- Хорошеньким быть захотел? А результат? Девка малолетняя приперлась к тебе через полстраны! Ты доволен, конечно! А ты о ней подумал?
- Ну и что тут такого плохого?
- А ты раскинь мозгами-то! Ей пятнадцать! Пятнадцать! Понимаешь ты или нет? Ты её не знаешь: ведь она и в твой Мухосранск за тобой увязаться может! И что ты тогда будешь делать?
- Ну, это ты утрируешь!
- Нет, мой друг, я её знаю лучше, чем ты. Поэтому прошу (для её блага), если ты её любишь, не приходи к Ахрименко. Ты уже себе жизнь обосрал из-за бабы, так совсем-то не доламывай! И ей не ломай! Если любишь её, подумай о ней, тебе уже не пятнадцать, и ты должен понимать, что в жизни ни одна только любовь бывает! Не ломай ей жизнь, да и себе заодно, прошу тебя!
- Ну и, что же ты мне прикажешь делать? – Игорь понуро уставился на тлеющий окурок, валявшийся перед ногами.
Мысли в голове путались. С одной стороны, умом он понимал, что Олег прав. Но что было делать с сердцем, которое ничего понимать не хотело, кроме того, что она здесь! Она приехала к нему! Она любит его!
- Я не враг тебе, Вилка, и ей, сам понимаешь не враг. Я хочу, чтобы она была счастлива! И тебе тоже желаю только счастья, поверь! Но всему своё время. Подожди три года.
- А ты, что думаешь, что я этого делать не собираюсь?
- Ну, а если собираешься, то лучше быть на расстоянии друг от друга, от греха подальше.
- Никакого греха не будет!
- Это ты так думаешь! И давай закончим на этом обсуждение уже навязшей в зубах темы. Ну, так как? Мы договорились?
- Но хоть писать-то можно?
- Черт с тобой, пиши! Только к Ахрименко не приходи, ладно?
- Ладно, не приду…
- Ну, слава Богу! Ещё есть крупица здравого смысла. Ну, так мы договорились?
- Договорились, - Игорь никак не мог зажечь спичку.
Он до боли сжал зубы, так что беломорина вскинулась вверх, встала торчком.
Олег дал ему прикурить:
- Я надеюсь на тебя. И запомни: если придешь, то мы всё равно, уйдем. Но ты тогда больше мне не друг. Ну, пока! - он хлопнул Игоря по плечу. - Будь мужиком!

*    *    *
 После разговора с Олегом, Игорь купил бутылку водки. Выйдя из магазина, он откупорил её и сделал, прямо из горла, несколько больших глотков. Он отвык уже от этого обжигающего чувства. Забытый за год напиток быстро ударил в голову и слегка притупил боль. Мутная тоска, душившая его после разговора со Стеценко,  уступила место ярости. Он сел в трамвай и поехал  домой.
Водку он выпил по пути к дому. Постепенно и ярость улеглась. Почти забытое приятное ощущение опьянения согрело, действуя как анестезия, притупило волю и разум.
«Ерунда! - подумал Игорь. – Переживём…»
Войдя в комнату, он, не раздеваясь, плюхнулся на кровать и заснул тяжелым пьяным сном…

Он проснулся около шести утра. Дико хотелось пить, голова раскалывалась, все тело колотило.
«Надо чего-нибудь выпить», - подумал он и начал шарить по углам в поисках спиртного. Но нигде ничего не было (Максим, парень с которым они снимали квартиру, не пил).
Наконец на кухне, в ящичке для лекарств ему удалось откопать пузырек с настойкой пустырника. Зажав нос, он опрокинул в себя мерзко пахнущую жидкость. Настойка обожгла пищевод. Сердце яростно заколотилось, зато дрожь немного улеглась, и стискивающие голову спазмы начали постепенно отступать, и он опять уснул.
Он чувствовал, что Максим трясет его за плечо, но, не разворачиваясь, пробормотал, что в учебу сегодня не пойдет, заболел, и заснул снова.
Но действие настойки продолжалось не так долго, как хотелось бы. Вскоре похмельный синдром дал себя знать с новой силой. Но Игорь был даже рад этому. Это отвлекало от мысли об Ирине. Но всё-таки, лучше было бы, если бы ему было хорошо.
Он аккуратно открыл глаза и взглянул на часы. Было только половина одиннадцатого. Скоро начнут продавать водку. Он быстро встал, выпил стакан оставленного с вечера холодного чаю, хотел, было, умыться, но не стал. Зачем? Влез в спортивные штаны, накинул рубаху и побежал в ближайший магазин. Купив две бутылки водки, тут же ополовинил одну. Захотелось поговорить, высказать кому-нибудь всё, что наболело. Поразмыслив, он направился к соседу по лестничной площадке – дяде Коле.

Дядя Коля был пенсионером. Ему было скучно в своей однокомнатной квартире, и он частенько по вечерам заглядывал к ребятам. Часто ссуживал «молодые растущие организмы» картошкой, которую привозила из деревни дочка, иногда подкидывал деньжат, когда у них не хватало до получки, за что ребята помогали ему, чем могли, по хозяйству, а самое главное выслушивали долгие воспоминания о молодых годах.
Теперь Игорь отправлялся к дяде Коле, чтобы тот выслушал его «воспоминания».
Дядя Коля был не то, что удивлен, у него дар речи пропал, когда он увидел на пороге, мягко говоря, несвежую физиономию Игоря. Много раз на праздники он подбивал ребят «треснуть по рюмашке», но те были «непокобелимы». И дядя Коля выпивал один, по-стариковски ворча на молодежь, но ребят за отсутствие тяги к спиртному уважал.
Увидев, уже с утра еле стоявшего на ногах Игоря, дядя Коля понял, что что-то произошло. Поэтому он не стал читать нотации, впустил Игоря, поставил вариться картошку, достал на закусь квашеную капустку и малосольные огурчики.
Они выпили по стопке.
- Ну, докладывай, что случилось, - сказал дядя Коля, захрустев огурчиком.
Игорь опять потянулся к бутылке.
- Э, нет. Ты закуси сначала, а то сейчас до поросячьего визга назюзюкаешься.
- А я и хочу до поросячьего визга, - ответил Игорь, оставив однако бутылку в покое, но закусывать не стал.   
- А я сказал, закуси, - дядя Коля нанизал на вилку симпатичный огурчик и буквально впихнул его Игорю в рот. - Надо закусывать! Вот и картошечка сварилась, - он слил из кастрюльки воду и высыпал на тарелку дымящийся аппетитный картофель.
Было выпито ещё по рюмочке, и Игоря прорвало. Он плакал, неуклюже, как все мужчины, зло смахивая со скул катящиеся крупными бисеринами слезы.
Он выкладывал дяде Коле свою поломанную жизнь, а тот, проявляя живое участие, то сочувствовал, то подбадривал, то осуждающе покачивал головой, то давал совет.
Игорь рассказал про Наталью. К его великому удивлению замшелый, доисторический дядя Коля не стал осуждать женщину и назвал Игоря дураком.
- Запомни, бабам всегда больше достается горя! Труднее им, чем нам, мужикам. Вот ты тут сидишь, сопли на кулак мотаешь. Жалко тебе себя! А говоришь, ведь она тебя любила?
- Любила. Да только вот… - он хотел что-то сказать, но вместо этого резко замотал головой, отгоняя вставшую перед глазами сцену. - Тьфу, мерзость какая! 
- А ты не мерзи! Баба так деньги зарабатывала, чтобы тебя же, дурака, содержать! Не скажу, что она молодец, но и обвинять её грех. Что ты, щенок лопоухий, сделал, чтобы она не была такой? Ты же сам, любовь к тебе и толкнула её на старый путь! Что с тебя, с сопляка, возьмешь? Э-э! А кушать-то оно всегда хочется! Да и себя ей надо было в акурате блюсти, чтоб тебе  не разонравиться. Ей-то, по сравнению с тобой, годочков уже не мало было. А знаешь, сколько на эти бабские маски-краски да манекюры-педикюры денег надо? Будь здоров сколько…
Дядя Коля налил ещё по рюмке. Выпили.
- Ты закусывай, давай! Закусывай. Так ты что же это из-за её убиваешси?
- Да, нет, дядь Коль. Это уже прошло, отболело. Только вот сломало это меня, покорежило. На всех баб я обозлился и мстил им всем без разбору. В общем, не человек я был! Думал, жизнь моя кончилась. Учебу забросил, пить стал…
- Как пить? Ты ж не пьёшь!
- Пью… - Игорь горько ухмыльнулся. - Не видишь что ли? А раньше вообще… - и он опрокинул ещё одну рюмку водки. – Хотя не о том я совсем…
И он поведал дяде Коле историю про Ирину. Как вернула его к жизни любовь к этой девчонке, как он всё сделал для того, чтобы стать достойным её… да только вот всё равно…
- Ну что я тебе скажу. С одной стороны, сикараха она ещё, прав брат её. Девичью юную жизнь загубить плёвое дело. А что за эти три года произойдет, никому не известно… - задумчиво проговорил дядя Коля. – А с другой стороны, скинь я сейчас годков сорок-пятьдесят и окажись на твоем месте, бросил бы всё к чертям, послал бы всех подальше и держал бы её, птаху, подле себя, да никуда бы не отпускал… Э-эх! Вот такие брат дела! Жизнь прожил, а как поступить–то и не знаю…
- Вот и я, дядь Коль, не знаю… Поэтому и пью…
- Ну а вот это ты зря. Этим ты только подтверждаешь, что брат её прав. А я на твоем месте пошёл бы, да и встретился с нею, поговорил бы.
Сначала ухватившись за идею, они стали обсуждать, как воплотить это в жизнь, но когда Игорь, встав с табуретки, чтобы дойти до туалета, упал, чуть не завалив и дядю Колю, бросившегося поддержать его, с воплощением в жизнь данной идеи было отложено, по крайней мере, до завтра.
Они ещё посидели поговорили «за жисть», допили водку, и, оба хорошие, разбрелись по койкам…

Игорь проснулся от долгого настойчивого звонка. Поднявшись, он сначала не понял, где он, а потом с удивлением заметил, что он в квартире дяди Коля. Он напряг раскалывающуюся с похмелья голову и, хотя и с трудом, но вспомнил вчерашний день. Оглянулся в поисках старика, нигде его не обнаружил. Звонок повторился, ещё более требовательно и настойчиво.
Тяжело поднявшись, Игорь пошел открывать.
На пороге с четырьмя бутылками пива в руках стоял дядя Коля.
- Ну что, паря, проснулся? Головушка-то как, болит?
- Не то слово, - ответил Игорь, не сводя вожделенного взгляда с бутылок со спасительным напитком.
- Слушай сюда, - сказал старик, вскрывая одну и убирая в холодильник остальные три бутылки, - потихоньку будем выходить. Так что ты ручонки-то не тяни, и рот не разевай! Ты на себя в зеркало-то смотрел? Чудовище, одно слово! Морда со свинячими глазками, нос, как у мертвеца заострился, губы трясутся и щетина двухдневная!
Игорь безразлично махнул рукой.
- Это ты мне брось! – приказал дядя Коля, наливая ему в стакан пива. – На, пей, да иди, себя в порядок приведи! Душ прими, да побрейся, а потом спать ложись. Проснешься, приходи, налью ещё стаканчик.
Игорь быстро осушил вожделенную бутылку пива. Стало чуть полегче, но чего покрепче было бы лучше.
- И не вздумай в магазин за водкой бежать! Смотри у меня!
- Тогда дай с собой бутылку.
- Ладно, на, после душа примешь, да и спать. Иди себе с Богом.
Игорь понуро поплелся в свою квартиру.
Он постоял у дверей в ванную, соображая, принять душ или нет, и, махнув рукой, откупорил прихваченную бутылку, выпив её одним махом, поплелся в комнату, завалился на кровать.