А ведь Минздрав предупреждал

Было два часа ночи. Закутавшись в одеяло, Она задумчиво курила в окно при минусовой температуре. В соседнем горело только два окна чужих жизней. А над ними был месяц. Глупый, он наверное радовался, ведь только появился, и скорее всего еще не знал, что его жизнь - его тезка - всего лишь месяц. Понравится ли ему то, что он увидит сверху за это время? Он не знал. И Она не знала... А еще был автобус. Красный и полосатый. В нем катать бы друзей по свету и курить ганжу. Но друзья попутались, а ганжа все ждала своего легалайза...

Сигарета давно уже пополнила коллекцию в пепельнице, но Она все не уходила, хоть и руки в лед, хоть и любовь обещала греть... И месяц закрылся тучками. Обиделся? Нет, может, просто замерз, хоть и любовь...

Одно окно погасло, а чужая жизнь осталась. И автобус. И даже месяц остался. Отражался двояко и в заледеневших лужах и в календаре. И Она все стояла в одеяле и думала. Может даже о себе, как странно. Может даже о том, что давно бросила курить, правда так до конца и не разобралась, зачем Она это сделала или для кого. Она поджигала очередную сигарету, и что-то ноябрьско-местное билось в висках, давило в горле и мешало жить...

Дым так бессовестно лез обратно в комнату, а Она мечтала поймать надежду за юбку и пристегнуть наручниками к батарее, чтоб больше не шалила. Она пыталась приблизить чудо, посылая в далекий путь СМСки, и с отчаяньем ждала Репорта. Но он, по-видимому, ушел в загул и не хотел возвращаться. Репорта не было... И чуда тоже... Толька окна были. И жизни чужие. И месяцы. Оба. И все мерзли. И Она тоже мерзла и не уходила. Ждала чего-то и уставала все больше. Только сигареты кончались, и страха в кармане становилось все больше...

И мыслей было много. И желаний тоже, только не сбывались. И курить хотелось. И мысли разбавить. Разобрать, разложить. Ноябрьское в правый, местное в левый… Месяц все не умнел и радовался, а Она не умела. У нее был overdose мысли. Хоть и Минздрав предупреждал...