Про бабу Хоку, Филю и милиционера

Бабу Дуньку на хуторе все кличут бабой Хокой.
Пошла однажды баб Хока в магазин за покупками. Магазин в центре хутора, а она живет через речку, за Черной греблей.
Так вот, идет, значит, она по Черной гребле, а у самого ставка, это там, где вода переливается из речки с одной стороны на другую, ее встречает хуторской милиционер Симоненко и говорит:
- Бабуля, зайди в Совет и скажи, что Симоненко просит помощи. Тут на речке, у гребли, Филя Гой дуба дал. Его отвезти надо в больницу. Зная, что бабка была глуховатой, милиционер слово «больница» произнес громко, с ударением.
- Спицын? Тот, шо в школе учительствуеть?
- Да не Спицын, Хока глухая! В больницу его надо отвезти! Пусть кто-нибудь приедет сюда! Филя помер! Дуба дал! – почти кричал ей на ухо Симоненко. – Иди скорее в Совет!
- Иду, сынок, иду. Я мигом! – и бабка, шаркая больными ногами, засеменила по дороге, опираясь на сухую клюку.
С божьей помощью и молитвами добралась она до Совета и стала пересказывать секретарше просьбу милиционера.
- Дочка! На речке, у Черной гребли помёр Филя Гой. Слышь? Симоненко сказав, шо дав ему дубом по голове. Просить  шоб прыехал Спицын из школы.
От бабкиного пересказа Нинку-секретаршу как ветром сдуло с того стула, на котором она сидела, печатая какую-то бумагу на машинке.
Она бежала по улице хутора в сторону речки, подняв подол своей короткой юбки до дальше некуда, так быстро, как не бегают в школе старшеклассные девицы на уроках физкультуры.
У шлюза водосброса она остановилась, будто уперлась в невидимую стену. На бетонном парапете шлюза сидели и о чем-то мирно разговаривали милиционер Симоненко и Филя Гой. Рядом  с ними на земле лежал мешок, в котором было немного муки и стояло ведро, наполовину заполненное мелкой рыбешкой – плотвичкой.
- Дядько Симоненко! Шо за брехня получается? – возмутилась Нинка-секретарша. – Бабка Хока черт те чего наговорила. А они сидят в обнимку!
- Не кричи, Нинка. Я Филю арестовал. Мы с тобой счас поведем его в Совет снимать допрос.
- Какой допрос, дядько Симоненко? Шо Вы мелите?
- А такой допрос! Как смог гражданин Филя докатиться до факта мошенничества. Вот мы в Совете и разберемся. А ты будешь понятой вместе с бабкой Хокой. Поднимайтесь, гражданин Филя! – и они пошли втроем в хутор. Филя посередине, как арестованный, заложив руки за спину, а по бокам - представители власти с мешком муки и ведром с рыбой.
В Совете их ждала бабка Дунька. Её любопытство было так велико, что она не пошла в магазин. Надо же узнать точные подробности смерти Фили. В голове старой женщины никак не укладывалась мысль, что Гой мог помереть.
- Его ни огонь, ни вода ни возьмуть! Вин сам сатана, а ни чоловик! – убеждала бабка нескольких женщин, собравшихся вокруг неё. Ей очень нравилось, что она была сегодня в центре внимания.
- Хулиган був Филя – поддерживала бабу Хоку одна из старушек. – Прошлым летом вин на ричке таку срамоту устроив, прости Господи, шо вспоминаю. Зализ в воду в чём мамка родыла, перевернувся на спыну и лежить на води, из рота струи воды пускае.
Другая женщина стала вспоминать, как тот же Филя, играя на балалайке, распевал срамные песни.
В общем, переполоскали они покойнику все косточки. Но когда увидели милиционера Симоненко, секретаршу Нинку, а рядом с ними Филю, на их лицах было такое изумление, что трудно пересказать.
Баба Хока стала креститься и читать молитву, да с перепугу не «Отче наш», а «За упокой».
В Совете Нинка-секретарша села на свое рабочее место, за пишущую машинку, Симоненко за письменный стол, а приглашенные – на старый диван, обшитый кожей цвета неизвестно какого: не то черного, не то серого в яблоках. Милиционер Симоненко распорядился:
- Нинка, ты будешь протокол строчить, а вы бабоньки, женщины будете понятые.
- Твоя правда, сынок! Мы хоть и стари, а понятливые! Спасибо тоби. – стала благодарить милиционера баба Хока.
Симоненко схватился за голову руками, грузно сел на стул.
- Гражданин Филя, расскажите, что Вы делали на Черной гребле? – задал вопрос милиционер Гою.
Гражданин Филя почесал себе под коленкой левую ногу ступней правой, и что-то пробормотал, прикрывая рот ладонью. От него несло вчерашним перегаром как из самогонного аппарата. Затем нехотя начал объяснять.
- Я ловил хваткой мелюзгу. Рыбку, значить. Котику своему.
- А откуда у Вас мешок с мукой? Нинка, ты пишешь протокол?
- Да пишу, пишу, дядько Симоненко, отмахнулась секретарша.
Филя ёрзал по стулу из стороны в сторону, будто ему мешал какой-то колючий предмет.
- Шо ты ёрзаешь, як квочка на яйцах? – взорвался милиционер.
- Правильно говорышь. Вин ни тилько рыбу лове, но и зайцев!
- Да помовчи, глухая женщина! Прикрикнул Симоненко на бабу Дуньку. – Или я тебя выгоню.
- Ни на выгоне, а на огородах вин лове зайцев – не унималась старуха.
Приглашенные другие женщины стали её одёргивать, чтобы не «встрявала» в процессе допроса.
- Так откуда мешок с мукой?
- Чего ты до меня, Симоненко, привязался со своим мешком? Да ны украв я его! Кузьменко на базаре, значить, его купыв! – с обидой ответил Филя. Он помолчал немного и стал рассказывать дальше.
Идет, значить, Кузьменко с базару, с уклунком муки, подходить до меня и став спорить, шо я не съем половины рыбы в ведре. На спор поставил свой уклунок с мукой. Ну, я и начав хлебать ту рыбу.
- Прямо живую?  Без ничего? – воскликнула удивленная Нинка-секретарша. – Дядько Симоненко, так и печатать?
- Не, это не печатай, погодь чуть!
Филя повернулся к Нинке и продолжал:
- Як так без ничего? Так нельзя. Я посыпав рыбу мукой сперва… Да всего жмени дви я и зъив. А потом упав на спину, задрыгав ногамы, вроде умираю. Да слюну изо рта пустил. Она была билой от муки… Напугать   я хотив Кузьменко! А вин и вправду, старый хрен, оказався слабаком на расправу. Побиг до дому швидче витра. И не скажешь, шо ему уже за шестой десяток перевалило…
Нога у Фили по-прежнему зачесалась. Он старался и пяткой и ступней расчесать её посильнее, кренделем выворачивая правую ногу.
- Тут и Симоненко появился. Я его тожить хотив напугать, шоб побиг в хутор за народом… А я бы потыхеньку пишов до дому… Но Симоненко – мужик хитрый. Разгадав, шо к чёму… Так шо, хоть я и выиграв спор, муку милиционер, наверное, конфискуе – с сожалением заключил Филя. Потом добавил:
- И никакого факта я не совершав, Симоненко! И не оскорбляй меня… Неизвестно, кто ещё мошенник! Я муку на спор выиграв… у дурака. А это дело благородное. Каждый зарабатывает как можеть. Жизнь такая.
Последние слова Филя произнес вполголоса, понуро опустив голову. В комнате, где шел допрос, воцарилась тишина.