Тополя. Три метра в Соляном городке

О-Дрю. Бла-Дра. Тройка-Дробина. Моторище. Вякнула и снизилась кукушка. Поехало и наехало красное солнышко. Параллельно картинке по рельсам тащил тележку с начальником производства дольчик.
В сквере между Соляным переулком, Гангутской и Гагаринской улицами на белой скамье сидела длинноволосая белокурая женщина и веткой тополя чертила формулу местной жизни на желтом песке: «ДЮЙМ». 22 секунды как зажглась красная точка. Красотка подняла навизажированное лицо к солнцу и подмигнула хрусталику глаза камеры «МакроФлекс-22».
-Меня зовут Дюймовочка. Мой рост 3 метра 08 сантиметров. Я счастлива, потому что живу в Соляном городке.
-Абзац, Суринам, - хрипло крикнул режиссер Херц Борич оператору Килу Рууду.
-Я – Гайяна, - рассмеялся Кил и перевел «Красное солнышко» (так оператор называл свой аппарат) на толпящуюся за его спиной прессу.
-Мы находимся на съемочной площадке, - пищал ди-джей Фрукт в оранжевый микрофон ТН-327, - где благородная дива разыграет свою новую роль. Это папайя новых путей, банановая песня среди Соли нашего райского места. 2 сантиметра 54 миллиметра и чего-то там милитысячные – это имя белокурой звезды-бестии. Дорогие радиослушатели, в продолжение разговора потащимся от саундтрека к последнему фильму Дюймовочки. Африканская ди-бригада-эмси «Блэк Вуду» - саундтрек «Рожденные в аде».
Ярилась жизнь в Соляном сквере. Кудахталась сотнями: блатными киношными, радийными, газетными, тивишними. Желтая властыня хавала миллионы парашников, как природный агрегат, и сально затирала душонки от N-казуистики в пустую тьму. Муравей-Воробей спал на своей перине в «Красном солнышке» среди пропускных и протяжных механизмов. Его не разбудили движения камеры и ее действие. Вся порука-морука Муравья-Воробья была в проекционном полулистнике одного городского квартала. Сладостно-кисло пахла, как маракужа, очередность каждого события и поганого бытия. Муравей-Воробей прилег Ь=назад в пыльный ветер шайтана, чтобы проснуться в электромеханическом оке.
От пятнадцати углов Соляного городка сужалось соленое предчувствие в Ъ-твердыню. Из кафе-бара «Комильфо» по Гангутской, д.6 вышел брейк-дансер и, ломая туловище, заскользил задом-наперед на съемочную площадку. От двух зениток у Государственного музея обороны и блокады Ленинграда (Соляной пер. 9) оторвались две бальных пары в стиле ча-ча-ча и чарльстон. Они плыли и тряслись, проникая сквозь решетку сквера. Со стритбольной площадки школы № 181 (Соляной, 13) перепрыгивали через оградительную сетку десять стрикменов: каждый со своим баскетбольным мячом «Вилсон – Майкл Джордан».
-Братан! - из телефонной будки рядом с виски-баром «Хайленд» (Гагаринская ул., д.20) звонил Мохнатый Земеля. – Наши роют!
На строительной площадке перед элитным «Монплезиром» (Гангутская, 6) в трехметровой яме размножались Z-черви. Рядом четыре строителя с отбойными молотками взламывали асфальт для нового трудопровода, куда сиганут полосатые черти.
-Как Дюймовочка? –захрипел с другого конца разговора братан Талян Дронов.
Он лежал на массажном столе в бане № 17 (ул.Чайковского, д.1) в люкс-отделении. Его мускулистое - без единого волоска - трехметровое туловище массировали две лысых голых Тайки. Двадцать два лысых качка разрабатывали мышцы на гантелях-тренажерах и делали лежа жым от груди.
-Кольцо сжимается, - ответил Мохнатый. – Не хватает шестнадцатого угла.
-Продолжайте. Муравей-Воробей уже, наверное, очнулся, - повесил трубку Талян.
Стрикмены, бальные пары и брейк-дансер прорвались через ограду, как балтийские сельди, и с 2RW-скоростью шмыгнули через толпу в центр съемочной площадки. Они выхватили из-за пазух водяные Магнумы-44 и направили струи воды прямо в лицо Дюймовочки. Отстреляв боезапас, эстрадные фантомы бросили пушки в песочницу и растворились. Револьверы системы «Смит-Вессон» подымились и ушли сквозь песок. Белое навизажированное лицо благородной девы плыло. Дюймовочка плакала. Фиолетовая тушь текла по ее щекам. Ярко красные пылающие волосы остыли. Муравей-Воробей, обозревая из МакроФлекса движуху, корчился от смеха и закусывал соленым огурцом.
-Они добрались до меня! – кричала белая дылда. – Сидят где-нибудь здесь рядом и жрут рыбу под маринадом за полэшкудо! Где этот поганец, который обещал охранять мое телосложение?
Со дна песочницы, застилая свет софитов, перед Дюймовочкин лик поднялся плоский Луис-Рамон Мендоза весь в Бриони-стайл: темно-коричневый костюм, серая сорочка, черный галстук, брюн-шляпа с широкими обшлагами, желтые туфли из страусиной кожи, золотые запанки, золотая серьга проходимца с мыса Горн.
-Хозяйка права. В кафе «Россана» (Гагаринская 19) два однополых существа закачивают в желудок салат деликатесный, щи похмельные, форель в вине, мясо «Чили» и блины по 3.95 руб за штуку, - отчитался Мендоза, доставая блокнот земляного детектива.
-Мне плевать на однополых! Я расплачиваюсь своей славой! Где уравнение?
-К сожалению, мы не контролируем Дзержинский узел связи на Гагаринской 17, зато отделение почтовой связи № 187 на той же улице в д.14 вошло в наше соляное ведомство.
-На телеграфе Хван, на посылках Глар, на почте и открытках Крюша с Васяткой? Слышала я ваши лесные басенки и земляничные сказки. Катитесь пока обратно в свой погреб.
-Слушаюсь, коллега, - и Луис-Рамон провалился сквозь землю.
Дюймовочка встала со скамьи во весь свой трехметровый рост и сладко потянулась. Публика ахнула. Дива загадочно улыбнулась и подмигнула Муравью-Воробью. Вдруг на ее лице возникло недоумение и ожившая румяная радость. На углу Соляного переулка и Гангутской улицы, подпирая небо, раздвигая шестнадцатый круг, зависал голый Талян. Дронов вышел из уравнения уже в откутюренной одежде и двинул свой торс по прямой к Дюймовочке, неся по диагонали свою бычью голову, передвигая по кривой свои копыта.
-Я ожившая мумия! – Талян припал на одно колено перед опешившей Дюймочокой, потом встал и почтительно поцеловал ей руку. –Я люблю поерничать, божественная дива.
-Если вы это вы, то я многое знаю про вас.
Муравей-Воробей пытался вылезти через диафрагму уже упакованной камеры на свет. Силой убеждения он заставил раскрыться футляр, в котором лежало «Красное солнышко». Умственной отвагой чувырла подначила Кила Рууда взять МакроФлекс. Оператор документировал встречу двух трехметровых небожителей. Еще бы чуть-чуть, и Муравей-Воробей побежал бы куцей подлой собачкой по песку Соляного городка, чтобы догнать уходящую пару париев, но Дронов двадцатисантиметровым пальцем поманил «Красное Солнышко» сконцентрироваться на его головной будке и на визаже Дюймовочки. Кил следовал. Муравей-Воробей весь в пене пускал слюни изо рта. Народ расступился, открыв рты, выдвинув от удивления подбородки и челюсти. Двойка Дюйма и Быка, как искомое уравнение без известных, двинулась к «Робину Бобину» (бар на Гагаринской, д.26).
-Ты счастлива, что мы оба в Соляном городке? – Талян обнял Дюймовочку одной рукой, а другой заправил ей ее белокурые локоны за уши.
-Извини, дорогой Дронов. Я уже забыла, что такое жизнь без поиска и любви. Ты же сам преследуешь шестнадцатое кольцо. Давай начистоту.
-Я пока не уверен, но есть у меня предчувствие, что решение уравнения сейчас где-то рядом с нами. И без нас оно, что земляная Цаца-тварь на Куту-родине. Так что давай пройдемся.
-Как думаешь, надолго мы здесь? Вместе.
-Пока горит красное солнышко,- засмеялся Талян, дернул Дюймовочку за руку, и трехметровая парочка побежала к выходу из сквера Соляного городка, легко перепрыгивая через детские горки, качели и песочницы.
За монстрами, еле поспевая, гнался Кил Рууд с МакроФлексом. Режиссер Херц Борич бросил со злостью свою бейсболку в лужу и пнул металлический ящик с аппаратурой. Дольчик курил забитый Беломор, сидя на рельсах у тележки со штативом для камеры. Публика бросилась врассыпную, когда две дылды побежали сквозь их толпу. ДиДжей Фрукт пилил винил, дул в гармошку и пищал в микрофон под «Блэк Вуду». Муравей-Воробей набивал себе шишки, ушибы и синяки, летая по протяжным механизмам «Красного Солнышка». Жирный, полосатый, серо-белый кот Крысолов зевал у выхода из сквера и чесал лапой пузо, морду, ухи. Котяра не испугался движухи, но на всякий случай бросился через улицы в подворотню ДЮСШ «Здоровье» на Гагаринской, 32 мимо телефонной будки, откуда звонил Мохнатый Земеля.
-Они идут, - прошептал братан в трубку, и пять стеклянных лиц Смердячего, Сметливого, Сварливого, Смелого и Скурвившегося напряглись в арт-галерее «Кунстсалон» (Гагаринская, дом 34). Напротив в парикмахерской (д.25) брил волосы на руках Пятирукий Кайю. В баре «Кокетка» и ресторане «Пижон» (ул.Пестеля) пили молочные коктейли Братья Карлосы.
В борьбе-кружевнице всех полудемонических сил одна подвенечная надежда найти логарифмическую линейку заражала всю сраную кодлу. Нельзя было сказать, что Шестиногий Карагма танцует только в песочнице, хотя его окрыление хаоса было возможно только на динамической тверди. Шишки и колдуны терялись в загадке обнаружить себя до ролевых игр двух трехметровых мутантов. Талян и Дюймовочка медленно двигались по улице Пестеля мимо памятника Славы защитникам полуострова Ханко, магазина «Токио», дворца Штиглица и Пантелеймоновской церкви через Пантелеймоновский мост на Фонтанке в Летний сад, на гиперсекунду задержавшись на набережной Мойки прищуриться в разрезе Красного солнышка на Михайловский замок и сад.
-Ой, лебеди! – Дюймовочка подошла к пруду, где мальчик и девочка кормили булкой двух белых птиц. – Мое самое светлое воспоминание из детства!
-Это они с виду такие красивые, а на самом деле вонючие и жирные, - сказал Талян, поглаживая мальчика и девочку по голове, - а еще жрут и срут много. Вот, смотрите, прямо в воду.
-Дронов, перестань ерничать. Чему ты сможешь научить детей? –Дюймочка взяла бычару под руку и пошла с ним по аллее, вороша ногами опавшие листья (клен, дуб, ольха).
-Да они все равно ничего не поняли. А даже, если и поняли, то им же лучше. Зачем лебедей булкой кормить. Там же табличка «Не кормить!». Нам учитель в школе рассказывал, как в зоопарке осел Ругенсдорф с планеты Пискос сдох от того, что его посетители-кармалитяне перекормили. Ослы и другие животные – они же дебилы. Дают жрать – они и жрут!
-Чья бы корова мычала! – засмеялась Дюймовочка. – А вы, Быки, только травку в ограниченных количествах кушаете? Кстати, ты в какой школе учился?
-На Земле в Дзержинском районе, точка - город Ленинград, СССР. Тут совсем рядом в наносекунде светового взгляда чел.зрачка.
-Тебе повезло, а из меня с предзачатия галактическую звезду начали лепить. Но у меня все по жизни было прекрасно. Тем более я существую не более 22 парсеколет.
-Было прекрасно! –Дронов обнял белокурую бестию и зашептал ей в ухо. – До уравнения. Со всеми неизвестными.
-Это шутка?
-Нет, ноль, да. Проецируй милиграммоллы, и ты всегда будешь свободной.
На аллеях Летнего сада вдоль Лебяжьей канавки, рек Фонтанки, Мойки, Невы школьники граблями собирали опавшие листья в высокие с получеловеческий рост кучи. Когда Дюймовочка с Дроновым оказались у Чайного домика, Талян, как бешеный Минотавр, заржал и бросился всем телом прямо в одну из листовых куч. Он закопался с головой, копытами и хвостом. Не было видно ни единой части его безволосого туловища. Дронов лежал в сырых жухлых желто-красных листьях, принюхивался и зраками водил вокруг своей оси, словно из амбразуры. Дюймовочка присела рядом на белую деревянную скамейку и корчилась от смеха. Дронов с рыком выпрыгнул из листьев во весь трехметровый рост. Убиравшие листья школьники, увидев взрослые шалости, так же начали закапываться и выпрыгивать. Счастье длилось только красную линию харькорометра. За углом зеленого здания общественного туалета разговаривал по Иридиуму Луис-Рамон Мендоза.
-По-моему он нюхал землю. В таком положении он может возбудить у дивы чувствительные сенсоры.
-Продолжайте операцию. Муравей-Воробей еще не вышел из укрытия. Он слишком долго томился, - ответил Шестиногий Карагма.
Дронов с Дюймовочкой покинули Летний сад. Они прошли по набережной Невы мимо Летнего дворца Петра Первого через Прачечный мост и повернули на набережную Фонтанки. Млечные падлы крысились в проходняке. Через гамму челнока поработителя мрака по пункту ручья стали громилы Пятирукий Кайю –обпарихмакиренный искажатель - переместил крысняк в котельную ГУП «ТЭК СПб» и повесил табличку «Посторонним вход воспрещен». На коже млечной падали остались сгустки помоев из кафе «Крунк» и ресторана «Муха-Цокотуха» (Соляной пер. дом 14), древняя пыль Антикварного магазина (Соляной 16), стекольная крошка от оконных и дверных систем «Панорама» (ул. Оруженика Федорова, дом 13), кофейная гуща Арт-кафе СПб ГХПА (улица Чайковского, 3) и протеиновая сущность мазка из кожно-венерологического диспансера № 11. Подпольный запах земного притяжения из котельной заманивал трехметровых бестий в проходное пространство.
-Сказать какую-нибудь сентенцию, Дюймовочка? – Талян дернул женщину за руку и протащил ее по узким дворам в мельтешении флигеля № 9, оружейной мастерской, студии «Вулкан», качелей, детского сада № 6 и Малой академии искусств с тремя уродливыми титанами, поддерживающими лифт.
Ни одна каракатица не попалась на пути двух париев. Стекла домов смердели, сметливели, сварливели, смелели и курвились, пока Дронов и Дюймовочка не покинули дворового колодца бывшей прачечной на Чайковского, 2.
Пуд соли и килограммы земли были сожраны охранными путниками и спутниками смерти Хваном, Гларом, Крюшой с Васяткой. Полудемоны окопались на пункте связи в надежде моментально передать данные найденного уравнения по всем межгалактическим осям. Муравей-Воробей не зря пупырился в Красном Солнышке. Трехметровая любовь-морковь заснималась на макропленку. Вонища крысняка была понятна и опознана всеми карателями и ловцами любой Операции, но сенсоры Дронова и Дюймовочки в карторемунду были заглушены чувственным наполнителем ядроземной магии. Пара-сартым-ведистика. Трехметровые киберсущества, тронутые пороком тления, перемещали свои тела.
У стеклодувов на Покровском стекольном заводе (ул. Оружейника Федорова, дом 7) лопнули гранулы легких. Брызнули взорвавшиеся глаза у всех находившихся в Ассоциации общественных объединений родителей детей-инвалидов «Гаорди» Оружейника Федорова,3). Срань господня квакнула.
Бык и Дюйм целовались.
В мансарде зеленого покосившегося дома по набережной Фонтанки №8. Из окон системы «Велюкс» проецировалось Красным Солнышком на весь гипермир и киберказус: слева - Пантелеймоновскй мост и Михайловский замок, по центру – Чайный домик и Летний сад, справа – Дворец Петра, Прачечный мост, река Нева, серый дом рев.коммунаров и вывески «Мегафон» и «Мобильные ТелеСистемы». По Фонтанке шел и коптил солярой бурое ленинградское небо экскурсионный теплоход.
Кровосмесительное объятие полуединиц. СуперНова-22.
Публика таращилась из здания ГУПа «Проектный институт «Ленгражданпроект» (Фонтанка,6), где разрабатывались более совершенные гражданские образцы. Даже арендаторы и субарендаторы из компьютерных компаний «Системная интеграция» и «Мариком» (создатели биоволос, кожи и сверхпечени) прильнули к окнам, расплющив о стекла свои пальцы и лица. Волна задних рядов накатывала. Оконные стекла треснули и соглядатаи двойных двуединства и разобщенности посыпались на улицы, в кровь разбивая свои тела.
-Уравнение найдено? – Луис-Рамон Мендоза кричал в щель подвала на углу Фонтанки,8 и Гангутской,2.
Из подвала выскочила розовая свинка и побежала к «Монплезиру». Поросенок прыгнул в яму, где копошились Z-черви. Гробокопатели схватили лопаты и мгновенно закидали трехметровую яму. Асфальтоукладчик прокатал поверхность. Не осталось ни ямочки, ни щелочки. Одни прямые плоскости. Под землей рождалось. Сеть.
Лебедь плавал в пруду Летнего сада. В недрах свазимиров рычали, прыгали и хохотали девочки и мальчики из школы № 171. Братья Карлосы приложили уши к заасфальтированной под землю розовой свинье. Мама и папа Дронова поливали герань в ЗАО «Диада», где они на заказ ремонтировали ключи и зонтики (угол Пестеля и Моховой). В Городской онкологической больнице №8 (Моховая, 1) снова и снова появлялся последний вздох. И суть его была тождественна и ясна, как сон сна. Как два цветка гвоздики.