Злоключения хлебного человека

Злоключения хлебного человека

-Я тогда жил в городе, в старинном двухэтажном доме возле кладбища. Бабовы жили на первом этаже, ничем ни примечательная пара лет под пятьдесят, он был конструктором на заводе, она технологом на хлебокомбинате. Детей у них не было, родственников, во всяком случае в городе, тоже. Жили они для себя и замкнуто, ни с кем не общались, даже с соседями не здоровались, явно выказывая всем своё пренебрежение.
Каждый год в конце августа ездили они на море, на время отсутствия поселяя в квартире неизвестную старушку, которая должна была охранять имущество от домушников. Старушка две недели сидела дома, разве что иногда подходила к окну, но ни с кем не разговаривала, а по приезду Бабовых исчезала в ту же неизвестность, откуда и являлась.
Так они и жили, являясь объектом зависти для соседей, измученных несчастными браками или плохими детьми. Всегда ухоженные, отдохнувшие, выписывавшие сразу несколько газет и даже журнал. Люди жили в своё удовольствие, слесарь из ЖЭКа рассказывал, что внутри двухкомнатной квартиры сплошной евроремонт, новые стиральная машина и холодильник, большой телевизор. Недаром домушников боятся. И мало того, что всё у них так хорошо, так еще жена всегда приносила с работы сумку свежего хлеба, который долго ещё пах в коридоре. Нам же зачастую приходилось довольствоваться черствым, потому что ближайший магазин вечно торговал вчерашним хлебом, а до нормального долго было топать.
И вдруг однажды утром к Бабовым приехала скорая. Потом пришёл участковый врач. Он и рассказал всем, что у Бабова приключился инсульт и его парализовало на правую сторону. Должно было вскоре отпустить, потому что мужик был крепкий, не пил, иногда видели в окно, как занимался зарядкой.
Но прошла неделя, другая, а Бабова всё не попускало. У жены заканчивался отпуск, за свой счёт ей не давали, потому, что много желающих работать на хлебзаводе, не можешь, пиши заявление. Работу бросить, на что жить? Не бросить, кто будет ухаживать за лежачим мужем? Нанять нянечку - дорого, тем более, что большая часть денег уходила сейчас на лекарства да врачам. Вот тут впервые и пожалела Бабова, что нет у них детей. Мог быть уже взрослый сын или дочь, которые и помогли бы. А так, одни-однёхоньки. Притом, что она сама мужа и убедила пожить для себя. У неё сестра при родах погибла и панически боялась Бабова родить, думая, что и её ожидает та же  участь. Теперь вот хватилась да поздно.
Успокаивала себя Бабова, что дети сейчас неблагодарные, плюнули бы и не помогли, поэтому и сожалеть нечего. Но делу это не помогало, потому что мужу был нужен уход и на работу обязательно ходить. Вот и выбирай.
Не знаю как Бабова придумала выход. Может сама, может подсказал кто. Но однажды осталась она работать на ночную смену и сама замесила тесто. Взяла для него самой лучшей муки для крепкого тела, добавила свежих дрожжей для здоровья, сыпнула соли, чтоб не был пуст человек, ванилина для приятного запаха и, в последний момент, добавила рыхлителя для мягкости характера. Сами они с мужем были кремни кремнями, поэтому ужиться с ними мог только человек мягкий, почти тряпка.
Долго месила, тщательно вымешивала, старалась изо всех сил. Потом выложила тесто на жаровню и стала придавать ему человеческую форму. Вылепила сильные руки, чтобы мог переворачивать парализованного, сделала мощную грудь, чтобы мог таскать тяжести и маленький живот, чтобы ел чуть-чуть. Над лицом не старалась, сделав его несуразным и грубым, чтобы женщины обходили стороной и не могли увести. Гениталии не лепила вовсе. Хотела даже сделать одну ногу короче другой и горб на спине, но подумала, что вид уродства будет мешать им с мужем, привыкшим к красоте и совершенству.
Когда закончила лепить, задвинула жаровню в печь и смотрела в окошко, как испекается хлебный человек. Следила, чтоб не пригорело тесто, чтоб пропеклось и зарумянилось. Много лет проработала она на хлебзаводе и знала в этом толк. Вынула жаровню, понюхала тесто и толкнула его.
-Вставай!
И встал он, еще горячий, оглядывался по сторонам, не понимаю куда попал из жаркой печи. Острым ножом прорезала ему рот и расчистила уши.
-Знай же, что я твоя госпожа, а ты мой слуга. И любое приказание моё обязан исполнить. А все другие люди враги, они мечтают лишь о том, чтобы съесть тебя, берегись их. Ты понял? Отвечай!
-Да.
-Да, госпожа.
-Да, госпожа.
-А если будешь плохо себя вести, то пущу тебя на сухари, тебя разрежут и поджарят.
Хлебный человек задрожал от страха. Ему было холодно и непривычно в этом сумрачном мире.
-Вот, одевайся.
Бабова дала человеку одежды своего мужа. Выбрала какую похуже, чтоб не жаль.
-Иди за мной.
Хлебный человек послушно пошёл следом. Как всякий хлеб, не имел он в себе стержня воли и потому легко подчинялся чужим приказаниям. На проходной их чуть не задержали, потому что хоть и в человеческой одежде, хоть с говорящим ртом, но пахло от него сильно хлебом и только червонец, сунутый Бабовой охраннику, помог уладить дело.
Шли по улице,  было раннее утро, хлебный человек дрожал от непривычного холода и даже начал немного кашлять, на что хозяйка сказала замолчать. И человек замолчал. Бабова привела его в дом и познакомила с лежащим мужем.
-Это наш раб. Он будет служить нам или сделаем из него сухари. Это твой господин. Ты должен ухаживать за ним и помогать ему. Теперь пойдём, я научу тебя домашней работе.
Оказалось, что из хлебного человека не очень хороший работник. Он не мог мыть пол или посуду, потому что руки его размякали и отпадали. Он плохо чистил картошку и не мог стирать. Зато он был сильный, легко относил парализованного Бабова на унитаз, чем очень облегчил жизнь чувствительной к запахам супруги, ранее терпевшей судно. Ещё хлебный человек научился пылесосить, варить супы, делать чай и даже играть на гитаре, которая осталась у Бабовых ещё со времён мятежной юности.
Сидел на кухне и тихо перебирал струны. Не исключено, что хлебный человек был романтик. Он часто вздыхал и любил смотреть в окно, где текла страшная и влекущая другая жизнь. Он и хотел и не хотел оказаться там. С одной стороны Бабова говорила, что его сразу съедят, разорвут на куски и съедят, ведь люди всегда голодны и постоянно пребывают в поисках хлеба насущного. Но хлебный человек очень часто смотрел в окно, но не разу не видел, чтобы кого-то разорвали. Закрывал шторку и вздыхал.
Вздыхал и Бабов. В глубине души он очень сожалел, что жена не сделала в прислугу хлебную женщину. Хоть он был наполовину парализован, но член его работал, супруга не хотел возиться с инвалидом, а гормоны требовали заботы. Вот если бы рядом была хлебная женщина. Пусть даже жена замазала бы её влагалище, но рот то остался. Бабов смачно глотал слюню. Это было бы так хорошо!
Но сказать жене об этом он не решался. После паралича стал побаиваться, что она просто уйдёт от него. Она была решительная женщина. И Бабов лишь плямкал губами и злился, что так вышло. И с параличом и с рабом. По причине консервативных воззрений Бабов даже подумать не мог о том, чтобы решить свою проблему с помощью хлебного человека. Он презирал гомиков, хотя в этом провинциальном городе они были редки и незаметны.
Хлебный человек тоже испытывал некие непонятные томления, хотя половых органов и не имел. Особенно волновали его свежеиспечённые булки, которые хозяйка приносила с работы. Так хотелось прижаться к ним и замереть, радостно вслушиваясь в грохот рухнувшего одиночества. Но Бабова была технолог со стажем, все повадки хлебо-булочных изделий знала, а потому закрывала хлебницу на ключ, который всегда носила с собой. И вообще чаще приносила хлеб, утверждая, что он полезней для желудка. Человек этого не знал, тем более, что к хлебу чувств никаких не питал. Булки тонкая штучка. Часами мог стоять у запертой хлебницы и вдыхать источаемый ими аромат. Забывал в это время обо всём, даже о еде.
Питался хлебный человек мукой да солью. Был по прежнему свеж и мягок. Бабова говорила, что наступит время и он почерствеет, станет твёрдым, хоть гвозди им забивай. Потом покроется плесенью и начнёт гнить. Хлебный человек содрогался таким перспективам, но страх не долго держался в его пористой голове.
Так и жили. Хлебный человек старательно работал, чтобы не быть пущенными на сухари, Бабову стали сниться медсёстры без трусов, Бабова завела небольшой романчик на стороне и приходила домой поздно, потом ещё долго мылась в ванне. Хлебный человек очень боялся ванны, там вода, там смерть.
Однажды весной Бабова принесла домой пасху. Хлебный человек зажаривал суп и не сразу услышал прекрасный запах изюмного создания. Когда вбежал в комнату, то её почти съели. Давилась сдобной прелестью хозяйка, скрежетал челюстями муж-паралитик. И маленький кусочек пасхи на столе, как прощальный поцелуй.
Поцелуи хлебный человек несколько раз видел по телевизору и они казались ему чем-то замечательным, потому что соответствовали его мечтам о том, чтобы прижать к себе булочку и почувствовать, что не один. И теперь этот кусочек.
-Чего тебе?
Хлебный человек убежал на кухню и прижался лицом к окну и закрыл глаза от нахлынувшей тоски. Ему почему-то стало плохо, он почувствовал как твердеет и плесень начинает пускать корни по всему телу. Плохо, плохо, плохо! Он, может, даже решился набрать ванну воды и броситься туда, чтобы не мучиться.
Хлебный человек открыл глаза и увидел вагонетку с пасхами перед самым его окном. Только что сгрузили, подходили люди и брали пасхи, почти всегда по несколько, какой-то крупный мужчина в странной шляпе взял сразу десять.
Много пасок. Хлебный человек воровито огляделся, хотя ни разу не воровал. Прокрался к комнате. Хозяин смотрел телевизор в своей спальне, хозяйка ушла в свою поспать перед ночной сменой.
Накинул на себя плащ и пошёл на улицу. В тапочках шлёпал по весенней грязи, не замечая ничего и только радостно предчувствуя. Подошёл к вагонетке, там стояла очередь, но любви неведомы очереди. Хлебный человек сразу заметил её. Небольшую, хорошо пропеченную, с трогательной белой шапочкой глазури, присыпанной чем-то разноцветным. Она стояла одна на полочке, никто не хотел её брать из-за примятого бока. Но хлебный человек видел, что примятый бок совершенная чепуха по сравнению с прекрасным её характером.
Если бы хлебный человек знал, что такое счастье, он бы непременно подумал, что будет счастлив с пасхой. Но хлебный человек просто взял её и бережно понёс домой. Он не знал про деньги, в его штанах не было даже карманов. Думал, как придёт на кухню, прижмёт пасху к левой части груди и расскажет всё то, что скопилось в нём за недолгую жизнь. Потом выслушает её и они будут вмести и им будет хорошо.
Сзади поднялся шум, хлебный человек увидел, как за ним бежит мужчина. Хлебный человек не имеет инстинктов самосохранения, поэтому даже не подумал убегать. Пошлёпал к дому, расплываясь в предчувствиях. Его догнали.
-Отдай!
Чужие руки тянулись к его любимой. Хлебный человек не понимал почему. Ведь другие брали гораздо больше, он же взят только одну. Она нужна ему! Но мужчина вырывал её. И хлебный человек взбрыкнул. Вдруг ударил нападавшего в живот, вырвался и побежал домой. Он не умел бегать, он был в комнатных тапках без задников. Человек догнал его в подъезде, привычным ударов в голову свалил и стал отбирать пасху. Хлебный человек почти терял сознание, но сцепил руки. Мужик резко дёрнул и оторвал правую. Ошалело посмотрел на чужую руку в своих руках, заматерился и убежал.
Хлебный человек лежал на грязном полу и стонал. Он бы плакал, но в нём не было жидкости. Он сокрушался не за рукой, он смотрел на крошки и куски, разорванный в борьбе пасочки. Вот треснувшая шапочка глазури, вот тот самый примятый бочок, вот донышко. Хлебный человек подполз к этим остаткам и стал их целовать своими бесчувственными губами. Не вставал, он не хотел больше жить, хотел сам раскрошиться тут же на мелкие куски, даже стал ломать себя уцелевший рукой, но не хватило сил. Ослаб и затих.
Его нашли соседи, на шум выскочила Бабова, тут же всех разогнала и завела хлебного человека в квартиру.
-Негодяй! Так ты отплатил за моё добро! Я же говорила, что тебя нельзя выходить на улицу! Неблагодарная тварь!
Она долго кричала, била хлебного человека по щекам, а он молчал, потрясённый смертью пасхи.
Бабова отвела его в кухню, замесила немного теста и стала приделывать руку. Она была зла на хлебного человека, но без раба жить не хотела. Подумала только, что в ближайшее время вылепит нового, изменив рецепт в сторону полной покорности.
Ночью хлебный человек ушёл. Хотя дверь была закрыта ключём, но он знал, как открывать окно на кухне. Вылез и пошёл тёмными улицами неизвестно куда. Рука ещё не приросла и болела, было сыро и холодно, особенно ногам, но он упрямо шёл в неизвестное вперёд, лишь бы не оставаться рядом с тем местом, где погибла его любовь. Хлебный человек чувствовал, что сердце его разбито и что никогда больше не встретить ему ту пасочку. Отчаяние и страх заставляли хлебного человека дрожать и шататься. Большими неуверенными шагами уходил он из города.
Уже на рассвете рядом с ним остановилась милицейская машина. Это возвращался от любовницы участковый Косой. Опытным взглядом сразу увидел он старый плащ и домашние тапочки на несуразном человеке. Потребовал документы. Хлебный человек даже не знал, что это такое, не знал и о милиции, пробовал уйти, но удар дубинкой и скоро он сидел за решеткой в бобике.
Косой вёз хлебного человека в своё родное село, где имел большие земельные угодья. К весне свозил он туда бомжей и всяких потерянных людей, которые за самогон и скромную пищу горбатились на земле до самой осени, когда участковый снова вёз их в город. В этом году Косой прибрал к рукам ещё несколько гектаров и теперь заботился о приобретении дополнительных рабов.
Через несколько часов хлебный человек уже возился с вилами, разбрасывая кучи навоза, ещё с осени вывезенные на поля. С ним работало еще полтора десятка человек, сопящих и задыхающихся от непривычно тяжелой работы. Уже опытные говорили, что нужно подождать и через пару недель втянутся, станет полегче, остальные роптали, что убегут из этого земляного ада.
Но никто не убежал. Все были наслышаны о том, что делает Косой с беглецами, как он всесилен и сколько у него полезных знакомств и связей. Почти всегда отыскивал он убежавших и не было пределов его гневу. Лучше терпеть, к тому же кормят, по вечерам наливают, есть, где ночевать.
Хлебный человек в этих рассуждениях не участвовал, равнодушный тянул лямку труда, когда заболел. Мучное его тело не было приспособлено к земляной работе и стало крошиться да отслаиваться. На руке снова появилась трещина и хлебный человек рисковал стать инвалидом. Тогда Косой перевел его на кухню, где работа была не легче, но хоть привычнее. Здесь хлебный человек и прожил до самой осени, когда все работы были закончены, Косой накрыл большой стол, выдал бомжам по десятке на дорогу и сказал приходить весной.
Было уже холодно и хлебный бы человек простудился, если бы бомжи не подсказали натыкать под плащ газет и картона, а ноги замотать тряпками. Бомжи звали хлебного человека с собой, они хотели иметь запас еды в трудные времена зимы. Хлебного человека им бы хватило на месяц. Но уже по дороге в город их снова остановил Косой. Был заметно взволнован, выбрал троих, в том числе и хлебного, повёз к богатому дому, стоящему возле большого леса. Бомжам сказали бежать туда, а то скоро пустят собак. Бомжи и побежали, наслышаны были об охотах, устраиваемых в поместье здешнего уголовного авторитета Вулфина. Что охотится он непременно на живых людей, а добычу скармливает своим псам.
Бомжи бежали быстро, надеясь спастись в густоте леса. Хлебный человек быстро отстал, потом ему надоело метаться среди стегающих веток. Залез на дерево и решил отдохнуть. Когда рядом залаяли собаки, то совсем не испугался, откуда ему было знать о смертоносных вулфинских псах. Те тоже не обратили на него внимания, потому что тренированы были на мясных людях, а хлеб им был безынтересен. Потому пробежали мимо. Охотники с большими ружьями тоже прошли не заметив. Хлебный человек переждал на дереве ночь, а с утра пошёл куда глаза глядят. 
Через время его измождённого подобрал в лесу местный крестьянин по имени Михаил, который сразу определил полезные хлебные свойства человека и придумал скормить его своим свиньям, которых у него было целых три. Крестьянин привёз хлебного человека домой и поставил чугун с картошкой, чтоб затолочь его добычей. От хлебного человека своих намерений не таил, соображая, что сколько буханок хлеба скормил, а ни одна не убежала. Только хлебный человек был высший организацией хлеба, а потом испугался и ушёл, через незапертую дверь. Долго ковылял, пока не пришёл в небольшой городок с безвестным именем, знаменитый разве что своим комбикормовым заводом. Хлебного человека чуть не сдали туда, чтобы переработать на корм для скота, но его спасла предпринимательница Элла Лисицына, торговавшая всяческим ширпотребом возле проходной.
Была она женщина одинокая, несколько раз уже принимала к себе мужчин, но потом выгоняла их за пьянство. А тут такой, что пить не будет. И хоть лицо никудышнее, но так статный и голос приятный. Перед самым измельчительным участком выкупила Элла хлебного человека и отвела к себе домой, надеясь, что теперь то уж будет ей счастье. Правда, стянув с новоприобретенного мужа плащ, не обнаружила половых органов, но была женщина инициативная и с выдумкой. Сразу же заделала тесто, долго умешивала его и потом вылепила огромный половой орган, такой снился ей во время бессонных ночей в холодной постели. Он был испечён и успешно приделан к  хлебному человеку, после чего Элла возжелала любви. Но хлебный человек знал только притискивание к груди со стороны сердца, поэтому Лисициной пришлось немало потрудиться, прежде чем получить давно желаемое удовольствие.
Но дальше пошло легче, у хлебного человека появился навык и хоть самому ему это не нравилось, но он привык служить и выполнять приказания, потому старался. Тем более, что жилось ему у Эллы хорошо. Работа по дому ему даже нравилась, можно было смотреть телевизор и никто не кричал за помятые булки. Лисицина даже поменяла хлебному человеку лицо на более миловидное и подработала фигуру, чтоб был похож на культуриста. Очень жалела, что нельзя взять такого статного красавца с собой в общество. Впрочем, рассуждала, что всё равно ведь главной его сорокасантиметровой красоты никто не увидит.
Элла может даже любила хлебного человека и даже не сразу решилась на аборт, когда забеременела. Думала. Хорошо иметь детей от любимого человека. Представляла, как кормит грудью, носит на руках, первые шаги. Но ей было уже сорок два, а он был хлебный человек. Будут хлебные дети с непременно печальной судьбой. В этом мире даже мясной человек рискует оказаться съеденным хищником, что уж говорить о хлебном человеке, которого съесть может каждый. Этому то повезло, у этого есть она, любящая и заботливая. Но это ведь редкость. Лисицына брала в руки зеркало и рассматривала своё лицо, казавшееся ей моложавым.
Идиллия их существования разрушилась весной. Перед Воскресением Господним хлебный человек смотрел телевизор и по одной из программ увидел, как нужно готовить пасхи. Он спокойно смотрел, даже записал своим крупным детским почерком рецепт, когда понял, что может создать свою любовь. Он может спечь ту самую пасху, которую, как думал, потерял безвозвратно. Хлебный человек вскочил и долго носился по квартире, вмещаю радость обретения счастья. Ему было хорошо, но теперь станет совсем!
Он поставил на плиту молоко и достал из холодильника свежие дрожжи. В теплое молоко их и немного муки. Ласково колотил ложкой, поставил в тёплое место для подхода. Жизнь забурлила в будущем тесте и поднялась. Хлебный человек стал щедро добавлять доклад. Домашнюю сметану, яичные желтки, сбитые до пенки, сахар по вкусу, сливочное масло и муку. Всё это он долго умешивал. Пасха любит внимание, пасха любит, чтобы его долго мяли, от этого она надолго будет мягкой. Хлебный человек старался, щедро сдабривая свои руки растопленным маслом и вымешивая. Снова поставил тесто на подход, когда оно выросло, стал раскладывать по формам. На треть в каждую. Когда тесто подошло и стало вырываться из форм, хлебный человек поставил их в духовку и стал трепетно ждать, часто заглядывая в окошко духовки.
Почти разу определил её. Свою любимую. Пусть другой формы, но какие были у Лисициной, в такие и клал тесто. И не в форме дело, главное содержание! Из белков и сахара готовил милую шляпку для любимой. Вынул из духовки, подождал пока остынет и облил её глазурью. Что-то говорил, но она молчала. Пусть привыкнет к новому миру.
Остальные пасхи выставил на стол, а её спрятал за шкафом. Иногда заглядывал туда, чаще просто совал руку, чтобы прикоснуться к ней. Был весел и даже шутил, хотя чувства юмора у хлебного человека быть не должно. Напевал самостоятельно придуманную песню "Пасочка моего счастья". Теперь он не один и есть с кем отвести душу.
Хлебный человек был прост и даже подумать не мог, что грядёт опасность. Он был счастлив и не замечал, как пришедшая Лисицина сначала удивлялась, а потом встревожилась. Она почувствовала соперницу и стала ревновать. Дверь была заперта на несколько замков, её не открыть. Тогда откуда же она могла взяться, та из-за которой этот дурак бегает и поёт?
Вспомнила про телевизор. Насмотрелся там голых баб и возомнил бог знает что. Дурак и есть дурак. Телевизор включать запретила, но хлебный человек будто не заметил. Всё носился по квартире, протирал пыль, где не было пыли, подметал ковёр, хотя он был пропылесосен. Пустая работа, суета, которой он хотел что-то скрыть. Элла заметила, что он часто бегает на кухню. Притворилась, что спит, а потом прокралась за ним. Увидела, как он достал что-то из-за шкафа и начал шептать. Лисицина различала некоторые слова. Ласка, нежность, любовь. Он никогда ей ничего не говорил. Он почти всегда молчал с ней, мычал, ссылаясь на косноязычность. А тут распелся соловьём! И перед кем?
Элла включила свет и увидела оторопевшего хлебного человека, прижимавшего к себе пасху. Лисицина подошла и вырвала соперницу.
-Нет, нет, не убивай её!
-Заткнись!
-Не убивай её! Я умру!
-Подонок! Ты променял меня на паршивую булку!
-Я люблю её!
-Ах любишь! Любишь! Ну тогда смотри!
Разорвала пасху на части и стала топтаться. Хлебный человек страшно закричал и упал без чувств. Лисицина отрезала ему голову и съела, чтобы хоть как-то отомстить.
Соседи, испугавшись криков, вызвали милицию. Элла впустила их, они бросились к обезглавленному телу.
-Это хлеб, хотите попробуйте.
Милиционеры ошалело мяли пальцами сероватый мякиш. Не знали, что делать, но точно нельзя арестовывать за порезку хлеба. Ушли.
Лисицина хотела посушить хлебного человека на сухари, но потом передумала. Взрезала ему грудь, вынула хлебное сердце и съела. Потом слепила и приделала новую голову, стали жить дальше. Но этого уже другая история, потому хлебный человек погиб вместе со своим сердцем.

-Ну ты, батюшка, даёшь! Вечно как расскажешь этакое, что и страшно. Как же это так жить, что любой тебе откусить может и только ему на пользу? Это ж сразу разорвут, это ж лучше и не жить.
-А вам товарищ писатель, что понравилось?
-Да, очень.
-То-то, у нас батюшка огого! К нему из города приезжают послушать!
-Вот только не могли бы вы, батюшка, рассказать историю, которая с вами приключилась. То есть чтоб лично, это важно в нашей концепции жизненной литературы.
-Со мной?
-Да, с вами, не видели, а именно с вами.
-Со мной ничего такого и не приключалось, чтоб интересного. Живу тут, кашку кушаю, службы правлю.
Батюшка вроде зевнул, а на самом деле прикрыл улыбку, потому что история то была, но рассказывать он её никому не собирался. Потому что не абы что, а знак, про который просто так болтать языком нельзя.