Он был старше ее

Кто сказал Вам, читатель, что нет на свете любви? - вопросил когда-то классик. И мы сделали вид, что поверили ему, потому что каждый из нас в своей жизни ждал ее - такую любовь, верил, что она не пройдет мимо и не закончится очередной трагедией.

Лето заканчивалось через четыре дня. Конец августа принес долгожданный летний дождь, все еще зеленые листья тяжелыми мокрыми гроздьями свисали с веток деревьев. Она шла по улице: без зонта, длинные волосы намокли и прилипли к спине, а в руке - старый томик "Мастера и Маргариты", заложенный пальцем где-то на середине. Через четыре дня она собиралась в десятый класс обычной средней школы, где ее ждали обычные друзья, несколько поклонников - в общем, ничего интересного. Зато сейчас ее ждал увлекательный мир Булгакова, в который она погрузилась целиком, так, что не замечала дождя, промокших туфель и отсутствия зонта. Она быстрым шагом шла к остановке, надеясь, что в автобусе ей удастся найти свободное место и узнать наконец, есть ли на свете настоящая любовь, рассказать о которой ей обещал автор.
Он увидел ее в автобусе, в котором все же не оказалось свободного места. Случайно задев его рукой, она подняла глаза от книги и примирительно улыбнулась. "Извините" - шевельнулись губы - "я не нарочно". Он улыбнулся в ответ, хотел уже сказать что-то ничего не значащее, но она снова углубилась в книгу.

Второго сентября был урок истории. Листья удивительным образом почувствовали приход осени и раскрасили природу желто-красной палитрой. Им объявили еще вчера, что преподавательский состав останется прежним, вот только историк уехал из города, но ему быстро нашли замену. "Нет, вы его не знаете, его и на работу-то приняли только месяц назад." Книга была дочитана еще в тот дождливый день. Она смотрела в окно, когда он вошел.
Он быстро оглядел двадцать девять пар глаз, оценивающих его. "А они уже совсем взрослые" - подумалось против воли, - "с ними может быть трудно". Она повернулась от окна не сразу, только когда все остальные шумно встали, приветствуя нового преподавателя. Улыбнулась виновато, как тогда, в автобусе, словно снова хотела сказать "Извините, я не нарочно". И он невольно улыбнулся в ответ, хотел уже сказать что-то ничего не значащее, но вспомнил, что они на уроке. А он - ее учитель.
Первый семестр прошел на удивление просто. Ему каким-то образом удавалось держать в тонусе этих великовозрастных подростков, которые не стремились сорваться с места со звонком, а слушали его с интересом, у него не было проблем с дисциплиной, а за третьей партой у окна неизменно сидела она, и это почему-то придавало сил. Иногда он был не готов к уроку, чаще всего - говорил много и интересно, но она всегда слушала его с улыбкой и смотрела только на него. Просто смотрела, без слов.
У них оказалось много общего. Они оба любили Beatles и русский рок, зачитывались Булгаковым и Тургеневым, им было интересно идти домой после школы вместе: он рассказывал ей о себе, а она внимательно слушала и молчала. Она говорила редко, но ее слова всегда были именно теми, что он ждал услышать в тот момент. Она удивительным образом чувствовала его, и вскоре эти короткие прогулки стали неотъемлемой частью его жизни, без которых он уже не мыслил себе ни дня.

Наступил Новый Год, а за ним долгие зимние каникулы. Она не видела его две недели, которые превратились в тысячи минут, наполненных пустотой. Она еще не сознавала, насколько много он значит в ее жизни, а может - не хотела признаваться, но дни, не окрашенные встречей с ним, казались длинными и бессмысленными. Разлука заставила ее прислушаться к себе и понять очевидные вещи, которые сначала показались несовместимыми с ее чувствами, а потом - быстро отступили на второй план. Ведь быть ее учителем ему оставалось всего полтора года. А если также, как и раньше, возвращаться вместе домой, говорить обо всем и ни о чем одновременно, то годы покажутся не длиннее недели. А потом, когда школа останется позади... Мечтать об этом было даже лучше, чем идти по улице рядом, не думая ни о чем и ловя каждое его слово. И только одна мысль не давала покоя - "А может быть он не понимает?" Не понимает всей силы чувств, которые она хранит в себе, не видит ее любящих глаз, не чувствует той нежности, которую она готова подарить ему. Не понимает - и не дождется того времени, когда старая, возведенная стена между учеником и учителем даст маленькую трещинку и разрушится до основания. Но две недели все-таки закончились, а думать о плохом, когда он шел рядом по заснеженным улицам, и его голос согревал даже в самые лютые морозы каждый уголок ее сердца - представлялось кощунством. Дорога домой, которая раньше занимала у нее не более десяти минут, растянулась до полутора часов. Часов, проведенных вместе и пролетевших как одна минута. Они так привыкли к этим ежедневным прогулкам, что им обоим и в голову не приходило оглянуться на мнение окружающих. Да и кому бы пришло в голову думать о ком-то, кроме того, кто идет рядом и дарит тебе ощущение всепоглощающей нежности? Снег выпадал снова и снова, из-под него показалась трава, отцвели деревья. Весна готовилась передать эстафету жаркому лету, школьники предвкушали три месяца свободы, а они - три месяца разлуки. Но разлука не состоялась, потому что он проявил изобретательности и затеял в своем кабинете капитальный ремонт на все лето, а она могла свободно приходить к нему и снова и снова вести долгие беседы. Это было можно - ведь она приходит в школу... Осень снова окрасила листья желто-красными красками, когда их прогулки возобновились, времена года менялись, неизменным оставалось только одно - они оба любили друг друга, не решаясь лишь сказать об этом вслух. И если он понимал уже тогда, как трудно сделать первый шаг, то Она день за днем ждала от него этих слов, а засыпая вечерами, верила, что обязательно дождется завтра. И снова выпал снег, и Новый Год не казался уже таким пустым, ведь она считала дни до выпускного. И уже прозвенел последний звонок, когда история получила неожиданную развязку.

Конечно, все это было и раньше... И шепот в учительской, и едкие намеки: "что, и до дома провожаете, чтобы не украли? а не слишком ли рьяно вы исполняете учительский долг?". Но она не знала об этом, а он - просто не слышал. До тех пор, пока не оказался в кабинете директора, перед дубовым столом, застеленным почему-то ярко-красной скатертью-флагом.
Вот тут-то бы и проявить характер, стукнуть кулаком по столу, да разъяснить им всем, насколько далеки они (Они!, а не Он) от представлений о порядочности, честности и настоящих чувств и отношений. Высказать им в глаза все то, о чем уже передумано бессонными ночами, объяснить про то, что осталось всего полмесяца выпускных экзаменов, а что потом - об этом он отчитываться не обязан. Но он молча смотрел на большое чернильное пятно на красной скатерти, и молчал. А о чем было говорить? Затеять войну миров и заставить участвовать в этом спектакле ее? Наверное, он все же плохо знал ее, потому что после часового монолога директора школы, пересыпанного нелестными эпитетами, он предпочел своему счастью ее спокойствие.
Выходя из кабинета директора, он столкнулся с ней на лестнице. В ее руках была книга Булгакова, и он вспомнил, что именно сегодня они пишут выпускное сочинение. Она стояла у перил и смотрела, как он проходит мимо. Он обернулся в последний раз, хотел сказать ей что-то  - самое важное в их общей жизни, которую они уже успели себе придумать, и снова промолчал. Ведь до выпускного оставалось еще две недели.

Следующий учебный год он встретил в такой же обычной школе, даже класс, который ему доверили учить, снова был десятый. Только это был другой город и на третьей парте у окна никто не улыбался ему немного грустной улыбкой.