Когда ей исполнилось восемнадцать...

Всем готическим девочкам посвящается.
Отдельное спасибо:
Sivilia за понимание всех моих бзиков,
Trinity за отражения,
Endless Dark за просвещение.
Прошу учесть, что таких событий в реальной жизни не бывает.

В тот день ей исполнилось восемнадцать. В тот день она стала совершеннолетней. Утром, улыбаясь, родители принесли большой торт с розовым кремом и восемнадцатью свечками. Она открыла глаза, посмотрела на время и заснула снова. Через два часа, когда свечки на именинном пироге сгорели до основания, она наконец проснулась. Жить не хотелось. Восемнадцать лет не были для нее праздником, они были границей, дверью в другой мир. И ей туда совсем не хотелось. Но было уже поздно. Часы медленно считали секунды, остававшиеся до ее восемнадцатилетия.
Ближе к вечеру, когда она пришла домой, начали собираться гости. У нее не было друзей, не было даже знакомых, так что приходили родственники. Счастливые, уже немного выпившие, они дарили ей фарфоровые статуэтки, музыкальные шкатулки и стеклянные вазы. Черными от слез глазами она через силу улыбалась и складывала бессмысленные безделушки в аккуратную стопочку. Застолье удалось на славу. Тети, дяди, бабушки и дедушки, братья и сестры ели жареное мясо, пили водку и весело пели песни, от которых ее мутило. Около девяти, сославшись на головную боль, она ушла в комнату. Зря она это сделала.
***
В воздухе витал аромат сладких духов дальних родственниц, на полу громоздились разноцветные обертки.
Инди беспомощно сидела на кровати и пыталась позвать детство. Единственной ее мечтой было его возвращение. Было тяжело понимать, что это конец, что больше никогда она не увидит свой дом, свою комнату, своих родителей теми счастливыми глазами, верящими, что все изменится. Что пройдет еще секунда и жизнь наладится, появятся друзья, близкие люди, появится цель. Инди знала – теперь ей восемнадцать. Теперь она взрослая. А взрослые не смотрят на жизнь с пустой надеждой, они смотрят на вещи объективно. А как можно смотреть объективно на жизнь, в которой нет света? В которой только одиночество, пустота и бессмысленность? Объективный взгляд на такую жизнь – это взгляд из могилы, с небес на то, что оставлено позади. Только так можно думать об этой жизни спокойно, без паники и слез.
Инди понимала, единственное, что давало ей повод жить – это детство. Это пустые надежды, которым не было суждено сбыться. Но детство ушло, а вместе с ним ушел повод жить. Ушел смысл, ушла цель, которую так боялась потерять Инди. И что теперь? Что? – спрашивал ее взгляд. Что? – спрашивали слезы, бегущие по щекам. Что? – вопрошали распростертые в разные стороны руки. Что? – кричали дрожавшие губы.
Откуда-то издалека, словно сквозь вату, слышались веселые голоса родственников. У них был смысл, у них была цель. Они не испугались уйти из детства, они покинули его без сожаления, с интересом озираясь и ожидая новой, лучшей жизни. Инди так не могла. Она могла лишь плакать и звать. Звать утраченную веру в себя, звать утраченную наивность, утраченную любовь к жизни. Почему оно не может подождать еще немного? Хоть денек, хоть недельку? – беззвучно вопрошали ее блестящие от слез глаза. Размазанная тушь черными линиями пересекала щеки, делая Инди старой морщинистой бабушкой. Почему время не может остановиться?
***
Где-то в глубине ящика стола зазвенело. Зазвенела надежда, зазвенело детство. Мелкая дрожь сотрясла стол, подзывая Инди. Оттуда, из темного ящика струился невидимый обычному глазу свет. Он согревал Инди, согревал ее измученную душу. Затягивал раны, словно чудодейственное лекарство. Он мягко звучал какой-то тихой нотой. И эта нота звала, манила, просила услышать, подойти.
Где-то на кухне замерли многочисленные родственники, услышав ее. Они оборвали сами себя на середине песни и уставились друг на друга, ища источник прелестного звука. Им казалось, он идет отовсюду. Им казалось, он зовет именно их. Где он? – кричали их глаза. Где он? – жадно шарили они руками по столу. Где Он? – их чудесная жизнь вдруг утратила прежний смысл, приобретя новый – найти. Во что бы то ни стало отыскать.
Инди слышала. Слышала звук, слышала, как бьются на кухне стаканы. Она видела, как трясется стол, подзывая ее. Она знала, что мешкать нельзя. Что через секунду в комнату может влететь обезумевший от желания родственник. Где он? – крикнут его глаза и найдут, найдут… Она знала. Но ничего не могла. Не могла двинуться с места. Не могла заставить себя повернуться, оттолкнуться руками от кровати, сделать шаг. Стол близок и вместе с этим безумно далек. Безумно далек, словно на краю вселенной. Где он? – кричали и ее глаза. И словно не видели. И словно искали что-то другое.
***
Где он? – ворвались в комнату Инди они. Другие. Такие же безумные, как и она, только способные двигаться. Где он? – беззвучно заорала тетя, вбегая в комнату. Тяжело дыша, словно между комнатой и кухней много километров, она замерла точно между Инди и столом, который продолжал трястись.
***
В глубине ящика стола трясся Анк. Он трясся от огромной энергии, запертой в нем. Он трясся для того, чтобы быть использованным. Он трясся оттого, что кто-то позвал его. Анк разрывался на части. Он тяжело подпрыгивал на месте, вызывая металлический звук. Вокруг было темно, но Анк знал, что там, за пределами темноты, есть люди. И они знают о нем. Он чувствовал их огромное желание. Чувствовал, как они зовут его. Где он? – кричала темнота вокруг него. И вдруг… желтый, ослепительный свет прогнал темноту, заиграв золотыми бликами на металлической поверхности Анка. Вокруг ахнули. Вот он! – услышал он несколько десятков голосов. Поверх их всех звучал чей-то пронзительный и отчаянный, с влажными от слез глазами. Она – понял Анк и задрожал еще сильнее. Он знал – через секунду его огромная энергетическая мощь будет выпущена наружу. Он радовался.
***
Чьи-то уродливые, распухшие руки потянулись к Анку и крепко схватили его за серебряное основание. Вот Он! – алчно крикнули они, и тут же вздрогнули, завизжали и бросили Анк на пол. Им было больно. Анк умел причинять боль.
***
Он был гладким и холодным. Словно только что из морозильника. Его серебряные углы холодили кожу ладони, обжигали ее. Но это было приятно. Инди словно слилась с Анком в единое целое. Какие-то горячие лучи поползли из него в ее пальцы, заставляя сердце биться быстрее. Вокруг зашептались. Десятки изумленных глаз смотрели на Инди. Десяти изумленных глаз, в которых вдруг погасло желание, осуждающе и возмущенно разглядывали ее. Что? – громко спросила она и не узнала собственный голос. Он звучал властно и гордо. Воздух колыхнулся вокруг нее. Анк опять похолодел. Родственники испуганно смотрели на Инди.
Ей казалось, она спит. Ей казалось, она видит безумный, нереальный сон. Внутри ее зародилась ужасающая своими масштабами сила. Вот он! – кричали ее глаза.
***
И снова возникла надежда. Возник смысл. Инди наконец поняла, чего хочет сейчас. Чего хочет больше всего на свете. Холодная поверхность Анка словно соединилась с ее мозгом. Он словно говорил с ней. Словно шептал, словно подсказывал. Голова пульсировала единственным желанием, перекрывавшим все остальное – боль, печаль, отчаяние. Инди впервые в жизни видела цель.
***
Крик. Он рвался на поверхность откуда-то из глубины тела, он прорывался сквозь толщи тканей и органов, он пытался добраться до горла быстрее, чем до него доберется Смерть. Отчаянно сопротивляясь неминуемому процессу, тело дрожало. За что? – кричали его глаза. За что? – беззвучно открылся рот. Крик утонул. Утонул в крови, полившейся алым ручьем на белый пушистый ковер. С каждой новой каплей он становился все сильнее, все отчаянней. Его не было слышно, но он легко читался в красной луже на белом ковре. Тело последний раз дрогнуло и обмякло, растворилось в отчаянии и боли. Остался только крик и красный цвет, заполнивший все пространство вокруг.
Его отблеск пылал на родственниках, пылал в их округлившихся от ужаса глазах, пылал на серебряной поверхности Анка, зажатого в руке Инди. Пылал на ее губах, красных от чужой крови.
***
Убийца! – крикнули десятки взглядов. Убийца! – ужаснулись десятки убегающих ног. Убийца! – восторженно вымолвила кровь, впитавшаяся в белый ковер. Убийца! – скромно улыбнулась Инди. Убийца! – гордо подтвердил Анк.
***
В тот день ей исполнилось восемнадцать. В тот день она стала совершеннолетней. В тот день поздно вечером она шла из дома, улыбаясь жемчужно-белыми клыками. В тот день она узнала, что такое счастье и какое оно на вкус. Кровь стала ее жизнью, кровь стала ее способом существования. Кровь поселись в ней, сделав ее убийцей.