Дыханье октября

   А в Петербурге осень. И этот грязный, душный город
буквально преобразился, его не узнать. Улочки теперь
напоминают бульварики, скверики и аллеи маленького уютного
провинциального городишки, в котором неторопливые бабушки
совершают вечерний променад, в котором пахнет яблоками и вишневым вареньем.
  Ты идешь по дороге, и кажется, что все вокруг тебя
безмятежно дремлет, отдыхает. А листья срываются один за
другим, медленно, плавно кружатся, исполняют в воздухе
неспешные па вальса-бостона. Вместе с ними кружится в душе
легкая грусть - по тому, чего не вернешь, но очень хотелось
бы, кружатся тоска по несбыточному, чувство незлобивой
зависти к листьям, последние минуты проводящим в
романтическом танце. И одиночество. Опять одиночество, хотя
сейчас оно вовсе не тяготит. Напротив - его словно не
хватает, хочется окунуться в него, погрузится с головой,
жить им, дышать, чувствовать.   
  Осень - таинственная пора. В воздухе появляется иной
запах. Не запах мокрой листвы или молчаливого
сентябрьского дождя. Нет. Это особый аромат. Не имеющий
аналогов. Аромат свободы и закабаленности одновременно. 
Хочется расправить руки, поймать поток теплого ветра и
взлететь, отдаваясь на волю воздушных течений, забывая обо всем.
  Но ведь это будет последний полет. Пусть первый, но ведь
и - последний! А после него... Смерть? Вечный сон? Неподвижное увядание? Совсем не то, чего ожидаешь.
  И ты так и не взлетишь, не расправишь руки-крылья, а ветер не унесет тебя прочь. Он лишь коснется нежно гладкой щеки, оставит на ресничках капельки утреннего тумана и шепнет на ухо: "еще не время.".
  И ты останешься ни с чем, а на глазах появятся слезы,
потому что и этот танец, меланхолический вальс-бостон
пройдет без тебя. "Еще не время", на этом осеннем балу тебе
нет партии. А эта грусть в душе осядет до весны. Юной
ветрогонки-весны вместе с которой придет понимание, что
жизнь еще молода, и что нет радости в спокойствии и безразличном созерцании.
  Листопад все продолжается. И кажется, ветер на глазах
слизывает с деревьев краски, лишает их этой акварельной
прелести. Хочется крикнуть ему, чтобы он не торопился, чтобы не делал свою работу так быстро. Но ветер жестокосерден, и золотисто-желтые насыпи на дорожках медленно тянуться к небу, словно сожалея, что их время уже прошло и им суета бренного мира теперь недоступна.
  На деревьях в политехническом парке сидят вороны,
изредка перекочевывая с ветки на ветку. Их черные силуэты
напоминают грозных стражей, часовых, стоящих на посту у врат года. Вороны сидят неподвижно, стеклянистые глаза-пуговки наблюдают за каждым твоим шагом. А ты идешь по дороге, носками ботинок вороша листья и вокруг тебя в темных пространствах парка, словно искорки ночного костра, порхают огненно-рыжие бабочки. И в девушке, медленно и величественно идущей по аллее, ты узнаешь безмолвную и таинственную дочь петербургской осени...