*

А потом она пришла.
 Позвонила, точнее постучала в дверь, потому что звонок не работал, сняла кроссовки на коврике в прихожей и уселась на диван в гостинной сосредоточенно глядя на меня пронзительно голубыми своими глазками.
-Так поможешь с англиским?
-Помогу.
Я осторожно сел по другую сторону дивана, словно боясь спугнуть это призрачное видение. А она предвинулась ближе, так близко, что дух захватило и открыла на коленях невесть откуда взявшуюся книжку.
-Параграф 63. Упражнение. Вопросы. Вот тут- что они имеют ввиду?
Что? Кто знал их, толстых и усатых дяденек в очках, что они там имели ввиду создавая нелепые вопросы в своих бессмысленных упражнениях. Да что бы не имели- это было сейчас столь же чуждо мне, как тайные знаки инопланетных пришельцев.
Все, что имело значение- это родинка у нее на шее, легкий прозрачный пушок на который медленно оседало неизвестно откуда взявшееся в воздушной струе перышко.
И взгляд. Боже мой, этот взгляд! Если бы глаза ее могли жечь- ничего, кроме пепла, не осталось бы на той половине дивана которую занимало бренное мое существо.
Только собрав все силы разума и воли смог я пробормотать что то связное на тему глупых этих вопросов, что то  могущее при желании быть сочтенным за доходчивое об’яснение.
И потом выдавив из себя  нечто о “срочной необходимости”- встал и вышел из комнаты в коридор, а оттуда в ванную, закрыл дверь на защелку и опустился обессиленно на пол.
Что, что делать было мне? Мелькнула нелепая мысль покончить жизнь самоубийством- утопиться прямо здесь, в ванной , или выпрыгнуть в окно на кухне, только не возвращатся, только не пытать больше себя! Что еще я мог?
Плеснув холодной воды на лицо вернулся к своему диванному месту.
А она уже отложила учебник и , болтая в воздухе ножкой заточенной в белый до сумашествия носочек снова испепеляла божественными глазками.
-Значит, так и живешь?
-Так и живу.
-Здорово.
-Да?
-Угу.
Снова учебник. Бухнут ко мне на колени и тонкий, милый до невозможности пальчик указывает на страницу:
-Вот это, здесь.
-Где?
-Да вот.
Между нами- промежуток сантиметра в три, невидимый, прозрачный, непреодолимый. За ним- безумее, бред, невозможность. Счастье.

И вдруг, словно в волшебном сне- касание. Легкое, поверхностное, случайное.
-Видишь?
Что, что я вижу?
Ее глаза так близко, что можно сойти с ума…
Я нырнул в эти глаза- резко, отчаянно, как не умеющий плавать ныряет в бурлящую воду, как не умеющий летать прыгает со скалы- будь, что будет!
И неожиданно глаза эти стали совсем близкими, теплыми и мягкими, и такими же теплыми и мягкими оказались ее губы, доверчиво ответившие моему безумию.
Не было больше ни времени, ни пространства. Мы не существовали- мы парили над землей, над этим диваном, ставшим вдруг таким милым и удобным, над комнатой, залитой чем то розовым и соленым.
Это произошло естественно, само собой, как и должно было быть- так и было.
Мы лежали рядом, оглушенные, ошарашенные происшедшим, почти не веревшие в случившееся. Рассудку нужно еще было время, что бы впитать в себя, переварить то немыслимое, что стало вдруг несомненной реальностью- бывшие еще совсем недавно чужими, мы стали единым целым, слились в одно…
Вот оно- счастье, лежало рядом прижавшись щекой и ароматом своим наполняло мне грудь. Будь теперь, что будет, оно стоило того!

А что теперь было? Что могло быть?