Kinder Fatal

 Это было похоже на какую-то игру. На Какие-то Игры. На все известные игры и ни на одну из них.
 Это были прятки в совершенно пустой белой комнате. Мы забивались в противоположные углы и упрямо смотрели себе под ноги, тихо изнывая от желания быть поскорее найденными. Потом нам надоедало это, и мы выбегали из комнаты, неизменно сталкиваясь и застревая в дверях.
 Мы играли в молчанку: я проходила мимо, а ты делал вид, что сквозь, я деланно-равнодушно зевала, когда слышала твое имя. Мы заново знакомились, вежливо улыбаясь и незаметно вздрагивая, касаясь щеками согласно этикету. Потом мы играли в театр, устраивая публичные представления с переодеваниями.  Мы окончательно распоясались и начали без спросу вламываться друг к другу в телефоны, дома, сны. Все было в шутку. Все было шуткой. Какой-то Игрой без Победителя.
 Мы играли в «горячо-холодно», распихивая по строчкам лоскуты воспоминаний, скомканные полунамеки, обломки фраз. Мы играли друг в друга, изучая кончиками пальцев топографию тел и лиц. Мы играли в слова, города, дочки-матери, доктора, чепуху… Мы были готовы играть в вечность, только бы  продолжать жить понарошку, ИГРАЮЧИ. Мы боялись признаться себе в том, что все это давно уже перестало быть всего лишь  игрой двух странных людей.
Мы строили песочные замки на берегу Одной-реки, раз за разом кидаясь в ее воды и смеясь над теми, кто говорил, что в нее нельзя дважды. Мы играли и не могли остановиться. Мы были двумя детьми, infant terrible, kinder fatal, сорвавшимися с привязи, ошалевшими от мартовского воздуха. Мы прыгали по лужам,  распевали матерные песни, таскали печенье из бабушкиной вазочки.  Нам действительно казалось, что мы – первые, кто придумал эти игры, эту весну, эту игрушечную жизнь, этих Нас. Мы притворялись, что ничего не понимаем, что нам все равно, что будет потом, что…
 Мы снова играли. В «Крокодила», объясняя то самое избито-пошлое слово с морковно-кровавыми рифмами. Мы играли в кошки-мышки, в казаков-разбойников, в бутылочку. Мы стояли на краю крыши желтого дома счастья, подставляли солнцу сморщенные носы и считали облака. Мы расправляли крылья рук, ловили отражения ветра в зрачках, делали  шаги – не вперед, но вверх…
А  потом кто-то из нас испугался. Попросил закрыть глаза, обещая подарок, и сбежал. Кажется, это была я. Или ты?
Сейчас уже...
 Мы до сих пор играем, но теперь делаем это тайно, как будто стесняясь себя и того, что оба так и не сумели ПО-НАСТОЯЩЕМУ повзрослеть. Мы уже не путаемся в телефонных проводах и новых адресах, а украдкой пробираемся друг к другу в светлые сны. Иногда мне кажется, что я все уже забыла, что осталась лишь та крыша, залитая светом падающего за пятиэтажку солнца, да расчерченный мелом асфальт под окном. 
 Только, просыпаясь, я почему-то плачу, обнаружив, что покрываю поцелуями простыню вместо твоей спины. А ты – идешь на кухню и ищешь сигареты, забыв, что бросил курить пять лет назад.