Седьмое ноября

Отрывок из повести

  Петр Дмитриевич подошёл к окну, достал сигарету и уставился на моросящий за окном мелкий, холодный питерский дождь.
 «Скоро седьмое ноября», -подумал он, - «Я помню, как мы всегда напивались в этот день. Не от радости и не от горя. Просто напивались и всё. С самого утра, когда к семи-восьми часам мы стояли у исполкома и формировали колонну для демонстрации, там уже работали лотки с пивом и бутербродами. Потом у кого-то с собой оказывалась водка. Потом мы шли, как стадо, через весь город. Мы тогда даже не задумывались о том, что демонстрация – это от слова демонстрировать. А что демонстрировали мы? То как мы плохо одеты и дурно воспитаны? Мы все знали, какая у нас отсталая промышленность, и со смехом толкали тележку со смонтированной на ней гигантской картонной гайкой. Мы догадывались, какое у нас отсталое правительство, но размахивали транспарантами с их лицами. Мы все знали, что марксизм догма и утопия, что коммунизм невозможен, но несли плакаты, гласящие о победе последнего. Потом мы сидели в пивных, и говорили о рок-музыке и джинсах, пропивая десятку, выданную за несение транспаранта, а дома нас ждал салат «оливье», бисквитно–кремовый торт и долгожданное ощущение радости, праздника.
 Праздник, праздник. 
 Иногда мне кажется, что этого не было. Или было не со мной. И я нынешний и я тогдашний - это два разных человека.
Теперь всё не так. Теперь это день примирения. Кто с кем должен примириться? Потомки крестьян с потомками господ? Дети палачей с детьми жертв? Дети гэбэшников с детьми расстрелянных интеллигентов? Стукачи и диссиденты? Обворованные и воры? Безработные и бизнесмены? Нищие колхозники с вороватыми чиновниками? Обманутые и обманщики? Рабы и рабовладельцы?
Можем ли мы примириться? Мы ведь такие разные и у каждого есть своя особенная обида. Обида на богатого соседа, обида на соседа алкоголика, обида на соседа с собакой, обида на наркоманов, забросавших шприцами подъезд, обида на хамов-продавцов в магазинах, обида на учителей в школе, обида на вымогателей и почти у всех есть огромная обида на власть.
А примириться с обидчиками – это, значит, примириться и со своими обидами и проблемами. Здесь скорее подходит слово смириться. Значит не день примирения, а день смирения.
Как органично такой праздник подходит смиренной нации.
И какое лучшее благо для власти, как не смиренные рабы, празднующие день своего смирения. Толпы смиренных рабов. Смирившихся с тем, кто они есть и на данный момент и на долгое будущее».
Петр Дмитриевич вспомнил как во времена перестройки, в короткий период высокого, духовного подъёма масс, ослеплённых осознанием того, что скоро мы попадём в эпоху взаимного уважения, часто муссировался вопрос: кто есть обычный рядовой гражданин? Лишь винтик бездушной машины, от которого ничего не зависит, или маленькая, но нужная и неотъемлемая часть всего механизма. Время нынешнее дало на это ответ. Оказалось, что мы винтики, которые, к тому же, выброшены в металлолом.
Даже такой значительный винт, каким, как ему казалось, был сам Петр Дмитриевич, оказалось можно легко взять выкрутить и выбросить.